Гриня

– Грей, Грей! Ты куда помчался, малыш? – донёсся до меня звонкий голос Валюши.
Соседской девочке-подростку подарили на день рождения долгожданного щенка колли: рыжий с белым, длинношерстный, с умными карими глазёнками. Валюша сразу же придумала ему имя и не расставалась новым другом почти ни минуту. И вот сейчас я с улыбкой наблюдала за тем, как «новый сосед» радостно бегает возле дома, наконец-то, спущенный с поводка.
Породу эту я всегда очень любила: добрые, ласковые, идущие на контакт с людьми и очень любящие детей, да к тому же очень умные. Честно говоря, я даже вообразить себе не могла злобного и глупого колли, а потому, конечно, не могла не радоваться новому соседству. А ещё, глядя, как Валюша, заливисто смеясь, бегает наперегонки со своим пушистым другом, я вдруг  вспомнила моё первое знакомство с этой породой.
Было это давно, я была ещё совсем маленькой. В деревне, где я жила и живу по сей день, все так или иначе друг другу родственники. Мы, дети, часто и не знали, да и сейчас не знаем, кто, кому и почему родня. Но про «своих» всегда и всё принято было  знать,  потому любые новости разлетались быстро.
Так, помню, стали мои домашние приговаривать между собой, что в деревню к матери вернулся Саша Кустов. Вернулся из экспедиции в среднюю Азию, где работал в геологическом отряде, и несколько лет не был дома. Да приехал он не один, а с большой рыже-белой собакой. Помню, дедушка всё удивлялся: «Кто невест с собой привозит из дальних поездок, а этот – пса... Сумасшедший» – и махал рукой. И такие удивлённо-насмешливые разговоры шли не только у нас в доме – по всей в деревне долго ещё болтали. От чего мне было страшно любопытно, но повидаться всё не удавалось до тех пор, пока дядя Саша с известной уже собакой не пришёл, наконец-то, к нам  повечерять: пообщаться, обменяться новостями за несколько лет. Всё же родственники, пусть и дальние.
Открыв входную дверь из сеней, дядя Саша, не заходя сам, позвал:
– Гриня, заходи-заходи.
Мы замерли, наблюдая за тем, как в дом вошёл большой пёс, а следом появился и сам дядя Саша: большой, под два метра ростом, тощий загорелый, бронзового цвета, обритый наголо.
– Здорово, хозяева! – поприветствовал Саша. – Гостей принимаете? – спросил он с улыбкой.
Дедушка, встав из-за стола, приветственно приобнял гостя.
– Здравствуй-здравствуй, Сашко, – радостно произнёс дедушка. Следом подошла обнять и бабушка.
– Ну, как ты? Присаживайся.
Дедушка дал знак бабушке, чтоб та накрыла на стол гостю. Александр поняв намёк, замотал головой.
– Не-не, дядька Володя, не суетись. Не пью я теперь, нельзя мне.
– Ну, не выдумывай! обидеть хочешь, Сашка? Три года не виделись. Так что, по рюмке не выпьем?
– Нельзя, дядь Володя, – более строго и твёрдо дядя Саша.
– Ты что заболел? Мать говорила, что-то там, в экспедиции, произошло, что тебя вертолётом в город вывозили в больницу.
– Было-было. Чаем лучше угостите с пирогами, – Саша кивнул на стоящий на столе свежеиспечённый пирог с черникой.
Бабушка принесла гостю чашку с блюдцем, подставила поближе пирог.
– Что-то ты, Саша, пса-то привёз? – спросила бабушка, кивая на мирно лежащую у порога собаку.
– Привёз, – отхлёбывая чай, кивнул гость. –Я, тётка Настя, псу этому жизнью обязан. Так что просто тем же ему ответил.
– Как так жизнью? – вмешалась я.
Саша взглянул на меня. Я не сводила с собаки глаз, но подойти к ней без разрешения боялась, хотя пёс и казался добрейшим.
– Да ты подойди-подойди, познакомься с Гриней, – с доброй улыбкой сказал Саша.
Посмотрев вопросительно на бабушку и увидев одобрительный кивок, я взяв со стола сухарик подошла к собаке. Протянув Грине сухарик, я замерла – всё же незнакомых животных я опасалась. Пёс взял гостинец осторожно, одними губами, и ткнулся лбом мне в грудь. Поняв, что собака добрая, я, присев на корточки, стала гладить Гриню.
