Ярославский вокзал

«Благословенны препятствия,
ибо ими растём.»
(Елена Рерих.)

    1986-ой год. Лето. Вспоминаю это небезынтересное время периодически. Мне 18-19 лет. Юная, прошедшая два года назад личное испытание на прочность поступлением в государственный вуз СССР и все ещё не испорченная адаптацией к порочности мира взрослых, тем не менее, принявшая, уважая возрастной статус, условия их игры, как и единогласный кредит доверия однокурсников: откликнувшаяся, снова по привычке выручать остальных, на избрание комсоргом курса, определившего меня наиболее достойным, с точки зрения комсомольских воззрений, и ответственным членом студенческого сообщества.
    Ясный взор, открытая улыбка, идеально прямая спина - все выдавало во мне вместе с верой в светлое коммунистическое будущее человека, на которого можно положиться в любой жизненной ситуации. Человека, который обо всех судит по себе и ни за что на свете не подумает ни о ком иначе, как хорошо.
    Люди этим умело пользовались и продолжают, время от времени. Принимающая всякое от них на бессознательном уровне и, раз сама чиста, остальных считающая невинными -врагов не заимевшая. Не обретшая ещё по неопытности ключа «не судить всех по себе» к разгадке ребуса жизни. Неспособная на подлость - исходя из этого, доверчивая. И вдобавок ко всему - безответная. Притягивающая всЕ перечисленному выше противоположности, включая анархистов и онанистов.
    Это мой давнишний портрет. Однако он был бы неполным, не оговорись я о том, что была хороша собой.
    Если красоты нет, это большое неудобство для девушки, вящим же является другое: если нет ничего, кроме красоты. Это, безусловно, убогость, если ты глупа, но, если ты умна и владеешь инструкцией по применению своей красоты - тогда сторонняя бесхитростность превращается в достоинство. Я воспитала в себе адекватное понимание того, что красота чаще вдохновляет поэтов нежели посредственных людей, иногда воспринимающих твоё внешнее превосходство как молчаливое оскорбление, провоцирующее на злость. Последнее делает людей агрессивными. Так, принимая свою данность как великий шанс, за который принято не только благодарить, но и нести ответственность, я на уровне условных рефлексов вынуждена была адаптироваться к этому: не возносилась, не выдавала аутентичности своего знания, подравнивая тем самым себя под обыкновенный шаблон и, чувствуя интуитивно расположение других в свой адрес, пользовалась привилегией хорошего отношения к себе чаще, чем нарывалась на нелюбовь завистников.
    Только «и на старуху бывает проруха» по молодости, так сказать, лет: я, думая, что возымела понимание природы людей, не учла того факта, что есть вещи, знание которых не приносит пользы, а незнание их - вреда. Однако сначала могло показаться, что тебе-таки вредят нелюди, философией жизни которых является раскусывать на раз-два подобных мне умников и умниц. Теперь уже я назвала бы их иначе: почему бы не ангелы - коли уж они изменяют направление твоего жизненного вектора, и ты плывёшь по волнам судьбы, не зависимо от своих планов на неё же.

    Итак, лето 1986 года. К тому времени мама моя последние лет десять как, отрывая от семьи определённую денежную сумму, сохраняла средства эти на ежемесячно пополняющемся счёте, страхуя вроде бы тем самым момент моего совершеннолетия. Так к восемнадцатому лету набежало ни много-ни мало - тысяча рублей. Деньги, на самом деле, хорошие, если учитывать, что минимальная зарплата в те времена составляла рублей 90, а государственная стандартная стипендия в институте - 56, чуть позже она выросла до семидесяти рублей.
    Я как раз по истечении летней практики на Чёрном море в пионерском лагере «Североморец» после второго курса пединститута на окончание каникул приехала в Сумы, провести остаток лета с родными. В преддверии 19-го дня рождения мама решила потратить всю страховку на обновление моего гардероба.   
    Мода, помимо столицы, существовала в остальных городах СССР, скорее, как понятие и шла об руку с дефицитом импортных товаров. Холодная война и железный занавес имели к этому прямое отношение, как и к формированию современной тому времени переосмысленной дизайнерами модной стилистики, выросшей из молодёжных субкультур, музыкальных, спортивных и танцевальных направлений: хип-хоп, готика, метал, рейв, техно, брейк-данс, степ-аэробика… Вместе с ними пришли мечты об эластичных легинсах неоновых оттенков и таких же ярких штанах «бананах». Первые выпячивали всё сразу, и недостатки, и достоинства фигуры, вторые, наоборот, всё скрывали.
    Однако советские взрослые барышни выбирали для себя старую добрую классику и ей же отдавали предпочтение, упаковывая своих дочерей.
    Моя мама знала одно, чтобы привлечь внимание к красоте, её надо прикрыть элегантной, женственной одеждой. Что может быть прекраснее разумной заботы! Например, облачить в лучшее того, кто тебе не принадлежит, но кого ты любишь и можешь с ним чем-то принадлежащим тебе поделиться.
    Поэтому, чтобы дочь засияла пуще, мама, «швыряясь» накопленными деньгами, ни в чём классическом мне не отказала, потратив почти все сбережения и оставив лишь малость на поездку в Дзержинск. Она попросила привезти обратно домой десятилетнюю сестру Оленьку, которая гостила летом у дедов.
    Сложив все обновки в дорожную сумку, я отправилась навстречу судьбе, прихватив с собой паспорт, на всякий. Так как для путешествия на поезде по нашей большой стране предъявлять документы, удостоверяющие личность, не требовалось, кроме, собственно, проездных, паспорт я тоже спрятала в дорожную сумку на самое дно, подальше от воров. И поехала на поезде через Москву.
   
