Литературные наблюдения-10. Обзор

ЛИТЕРАТУРНЫЕ НАБЛЮДЕНИЯ-10 

ОБЗОР СОСТАВЛЕН ЛИЧНО МНОЮ ИЗ РАЗЛИЧНЫХ ЛИТЕРАТУРНЫХ ИСТОЧНИКОВ.
ИНТЕРНЕТОМ НЕ ПОЛЬЗОВАЛСЯ.

*****

№1.

ХАРАКТЕРИСТИКА ВОСПИТАННЫХ ЛЮДЕЙ по А.ЧЕХОВУ  (из книги К.Чуковского: «Современники: портреты и этюды»):

«По моему мнению, «ВОСПИТАННЫЕ ЛЮДИ» должны удовлетворять следующим условиям:

1. Они уважают человеческую личность, а потому всегда снисходительны, мягки, вежливы, уступчивы... Они не бунтуют из-за молотка или пропавшей резинки; живя с кем-нибудь, они не делают из этого одолжения, а уходя, не говорят: с вами жить нельзя! Они прощают и шум, и холод, и пережаренное мясо, и остроты, и присутствие в их жилье посторонних...

2. Они сострадательны не к одним только нищим и кошкам. Они болеют душой и от того, чего не увидишь простым глазом... Они ночей не спят, чтобы помогать Полеваевым, платить за братьев-студентов, одевать мать.

3. Они уважают чужую собственность, а потому и платят долги.

4. Они чистосердечны и боятся лжи, как огня. Не лгут они даже в пустяках. Ложь оскорбительна для слушателя и опошляет в его глазах говорящего. Они не рисуются, держат себя на улице так же, как дома, не пускают пыли в глаза меньшей братии... Они не болтливы и не лезут с откровенностями, когда их не спрашивают... Из уважения к чужим ушам, они чаще молчат.

5. Они не уничижают себя с тою целью, чтобы вызвать в другом сочувствие. Они не играют на струнах чужих душ, чтоб в ответ им вздыхали и нянчились с ними. Они не говорят: «Меня не понимают!» или: «Я разменялся на мелкую монету!»...— потому что все это бьет на дешевый эффект, пошло, старо, фальшиво...

6. Они не суетны. Их не занимают такие фальшивые бриллианты, как знакомства с знаменитостями, рукопожатие пьяного Плеваки, восторг встречного в Salon'e, известность по портерным... Они смеются над фразой: «Я представитель печати!!», которая к лицу только Родзевичам и Левенбергам. Делая на грош, они не носятся со своей папкой на сто рублей и не хвастают тем, что их пустили туда, куда других не пустили... Истинные таланты всегда сидят в потемках, в толпе, подальше от выставки... Даже Крылов сказал, что пустую бочку слышнее, чем полную...

7. Если они имеют в себе талант, то уважают его. Они жертвуют для него покоем, женщинами, вином, суетой... Они горды своим талантом. Так, они не пьянствуют с надзирателями мещанского училища и с гостями Скворцова, сознавая, что они призваны не жить с ними, а воспитывающе влиять на них. К тому же они брезгливы...

8. Они воспитывают в себе эстетику. Они не могут уснуть в одежде, видеть на стене щели с клопами, дышать дрянным воздухом, шагать по оплеванному полу, питаться из керосинки. Они стараются возможно укротить и облагородить половой инстинкт... Им нужны от женщины не постель, не лошадиный пот... не ум, выражающийся в умении... лгать без устали. Им, особливо художникам, нужны свежесть, изящество, человечность, способность быть... матерью... Они не трескают походя водку, не нюхают шкафов, ибо они знают, что они не свиньи. Пьют они только тогда, когда свободны, при случае... Ибо им нужна mens sana in corpore sano (в здоровом теле — здоровый дух)».

*****

№2.

