Записки режиссёра. Глава 8

Из «дневника» Володи:


«Итак, это дневник нашей студии. А может, не дневник? Как назвать этот сборник воспоминаний и список реквизита, планы работ и эскизы сценографии спектаклей? Записи распространения билетов, программки спектаклей и многое-многое другое…

Всё это планируется записывать, заносить сюда, в первый наш документ подобного рода. Хотя нет, не первый. Была уже попытка начать подобный дневник, но у членов студии возникло сомнение в нужности этого. Приводился аргумент, что тот, кто пишет дневник, поневоле, даже ни в коем случае не рассчитывая его обнародовать, старается писать красиво, выделяя правильные обороты речи, и в самой глубине души желая, чтобы сей труд был прочитан.

Тогда эти доводы перебили другие, те, которые были в пользу дневника. Но через месяц стало ясно, что память наша слаба. Остаётся лишь общее воспоминание, общее чувство, а мелочи  –  они бесследно исчезают. А ведь из них складывается целое. И этот дневник не для выжимания крокодильих слёз по прошлому, не для прессы. Для нас. Нам нужна память о наших первых шагах. О трудностях, которые ждут нас впереди. О радостях, удачах и обломах, что постигнут студию.

Сегодня необходимо верить в наше будущее. Анализировать то, что мы имеем, и то, куда и зачем двигаться дальше. Я верю, что мы найдём новых друзей, своего зрителя. И это не красивые слова. Это вера.

А если будет будущее, то нужна и история, и память  –  не эфемерная, абстрактная, а ощутимая, документальная.

И если через месяцы или годы нам станет тяжело, пусть этот Дневник поможет нам вспомнить о первых неумелых шагах, о совместной работе, о дружбе, а где-то даже о любви. И, может, станет от этого легче, потому что всё, что мы делаем  –  это лекарство. Лекарство для души. А если правильно его принимать, то и трудности нам нипочём…»

Наивные, но какие трогательные слова нашего Володи Ткаченко, самого преданного «тестовца» середины восьмидесятых. Пожалуй, он единственный из всех ребят, кто чётко ориентировался в костюмах и в размещении сценографии, знал световую и звуковую партитуры, помнил о программках и афишах. Невероятный фанат нашего коллектива. Он искренне выражал на бумаге свои мысли и размышления, чертил схемы установки декораций. Частично я постараюсь их воспроизвести, чтобы передать атмосферу того времени и тех проблем, которые нас волновали. Пусть неумело, коряво и наспех Володя сделал зарисовки, но они честны и по-детски наивны. Даже пару капустников он сумел зафиксировать…


Из «дневника» Володи:

«20 мая 1987 года, среда.

Сегодня репетиция «Сотникова». Прогнали целиком с парой остановок. А.И. делал замечания по ходу. В общем, выстроен действенный «скелет», и теперь, как говорит А.И., надо его заполнять «мясом». Всё время пульсирует внутренняя линия, нерв обнажён. Очень сложный свет и звук. Олегу Полетаеву приходится туго.

Сотникова делает Герман. Со стороны смотреть  –  неплохо… и, если бы ему поработать…, хотя, чёрт его знает.

А.И. в очередной раз предупредил насчёт хождения за ширмами. Очень выбивает скрип паркета. Помогло, ходили действительно меньше. Хотя ещё идёт трёп. Чёрт возьми, почему нельзя на каких-то полтора часа не терять контроль над собой? Или это ещё остатки «стэмовщины» в нас играют? Надо бы гаркнуть А.И., хотя это, конечно, не выход.

Оля Бондаренко болеет. Нет, чтобы отлежаться  –  прибежала старостиху делать…

Каждый раз на репетиции не хватает «реквизита». Надо, видимо, побольше покупать, а то все голодные приходят до ужаса и вмиг сметают…»


«21 мая.

Сегодня опять гоняли «Сотникова». До премьеры осталось мало времени, убираем сырость. Общая атмосфера есть, но многие ещё не в образе. Сложней всего Оле Бондаренко и Марине Кацевой, они в материале «на новенького». А.И. кинул их под танк и стал утюжить. Но ничего, они молодцы, втянутся. Маринина Бася уже гораздо лучше. Пробовала монолог вести, идя прямо по лучу пистолета. Ещё раз уточняем действие.

