просто жизнь продолжение

 Сколько длилась процедура - не заметила, только присела бабка к столу уставшая, поправила на голове платок, загасила свечной фитиль пальцами и, завернув огарок в клочок бумаги, подала Даше со словами:
        – Выбрось по дороге левой рукой наотмашь, да не здесь, а как от деревни отъедете.
         - Голова закружилась – промямлила Дашка
         - Пройдёт. Полежи тут маленько, - повернувшись ко мне, спросила: - Ну, а тебе что от меня надо?
          Бабка вперила в меня буравчики глаз, но не страшно, и я поняла, что она читает и видит меня, также как и у меня иногда получается, – вдруг она ласково улыбнулась. Мы с ней поняли друг друга, буравчики исчезли.
         - Вот видишь…Сама всё можешь, - мудрое понимание и знания в ярко голубых глазах на пергаментном, но чистом с тонкими чертами лице.
        - Да что я могу?! - Запальчиво воскликнула я. – Ничего я не могу и не умею, иногда что-то вижу, да слышу.
        - Вот оно-то и есть. Это дано тебе свыше. В себе не держи, людям раздавай, тому, кто нуждается, тогда и тебе по жизни будет легче, - зорко посмотрела на меня. – Вот полечи мне ногу, коленка болит, хромаю маленько.
        - Да не могу я!
        - Можешь!
        Бабка жилистой, крепкой рукой - пальцы на ней корявые, вены выпуклые - подтянула табурет и устроилась против меня. Больную ногу сложила на другую, но подол юбки не подняла, а лишь натянула потуже на колено.
        - Клади-ка ладонь мне на ногу. Что видишь?
        Мои мысли в разбег. Вижу себя со стороны, сверху. Вот кухня с огромной печкой, в ней я и бабка напротив, мои руки у неё на колене. Обретая удивительное душевное равновесие, я чувствую, как во мне загорается тугой огонь и непонятная сила, исходящая от старухи, переливается в меня и распирает каждую клеточку моего тела, а ладони -  жаркие, словно подошва утюга. Яркий свет ударил в мозг, такой яркий, что я на мгновение ослепла, и тут же всё стало кристально чистым, ясным, чётким.
       - Что видишь?- Слышу чуть насмешливый  отчётливый голос.
        - Вижу, что прокладочка меж суставчиков как бы износилась, совсем тоненькая стала.
        - Вот ты её и наладь. Давай, давай.  Сама, я маленько подмогну.  Вишь ли самой-то себя трудно ладить, лечить, значит по-вашему, – и уставилась мне в глаза.
          Я ощутила мягкий удар во всём теле и поняла – это сеть замкнулась. Мне было спокойно от уверенной, огромной силы, наполнившей меня. Сердце стучало ровно, но сильнее обычного. Я смотрю в глаза бабы Маши, голубые, как июньское небо, совсем не выжженные зноем прожитых лет - взгляд её пристальный, но не пугающий, а скорее манкий, втягивающий, и моя душа распахнутой идёт ему навстречу.
          Вижу только её глаза. Не замечаю виденной ранее истончённой кожи лица и, в какое-то мгновение, передо мной мелькнул образ молодой, прекрасной, искрящейся жизненной энергией женщины. Ошарашено моргнула – образ исчез, а старуха напротив меня понимающе усмехнулась – это она мне показала себя в молодости. Колдовство!  Моя спина взмокла от пота.
       - Ну ладно, хватит – сухо сказала бабка – А скажи-ка мне, девулечка, какого ты рода племени, кто в твоём роду силой владел? Может и я слыхала чего, мы же друг дружку знаем хоть и не всегда знакомимся,
       - Да самая обыкновенная я…. И никого в моей родне такого не было. Тётка на карты гадала, к ней бабы ходили, пыталась меня учить, но я крести от бубен только и могу отличить. Не моё это дело.