ОТВЕТЫ А.БЛОКА на АНКЕТУ, СОСТАВЛЕННУЮ  К.ЧУКОВСКИМ о ТВОРЧЕСТВЕ Н.НЕКРАСОВА

— Любите ли Вы стихотворения Некрасова? — Да.
— Какие стихи Некрасова Вы считаете лучшими?— «Еду ли ночью по улице темной». «Умолкни, Муза», «Рыцарь на час». И многие другие. «Внимая ужасам».
— Как Вы относитесь к стихотворной технике Н е к р а с о в а? — Не занимался ей. Люблю.
— Не было ли в Вашей жизни периода, когда его поэзия была для Вас дороже поэзии Пушкина и Лермонтова? — Нет.
— Как относились Вы к Некрасову в детстве? — Очень большую роль он играл.
— Как относились Вы к Некрасову в юности? — Безразличнее, чем в детстве и «старости».
— Не оказал ли Некрасов влияния на Ваше творчество? — Кажется, да.
— Как Вы относитесь к известному утверждению Тургенева, что в стихах Некрасова «поэзия и не ночевала»? — Тургенев относился к стихам, как иногда относились старые тетушки. А сам, однако, сочинил «Утро туманное».
— Каково Ваше мнение о народолюбии Некрасова? — Оно было неподдельное и настоящее, то есть двойственное (любовь — вражда). Эпоха заставляла иногда быть сентиментальнее, чем был Некрасов на самом деле.
— Как Вы относитесь к распространенному мнению, будто Некрасов был человек безнравственный? — Он был страстный человек и «барин», этим все и сказано.

27 июня 1919 г.
Ал. Блок

*****

№3.

ОТВЕТЫ В.МАЯКОВСКОГО на АНКЕТУ, СОСТАВЛЕННУЮ  К.ЧУКОВСКИМ о ТВОРЧЕСТВЕ Н.НЕКРАСОВА

«1. Любите ли Вы стихи Некрасова? — Не знаю. Подумаю по окончании гражданской войны.
2. Какие считаете лучшими? — В детстве очень нравились (лет 9) строки: «безмятежней аркадской идиллии». Нравились по непонятности.
3. Как вы относитесь к стихотворной технике Некрасова? — Сейчас нравится, что мог писать все, а главным образом водевили. Хорош бы был в «РОСТА».
4. Не было ли в вашей жизни периода, когда его поэзия была для вас дороже поэзии Пушкина и Лермонтова? — Не сравнивал по полному неинтересу к двум упомянутым.
5. Как вы относились к Некрасову в детстве? — Пробовал читать во 2-м классе на вечере «Размышления». Классный наставник Филатов не позволил.
6. В ю н о с т и? — Эстеты меня запугали строчкой «на диво слаженный возок».
7. Не оказал ли Некрасов влияния на ваше творчество? — Неизвестно.
8. Как вы относитесь к утверждению Тургенева, будто поэзия и но ночевала в стихах Некрасова? — Утверждения не знаю. Не отношусь никак.
9. О народолюбии Некрасова? — Дело темное.
10. Как вы относитесь к распространенному мнению будто он был человек безнравственный? — Очень интересовался одно время вопросом, не был ли он шулером. По недостатку материалов дело прекратил.

В л а д. Маяковский».

*****

№4

А.АХМАТОВА о В.БРЮСОВЕ: «Он знает тайну ремесла, но не знает тайну Творчества».

*****

№5.

Из пердачи «Игра в бисер», 25.04.2019, посвящённой творчеству Беллы Ахмадулиной.
- Особый стиль её Поэзии – сочетание архаики и модерна. Она не говорит «молоко», она говорит: «стакан парной и первобытной влаги». Она не говорит «я смотрю», она говорит «я полюбила тратить зрение».
- Поэзия – это религиозное явление: это исповедь, молитва, проповедь, а для кого-то и отповедь.
- В русской Поэзии только один Поэт опознаваем по имени – «Марина», а сейчас стала и «Белла».
- Наиболее близкий ей Поэт Серебряного века, не Цветаева, не Ахматова, а Мандельштам.
- «Хороший» критик только для того пишет критические статьи, чтобы процитировать стихи и получить от этого удовольствие.

*****

№6.

Из ТВ-передачи «Игра в бисер» И.Волгина от 16.05.2019 г. (О повести И.Тургенева «Первая любовь»).

В повести Тургенев упомянул Пушкина. Для чего? Пушкин был камертоном русской жизни.
Вместе с тем, в 1931-1933 гг. во время расцвета гения Пушкина, общественное мнение заколебалось и слава Пушкина пошатнулась:
И Пушкин стал нам скучен
И Пушкин надоел,
И стих его незвучен,
И гений охладел.
«Бориса Годунова»
Он выпустил в народ:
Убогая обнова —
Увы! — на новый год!

*****
 
№7.

Из ТВ-передачи «Игра в бисер» И.Волгина от 23.05.2019 г. (О повести Б.Васильева «А зори здесь тихие»).