А.И. сложно управляться со светом и звуком. В. Меркель уехал в командировку, а О. Полетаев с головой закопался у себя в аспирантуре. В общем, с «технарями» напряжёнка.

Гораздо лучше с шумами во время действия. За ширмами тихо  –  ни разговоров, ни ходьбы. Вот теперь совершенно другой колер.

Олежка Панченко привёз фотки со дня рождения Марины Кацевой. Великолепно!

Т. Нина принесла плакат-поздравление к д. р. Лизы: «Маленьких ам нельзя!»

И. Балышев сегодня работал. Германа тоже почему-то не было, и Сотникова делал Пятницкий. Это какой-то ужас! Текста он не знал, начитывал по шпаргалке. Но это была замена для сохранения мизансцены. Просто остальные работали в образах, и получился разительный контраст. Но ничего, А.И. похвалил его за спасение репетиции.

Надо будет подумать об эмблеме студии. Нарисовать эскиз, изготовить клише, которое пойдёт на студийные значки и пригласительные билеты. Нужен художник. Где взять?..»


«22 мая.

А.И. решил собрать всю студию, чтобы серьёзно поговорить за ТЕСТ. Это собрание, несмотря на свою нервозность и некую лихорадочность, было необходимо. Надо было ударить нам по мозгам, заставить пересмотреть свои позиции и поменять мысли. Хотя некоторые участники собрания и испытали своего рода шок, оно всё-таки в целом пошло на пользу студии.

Может данная стенограмма покажется неполной, с рваным слогом и незаконченностью некоторых мыслей, но надо помнить, что эти записи вёл студент МФ, а не профессиональная стенографистка.

Вначале выступил А.И. 
Он предложил обсудить некоторые наболевшие вопросы и отметить негативные стороны нашей студии. Перед этим он до всех довёл информацию, полученную на выходных в Доме политпросвещения от гостей из Москвы. Там на семинаре обсуждались вопросы развития любительских объединений музыкального и театрального движения. Москвичи рассказали, что в Москве уже есть семь моделей самоокупаемых театров-студий, плюс десять моделей промежуточного звена.

Движение театральных любительских коллективов разворачивается по всей стране: в Новосибирске, Ярославле, Ленинграде. В Прибалтике, как министерства Культуры, так и Финансов, оказались не готовы к подобным экспериментам. И, тем не менее, в Риге четыре коллектива способны перейти на хозрасчёт. Из них три латышских (под эгидой театра Райниса, консерватории и Молодёжного центра) и один русский  –  «ТЕСТ».

В связи с этим возникает вопрос о целесообразности существования  нашей студии. Он зрел давно, и всё вело к какой-то точке, к решительному общему обсуждению. Велись кулуарные беседы и среди ребят, и вместе с А.И., выяснялись наболевшие моменты и факты нездоровой атмосферы в студии. И поэтому два недавних ЧП не выглядят нежданчиками, но, тем не менее, чашу терпения А.И. они переполнили.

Это:

1. Срыв репетиции «Шага», когда в студии устроили парикмахерскую. С шутками и прибаутками.
2. Вынужденную остановку репетиции «Святого» из-за сложившейся нерабочей обстановки и наплевательского отношения к ней её участников.

Всё к этому вело, и не удивляет. Известны и истоки  –  это взаимоотношения друг с другом, так как то, что идёт за стенами судии, весь негатив, неизбежно создаёт крыжопольскую атмосферу на площадке.

А.И.:

«Плохо, что я, как педагог, не смог привить элементарные нормы этики. А это страшно. Без жёсткой дисциплины не может быть настоящего театра. Равно как и без уважения к партнёру. Огромный барьер возникает из-за нервозной обстановки, идущей извне. И ансамбль на площадке становится под большим вопросом. Сейчас на ней мы имеем «оппозицию» и противостоящее ей «соло». Чем был уникален проект группы «Атональный синдром»? Ответ очень прост: группа профессиональных музыкантов подчинила себя закону ансамблевости. Да, каждый из них мог солировать, но задача стояла добиться единения и создания общей волны. Но это возможно при хороших ушах, мозгах и бережного отношения к своим коллегам. Плюс к этому  –  внимание и невероятная сосредоточенность. При этих слагаемых оркестр захватит зрителя в свои объятия и уже не отпустит.