      - Дивно… А дело-то твоё и будешь ты его делать, только не ясно мне пока…Я подумаю. А ты сегодня у меня ночуешь - и подняла руку предостерегая мой протест – завтра уедешь, отправлю я тебя, уедешь до Боровского, а дальше сама доберёшься.
       Дарья спит и даже посапывает – на пользу леченье пошло. Баба Маша вышла в сени, чем-то там прошуршала и вернулась с глиняным горшочком в руках, поставила его на стол и достала из шкафа баночку с этикеткой косметического крема. Я наблюдаю с интересом, но вопросов не задаю. Горлышко горшочка завязано марлей и пергаментной бумагой, она открыла его, дала мне понюхать. Пахнет ёлкой, лесом, тайгой, острый аромат ударил в нос.
      - Что это?
      - Целебная мазь, будешь Дашкину спину лечить.
      - И откуда это?
      - О! Это уже я додумалась! А слыхала от одного российского колдуна. Есть такой Юрий Тарасов. Вот он советовал взять 100 грамм спирта, а я первачом спирт заменила, в нём растворить 50 грамм камфары, а я туда смолки пихтовой положила, вмешать сухой горчицы да белок яйца куриного – вот и получилась самодельная целебная мазь. Себе тоже ноги мажу, а поверх - носки из овечьей шерсти, – проговаривая это баба Маша лучинкой накладывала мазь из горшочка в пустую баночку из-под крема. - Это вам от меня да от тайги подарок на здоровье.
        Я чувствовала бабу Машу родным, близким человеком, ощущала её внутреннее тепло, ласку, будто всю свою жизнь знала её, просто расстались ненадолго, а теперь вновь встретились.
      - Тётя Маша, а Вам не опасно, не страшно одной жить? Вот и помощницы Вашей не видно.
      - Я ей нонче отгул дала, – засмеялась бабка, – воскресенье ведь, народу нет. И как знала, что вы прибудете. И кого мне бояться? Жилых домов осталось мало. Летом, конечно, наезжают к каждому дому родня.  Мужики, опять же, поохотиться, народ запасы таёжные готовят, травы разные, грибы, ягоды, шишкарят по осени.  Кругом люди, да и меня знают многие. Правда был один случай. Занесло в нашу деревню какого-то пришлого.
       - Расскажите, – прошу я.
       - Кто такой? Чей? Никому дела нет. Домов пустующих полно, а его мало ли какая жизненная волна занесла в наши края. Вот живёт и живёт. Разговорчив да глазастенький  парнишка, однако глаза-то с пустотой, души нет, растерял он её видать где-то по кривым дорожкам. Вот однажды забрёл на мой двор, калитка открыта – чужих нет. Слыхал он про мои дела и хотел чем поживиться, мол, хозяйка стара да беспомощна. Это я-то! – бабка фыркнула носом. – Ко мне худые люди не ходят, а зайдут - так и не выйдут!
       - Это как же так?
       - А вот так! Вошёл он во двор, почти ночь уж была, да так и ходил от ворот до крыльца, да обратно. Утром глянула я на него, да и говорю «Погуляй так-то ещё», а вечером отпустила
«Ступай-ка с Богом, да на чужое добро век не зарься». Парня того как ветром сдуло. Никто и не видал куда делся. Вот так-то, дочка!
          На топчане, просыпаясь, завозилась Дашка. Села и таращила на нас свои глазищи. Видать, ото сна ещё не отошла, по-кошачьи потянулась, выгнув спину, заправила за ухо выбившуюся прядь, потуже переколола шпильками свою косищу.
        - Ох, и сон я глядела! - мечтательно улыбалась она. – Стоит на моём дворе полный таз с водой и, откуда не возьмись, прибежала собака большая, но совсем не страшная, и ну лакать эту воду.
        - Вот и прибежит на твой двор, в твою жизнь мужик, да смотри не прогони его.
        - Кого?
        - Вот дурёха! Мужика! Да не Лёшку твоего, другого! Ладно, сама разберёшься.
        Баба Маша подошла ко мне и положила руку мне на плечо.