 - Дорогие товарищи! Вы подъезжаете к столице нашей родины, к городу-герою Москва!    
    Приветствие из громкоговорителя пробирало до мурашек, вызванных глубоким чувством сопричастности великости державы, замешанном на светлой грусти одновременно с гордостью за страну, в которой живёшь, за многострадальную родину.
    Родина, казалось бы, простое название, но ему, этому самому магическому слову, которое сильнее любых заклинаний, повинуется дух.
    До сих пор в ушах звучит голос диктора из громкоговорителя, напоминающий и Левитана, и о победе.
    Не помню подробностей своего маршрута от Киевского вокзала до станции метро Площадь трёх вокзалов - там всё, думаю, как и сегодня: в подземных переходах река людей несёт свой поток, раздваиваясь, где надо, соединяясь вновь, то вверх, то вниз течёт, то поворачивая, то петляя, и, в конце концов, выливается на широкий городской простор, рассыпаясь по факту брызгами, преобразующимися в отдельных человечков, бегущих и дальше, но уже врассыпную каждый по делам своим.
    А вот переход от Комсомольской к Ярославскому вокзалу остаётся в памяти и по сей день. Этому лет тридцать пять уже, а мне не забыть происшествия в деталях.
    Я с дорожной сумкой через плечо в подземном переходе. Вычленяю из перспективы нужные слова на табло. Иду. Не тороплюсь, хоть и поторапливают со всех сторон. По молодости лет нервы крепкие, сознание непуганое. Не волнуюсь - знаю: времени с запасом до отправления на Нижний Новгород. В мыслях - даже зайти в Универмаг Московский. Тут, гляжу, на пятачке в миг развернул торговлю «стол». Как на сладкую, случайно упавшую крошку сбегаются с разных сторон муравьи, обдумывая план дальнейших действий, толпятся, друг другу на спины забираются, обходят лакомый кусок со всех сторон. Так и люди, обречённые вечным дефицитом на животную суету. Они выхватывают товар из рук продавца, в своих крутят, трогают на ощупь ткань, впопыхах рассматривают качественные ли швы и, наконец, без примерки спешно обменивают его на денежные знаки и исчезают.
    Мне в глаза этот товар тоже «выстрелил» модным неоновым оттенком. Я решила выяснить, чем торгуют. И как только поняла, что «бананами», начала подступы к товару. Сумка мешалась - я её переместила на предплечье, изловчившись, расстегнула и, не раздумывая, достала кошелёк, потому как перспектива владения вожделенной моделью брюк ещё и самого модного цвета не оставляла мне другого выбора. И, как только я вышла один на один взглядом с продавцом «бананов», как только он передал из рук в руки нужный мне размер, я, чтобы поверить и ощущениям, и глазам, принялась делать всё то же, что до меня проделывали другие. Дабы разглядеть покупаемое со всех сторон, сумку пришлось выпустить из виду - я аккуратно поставила её на пол и оперлась на неё открытой лодыжкой для ощущения единения.
    Я почти не верила своей удаче. Возбуждение в преддверии владения дефицитным товаром рублей за 60 переполняло меня.
    Расплатившись и наклонившись, чтобы подхватить свою дорогую уже поклажу, я обнаружила, что у меня никак не получается вернуть себя к реальности. Словно во сне, я блуждала в прострации и не могла отыскать в ней свою дорожную сумку - она исчезла, как бы я ни старалась модифицировать окружающую действительность, в которой я как-то сразу оказалась в милицейском участке пишущей заявление о пропаже моего багажа. Потом также быстро - в вагоне поезда на Дзержинск, благо билет до места назначения находился в кошельке.
   Затем чудесные картинки сменяли одна другую на протяжении последующих недели-двух: тёплые объятия дорогих дедов, туфельки-лодочки на миниатюрной шпильке с бантиком на мысочке, подаренные бабулей; возвращение с сестрой в Сумы, мамина милая щедрость и, точно под копирку взамен утерянных, покупка дорогих обновок; предложение руки и сердца от мужчины мечты.
    И вот в этом самом месте моей событийной реальности в кульминации не могла значиться свадьба, так как я оказалась без паспорта по милости ангелов и неоновых «бананов», зато значились неодеванные ещё белые туфельки. А в новой обуви даже знакомые дорожки становятся неизведанными.

22.02.2021