А что у нас? Вместо элементарного внимания и сосредоточенности за кулисами, погружения себя в образ  –  всё время трёп, трёп и трёп. Существует важное свойство или закон на площадке: не любить партнёра, а добиться любви к его игре. Необходимо замечать новое в партнёре, работать на партнёра, и вот тогда не будет совершенно ненужного и вредного соло «A la Осадчий».

Это солирование идёт с «Весны». Она приучает к халяве, к воплощению материала не ансамблем партнёров, а в расчёте на каждого в отдельности, на «солистов» и «кордебалет». К сожалению, эта привычка пришла к нам в студию, хотя ТЕСТ  –  это не «Весна», это уже серьёзная работа. Здесь выпадание из ансамбля отдельных исполнителей сводит на нет работу всего коллектива, и губит спектакль. За примером далеко ходить не надо: угроза снятия с репертуара висит над «Скамейкой» (молодёжный состав). Был же найден верный ключ, работали интересно. Прошло время  –  и всё потеряли. Ребята, если мы нашли верное действие, то закрепите его в своих мозгах. Два талантливых актёра заблудились в сумерках самолюбования. И не менее важный момент  –  это отношение к автору. Пренебрежительное обращение с текстом на самом деле говорит о наплевательском отношении и к партнёру, и к автору. Необходимо учить текст. Дома уже думать о том, что говорить на площадке.

К сожалению, это касается всех. Конкретно всем следует выработать серьёзное отношение к работе над ролью, и вместе с тем сохранить детскость, живость и радость от того, «что я делаю». Настоящий театр берёт своей непосредственностью, заразительностью и энергетикой. Жизнь на площадке как бы заново открывается. Нужен живой нерв, умение удивляться и радоваться жизни. Действие на сцене и действие в жизни  –  разные. Но наша задача: добиться унисона,  –  и вот тогда вы обретёте силу воздействия на зрителя.

Исходя из этого, возникает вопрос: быть ли нашему театру с такими требованиями или нет? Взять ли на себя смелость и выйти на хозрасчёт или отказаться от этой цели? Просто остаться студенческим любительским театром, работать со студентами, продолжать помогать в «Вёснах» и этим довольствоваться.

Как вы считаете, для кого я делаю детальный разбор материала на первых репетициях? Для себя или для вас? По сути дела этот этап работы помогает нам погрузиться в предлагаемые обстоятельства и найти верное действие для каждого персонажа, определить задачи, окунуться в образ. А если мы считаем ворон, а потом на площадке ищем блох и не знаем, что делать? Ну, извините, значит делать нам здесь действительно нечего.

Мне неинтересно полгода мурыжить материал и потом выпускать его на зрителя. Да, я люблю скоропалительный процесс, люблю импровизировать. От этого ловлю кайф. Но когда всё найдено и определено  –  дальше уже ваша работа. В спектаклях, на зрителя, вы цементируете образ, делаете его своим «я». Если вы войдёте в мой стиль работы, то через время сможете работать с любым режиссёром. Он будет вам понятен. Что касается меня, хотелось бы, чтобы вы понимали с полуслова те задачи, которые я перед вами ставлю. Это было бы идеально!

Относительно репертуара: я понимаю вас. Спектакли достали. Всё время одно и то же, постоянный прокат, вводы. Вы думаете, меня они не достали? Но вводы и прокат спектаклей необходимы, как воздух, ибо у нас выходит так: человек окончил институт, получил открепление за счёт ТЕСТа  –  и всё! Он своего добился. И пофиг веники, и ТЕСТ байдуже. Потому-то в нашем коллективе постоянная турбулентность. Вы же в своё время сами подписались на название студии «ТЕСТ». Название прекрасное, но изначально оно предполагает  испытание, преодоление трудностей, препятствий. Короче  –  проверка на вшивость. Вот и проверяются люди, кто во что горазд и чем дышит. Левые отсеиваются сразу после «Весны» или спустя один сезон. Те, кто остаётся, идут с нами до конца, пока не закончит институт. И так до бесконечности. Вы хоть подсчитывали, сколько человек прошло через наши двери? Я думаю, гораздо больше сотни.