        – Решили мы с твоей Натахой, что заночует она у меня. Поработаем мы с ней, а ты поезжай, там шофёр-то ваш, поди, тоже выспался.
        - А она как же?
        - Не горюй. Отправлю. Завтра продукты привезут в лавку, вот с этой машиной и отправлю. А ты давай, давай собирайся. Я вот твоему водителю гостинец направила, - она опять в сени нырнула. Вернулась с крынкой, завязанной по горлышку. Налила молоко в стеклянную банку под крышку.
        - Хоть дефицит у нас стеклотара, но для доброго человека не жаль. Вот ещё шаньги со сметаной, да с творогом. Подкрепитесь, да езжайте с Богом.
       Провожать Дарью мы обе вышли за ворота. Дашка прослезилась, расцеловалась с роднёй и, хлюпая носом, побрела к машине, цепляясь одной рукой за изгородь, в другой - пакет. Я с грустью смотрела ей в след. Хорошего друга встретила я на сибирской земле, достойного, верного. Запала мне в душу эта женщина своей открытостью, непосредственностью, чистотой и весёлым лёгким характером. Баба Маша поглядела на небо.
        - Вроде пасмурно, – облака бежали и скрывали солнце, оно то выглянет, то облачком прикроется. – Ну, даст Бог к утренней зорьке распогодится. Пошли в избу, говорить будем. Вошли в дом, бабка пригласила меня в горницу. Всё просто и чисто, на окнах занавески, колючие от крахмала, круглый стол закрыт кружевной скатёркой, старинная кровать под современным пледом, из-под которого видны вязаные подзоры, завершается конструкция пирамидкой словно надутых подушек, навостривших ушки, прикрытых прозрачной кисеей. Меж окон очень моднячий  диванчик, несколько старинных, с гнутыми спинками, лакированных стульев, в переднем углу над шкафчиком три иконы : Спасителя, Николы Чудотворца и Богородицы. Пол застлан толстенным ковром от стены до стены. Интерьер своеобразный,  старина спорит с современным стилем – кто громче! Я решила, что старина в этом доме круче.
Баба Маша села к столу и рукой указала мне против себя.
         - Ну что ж, сядем рядком, поговорим ладком. Давай-ка, дочка, говори всё сначала: где живёшь, с кем живёшь, что жуёшь, чем на пропитание добываешь, где да кто твои родные, корни откель?
          Она назвала меня дочкой! И так мне стало тепло и хорошо на душе, ко мне давно никто так не обращался, и я потянулась вслед за своей душой, к этой удивительной женщине. Зачем что-то рассказывать? Она сама всё знает, читает меня словно раскрытую книгу, но вопросы поставлены, нужно отвечать.
         - Живу с сыном, он заканчивает школу, потом планируем институт, сама работаю, как без этого.
        - Смотрю, колечко на левой руке.
        - Я давно в разводе, одна сына поднимаю.
        - Эх вы, молодёжь, молодёжь! Я как осталась вдовой, сколько годов тому, руки чужого мужика на мне не было, а вы что творите?! Сходитесь, расходитесь, одна беготня да суета жизненная. Бежите по жизни-то без оглядки, а куда, что ищите? Ведь не зря говорится: супруги - значит в одной упряжке и в одну сторону, да каждый по мере своих сил и тянет ту упряжку, а в одиночку ох как тяжело, надорваться можно. И сколько вас таких-то, маетных!  Чем дольше живу, тем больше вижу, всех ведь не отогреешь, да на истинный путь не наставишь.
       - Тётя Маша – я запнулась, вроде неловко.
       - Вижу, спросить хочешь, долго ли я живу на Белом свете? Долго, дочка, долго…. Когда пришла первая-то мировая война я уже была подростком. Отца на войну собирали из последнего, мой род казачий, это значит полная экипировка, конь строевой, оружие всё свое, собственное. Вот так-то! Осталась мама с тремя девками, я сама старшая, младшей года не было. Хозяйство осталось без лошади, а сеять надо, ладно коровёнка был. Потом революционный переворот.