Ю.Друнина
«Я столько раз видала рукопашный,
Раз наяву. И тысячу - во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне».

*****

№8.

ИЗ ПЕРЕДАЧИ О М.ЦВЕТАЕВОЙ («Игра в бисер», 7 октября)

• В разные периоды жизни у М.Ц были разные кумиры-поэты: Ростан, Блок, Пушкин.
• Любимый знак М.Ц. – «тире».
• Пушкин пишет объективно, Цветаева – субъективно.
• «Мой Пушкин» написан в противовес эссе Брюсова о Пушкине.
• Ахматова считала, что Цветаева не понимает Пушкина, т.к. она не признавала «Капитанской дочки».
• Ахматова была против такого «панибратского» отношения к Пушкину со стороны М.Ц.:
«Вся его наука —
Мощь. Светло; — гляжу:
Пушкинскую руку
Жму, а не лижу».

*****

№9

Цветаева была всегда «седьмой» (анализ стихотворения «Стол накрыт на 6-х, посвящённого А.Тарковскому»).

*****

№10

Из передачи «Игра в бисер» 9 декабря 2017 г. о М.Волошине.
• Волошин до революции – поэт второго/третьего ряда (мелкотемье). После революции – появляется тема: о революции, о России, и он выдвигается в первые ряды.
• Волошину предлагали эмигрировать, но  он ответил, что «не может оставить Библиотеку».
• Когда, во время гражданской войны,  задавали вопрос, кому принадлежит Крым, многие отвечали, что «Волошину».

*****

№11.

ОБ А.БЕЛОМ  (Извлечение из книги «Русские поэты XX века»)

«Симфонии» А.Белого – особый вид литературного изложения. По форме это нечто среднее между стихами и прозой. Их отличие от стихов — в отсутствии рифмы и размера....

От прозы — тоже существенное отличие в особой напевности строк. Эти строки имеют не только смысловую, но и звуковую, музыкальную подобранность ... и по ритму слов, и по ритму образов и описаний» (С. Аскольдов).

В своей ранней статье «О религиозных переживаниях» (1903) впервые предстала характерная для всего творчества Белого цветовая символика: «полный синтез всех душевных способностей — белый цвет» (вот откуда корни псевдонима — Белый!); черный - отсутствие возвышенных импульсов, пустота; серый —««налет призрачности, пыли», «бездны пошлости»; красный — метаморфоза пропущенного сквозь «серую стаю ужасов» «белого светоча».

Белый постоянно подчеркивал значение для «новой литературы» музыкальных структур. Позже, в 1908 г., в автобиографии он писал о себе в третьем лице: «В музыке видит начало, наиболее способствующее развитию человечества». Итогом этого стал удивительно насыщенный текст, где образы, краски, ритм речи, мотивы поступков имели концентрированный, независимый смысл. Поэт стремился к «музыкальному единству мира», к воплощению мечты о божественной гармонии.

«Северная симфония» (1-я, героическая) была создана в 1900 г. Однако по ряду причин она была опубликована после второй, в конце 1903 г. Читатели, уже знавшие Белого по второй «симфонии», отмечали элементы юношеского несовершенства и несамостоятельности его новой книги, некоторые заимствования и даже банальности. Заметно влияние на «Северную симфонию» самых разнообразных явлений искусства: музыкальной романтики Грига, живописной символики Бёклина и прерафаэлитов, сказок Андерсена, немецких романтических баллад, драм Ибсена и образов пьес Метерлинка, поэзии Бальмонта. Тем не менее «симфония» являла собой первый законченный образец нового жанра и стиля.

Третья «симфония» — «Возврат» (1902 г.) — летопись развития души Человека от чистоты и ясности младенца к Раздвоению и страданию, постепенный, но непреложный отказ от  рассудочного («разумного») существования в атмосфере ненависти, подозрительности и жестокости и финальное возвращение в пространство свободного Духа.

Уже в 1902 г. первая философско-эстетическая статья Белого «Формы искусства» обосновывает приоритет музыки как искусства, наименее связанного с внешними, случайными формами действительности и наиболее тесно соприкасающегося с ее потаенной, глубинной сущностью: «Приближаясь к музыке, художественное произведение становится и глубже, и шире»; «Глубина и  интенсивность музыкальных произведений не намекает ли на то, что здесь снят обманчивый покров с видимости? В музыке нам открываются тайны движения, его сущность, управляющая миром.

