Судьба снайпера глава1

    Глава 1
   Город Временск большой, шумный и, естественно, сумасшедший своей стремительностью жизни и буйством проявлений, был и есть ярким примером современной политики, культуры и жизни нынешней цивилизации, цивилизации, которая одной рукой выкапывает своих мертвецов, то возвеличивая их, то уничтожая всякую добрую память о них, другой же ногой танцуя на их могилах, строя на них дома и парковки около них, удобряя их костями свои поля и расставляя самые великолепные их образчики в музеях своих на потеху толпе (то есть для селфи на их фоне и так далее ), и в то же самое время часто забывающему своих живых жителей, чьи страдания без меры переполняли его пространство как астральное так и ментальное, а там и эфирное и всякое другое до бесконечности.
    Всякий город как огромное пульсирующее сердце. И точно также, как любое сердце город не может существовать без сосудов своих, то есть без улиц, дорог, магистралей, трасс, шоссе, акведуков и мостов. По ним, зачастую, только и можно увидеть и понять всю интенсивность, весь пульс и вибрацию города. Люди и транспорт как кровь города, пульсируют в этих сосудах, покрытых асфальтом, они наполняют их, живут в них и умирают в них, как бы этого не хотелось бы.
   События  повести будут происходить вблизи одной из магистралей, точнее на одной из объездных дорог, которая проходила через пригородные лесочки предместий, щедро разбросанные по обе стороны трассы и наполненные черт знает чем. Однако же наше повествование напрямую коснется и трассы, и леса, окружающего её со всех сторон, и их обитателей, постоянных и временных, вольных и невольных, одушевлённых и не совсем, а также всего города в целом. Незадолго до времени которое здесь будет описываться и событий последующих, к счастью, уже закончилась одна из локальных и, естественно, безумных по своей сути войн.
   Многие, бывшие на этой проклятой войне, несколько изменились в корне, и по причине чрезмерного давления на их сознание и психику, слегка слетели с катушек, трёкнулись умом, шарики их зашли за ролики и рассудок их помешался, так что, вернувшись домой, некоторые не нашли никакого покоя, мирная жизнь даже кое-что усугубила только, поскольку мириться с простым и безпощадным её идиотизмом они уже не могли, а значит нужно было уходить от реальности, уходить от условностей, лицемерия и безразличия человеческого.
   А вот тут и настало время познакомиться с нашим героем-человеком принципиальным и порядочным во всех смыслах, этаким столпом человечности и милосердия, но на твой лад, конечно. Его высокая, статная фигура внушала доверие, и многих, особенно женщин и детей, даже успокаивала. От него всегда веяло покоем и во многих рискованных и серьёзных моментах он, буквально отстранялся от реальности, входил в одному ему известное состояние, и словно черпал какое-то потусторонние, несусветное спокойствие и запредельную собранность и сосредоточенность, всегда помогавших ему в минуты крайних, опасных и нелицеприятных моментов, когда любой другой, поддавшись панике или просто банально му страху, наломал бы дров. Его одухотворенное лицо дышало здоровьем, его серо-голубые глаза всегда смотрели очень внимательно на всё-и на муравья, и на звёзды, но смотрели всегда с легчайшей иронией, словно он знал какой-то всеобщий секрет, и знание это избавляло его от обычности и закостенелости; ничто в нём не знало покоя как такового, но это было сродни самому Космосу, который всегда в неуловимом движении, когда не посмотри на него через телескоп, он всегда застыл в своем безудержном танце, но коленца, которые он выделывает, заметны лишь через время, всегда с задержкой, иногда даже в миллионы и миллиарды лет.
