Глава 14 повести Срок для адвоката. Заключительная

                (ОСНОВАНО НА РЕАЛЬНЫХ СОБЫТИЯХ)               
               
               
                Аврал
         
        Был уже вечер, когда Марка вдруг вызвали на КПП. Войдя в дежурку,  увидел двоих: «хозяина» - начальника колонии, крупного с холеным лицом и начальственным взглядом офицера в форме подполковника МВД и гражданского - начальника производства зоны. Чувствовалось, что настроение у обоих – ниже плинтуса.
        -  Рубин, - начал «хозяин», - сегодня тридцатое число, последний день месяца. Зона впервые проваливает план по производству воздушных фильтров. Если к утру он не будет выполнен, нам – труба. Я тебе не приказываю, но если сможешь организовать и за ночь сшить эти недостающие чёртовы фильтры, проси чего хочешь. Ни в чём не откажу. Договорились?
         -  Точно ни в чём?
         -  Точно.
        - Сделаю всё, что от меня зависит, - кивнул Марк,  уже соображая, что предпринять, чтобы ускорить работу, - но мне нужно от вас сто пачек чаю. В ночной работе крепкий чай – лучший помощник.
        И закрутилось. В промышленную зону вывели максимальное количество рабочих. Пятерых Марк забрал даже с санчасти. Кроме того, к каждому швецу приставил помощника, расправлявшего войлочные ленты и принимавшего готовые фильтры, чего никогда не делалось раньше. Затем он пригнал на кухню поваров и кухонных рабочих, поставив им задачу готовить бутерброды с маслом, нажарить мяса и вскипятить чай. Еда должна подаваться на рабочие места каждые три часа, а чай, каждые два часа. Марк сам мотался между кухней и промзоной, разнося рабочим еду и чай, подбадривая их и по-доброму уговаривая превозмочь наваливавшуюся с каждым часом всё больше и больше ночную усталость, собрать все силы и добить план до конца.
        К восьми утра работа была завершена. С красными от бессонницы и постоянной беготни глазами Марк стоял перед начальником зоны, пошатываясь от усталости, но улыбающийся и счастливый.
        -  Молоток, Рубин! – похвалил «хозяин», - так о чём бы ты хотел попросить?
        -  Я слышал, освободилось место нарядчика по питанию, переведите меня на эту должность.
        Брови начальника колонии прыгнули вверх:
         -    Это же понижение... А чем тебе не нравится твоя нынешняя должность?
         -  Это личное. Вы обещали выполнить любую мою просьбу. Я вашу просьбу – выполнил. Слово за вами.
         -  Ладно. Хоть и не хочется мне с таким завхозом расставаться, но слово держать надо. Ты прав, - он повернулся к своему заместителю, - с понедельника переведите его нарядчиком. Подберите нового завхоза колонии, и пусть Рубин сдаёт ему дела.
         Не раздеваясь, Марк плюхнулся в койку и, не успев насладиться радостью новой удачи,  погрузился в сон.

                «Опять по пятницам – пойдут свидания...»
         
       Новая работа была не хуже прежней. Та же свобода в пределах зоны. Еда в отдельном кабинете. В любое время – душ. И никаких проверок-перекличек. Их было четверо нарядчиков в отдельном домике - конторе. Нормальная атмосфера. Нормальные ребята.  С одним из них –молодым дагестанцем Вадиком Вашхебой – Марк быстро подружился. Поскольку всё питание колонии было в его руках, он иногда помогал и «пацанам» и другим просящим, выделяя большее количество улучшенных паек (включавших мясо) на ту или иную бригаду.
       Его авторитет между зэками рос, как на дрожжах, а у администрации - тем более. Уже после двух месяцев в зоне Марк получил свидание с родственниками на трое суток, что было в джунглях наивысшей радостью и удачей. Сообщил отцу и жене. Готовился, как к самому светлому празднику.
      Свидание начиналось в 11-00. А  часом раньше ему вручили письмо от Леры:
      «Марк, привет! Я очень огорчена, но с работы меня не отпустили, как  ни просилась. Сказали, что у них и так завал с кадрами. Работать некому. Поэтому приехать к тебе не получается...» - и дальше обычное сообщение о делах дома, о Владике и т.д.
       «Что значит не отпустили?! Какая там работа? Личное свидание в зоне – как манна небесная! Ведь так неожиданно появилась счастливая возможность побыть вместе! Да я бы плюнул на любую работу!» - запылала в душе волна возмущения. Но потом, остыв, подумал: «Работа – это единственное, что сейчас кормит и её, и Владика. Может действительно там завал, и некому работать.» - и с этими мыслями он  отправился на свидание с отцом, который конечно же приехал.
        Вид у отца был далеко не радостный:
        - Марк, Лера не приехала, - расстроенно произнёс он вместо приветствия, будто сам был в этом виноват.
        -  Да знаю уже, она меня предупредила. Не отпустили с работы, - Марк  заставил себя улыбнуться и, не возвращаясь больше к этой теме, с удовольствием погрузился на трое суток в ауру человека, которого любил и уважал больше всех на свете и который больше всех на свете любил его.
          После этих дней не прошло и месяца, как однажды к ним в нарядную зашёл начальник колонии. «Хозяин» был в хорошем настроении и, вспомнив успех Марка во время ночного аврала, с барского плеча подарил ему еще одно внеочередное личное свидание на трое суток. Не помня себя от счастья, Марк  написал отцу и Лере и затаился, ожидая от неё письма о невозможности приехать вновь.
       Письма не было. И он отправился на свидание в самом лучшем расположении духа.
        В комнате для свиданий сидел отец. Один. Сердце стиснулось в гармошку. И не разжалось.
        - А где Лера? – наконец почти шепотом спросил Марк.  Отец огорчённо пожал плечами: « Не знаю, сынок.»
        Черная тьма заполонила душу, пробралась в каждый её уголок. Все трое суток они сидели, как на поминках, почти не разговаривая. Поминках по его семейной жизни. Марк полностью ушёл в себя. В своё предчувствие БЕДЫ, надвигавшейся медленно, но неуклонно.