... В симфонической музыке, как наиболее совершенной форме, рельефнее кристаллизованы задачи искусства. Симфоническая музыка является знаменем, указывающим пути искусству в его целом, определяющим характер его эволюции»;

«Каждый вид искусства стремится выразить в образах нечто типичное, вечное, независимое от места и времени. В музыке наиболее удачно выражаются эти волнения вечности».

Подобные утверждения, имеющие характер чуть ли не эстетического манифеста,— уже результат творческой практики писателя, автора четырех «симфоний».

Уникальность романа «Петербург» состоит в том, что Белый поставил перед собой принципиально новые задачи. Одна из них — создание иллюзии совпадения развития действия и его художественного воплощения. Белый одним из первых применил в литературе кинематографический принцип монтажа, для воплощения которого ему потребовался особый ритм, подобный ритму прозы Гоголя.

Кроме того, роман Белого особенным образом соотнесен с другим романом — «Евгением Онегиным». Именно отсюда — динамика «Петербурга», подчеркнутая разбивкой произведения на части, главы; в свою очередь, главы — на своеобразные «прозаические строфы».

Исключительное место Белый отводит отточиям, которые, как некогда в «Евгении Онегине», должны были сохранить ритм прозы.

«Петербург» Белого стоит особняком в литературе XX века. А по степени новизны сравним лишь с «Улиссом» Дж. Джойса.

Роман «Петербург» стал одним из наиболее важных идейно-философских явлений европейской литературной жизни XX века; с романом «Москва» — последним романом Белого, начатым в 20-е гг. и завершенным 1 июня 1930-го,— этого не произошло...

«Субъективная эпопея» в виде нескольких романов, объединенных общим замыслом и общим заглавием «Москва», была задумана Белым как большое полотно о судьбах сердца России - Москвы. Все события завершаются зимой 1916 г., ибо описания эпохи «военного коммунизма» и нэпа остались только в планах и набросках.

Роман «Москва» был особым... А. Белый поставил перед собой задачу — в эпической форме соединить воедино мысли о судьбах России, вступившей в роковое, «рубежное время». Или, как обещал сам автор в предисловии,— «показать разложение устоев дореволюционного быта и индивидуальных сознаний в буржуазном, мелкобуржуазном и интеллигенческом кругу».

Он сделал главным героем романа Москву — город, во многом определяющий русскую, а подчас и мировую историю. Но кроме конкретной Москвы, героем романа стал «город» — место проявления главных противоречий нашей жизни, место подавления человека, его природного естества, и место проявления главных кризисов человеческого общества, раскрывающего тем самым свои возможности.

Этим Белый продолжил традицию русской литературы в лице Карамзина, Пушкина, Гоголя, Некрасова, Достоевского. Он был не одинок, к этому же парадоксу пришли Блок, Маяковский, Горький, Ахматова.

*****

№12

Некоторые считают, что «Аверченко - это русский Вудхауз». Ну может быть. Только вот Вудхауз - это смешно до слез, а Аверченко - это смешно вместе со слезами.

*****

№13

У Поэтов – первооснова творчества – родина. Гёте писал: «Хочешь лучше понять Поэта, побывай на его родине».
У Тютчева – это село Овстуг,
у Есенина – село Константиново,
у А.К.Толстого – село Красный рог,
у Пушкина (в большой степени) Михайловское,
у Некрасова – Карабиха,
у Ахматовой (в большой степени) дер.Слепнёво. 

******

№14.

ИЗ В.БЕЛИНСКОГО

• Часто пальма первенства достойно даётся современниками первому по достоинству; но в том-то и состоит зависимость таланта от случайности, что он также может быть признан современниками, как и не признан ими. Только МИРОВЫЕ ГЕНИИ поставлены вне закона этой случайности, ибо не могут не быть ни непризнанными, ни забытыми.
Два обстоятельства творят Великих поэтов  - натура и история.

• Мировые  поэты принадлежат и человечеству, и своему отечеству. Нельзя не быть великим поэтом, будучи МИРОВЫМ. Но можно быть Великим поэтом, не будучи мировым: эта разница не в натуре поэта, а  в историческом значении его отечества. Если Великий поэт родился среди народа, национальность которого лишена мирового значения или ещё не развилась до него, то в этом случае этот поэт может быть ниже не только равных ему, но и низшей натуры, поэтов менее одарённых, но гений которых воспитался на почве национальности, имеющей мировое значение.               