Хлеб собирали со всей станицы и обозом везли в город, от каждого двора либо мужик, либо парнишка, а от нашего двора я вместо мужика. Там, в городе меня мой муж и углядел, - заулыбалась баба Маша, легко по девичьи, – и ездил на велосипеде ко мне на свиданья из города в станицу, а это почитай вёрст 20. Вот так и доездился, сосватали меня, да и выдали жить в город.  Давно это было. Ох, как давно! Порой, кажется, было ли? Обо мне хватит, сказывай сама, зачем ко мне приехала? Вижу, тебя не лихорадка любовная заботит, а что-то серьёзное.
         Собрала я свои думки в кучку и принялась пересказывать то давнее, на что ответа не нашла. По мере моего воспоминания на меня накатила привычная волна ужаса, но уже за давностью не так болезненно, меня уже не трясло, с головы до ног, и я просто пересказывала, свои ощущения, рассматривая себя сторонним взглядом стараясь не переживать прошлое.
Баба Маша поглаживала скатерть ладонью и смотрела на меня пристально, я поняла, что она видит все, о чём я говорю
       - И вот с той поры во мне большие перемены: вижу то, что и не хотела бы смотреть и слышу то, что и слышать мне не надо, – так закончила я своё повествование.
Бабка молчит, ждёт. Значит, не всё я сказала.
      – Так я и не могу понять, что это всё же было. Где я только не была, с кем не говорила на эту тему, чего только не услышала.
       - Интересно, что же ты наслышала, что тебе говорили? – баба Маша устроилась поудобнее на стуле, в глазах любопытство.
       - Говорили, что это приведение, душа блуждающая в мирах, только слишком весомое на мой взгляд приведение, говорили, что это домовой – ничего себе домовой под три метра ростом, что-то я такого не слыхала, кое- кто говорил о портале меж мирами.
       - Всё что ты говоришь- это чушь какая-то, – баба Маша подумала немного, поднялась и подошла к иконам, перекрестилась и повернувшись ко мне спросила: – А перед этим событием тебе никакого знака или видения не было?
      - Да вроде нет, – я перебираю в памяти прошлое, но времени прошло предостаточно, – не знаю можно ли это назвать знаком, – я с сомнением покосилась на бабку.
       - Так, так… ну-ка говори, – она снова присела напротив и вперила в меня требовательный взгляд.
        - В тот же вечер я гуляла с маленькими девочками и, выйдя за поселок, мы оказались свидетелями явления, показавшегося мне странным.
       - Что вы такого увидали?
       - За горизонтом, в тёмном без зари небе, необычное полусферическое свечение, странно то, что его границы были словно нарисованы, очень чёткие, но ведь такого не может быть, – с возмущением воскликнула я и глянула на бабку, а она прикрыла глаза, казалось, задремала и мы долго сидели в тишине.
       - Да, девка, видать, оно и есть, – поджала губы, с сомнением поглядела на меня, – гости прилетали, а один из них к тебе наведался.
      - Какие гости?! Откуда?!
      - Оттудова! – и бабка ткнула пальцем в потолок. Я проследила за её пальцем, потолок был достаточно чистый, свежеокрашенный, как принято в этих местах, не белёный, а крашеный, –
- чужеземные, далёкие гости. Частенько стали наведываться на нашу Землю-матушку.
      - Бред какой-то! Господи! О чём Вы говорите?!
      - Не о чём, а о ком! – как припечатала бабка, строго глядя на меня. – А ты - Смерть! Смерть! Тьфу! Дурёха, право слово! Не паниковать надо было, а ты от страха мозги растеряла.
        Я сижу ошарашенная и стараюсь переварить сказанное. Нет! Осознать я это не могу! Ну не могу и всё тут! В моей голове всё перемешалось: разочарование, обида, пустота, тупик, но больше всего – это лопнувшая надежда, надежда наконец-то получить объяснение и, чего греха таить, положиться на мудрость и жизненный опыт этой необыкновенной женщины, а её неизмеримые познания жизни я чувствовала нутром, но согласиться с этими её выводами никак не могла.