               
                Развязка
      
      Письмо от Валерии пришло через несколько дней после окончания свидания с отцом.
       « Марк, я понимаю, что тебе будет больно читать эти строчки. Но на свидание меня не жди, я не приеду. У меня сейчас другая жизнь, и я не хочу её менять.»
       «Вот как?! Теперь всё ясно!» - А сердце бухало все громче и все чаще!
       Не желая сдаваться без боя, Марк тут же бросился строчить ей письмо:
       «Какая другая жизнь?! Лера, ты только вспомни, как уютно нам было вместе в нашей маленькой квартирке! Вспомни, какое озеро любви и нежности окружало нас всё это время! А Владик? Для него же и папа и мама – одно целое, как и он для нас - самый дорогой человечек!...» - и так далее, и в том же духе.
       Ответа не последовало. Не откликнулась она и на последующие пять писем, в которых Марк судорожно пытался остановить несокрушимую лавину, несущуюся на его дом. Потому что все эти месяцы в тюрьме и зоне, он, думая о семье, неустанно идеализировал Леру, помня, как она пыталась помочь ему в трудную минуту. Он всеми силами укреплял в своей душе здание их общего мира, представлявшегося совсем иным по сравнению с тем, который он оставил полтора года назад.
         Всё это время Марк не расставался с фотографией жены и Владика. С любовью и болью он глядел на милые лица, и каждый раз в нем вспыхивало щемящее чувство разлуки с родными людьми.
        Так постепенно, в гнетуще унылой и тягостной атмосфере джунглей им овладело то, что Марк так и не испытал за весь предыдущий период жизни с женой. Теперь он был уверен, что любит её.  Любит по-настоящему.
          Постоянно слушая рассказы зэков о том, что «все бабы - б...ди», бросающие своих мужей в заключении, Марк с пеной у рота доказывал, что исключения есть, они  бывают.  И его жена – одно из них. 
       Ошибся? Но надежда всё еще оставалась в сердце. Ведь надежда умирает последней.
        Сгорая от нетерпения, Марк отправил письмо Толику Плоткину в Кременчуг с просьбой немедленно навестить Леру и попытаться поговорить с ней.
       Ответ не заставил себя ждать. Толик тут же съездил и прислал телеграмму: «ВСТРЕТИЛСЯ С ЛЕРОЙ, ПЫТАЛСЯ ОТГОВОРИТЬ, ОНА СОЖАЛЕЕТ,  У НЕЁ ДРУГОЙ МУЖЧИНА».
        Удар! Ещё удар! И всё равно Марк заставлял себя не верить, что это конец. Пока однажды к ним  в нарядную не пожаловал начальник спецчасти и не вручил зелёный бланк заявления в ЗАГС Валерии Рубиной о разводе с Марком Рубиным.
       
                МИР РУХНУЛ... РУХНУЛ ДОМ...
      