• Поэтов творит природа и жизнь, а не критика, -  и для них поучительнее критика на чужие сочинения, чем на их собственные.

• Один из самых поразительных признаков зрелости современной русской литературы,
- это роль, которую играет в ней стихотворная поэзия. Бывало, стихи и стишки составляли отраду и утешение нашей публики. Их читали, перечитывали, учили наизусть, покупали, не жалея денег, или переписывали в тетрадки.

Новая поэма в стихах, отрывок из поэмы, новое стихотворение, появившееся в журнале или альманахе, - все это пользовалось привилегиею производить шум, толки, восторги, споры и т. п. Стихотворцы являлись без счету, росли, как грибы после дождя. Теперь не то. Стихи играют второстепенную в сравнении с прозою роль. Их читают будто нехотя, едва замечают, хладнокровно похваливают хорошее и ничего не говорят о посредственном. Стихотворцев, против прежнего, стало теперь несравненно меньше.

Из этого многие заключили, будто век поэзии миновался для русской литературы, что поэзия скрылась от нас чуть ли не навсегда. Мы так, напротив, видим в этом скорее торжество, нежели упадок русской поэзии. Что поколебало, а потом и вовсе изгнало манию стихописания и стихочтения? - Прежде всего, появление Гоголя потом появление в печати посмертных сочинений Пушкина и, наконец, явление Лермонтова.

• Поэтическую деятельность Пушкина можно разделить на два периода: в первом она является прекрасною, но еще неглубокою, не установившеюся, еще доступною для копирования и подражания; во втором мы видим ее на неприступной высоте художественной зрелости: глубины, могущества; тут уже нельзя копировать ее, нельзя подражать ей. Талант Лермонтова с первого же своего дебюта обратил на себя всеобщее внимание, отбил у всех и у всякого охоту подражать ему.

• После этого доступ к поэтической славе сделался очень труден, так что талант, который прежде мог бы играть блестящую роль, теперь должен ограничиться более скромным положением. Это значит, что вкус публики к стихам сделался разборчивее, требования строже, а это, конечно, успех, а не упадок вкуса. Теперь нужен новый Пушкин, новый Лермонтов, чтобы книжка стихотворений привела в восторг всю публику, в движение - всю литературу.

*****

№15.

ИЗ Ю.ТЫНЯНОВА

• Писать о стихах теперь почти так же трудно, как писать стихи. Писать же стихи почти так же трудно, как читать их. Таков порочный круг нашего времени. Стихов становится все меньше и меньше, и, в сущности, сейчас есть налицо не стихи, а поэты. И это вовсе не так мало, как кажется.

• Три года назад проза решительно приказала поэзии очистить помещение. Место поэтов, отступавших в некоторой панике, сполна заняли прозаики. При этом поэты необычайно редели, а число прозаиков росло. Многие из прозаиков тогда еще не существовали, но тем но менее считались вполне существующими, а затем и действительно появились. Была спешка, роды были преждевременные, торопливые — «Серапионы» были, напр., переведены на испанский язык задолго до того, как написали что-либо по-русски.

• Все мы отчетливо видели: проза побеждает, поэзия отступает, все мы даже почему-то радовались этому (очень уж приелись вечера поэтов), но, собственно, в чем дело, что из этой победы выйдет и куда это окончательно отступит поэзия, — так как-то ближайшим образом и не представляли. Теперь — поэзия «отступила» окончательно, и дело оказывается не очень простым.

• Факт остается фактом: проза победила. Старый читатель, когда в его руки попадал журнал или альманах, бросался сначала на стихи и, только уж несколько осовев, пробегал прозу. Читатель недавней формации тщательно обходит стихи, как слишком постаревших товарищей, и бросается на прозу. Вместо поэтесс появились прозаиссы. (Совсем недавно читатель начал как-то обходить и стихи и прозу. Это еще робкий, еще не признающийся в этом читатель; тем не менее он едва ли не самый любопытный — он непосредственно идет к хронике, рецензии, полемике — к тем журнальным задворкам, из которых вырисовывается новый тип журнала).