         Ещё не лучше! То домовой, то приведения, то какие-то духи параллельного мира, а теперь и до инопланетян добрались! «Ну, Натаха! Крыша-то не едет?» Это я себе говорю. Мысли мои горстью гороха раскатились и запрыгали. 
       - Знаешь, а ведь я встречала их, – в раздумье заговорила баба Маша – вот именно таких, как ты рассказываешь. 
        Я мгновенно навострила ушки.
       - Давненько это было, я ещё в силе была, отправились мы на покос, к реке, там по берегам травы хороши, да и камыш приберегали, зима-то долгая. Заночевали, а утречком, на зорьке, пошла я к речке умыться, а туман стоял такой густой, что тропы не видать.
        Я слушаю и вижу, что она там в своём далёком прошлом и через её взгляд гляжу, как река петлю делает, а другого берега и вовсе не видать, всё туманом скрыто.
       - И вот из тумана к лесу три фигуры движутся, как ты и говоришь, высокие, хорошо за два метра, одёжки на них блестящие, а голова и руки ну как есть стекло, прозрачные. Одна фигурка пониже, думаю женская. В мою сторону и головы не повернули, только обмерла я совсем, хотя мозги как ты не растеряла, а вот ни рукой, ни ногой шевельнуть не могла. Думаю, вокруг них была какая-то защита сильная, энергетика, как теперь называют. Прошли они так-то, не спеша и  в лесу скрылись. А жаль! Уж я бы охотно с ними пообщалась, да видать я им была не интересна.
         - А чем же я могла их интересовать?
         - Это уж не нам с тобой судить. Я говорю, что сама видала. Это сущая, правда, а там уж сама решай, верить или нет.
            Мы задумались, каждая о своём. Я вспоминала, как зачитывалась фантастикой и как фыркала по поводу теории Дарвина, даже заработала «тройку» по биологии и закатывала истерики, если меня пытались убедить, что мои собственные дедушки потомки обезьян, следовательно, и я тоже. А если уж меня слишком доставали, тыкала пальцем в звёздное небо и уверяла, что именно с той звезды  я и прилетела в этот мир. Всё это детство, глупости, чушь собачья! Я уже давно не ребёнок, что бы трезво доверять рассуждениям таёжной бабки.
          - Вот и Люба идёт, – я слышу, калитка хлопнула, – помощница моя. Дожила я до той поры, что пользуюсь чужими руками да ногами.
           Баба Маша вышла в кухню, я за ней. На пороге, дверь-то в избу открыта, показалась женщина, постарше меня, крупная, скорее тучная, высокая, видать порода у них такая.
        - Творогу послали, да сметанки… - осеклась, увидя меня. – А у нас никак гости?
        - Дарья была, да привезла свою подругу, Наталью. Я её погостить оставила, так что тебе придётся сегодня у Мироновых ночевать, а мы чуток поработаем. Ты завтра к полудню приходи.
        - Вечерять-то будем, аль сразу мне идти?
        - Доставай из печи кашу, может ещё тёплая. Гречка с молоком в самый раз.
        Люба скинула куртёшку, пристроила её на вешалку близь входной двери. Осталась в жилете толстой вязки поверх платья, потуже завязала на голове цветной платок, быстренько накрыла на стол, поставила тарелочки с кусками вяленого мяса, крупно нарезанного белого сыра, домашнего изготовления, из сеней принесла молоко и залила им кашу в мисках, крупно нарезала хлеб домашней выпечки, ноздрястый, с аппетитной корочкой.
        Поужинав, проводили Любу. Баба Маша задвинула на калитке засов.
      - Это от любопытных, чтоб никому не вздумалось нам мешать, – глянула на небо. – Облачно…. Облачно, ну да Бог даст за ночь распогодиться, утром поглядим. Пошли в избу.
