лепет мрака

жидкое небо я созерцал - в своем бездумии,  в своем безумии. они горели, эти плененные свечи, он запинался, этот сумрак во тьме. из зениц я доставал микрокосм - и отдавал на поругание свиньям. медленным обмороком горела моя свеча, медленным шорохом касались меня мои плечи. из пепла я горел - последней свечой, последним огнем. и руки простирались во тьме, и что-то искали, что-то мацали бездумно. который раз я открывал свои объятия, который раз получал нож в сердце, и кудрявая вечность улыбалась во тьме невидимой, невиданной улыбкой. одинокое сердце горело во тьме - для кого? для себя? горело сердце во тьме - как страшный провал, как неминуемое уничтожение пространства. медным криком вошла суть в сердце - тревожная, неумолимая суть. она кипела в сердце, и я пил ее, эту проклятую тишь, этот гам без конца без начала. отверстыми объятиями я говорил - и молчал в ответ. из темени возникали эти гурии - наслаждение во тьме, в осязании. горела свеча - и сумрак тяжелел, набухал, становился невозможным, роковым. я горел в этом сердце, в этой истошной буре. пленники сердца были дураками - так они хотели своей последней смерти, последнего ликования в пепле. лепет мрака доходил до моих ушей, и медленные шаги закрывали от меня все, что вижу, что чую своим нюхом. в медленных устах рождалась истина - и все никак не хотела с них слететь. неопалимой купиной были для меня эти возгласы, возгласы молчания во тьме. они горели смертельным светом, смертельной, всепоглощающей новизной, подминающей под себя всю неминуемость происходящего. медленным стуком вошло мое сердце в настоящее, и почило, прохлаждаясь в одинокой тиши, в одиноком пути. громоздкими шагами приблизилась ночь, за шиворот кидая  падшие звезды. вместе с сумраком в душу вошла ночь, печальная и одинокая, как это небо над головой, как это мироздание без конца и края.