• Итак, у нас "расцвет прозы". Это положение, так сказать, установленное, и я даже не собираюсь его оспаривать. Написать рассказ не хуже Льва Толстого, по соображениям критики, теперь нетрудно. И правда, прозаическая продукция растет, поэтическая падает. У прозаиков и поэтов часы идут по-разному. Время стихов не определяется теперь днем их появления; время прозы определяется авансом. А между тем отношения побежденных и победителей, повторяю, совсем не так просты.

*****

№16.

ИЗ В.НАБОКОВА

• За вычетом одного средневекового шедевра («Слово о полку Игореве»?) русская проза удивительно ладно уместилась в круглой амфоре прошлого столетия, а на нынешнее остался лишь кувшинчик для снятых сливок. Одного 19 в. оказалось достаточно, чтобы страна почти без всякой литературной традиции создала литературу, которая по своим художественным достоинствам, по своему мировому влиянию, по всему, кроме объема, сравнялась с английской и французской, хотя эти страны начали производить свои шедевры значительно раньше.

• Литература родилась не в тот день, когда из неандертальской долины с криком: «Волк, волк!» — выбежал мальчик, а следом и сам серый волк, дышащий ему в затылок; литература родилась в тот день, когда мальчик прибежал с криком: «Волк, волк!», а волка за ним и не было. В конце концов бедняжку из-за его любви к вранью сожрала-таки реальная бестия, но для нас это дело второстепенное. Важно совсем другое. Глядите: между настоящим волком и волком в небылице что-то мерцает и переливается. Этот мерцающий промежуток, эта призма и есть литература.

• Литература — это выдумка. Вымысел есть вымысел. Назвать рассказ правдивым значит оскорбить и искусство, и правду. Всякий большой писатель — большой обманщик, но такова же и эта архимошенница — Природа.

• Природа обманывает всегда. От простеньких уловок в интересах размножения до умопомрачительно изощренной иллюзорности в защитной окраске бабочек и птиц — Природа использует изумительную систему фокусов и соблазнов. Писатель только следует ее примеру.

• Ненадолго вернувшись к нашему маленькому волосатому дикарю, пугающему волком, можем сказать так: магия искусства шла от призрака выдуманного им волка, от волка его фантазии, и при жизни удачливого шалуна рассказ о нем был хорошим рассказом.

• Шедевры сухой, прозрачной, организованной мысли способны вызывать художественное потрясение не меньшей мощности, чем «Мэнсфилд-парк» или самый бурный каскад диккенсовской образности. Точность поэзии в сочетании с научной интуицией — вот, как мне кажется, подходящая формула для проверки качества романа.

• Для того чтобы погрузиться в эту магию, мудрый читатель прочтет книгу не сердцем и не столько даже умом, а позвоночником. Именно тут возникает контрольный холодок, хотя, читая книгу, мы должны держаться слегка отрешенно, не сокращая дистанции.

• И тогда с наслаждением, одновременно и чувственным и интеллектуальным, мы будем смотреть, как художник строит карточный домик и этот карточный домик превращается в прекрасное здание из стекла и стали.

*****

№17.

ИЗ Р.ОЛДИНГТОНА

• Раздумывая над еще одним затронутым тут моментом - над взаимоотношениями поэта и его читателя, - я, повторяю, склонен винить в относительном бессилии нашей современной поэзии читателей не меньше, чем поэтов. Невозможно отрицать, что художник ощущает на себе влияние читающей публики. Даже самый взыскательный к себе, наиболее самодостаточный художник не может остаться совершенно равнодушным к приему, который встречают его произведения.

• Я не могу полностью согласиться с утверждением, будто поэт должен писать "для одного гипотетического интеллигентного читателя", потому что такой цинизм меня больно ранит и еще потому, что поэзия, создаваемая по такому рецепту, подвергается серьезному риску стать слишком уж аллюзивной и утонченной, непонятной и неинтересной ни для кого, кроме автора и тесного кружка его друзей.

• Это классовая, а не общенациональная поэзия, но насколько ограничен класс, состоящий из одного гипотетического индивида! Равным образом я не принимаю романтическую идею "непонятого поэта", который приносит себя в жертву столь же гипотетическому потомству и утешается мечтами о своем посмертном бессмертии.

• Классические примеры "непонятых поэтов" - это либо люди, умершие совсем молодыми, либо те, кто вызывал непреодолимое предубеждение против себя чрезмерной надменностью, эксцентричностью или порочностью. Я не знаю ни одного более или менее талантливого поэта, который, дожив до сорока лет, не получил бы хоть какого-нибудь признания и поощрения от компетентных знатоков.