       В доме опять прошли в горницу. Бабка занавесочкой задёрнула в углу иконы. Покрыла стол поверх прежней скатерти куском белёной льняной ткани, из шкафа достала два подсвечника со свечками, какую-то баночку с сухими травами. Подсвечники выполнены из тонко обработанного корня. Они меня восхитили, и я потянулась взять в руки.
      - Чья такая работа?
      - Не трожь! – строгий окрик. – Сиди тихо и помалкивай.
      Я замерла. Что-то будет… Баба Маша вся как-то подобралась, посерьезнела. Сушёными травами нарисовала круг на столе, зажгла свечи.
     - Дай-ка мне колечко, – я пытаюсь снять перстень, – да не то…вон обручальное на левой руке.
Положила колечко в центр круга и обсыпала его какой-то измельченной травой. Рукой водит по кругу, иногда касаясь пламени свечей, глаза её прикрыты. Я замерла, не дышу.
        И слышу, бабка говорит, но голос совсем не её, какой-то механический, как перевод американских фильмов.
      -  Замуж больше не пойдёшь. Да тебе это и не надо. Хотела бы – давно выскочила. Не тебе за мужнину спину прятаться, сама стоишь на ногах, опоры не ищешь. Сына выучишь, он многого достигнет в жизни, но внуков будешь ждать долго. Сама прозреешь, помогут тебе Высшие Силы. Что узнаешь – в себе не держи, отдавай людям, поймут не все, но кто-то задумается.
Помогай нуждающимся в тебе, но не просят – не лезь. Помогай, словом, коли нужно делом.
        Баба Маша открыла глаза. Вижу, что она вернулась в наш мир. Взгляд усталый, мудрый, жалостливый, будто не всё она мне сказала, что видала, что-то осталось за кадром.
      - Баба Маша, Вы не всё мне сказали, я это чувствую.
- Остальное со временем узнаешь сама. Гадание – это предупреждение, смотри под ноги – куда ногу ставишь. А тебя предупреждать бесполезно, ты всё равно поступишь по-своему, ну это уж будут твои шишки – тебе их и носить. Теперь самое главное, зачем тебя задержала.  Пойдём на  кухню.
 

       Она подошла к русской печи, сняла заслонку, закрывающую, её зев и прислонила её рядом. На самом краю печного зева стала строить шалашик из щепы, в центре насыпала сухую траву.
       – Неси стул из комнаты, да тот, что с гнутой спинкой, – я принесла стул, – ставь против печи и садись.
          Я уселась, спинка стула будто обняла мою спину. Удобно. Бабка запалила шалашик, открыла вьюшку, чтобы дым не тянуло в избу, сама встала позади меня.
        - Теперь закрывай глаза и думай о чём-то светлом, можешь на море плавать или по лесу гуляй, что твоей душе ближе туда в мыслях и ступай. Я закрыла глаза и отправилась в весенний лес. 
           Поплыл знакомый аромат терпкий, хвойный. Запахло прелыми травами, лесом, просыпающимся от зимней спячки, слышу, зазвенели птичьи голоса. Меня неудержимо потянуло в этот лес, и я не иду – лечу над лесом, трогаю руками макушки сосен, елей. Чудеса! Душа поёт и ликует, всё вокруг казалось необыкновенным, волшебным, сказочным. До нереальности яркие ощущения слияния с природой. Я чувствую, что поднимаюсь над лесом в тёмное небо, минуя облака, в звёздный простор. Вся небесная величина распахнута передо мной. Звёздная россыпь мелькает вокруг меня, образуя спираль. И я, всё стремительнее, лечу в её центре с внутренним нетерпением достичь цели. Какой?! Мыслей нет. Невероятная сила влечёт меня выше и выше, вглубь спирали, раскручивающейся передо мной.
           Остановка движения внезапна, неожиданна, как стоп-кран в поезде. Ослепительный свет и несколько фигур в светящихся одеждах похожих на греческие хитоны, приветливые улыбки, почти смеющиеся лица и голос:
        - Ну, наконец-то, вырвалась! Приветствуем тебя!
