Слуга трёх разведок служил Родине

НАСТОЯЩИЙ ПОЛКОВНИК ЯКОВ СМИРНОВ, И НАСТОЯЩИЙ ПАТРИОТ

Как белогвардеец помог красноармейцам без боя взять японский Харбин в 1945 году, за что ещё и отсидел 10 лет

Эта удивительная история о выборе русского офицера в мятежные революционные годы и тяжелейшие военные времена между присягой и Родиной. А выбирать нашему герою приходилось постоянно, и чаще всего ещё и между жизнью и смертью. О Якове Яковлевиче Смирнове мне рассказал его племянник Александр Смирнов, предоставив доступ к семейному архиву.

Потомственный военный и дворянин Яков Яковлевич Смирнов родился 1890 году в городе Холм, Люблинской губернии (теперь в Польше).
По окончании Псковского кадетского корпуса вступил в службу 15 сентября 1908 года. В 1910 году окончил Елизаветградкое кавалерийское училище, выпущен из портупей-юнкеров корнетом в 17-й гусарский Черниговский полк. Приказом по Генеральному штабу от 07.10.1913 года за №34 поручик Я. Я. Смирнов зачислен в младший класс Николаевской военной академии, на следующий год переведен на старший курс.

Но началась Великая война.
По мобилизации откомандирован в свой полк. 22 ноября 1914 года Я. Смирнов ранен и контужен в бою у деревни Гора Святого Яна. По выздоровлению опять отважно воюет на фронте, за что удостоен наградами только в 1915 году: орденами Св. Анны 4-й ст., Св. Анны 2-й ст. с мечами, Св. Станислава 3-й ст. с мечами и бантом, Св. Владимира 4-й ст. с мечами и бантом.

1 марта 1916 года получает звание штабс-ротмистра. Опять ранен в бою 28 мая 1916 года у деревни Езерцы. Проходит лечение в городском лазарете №30 в Казани. Там находит свою любовь и женится на Наталье Вадимовне Люборской.
В 1917 году оканчивает старший класс 1-й очереди ускоренных курсов Николаевской военной академии. 28 июня 1917 года в звании ротмистр причислен к Генеральному штабу, а 14 сентября переведен в Генштаб с назначением старшим адъютантом штаба 3-го кавалерийского корпуса в звании капитана.

Оставаясь верным присяге, Смирнов участвует в неудавшемся Корниловском выступлении по подавлению большевистского мятежа в столице.
Позже он назначен начальником штаба Уссурийской казачьей дивизии, с которой после развала немецкого фронта отбывает в Сибирь.
В 1918 году уже подполковник Я. Я. Смирнов начальник штаба 9-й Сибирской стрелковой дивизии в Никольск-Уссурийске.
На следующий год Смирнов назначается начальником штаба Владивостокской крепости, потом — ген-квартирмейстером штаба Приамурского Военного округа.
В армии адмирала А. В. Колчака полковник Генерального штаба Смирнов командует кавалеристским полком. С 1921 он генерал для поручений 2-го стрелкового корпуса в Приморье.
После того как красные вошли во Владивосток, Яков Яковлевич возглавил гарнизон Никольск-Уссурийского.
А в 1922 году Смирнов во главе своего кавалерийского полка вынуждено ушёл в Маньчжурию.

Свою верность идее и присяге, Я. Я. Смирнов, как и миллионы русских людей, тогда защитить не сумел. «Продолжал враждебно относиться к советской власти, однако, безусловно, отрицательно был настроен к возможной интервенции против СССР, а рассчитывая единственно на внутренний переворот из-за недовольства населения коммунистическим режимом», — потом он рассказывал на допросе в СМЕРШе.

Поначалу Смирнов успешно работал торговым агентом в Харбине в американском акционерном обществе «Сунгарийские мельницы».
Но зарабатывать деньги в мукомольной компании ему было скучно, поэтому стал активно помогать соотечественникам, участвовал в деятельности РОВС, «Комитета помощи русским беженцам», «Дальневосточного союза военных», «Военно-монархического союза», «Общества ревнителей военных знаний», «Братства русской правды».

В конце 1920-х годов Яков Смирнов стал начальником Офицерской школы РОВС в Харбине. Он пользовался большим авторитетом в офицерской среде и у русской молодежи.

И опять всё рухнуло в один момент!

В 1931 году японцы захватили Северо-Восточный Китай, а следующем году они на этой территории создали государство Маньчжоу-Ди-Го.
Оккупанты кнутом и пряником стали загонять русских, большинство из которых были высококвалифицированными специалистами в своих областях знаний, в свою марионеточную администрацию. При этом большинство американских и европейских фирм разбежались по домам. А десятки тысяч русских остались без работы.