– Добрая псина,  – сказал дедушка, с улыбкой наблюдая за нами с Гриней. – Так что там? Он тебя от шакалов защитил? – вновь повернувшись к Саше, спросил дедушка
– От гюрзы, дядя Володя. Но не спас – укусила меня тварина. Я пошёл по воду к водопаду. Дежурили мы, кашеварили по очереди. Ну я побежал, думал быстренько ребятам на завтрак чаю вскипячу да кашу наварю. Гриня любил оставаться с теми, кто дежурил. Мы иногда по ягоды или орехи какие сходили днём или травы пряной нарвать. В посёлки ближайшие в магазины ходили тоже. Ну всегда Гриня со мной бегал, в то утро тоже.
И не успел я нагнуться к водопаду, а на меня со скалы вот такая колбаса падает и впивается в ключицу, – дядя Саша развёл руки на всю ширину стола. – Я и боли-то сначала не почувствовал, а потом чую, немеет всё, плывёт перед глазами. Я упал, уже лёжа соображаю, что ребята там кто спит ещё, кто скарб собирает на работы сегодняшние. Может, через полчаса только обеспокоятся, пойдут меня искать. Да и то не факт. Решат, что я пряные травки к обеду собираю.
Пока я всё это думал, глядь, а ребята уже прибегли: кто яд стал высасывать, кто брезент расстилает, чтоб нести меня в лагерь. И Гриня здесь: бегает, хвост меж ног. А это означает у собак, что испуганный он.
Вырубился я, пока меня спускали. Не видел уже ни вертолёта, ни больницы. Очнулся на вторые сутки в палате. Сестрички только плечами пожимают: мол, привезли в беспамятстве, откачали. Врач позже зашёл, говорит: «Ты, парень, в рубашке родился. Тебя эта тварь укусила, а чтоб оказать первую помощь, нужно чтоб в течении получаса и отсос произошёл, и тугая повязка». Каким чудом ребята прибежали не знал, не ведал я, пока старший экспедиции не пришёл навестить меня в больнице и не сказал, что снимаются они, а меня после больницы отправляют домой – смена моя в Средней Азии закончилась.
– Да, Сашка, а спасателя твоего вроде как некуда брать-то.здесь остаётся, – со вздохом произнёс начальник уже у двери.
– Какой спасатель? – недоумённо спросил я.
– Да Гриня. Он ведь, как ты ушёл, минут через десять в лагерь прибежал и давай нас всех за одежду хватать и тащить к водопаду. Мы вначале решили, он играться вздумал, одёргивали его, мол, ты что, старый? Но нет, он ещё пуще нас всех уже зубами за ноги. А тебя-то нет с водой. Ну мы побегли туда, а там ты уж с закатившимися глазами лежишь. Кто отсасывать принялся, кто за брезентом в лагерь побежал, кто в посёлок по рации передавать SOS.
Нахмурился я, задумался.
– Так а почему Гриню-то здесь оставляем? Его ведь Парфёнов привёз.
– Саня, всех сейчас в отпуск отправляют. А Парфёнов пса привёз, потому что жена их обоих выставила. А сейчас принять готова только Парфёна, без Грини...  Ребёнка дескать ждёт.
– Да ведь сгинет он тут, Петрович. В посёлке ему не прижиться…
Петрович развёл руками. После ухода его задумался я. Ведь пёс спас меня. Не побеги он за помощью, не было б меня. Подумал-подумал да и решил забрать его. Через неделю выписали меня из больницы, и я рванул в лагерь – завтра ребята все должны были разъезжаться. Приехал Парфён сидит у палатки, а Гриня лежит рядом, и смотрят друг на друга молча. Я подхожу, говорю:
– Гриня, друг, поедешь со мной в деревню, к матери?
Он так на меня взглянул, завилял хвостом, поднялся, подошёл ко мне и уселся возле. Так я и понял, что он согласен, – улыбкой закончил дядя Саша.
Гриня взглянул на хозяина, понимая, что он рассказывал о нём. Весь вечер Гриня по очереди знакомился со всеми: и с дедушкой, и с бабушкой, и со мной. И всем давал лапу. Вернее, лапы: Гриня умел подавать даже заднюю лапу.
С тех пор Гриня жил у бабы Кати долгую и счастливую жизнь. Его любили все: и семья, включая многочисленную детвору, и даже соседи, потому что Гриня был ни как обычные дворовые собаки или кошки. Он никого не донимал, да и домашняя птица вроде кур и прочая живность его не интересовали. Он всю жизнь больше всего любил здороваться, общаться со всеми, и подавать всем лапы.
И вот сейчас, много лет спустя, наблюдая за соседской девочкой, я вспомнила всё так явно, словно это было вчера…
А Валюша тем временем, видимо, набегавшись вдоволь, дёрнула с верёвки полотенце: 
– Грей, Грей, пошли купаться, малыш... – крикнула она.
И побежали вдвоём.