          Я испытывала ликующую радость. Счастье переполняло мою душу, и она, как мотылёк, порхала над моей головой. Я готова была обнять их всех или пасть на колени и совсем забыла наказ бабки что-то спросить. Зачем? Они всё знают, да и я тоже.
         - Да. Всё знаешь, – звучало в моей голове. – Тебе пора обратно в свой мир. Делай свои дела и помни нашу встречу. Дар исцелений даётся очень немногим людям по особому определению. Это не совсем обычные люди, они мир видят иначе и слышат иначе.                Вселенная подаёт множество звуков и знаков, умей их слышать и распознавать. Умей слышать целительный дух растений - это твои помощники. Умей слышать издалека знак листа, который нужно сорвать. Главное в твоей работе – это целостность.
        - Не хочу обратно! – протестуя, воскликнула я.
        - Нет, нет! Тебе рано. У тебя ещё много не завершённых дел.
          Я стремительно падала, казалось, воздух свистит в ушах…  И …Шлёп!  Сижу на стуле. Ошарашено, тупо пялюсь в зев печи. Шалашик из щепочек сгорел до кучки золы.
Голова кружилась легко, а всё тело онемело так, будто я отсидела разом все его части.
Постепенно напряжение отступало. Баба Маша держит руку на моём плече.
        - Долгонько же ты летала.
        - Мне показалось десять минут не больше.
        - Почитай два часа! Вон руки как лёд! И тело всё холодное. Ох, девка, это опасно! Ты не вздумай сама проделывать такие фокусы, а то можешь и не вернуться.
         -Хм, одна. Где я печку такую найду?!
        - Дело не в печке. Всё разумеешь со временем. Рассказывай. Где бывала, что видала?
        - Всё-то Вы и сама знаете. А я так поняла, что Вы меня в астрал отправили. Вот сколько я раньше пыталась туда попасть, никак не получалось и с помощью, и самостоятельно, а тут надо же такому произойти, Вы просто колдунья!
        - Не колдунья, а ведунья, от слова ВЕДЫ. Ясно? Рассказывай.
        - Там, где я побывала Свет! – я тяжело вздохнула. – Там Любовь и гармония, там разум, открытость и добросердечие. Спросить ничего не успела, но напутствие получила. Теперь самой нужно искать путь по жизни.
        - Вот и да-то, детка! Всё самой!  Они тебе дали ДАР. Это абсолютно верно, смотри его не растеряй!  За жестокость, бездушие, алчность, за вмешательство в чужие судьбы – как дали, так и забрать могут. Они тебе доверяют.
       - А  всё-таки, кто это - ОНИ?
       - Ты же их видала. Я тоже встречалась когда-то. Думаю, что это представители Высшего единого вселенского Разума.Давай укладываться ночевать, полночь давно минула.
         Я глянула на маленькие часы на шкафчике. Боже! Почти два часа ночи! Ничего себе! Я и не заметила, как время пролетело. Какой сегодня длинный, длинный день, трудный, такой насыщенный, необычный день. Я его запомню на всю дальнейшую жизнь.
          Баба Маша сняла две верхние подушки со своей «купеческой» кровати, плед положила на диванчик.
        - Спать будешь здесь – подала мне простынь – Стели и ложись. Вот тебе подушка. Я сегодня тоже очень устала. Утром у нас с тобой ещё одно дело.
Наконец я уткнулась носом в подушку. Какое блаженство! А запах! Чудо! Всё в этом волшебном краю пахнет лесом и, даже чуть хрустящая от крахмала наволочка пахнет хвоей, травами и воздухом тайги. Чудесный край, суровый, но добрый и щедрый к понимающем его.
          Во сне я опять летала, но не так целеустремлённо и стремительно, а легко, разглядывая места, над которыми пролетала, узнавая их сердцем, хотя в реальной жизни они мне не знакомы.   продолжение следует....