В 1935 году Яков Яковлевич Смирнов ненадолго занимает должность секретаря бюро по делам российских эмигрантов.
А потом принимает предложение поступить на службу в военную японскую миссию в Харбине. Он возглавляет разведывательный «второй отдел» по изучению внутренней жизни СССР!
Я. Я. Смирнов занялся тем самым делом, к которому его вела боевая жизнь и «лежала» душа. Он ещё мечтал вернуться в Россию и очистить свою страну от большевистской заразы. Вот, только тогда он и не мог себе представить, как сложно, но порой к лучшему менялась народная жизнь на Родине, а главное, сколько жадных до её сокровищ врагов у неё появилось. Окончательный перелом в его сознании наступил 22 июня 1941 года, когда Германия напала на СССР. Тогда Яков Яковлевич понял, что и Япония в любой момент может ударить в спину.

Японская контрразведка заметила резкое изменение настроения Смирнова. А он и не скрывал в своих отчётах и докладах своего мнения о том, что Германия не одолеет Советский Союз!

Об этом вскоре узнали и наши органы госбезопасности.

Неугомонный Яков Яковлевич, читая разведывательную информацию о катастрофическом положении на Родине, решил отправиться на немецкий фронт. Он тайно обратился в советское консульство в Харбине. Но получил отказ. Однако советские контрразведчики взяли его в разработку. И в декабре 1941 года Смирнов принял предложение кадрового разведчика Ивана Кузнецова стать секретным сотрудником советской разведки. С октября 1942 года он регулярно «давал ценные разведывательные материалы о работе Японской военной миссии».

Тогда Яков Смирнов ещё и преподавал русский язык на курсах Академии Генерального штаба в Токио и в Северо-Маньчжурском университете в Харбине.
В 1943 году полковник Я. Я. Смирнов стал начальником диверсионно-разведывательной «Русской бригады Асано» армии Маньчжоу-Ди-Го.
Так, что носителей важной информации в его окружении хватало с избытком.

Позднее новый резидент советской разведки Меньшаков рекомендовал Смирнову принять предложение начальника Японской военной миссии генерал-майора Дола занять должность командира 1-го отдельного русского кавалерийского отряда на железнодорожной станции Сунгари-2. Смирнов согласился: «в случае возникновения каких-либо чрезвычайных событий его отряд сыграет большую роль в борьбе против японцев».

И, действительно, в отряде Я. Я. Смирнова шла профессиональная подготовка бойцов, но фактически саботировалось всяческое реальное взаимодействие с Квантунской армией.Об этом говорится в донесении от 11 июня 1945 года советского агента о прохождении службы в отряде «Асано» на железнодорожной станции Сунгари-2: «Попал я в Сунгарийский отряд, в часть Оомуры; с августа начались занятия по тактике и строевой подготовке, изучался советский строй. Один раз в неделю проводились занятия по русской истории. Преподавал этот предмет корнет Шехерев. Кроме этого, изучали Амурскую железную дорогу, расположение постов и застав на советской территории, систему охраны на советской границе, читали лекции по вопросу о том, как вести пропаганду на советской территории. Два раза в неделю проводились ночные занятия. Обучались партизанским действиям применительно к советской местности, диверсионным актам (подрывы мостов, складов, налеты на заставы и т. п.). Проводились также лекции по оказанию 1-й помощи, переправе через реку на лодках и резиновых подушках. В частности, указывались способы уничтожения лодок и подушек после переправы через границу. В течение каждого месяца проводились стрелковые занятия. Учения проводились следующим образом. Ротный командир ставил задачу: совершить налет на Н-скую заставу, разбить телеграфную станцию, поджечь телеграфные столбы и подорвать железнодорожный мост. Перед выполнением этой задачи ротный командир указывал пункт сбора. Он всегда назначался на сопке, ее склоне или под сопкой. Устанавливались условные сигналы: один свисток означал «внимание», 2 свистка — «разбиться по группам и идти на сборный пункт».
Река Албазин условно заменяла реку Амур. Один берег считался советским, а другой — маньчжурским. Назначались на «советский» берег патрули, на лошадях и пешие, а зимой — на лыжах. Вперед высылалась разведка, в задачу которой входило установить, когда патруль уйдет, для проверки своего участка границы. В этот момент партизаны должны переходить границу. В зимнее время для перехода границы или совершения налета выдавались белые маскировочные халаты. Помимо этого, совершали длительные переходы и марши. При этом один переход был совершен совместно с японцами-новобранцами, стоявшими на самой границе. В походе мы были одеты в советскую форму. К нам приводили одного русского перебежчика в ночь на Рождество 1943 г. по фамилии Мичурин, который рассказывал нам о плохой жизни в Советском Союзе. Но многие из нас думали, что это было подстроено специально в целях пропаганды. Однажды зимой 1943 г. из харбинской военной миссии были присланы журналы, сигареты и рис, и все это ночью было подброшено на советскую границу».