           Два дня Марк лежал на кровати не вставая. Не ел, не пил, не спал. Это была кома, прострация,  что-то еще,  никогда им неиспытанное. Он никого не видел вокруг себя. Не слышал ничьих голосов.  Ни с кем не разговаривал. К нему никто не подходил. И слава богу.
        Обида и острая боль ощущения того, что его, намертво связанного колючей проволокой, Валерия безжалостно хлещет по голове, по сердцу, не останавливаясь, а он, закрытый в джунглях, не может, не в состоянии остановить её, даже просто поговорить с ней - могильной плитой придавили к постели душу и тело. Впервые за много-много лет Марк плакал. Хоть ни одна слезинка не выкатилась из его глаз. Рыдала душа, навеки хороня его чувство к жене, взлелеянное каждым днём невыносимых душевных мук в двух тюрьмах и в двух зонах.      
      Все знали об этом. Вадик Вашхеба делал за него всю работу. Зэки молчали. Администрация, просматривавшая все письма и оттого знавшая всё и обо всех, тоже не беспокоила. Это было горе. Настоящее горе. И это горе уважали.
        Когда Марк пришёл в себя, он был уже другим человеком. Последний розовый романтический дурман унёсся из его души в бескрайнее синее небо. Осталась пустота и холод. Безразличие ко всему вокруг.
        И только три желания: свобода, свобода и свобода.  Тем более, что до УДО оставалось всего два месяца. Но зэкам, которых жены бросили, а тем более - с которыми развелись - условно-досрочное освобождение не светило. Была опасность, что не совсем остывшие горячие головы нагрянут к бывшим жёнам с местью.
        Для того, чтобы избежать развода через ЗАГС надо было сообщить, что имеется спор об имуществе. И это было первое, что сделал Марк, когда пришел в себя. 
       Но уже через неделю пришло новое заявление Леры о разводе. На этот раз в суд.
       И тогда пришлось взять бумагу и ручку и написать ей короткое письмо, ясно ощущая, что пишет он совершенно далёкому  и чужому человеку:
       « Валерия, если ты станешь добиваться развода, ты продлишь мой срок еще на три года. Я у тебя этого не заслужил. Потерпи всего два месяца. Я скоро освобожусь, и ты сразу получишь развод».
       Её ответ был таким же кратким: «Заявление в суд отозвала. Я делала и буду делать всё, чтоб облегчить твоё положение».
        Добавить нечего. Еще одна страница жизни перевернулась и закрылась навсегда. В этом он был уверен.  К худшему или лучшему?  Жизнь покажет.
               
                Воля
         
         Время лечит. 
         Последние два месяца остались позади.
         Не имея за прошедшие двадцать месяцев в обеих зонах ни одного нарушения режима, Марк вполне подходил для условно-досрочного освобождения на стройки народного хозяйства. По простому – на «химию». И администрация колонии не подвела.  Материалы на УДО поступили в Дубенский суд вовремя.
         И снова удача: председателем суда оказался земляк  и сокурсник  Саша Хорошенко, который вместе с Марком ехал поступать и поступил в юридический институт. Дружба между ними сохранялась все четыре года их совместной учёбы. Саша учился в той же группе, что и Мудко. Но какими же разными оказались эти два однокурсника!
       Увидев на одном из дел фамилию «Рубин», Хорошенко на следующий же день назначил судебное заседание и вынес решение об освобождении.    
       Более того, он, ни теряя ни минуты, тут же сообщил об этом родителям Марка, с трудом остановив излившийся на него вперемешку со слезами радости поток их благодарных слов.
         
      
           И вот майское солнце в ярко-бирюзовом небе по-летнему щедро дарит своё тепло по ту и по эту сторону ворот зоны. Марк - уже в своей гражданской  одежде и кепке – еще по эту сторону. Вдалеке стоят и машут руками те, которые были рядом с ним последние полгода, делили радости и горе.
             А перед ним железные ворота. Словно ненасытная  чёрная пасть, поглотившая весь белый свет.
             Ворота - такие огромные, что, кажется, своими зловещими краями они упираются в девственно чистый  свод майского неба.
             И вдруг... обе эти черные громадины - створки ворот, так долго символизирующих вход и выход из земного  ада, начинают медленно-медленно  расползаться в разные стороны.
         Одним дыханием Марка вынесло на волю, где к нему уже летел Юра Свирский, а за ним, пытаясь не отставать, чуть прихрамывая, с повлажневшими глазами и сжатыми в лезвие ножа губами, чтобы не расплакаться, спешил отец.
          Марк тоже еле сдерживался. Закрыв глаза и замерев в объятиях  отца и  друга, он слышал, как грохочет в невидимый колокол его сердце: "Бум! Бум! Бум!" и
как оно захлёбывается от счастья: «Свобода! Свобода! Свобода!»    
           Он с головой утонул в потоке своих новых сказочных ощущений, и ему казалось, что даже солнце, сиявшее намного ярче, чем в зоне, радуется вместе с ним.
          Марк слышал жуткий скрип медленно закрывающихся за ним черных железных монстров – тюремных ворот. Но оглядываться не стал.
      Это уже прошлое. И возвращаться к нему он не собирался.
         
                ***

                Конец первой книги               

                Продолжение следует...