В отношении репертуара ещё пару слов. Дорогие мои коллеги, что, нет плохих танцоров, есть большие яйца? Я просто поражаюсь: вы же талантливые ребята! Так неужели при наличии внутреннего потенциала вам всем достались такие яйца? Я понимаю, кому-то не нравится наш учебный материал, репертуар. Хотя некоторые спектакли будут актуальны всегда. Дело не в репертуаре, а в отношении к работе. Уверяю, наш репертуар ещё впереди.

Сегодня мне бы хотелось расставить все точки над «и». До конца июня я хочу закончить работу со студией, восстановив «Сотникова» и Маяковского. Таким образом в репертуаре останется блок из пяти спектаклей, и коллектив подойдёт к новому сезону во всеоружии. Это «всеоружие» я передаю в руки нового режиссёра, а сам возьму молодёжь и буду создавать коллектив заново. На данный момент, коллеги, нет ни единомышленников, ни коллектива. Я не буду с вами прощаться, поскольку останусь у вас в качестве педагога»...

Вот такое мнение нашего режиссёра на настоящий момент.
Если же придём к единой точке зрения, то нам предстоит выбрать Совет студии из шести человек, который в свою очередь выберет старосту или председателя Совета. Он будет составлять график дежурств на репетициях  –  поочерёдно, всех членов студии.
Каждая репетиция должна начинаться в 18.00.
В 18.15 дежурный должен сообщить режиссёру о готовности студийцев к работе.
Совет назначает на каждый спектакль ответственного дежурного, который следит за состоянием реквизита и за готовностью актёров. Ответственность за срыв спектакля также ложится на плечи дежурного. Интересная информация…

Режиссёр предлагает обсудить эти проблемы, чтобы понять, какова будет дальнейшая судьба коллектива, и готова ли студия к переходу на хозрасчёт.

Началось бурное обсуждение. Мне, к сожалению, не удалось всё записать, но суть я ухватил.

Нина:

– Скажу о том, что видно свежим глазом, поскольку я, по сравнению со всеми, бываю в студии реже. Надо решить принципиальный вопрос: хотим ли мы стать театром? Если да, то тогда надо, прежде всего, глянуть на себя в зеркало. Кто мы есть сейчас? Посмотрите  –  никому нет дела до нашего помещения. Комната никогда не убирается, всё время бардак. Живём сейчас по принципу: как меня оденут, так я и пойду. Практически все каждый день ходят в студию, и никто не видит этого свинарника. Никому даже в голову не пришло сделать хоть какие-нибудь полочки.
Очень беспокоят внутренние взаимоотношения. Над ними нужно серьёзно работать. Может быть, имеет смысл повесить плакат: «Твой характер никого не интересует!» Мы все должны быть заражены театром. Быть группой соратников, единомышленников.

А.И.:

– Для работы нужна вера. К сожалению, вы, ребята, помогли мне её утратить. Если честно, то сейчас я не знаю, где глотнуть эликсира, чтобы вернуть себе энергию и поставить мозги на место. Вы же все свидетели того, что мы раньше проворачивали по ночам! Ни одному коллективу такое даже и не снилось.

Нина:

– Вера будет. А искренность в работе появится тогда, когда начнём сражаться: за себя, за партнёра, и за спектакль. Нужна приподнятая, боевая и деловая обстановка. Поэтому, есть предложение её создать. Пока, к сожалению, в наших стенах удобно только курить и трепаться. Мы же не тусить приходим, а работать!

Люда Врадий:

– А куда всё приспособить? Как в комнате навести порядок?

Слава Глазков:

– Надо создать ударную группу… (к А.И.) вопрос о другом режиссёре: это уже окончательно и бесповоротно?

А.И.:

– Слава, всё в ваших руках. Сможем переступить через себя и свои амбиции, сумеем изменить отношение к делу, значит, и вопрос сам по себе отпадёт.

Андрей Пятницкий:

– Ну, раз такие дела, давайте голосовать!

Все:

– Нет!