1 июля 1945 года японцы издали приказ о расформирования отряда «Асано». Его начальник полковник Я. Я. Смирнов заявил, что русские офицеры, желающие уехать, могут это сделать на специальном поезде на юг Китая, а в качестве денежного довольствия японцы предлагают им значительное количество опиума — самую надежную китайскую валюту. Сам же Яков Яковлевич будет дожидаться советские войска, чтобы сдаться и передать им имущество бригады. И его решение приняли все 22 офицера Русского отряда и 10 младших командиров. Тогда Смирнов поднял отряд по тревоге и приказал разойтись по домам всем нижним чинам. Но и те добровольно остались в распоряжении части на станции Сунгари-2, остававшейся для японцев важным оборонительным рубежом.

15 августа 1945 года, за три дня до высадки советского десанта на Харбинском аэродроме, видимо, по согласованию с советским командованием отряд Я. Я. Смирнова и группа добровольцев из русских белых офицеров, воспользовался хаосом отступавших японских войск, разоружил их караулы и вступил в Харбин.
17 августа 1945 года японская армия капитулировала, но отряд Смирнова продолжал добровольно охранять два железнодорожных моста через реку Сунгари, по которым части Красной Армии прошли без боёв и потерь и заняли Харбин, бывший уже под контролем смирновского отряда! Полковник Я. Я. Смирнов добровольно передал имущество и вооружение русских частей, все секретные документы корпуса «Асано» советским войскам по акту под расписку.

Командующий 1-м Дальневосточным фронтом К. А. Мерецков вспоминал, что «120 наших десантников в огромном городе не могли много сделать… Серьезное содействие оказали нам русские жители Харбина. Они наводили наших десантников на вражеские штабы и казармы, захватывали узлы связи, сохранили в неприкосновенности все городские жизненные коммуникации и сооружения. Благодаря их помощи некоторые высшие чины Квантунской армии нежданно-негаданно для себя оказались внезапно в советском плену…»
Фактически три дня Харбин и его окрестностях контролировали русские эмигранты до прихода советских войск. Для охраны города от мародеров и для противодействия возможным диверсиям со стороны японцев они создали Штаб обороны Харбина. Впоследствии некоторым из нах были вручены медали «За победу над Японией».

А что же Я. Я. Смирнов? Он и другие офицеры корпуса «Асано» были арестованы 26 августа 1945 года сотрудниками СМЕРШ Амурской военной флотилии. Их этапировали в Хабаровск и Военная прокуратура предъявила им обвинение по ст. 58. — измена Родине.

Говорят, узнав о судьбе Смирнова и его офицеров, создатель русского корпуса полковник Асано добился у советского руководства разрешения доставить его на железнодорожную станцию Сунгари-2. Своим конвойным он отдал свиток, на котором оставил собственноручную эпитафию: «Смертью своей свою вину перед вами искупаю». И якобы на учебном плацу бывшего своего подразделения он сделал харакири.

В 1946 году полковник Я. Я. Смирнов и двенадцать видных офицеров: Н. Н. Рычков, Г. С. Наумов, Н. А. Ядыкин, А. Ф. Михайлов, А. В. Враштиль, Г. В. Шехерев, Ю. Е. Витвицкий, Л. Н. Мустафин, К. И. Лисецкий, Н. Н. Постовский, К. П. Агеев, Г. В. Ефимовостальных были осуждены на 15 лет исправительно-трудовых лагерей в Красноярском крае. Их участие в боевых действиях против японских войск в уголовных делах не нашло отражения. «О нашем положении знал комендант Харбина генерал-полковник Белобородов, который обещал нам всякую поддержку и помощь…» Но командующий 1-й краснознаменной армией не сдержал своего слова офицера.

Советские следователи припомнили Смирнову его активное участие в Белом движении и работу в белоэмигрантских организациях. А вот работу на советскую разведку и фактическую помощь в захвате Харбина даже не вспомнили.
Яков Яковлевич Смирнов отбывал срок в Озерлаге. Последние пять лет заменили ссылкой в леспромхоз Васильево в Татарстане.
Он успешно освоил профессию выбраковщика древесины в ИТЛ. Ему, правда, даже скостили несколько лет. В итоге он просидел десять. Брежнев в середине 1960-х отказался реабилитировать Смирнова.

Умер полковник Генерального штаба Яков Яковлевич Смирнов в ссыльном забвении и полной нищете после 1965 года под Казанью. Все обращения родственников о его реабилитации десятилетиями остались безответными, и лишь в 1989 году он был полностью оправдан.

Подробности в книге Владлена Дорофеева «Пленники судьбы и истории» https://ridero.ru/books/plenniki_sudby_i_istorii/

Владлен Дорофеев