   Этот тонко чувствующий и много понимающий человек и рисовал, и писал стихи, и прозу, шил, вязал, готовил, пел песни приятным баритоном, иногда делал потрясающие скульптурки для незнакомцев, но почему-то с самого детства у него был талант к стрельбе, и, незаметно для самого себя, он стал первоклассным снайпером. на проклятой войне это умение, естественно, пригодилось, но не ему, а другим, которые некоторое время управляли его действиями. Во время боевых действий всё идёт не так, как мы с вами привыкли видеть в обычной жизни, и поэтому даже самые стойкие, закалённые и невозмутимые люди, начинают вести себя по-новому, иначе, и со временем настолько костенеют, срастаясь с новыми привычками. Эта участь не миновала и нашего героя, который частенько сидел подолгу в засадах на проклятой войне и многочасовое ожидание и пристальное сматывание, практически в пустоту, придали его сознанию некоторую уникальную подвижность, что-то, что позволяло ему, буквально, раскладывать пространство на молекулы и даже атомы, но также и видеть пространство целиком, без иллюзий и наслоений, сливаться с объектами наблюдений, отождествлять себя с ними, проникая в их сущность, а значит и в свою тоже.
   Так вот, однажды, я во время одного из важных заданий, он три дня выжидал свою мишень, лёжа на опушке леса, которая выходила на окраину враждебного населенного пункта.
   Ему преотлично было видно, что творится в окнах домов, заполненных условными врагами. Устав наблюдать за окнами, он не выпускал из виду машины, потому как цель его должна была показаться в машине. И вот, рассматривая в прицел машины на стоянке, он вдруг заметил картину, которая едва не вывела его из равновесия, а увидел он то, что жирный, слюнявый тип подцепил где-то малолетку и нагло, грубо и открыто собирался её оприходовать. И, вроде бы, не было в этом ничего такого, что могло бы заставить его нарушить правила и провалить задание, но у малолетки той были такие же большущие глаза как у его младшей сестры, и родинка в уголке рта, над верхней губой слева.
   И тут в старом малоприметном "Мерседесе" показалось его мишень, и прицел его потерял парочку в "Тойоте" и скользнул вслед за ней. Двойной агент всё-таки был разоблачен и приговорён к уничтожению, поэтому то он сейчас и маячил в прицеле. А ликвидация должна была быть осуществлена показательно и открыто, в назидание другим. В тот момент, когда он взял свой телефон, чтобы ответить на звонок, пуля, выпущенная в него, оторвала ему два пальца, прошила телефон и его ухо, аж до самого мозжечка, где и осталась.
   В ту же секунду Эмиль, а нашего героя звали именно так, отвёл винтовку назад на 20 градусов и снова выстрелил - жирный увалень забрызгал своими мозгами свою тачку тот момент, когда стал нагибать голову малолетки к своему паху. Эмиль даже не думал этого делать, он просто это сделал-без всяких мыслей на этот счёт, словно какая-то сила вошла в него и исполнила содеянное. Конечно, можно было бы сказать, что парень перегрелся, лежал на солнце, мозги поплыли и всё такое-солнце действительно палило нещадно несколько последних дней, обжигало своим зноем, бродившим между уставших деревьев и жухлой травы. Однако, всё было не так, и Эмиль это прекрасно понял и осознал, что сделал что-то очень правильное и просто необходимое.
   Уже, вернувшись с задания, после душа, когда он лёг в койку и закрыл слегка усталые глаза, Эмиль тут же ясно увидел свою сестрёнку Розу: божественное и любимое создание, чьи тонкие, словно вырезанные из кости черты, всегда приносили ему умиротворение и покой. Её всегда чуть-чуть грустные глаза мягко смотрели на весь этот мир, словно выгораживая его перед кем-то высшим, как бы оправдывая всё творящееся. Если кто-то читал "Бегущую по волнам", то ясно может себе представить Розу, она была почти сестрой-близняшкой таинственной Фрези. И это умнейшее, тончайшее и святейшее по сути существо было убито и изнасиловано одним наимерзейшим подонком, и жирные губы только и твердили тогда, перед смертью: "блажь на меня напала, не устоял, напала на меня блажь!"
   Уходя в страну снов, Эмиль вдруг оказался на дороге, которая вела к дому. Он шёл, дыша вечерним, таким напоенным летом воздухом, что голова кружилась от беспричинной радости. Он нес воду в дом, где не был уже целую вечность. С каждым шагом чувство безудержной радости всё больше охватывает его и вдруг за сорняками, которые достают ему почти до груди, он увидел, что свет в доме потух. И тьма окутала его со всех сторон, и не было сил её ни прогнать, ни разорвать, ни, даже, разгрызть. Так он и пробыл в темноте до самого утра.