Саша Медведев:

– У нас уже был печальный опыт с другим режиссёром. Это Володя Сергеев из театра оперетты. Он несколько месяцев проработал педагогом в студии. И что получилось? Мы все дружно от него отказались. Просто «не сошлись характерами». Считаю, что расставание с А.И. было бы нецелесообразно и вредно.

Нина (к А.И.):

– А ты сам хочешь создать самоокупаемый театр?

А.И.:

– Да! Потому что помощи от наших институтских чиновников нет абсолютно никакой. Одни лишь слова, и то такие, чтобы отмазаться или прикрыть свою задницу. Самим надо выкарабкиваться.

Люда В.:

– Подождите, нам надо сначала разобраться, почему мы не устраиваем друг друга.

Игорь Балышев:

– А я считаю, что необходимо каждому для себя определить, что Студия  –  это самое важное!

Люда:

– А мне кажется, что это второстепенное.

Игорь Б.:

– Ничего себе! Студия для тебя что  –  пустое место?

Люда:

– Я хочу сказать о «Святом». На репетициях очень плохая атмосфера. Там абсолютно нет никакого ансамбля. И потом, мы все замкнулись в своём «тестовском» кругу. Не знаем, что творится в театральной жизни за пределами студии. Нам же сейчас тусовки хватает.

Андрей:

– А что мешает? В Ригу сейчас столько интересных коллективов приезжает, успевай только ходить.

Люда:

– А потом, я хочу сказать, что набирать опыт на плохом материале в корне неверно. Нужны вещи, которые интересны всем.

Игорь Б.:

– У тебя неверная теория: «Дайте мне супер пьесу, и я так сыграю!»

Люда:

– Игорь, не перебивай! Необходимо определиться, что мы хотим. Сейчас у многих репетиция, как обязаловка. А надо тащиться от работы! А материал не интересен, не греет…

Игорь Б.:

– А тебе не кажется, что от тебя самой зависит, будет он греть, или наоборот  –  морозить. А.И. говорил же, что из отношения к делу складывается твой профессионализм.

Нина:

– У меня вопрос: а сумеем ли мы выйти на хозрасчёт? При таком раздрае всё слишком зыбко, недолго и вляпаться.

А.И.:

– Сейчас надо другое определить, а не это.

Лёша Стопинский:

– У меня такое чувство, что театр у нас будет. Когда, не знаю, но будет.

Глазков:

– Какие могут быть сомнения! Кто за театр?

Все:

– За театр!..

/В таком же духе прошёл ещё час…/

Лариса Балышева:

– А меня потрясло то, с какой лёгкостью соглашается с нами расстаться Аксёнов…

Игорь:

– Нам всем иногда надо принимать холодный душ. Получать по роже тоже полезно.

Юра Юнг:

– Я не понял, а чего мы тут решаем?

Нина:

– Надо заключить нам всем соглашение: указывать друг другу на недостатки и никому не обижаться…

А.И.:

– Мы сейчас  –  театр абсурда. Если бы всё записать на диктофон, а потом поставить, получился бы неплохой спектакль «Закулисье». Но, тем не менее, мы будем продолжать работу. Нам необходимо нарабатывать мастерство, заняться физической и интеллектуальной подготовкой, каждому расти, как личности. Нас ждёт сложнейшая, но интересная работа.
Ну а пока с группой ребят необходимо привести помещение в порядок: сделать второй этаж, штанги для хранения костюмов наверху. Это обговорим в рабочем порядке с теми, кто будет делать ремонт…
Спасибо, что согласились на откровенный разговор. Нам необходимо нарабатывать мастерство, заняться физической и интеллектуальной подготовкой, добиваться личностного роста. Нас ждёт сложнейшая, но интересная работа. Ну а пока с группой ребят необходимо привести помещение в порядок: сделать второй этаж, наверху  –  штанги для хранения костюмов… это обговорим в рабочем порядке с теми, кто будет делать ремонт.

Затем был выбран совет студии:

1. Марченко (Врадий) Л.
2. Стопинский А.
3. Глазков В.
4. Панченко О.
5. Аксёнова Н.

Староста студии  –  Стопинский А.

Ответственные за спектакли:

«Шаг с крыши»  –  Панченко О.
«Святой»  –  Балышев И.
«Скамейка»  –  Стопинский А.»…


________________________________________________________