Отец

     Я проснулась  от назойливого стука в оконное стекло. Выскользнув из-под теплого одеяла,  подошла к окну и отодвинула шторку. На улице бесновалась метель. По стеклу стучал оторванный ветром обрывок бельевой верёвки.  Прошлёпав босыми ногами по холодному полу, я вышла в переднюю. Весело потрескивая берёзовыми поленьями, топилась русская печь. Языки пламени освещали тёмный угол, создавая из мелькающих теней странный танец.
     На лавке возле печи сидел отец, попыхивая самокруткой. Глубоко задумавшись, он  неподвижно  глядел на  пламя в  печи. На его лбу пролегла горестная складка. Но, заметив  меня, его глаза загорелись тёплым огоньком. Забравшись к нему на колени, я поджала под себя холодные ноги. От папы пахло табаком и потом, а трёхдневная щетина больно кололась. Заскорузлой, в твёрдых мозолях, ладошкой, он гладил меня по макушке, ласково приговаривая:
     - Мизюрочка ты моя!
     Почему «Мизюрочка»?  Значит -  маленькая, от слова «мизер» - это я уже потом поняла. А также гораздо позже поняла, почему у папы такие натруженные, в грубых мозолях руки. Он работал кузнецом с тех самых пор, как в 1943 году ушёл на фронт сельский кузнец. Шла война, и в посёлке оставались лишь женщины, дети да старики, поэтому Мишу, тринадцатилетнего подростка, поставили в кузнице к наковальне, а в подмастерье ему назначили ровесницу Нюрку,которая бойко крутила ручку мехов для поддержания жара в горне.
     Так подростки "ковали" свою маленькую победу у себя в кузнице, тогда как их отцы на фронте гнали врага с родной земли. В том же году семья юного кузнеца получила похоронку на отца, в которой говорилось, что Казаков Иван Иванович  пал смертью храбрых в боях за Карелию. Так Мишина мать стала вдовой, а он сам с младшей сестрой Наташей - сиротами.
     В лихую годину дети взрослеют рано. Так и мой отец, оказавшись единственным кормильцем в семье, через несколько лет стал опытным кузнецом, к которому за помощью обращались даже из соседних деревень. Он первоклассно подковывал лошадей, мог изготовить сложные детали к разной сельскохозяйственной технике. Деревенские хозяйки также обращались к молодому кузнецу с личными просьбами - кастрюлю запаять или петли на ворота выковать, да мало ли! Никому Миша не отказывал! Женщины же в свою очередь, делились с ним последним - то горсть муки принесут, то парой яиц поделятся.
     Мои родители поженились, когда папе было шестнадцать лет, а маме - двадцать. Многие ребята, мамины сверстники, погибли на войне, поэтому сельским девчатам приходилось брать в мужья почти подростков, намного младше себя. Но несмотря на юный возраст,мой отец оказался настоящим хозяином - построил добротный дом на пригорке, баню, которая топилась по-чёрному, а в просторном сарае было разведено большое хозяйство - корова с телёнком, лошадь,овцы, свинья с выводком и различная птица. Большой огород тоже требовал хозяйских рук.
     А ещё папа был любящим отцом и мужем. Я не помню, чтобы он на кого-либо из нас повышал голос. Его карие глаза всегда смотрели по-доброму, ласково и с любовью. Мы, в свою очередь, отца очень любили и, не смотря на его мягкий характер, никогда не смели ослушаться - просто не хотели его огорчать.
     Вот и сейчас, согревая свои ноги на папиных коленях, я чувствовала, как мне с ним тепло, уютно и надёжно.
     Зашла мама, запустив за собой клубы морозного воздуха. В руках у неё был подойник с парным молоком. Увидев меня, спросила:
     - Ты пошто встала рано? Сёдни в школу не пойдёшь, там падера, скрёсу нет.
     Я жалобно посмотрела на отца. Сегодня мне обязательно нужно было быть в школе на   генеральной репетиции спектакля  к Новогоднему празднику, где я играла одну из ведущих ролей - роль мухомора! Пропустить столь важную репетицию
 я просто не могла. Да и соответствующий костюм тоже был уже готов. Несколько дней назад папа соорудил из грубой проволоки каркас шляпы мухомора, мама обтянула этот каркас красной материей, а сверху извёсткой нарисовала белые кружочки. Получилось очень даже правдоподобно! Примерив эту шляпу, я подошла к зеркалу. На меня смотрела пара озорных глаз очень симпатичного мухоморчика! Посмотрев на меня, родители рассмеялись. Особенно мне нравился папин смех, который звучал не звонко, а как-то мягко. "Хы-хы-хы" - звучало из его уст, и уже хотелось смеяться с ним за компанию.
     Хочу сказать, что отец всегда меня понимал и в нужный момент приходил на выручку. Вот и сейчас, заговорчески  подмигнув, папа сказал:
     - Ладно, мать, пущай идёт. Я её провожу.
     Соскочив с папиных колен, я побежала собираться. Мама крикнула мне вслед:
     - Но только чтоб поела!
     Весело хрустя поджаренной корочкой домашнего хлеба, сдобренной сверху сахаром,  и запивая  парным молоком, я благодарно смотрела на своего «спасителя».
     Папа укутал меня  большой шалью поверх пальто, и мы  вышли на улицу. Сильный ветер гнал откуда-то с Белков тучи снега, заметая всё вокруг. Про такую погоду обычно говорят: "Добрый хозяин собаку на улицу не выгонит!" Но, крепко зажав в своей ладошке мою ручонку, отец по глубокому снегу вёл меня на пригорок, где стояла школа. А мне было хорошо и надёжно, ведь со мной был мой папа!
     С тех пор, когда на улице метёт метель, мне на душе становится тепло и уютно, как от папиной ладошки...




Фото из архива автора.