• И в вину нынешним английским любителям поэзии, к которым, естественно, современный поэт в первую очередь обращается за порицанием или одобрением, я вменяю именно то, что как читатели они в лучшем случае малокомпетентны и приветствуют в новой поэзии как раз те пороки подражательности и многословия, которые с такой энергией обличал Джонсон.

• Другими словами, автор, искусно подражающий наиболее популярным нашим поэтам, например Китсу или Вордсворту, имеет больше шансов заслужить успех и одобрение, чем куда более талантливый и взыскательный поэт, описанный Арнольдом. Пользующиеся успехом писатели иногда жалуются, что публика вынуждает их ограничиваться произведениями только одного типа. "Не обращайте внимания на публику!" - так откликаются на это и романтик, и гордый интеллектуал, но мне кажется (хотя я могу ошибаться), что поэт вредит себе, если "не обращает внимания на публику" слишком уж подчеркнуто и высокомерно.

• Во мне живет убеждение, что назначение поэзии - доставлять радость; если же она не доставляет радости никому, за исключением, быть может, одного- единственного гипотетического индивида, то я не вижу, зачем ее надо публиковать.

• Пожалуй, было бы неплохо, если бы поэты для начала печатали свои произведения только в периодических изданиях (что совсем нетрудно) и не торопились выпускать их отдельным сборником, не уверившись, что этот сборник найдет достаточное число читателей, оправдывающее его опубликование. (Надеюсь, я не покажусь чересчур циничным, если скажу, что критические отзывы в прессе на поэтический сборник обычно бывают настолько поверхностными и неумными, что не приносят автору ни малейшей пользы.)

• Однако можно с полной уверенностью утверждать, что поэзия составляет самую вечную, самую ценную и доставляющую радость часть литературы, что тот, кто глух к поэзии, лишен вкуса и не способен испытать величайшее наслаждение, какое может доставить литература.

*****

№18.

ИЗ Ю.АЙХЕНВАЛЬДА

• …..Воспринять писателя - это значит до известной степени воспроизвести его, повторить за ним вдохновенный процесс его собственного творчества. Читать - это значит писать. Отраженно, ослабленно, в иной потенции, но мы пишем Евгения Онегина, когда Евгения Онегина читаем. Если читатель сам в душе не художник, он в своем авторе ничего не поймет. Поэзия - для поэтов. Слово для глухих немо. К счастью, потенциально мы все - поэты. И только потому возможна литература.

• Писатели, к нам обращая свои книги, обращаются к себе подобным. Искусство в свой круг забирает одинаково как своих созидателей, так и своих созерцателей.
Литературное произведение всегда - диалог: писателя и читателя. Последний сотрудничает первому.

• Творение художника - это как бы вопрос, который он бросает миру, и мир отвечает на него своими впечатлениями, дает отзвуки на звук. И понятно, что эти отзвуки, глядя по субъективности откликающихся, могут быть богаты или бедны, громки или тусклы, значительны или пусты. Писатель и читатель - понятия соотносительные.

• Один без другого действовать не может, и один другого определяет. Писателя создает читатель. Критик осуществляет потенцию автора. Собственно писателя, как величины определенной, объективной, данной однажды навсегда, не существует. Он не ведет самостоятельной жизни, не бывает никогда один: он живет с нами и в нас. Нет писателя без читателя.

И недаром боялся Чехов читателя бездарного: да, не бездарным должен быть не только писатель, но и читатель…..

*****

22.02.2021 г.

Литературные наблюдения-1 http://www.proza.ru/2016/09/08/1089
Литературные наблюдения-2 http://www.proza.ru/2016/09/20/1826
Литературные наблюдения-3 http://www.proza.ru/2016/09/23/1810
Литературные наблюдения-4 http://www.proza.ru/2016/11/13/2000
Литературные наблюдения-5 http://www.proza.ru/2016/12/05/2221
Литературные наблюдения-6 http://www.proza.ru/2017/05/08/1924
Литературные наблюдения-7 http://proza.ru/2019/02/27/201   
Литературные наблюдения-8 http://proza.ru/2019/02/28/185
Литературные наблюдения-9 http://proza.ru/2021/01/27/332
Литературные наблюдения-10 http://proza.ru/2021/02/22/325
Литературные наблюдения-11 http://proza.ru/2021/03/08/322