Стратегические бомбардировки союзников

Японцы, вероломно напавшие на американскую военно-морскую базу на Гавайях, и немцы, объявившие войну США, считали, что янки неважные вояки, и в какой-то степени были правы. Но американские народ, уязвленный неожиданным нападением,  в одночастью изменил свое мнение и очень многие американцы стали записываться в морскую пехоту, чтобы наказать «япошек».  Но война на Тихом океане была специфической, вылилась в череду морских сражений и десантных операций по захвату многочисленных островов в Юго-Восточной Азии, которые в самом начале войны попали под оккупацию Японии.  О ней надо писать отдельную заметку, и, надеюсь, у меня дойдут до неё руки.

А вот война в Северной Африке, куда впервые высадились американские войска в 1943 году, и уж тем более в Европе, после операции «Оверлорд», была совсем другой.  Но чтобы правильно оценить действия войск союзников – англичан и американцев, сделаю небольшое отступление.

Из истории Великой Отечественной войны известно немало примеров, как красноармейцы, после того, как у них кончались боеприпасы, шли в штыковую атаку на позиции немцев и не раз опрокидывали их.  Немцы же готовились к войне на дистанции,  их не учили штыковому бою.  Они должны были уничтожать противника с расстояния, с помощью артиллерии, танков, пулеметов, стрелкового оружия, при возможности  с помощью бомбардировочной авиации. В начале войны встретив очаг сопротивления, немцы не атаковали в лоб, а обстреливали из пушек или вызвали бомбардировщики, которые подавляли этот очаг сопротивления.  Но далеко не полностью, и тогда атаки немцев натыкались на дружный огонь из винтовок. Но такая война была характерна для начального периода.

Что еще нового в стратегии немцев отмечают историки, в частности, к.и.н. Исаев?  Про стратегию блицкрига пишут многие, а вот о том, что у немцев было очень много крупнокалиберной артиллерии и она была очень мобильна, я узнал только от Исаева.  Такая артиллерия в легкостью разрушала  полевые укрепления РККА. А в нашей армии такой артиллерии было мало, и она сосредотачивалась в так называемых   тяжелых полках прорыва, и  применялась не очень широко.

Почему я об этом пишу? Просто для того, чтобы уважаемые читатели поняли, что, вступив во Вторую мировую войну на Европейском театре военных действий лишь в 1943 году, американцы учли опыт как немцев, так и советских войск.  В частности, это касалось крупнокалиберной артиллерии, которую перемещали тягачи.  Но американцы пошли дальше. Если немцы, а потом и наши войска использовали авиацию в основном в местах прорыва обороны, союзники за счет массированного применения авиации с большой высоты разрушали оборонительные точки немцев.  Поэтому по статистике, 90% немецких солдат на Западном фронте погибло при артиллерийских обстрелах и при бомбежках. А вот на Восточной фронте соотношение совсем иное. Там 50% немцев погибло от стрелкового оружия наших пехотинцев.

Но такая война, которая велось на Восточном фронте, приводила к большим потерям. Американцы в первую очередь и это учли. Поэтому они взяли на вооружение тактику бомбардировок, а кое-кто из их генералов посчитал, что этим можно выиграть войну. Но они ошибались, и об этом пойдет разговор в этой заметке.

В 1940-1945 годах союзники сбросили на Германию 1,8 миллиона тонн бомб. Усилия предприняли огромные: основные военные расходы Соединенные Штаты и Британии ушли именно в стратегические бомбардировки, а не на войну на суше или помощь СССР. Потери летного состава оказались кошмарными: одни ВВС Британии при бомбежках немецких городов лишились большего числа летчиков, чем Красная армия за всю войну. Союзники ожидали соответствующей отдачи — что немцы сдадутся от одних ударов с воздуха, без высадки на континенте. Увы, этого не случилось. Более того, послевоенная американская комиссия обнаружила, что эффект этих ударов был достаточно умеренным. Попробуем разобраться, отчего все эти акции типа уничтожения Дрездена оказались пустой тратой времени и средств.

13 февраля 1945 года англо-американские ВВС нанесли удар по центру немецкого Дрездена, превратив его в пламя и обломки (союзники широко использовали зажигательные бомбы). Нацисты оценивали потери мирного населения от удара в 100 тысяч, но послевоенные исследования показали, что в реальности там погибли от 18 до 25 тысяч человек. И недавняя попытка уточнить эту цифру вновь показала, что она не может быть выше 25 тысяч.

На тот момент в городе вместе с беженцами было 1,2 миллиона человек. То есть, вопреки мифу о «разрушении Дрездена авиацией союзников», потери мирного населения составили считаные проценты от общей численности. Да и разрушения за пределами исторического центра были умеренными. Однако сами слова «бомбардировка Дрездена» надолго стали символом стратегических бомбардировок времен Второй мировой вообще. Символом в том смысле, что военная целесообразность удара по Дрездену была сомнительной и порождала вопросы.

Нужны ли были такие удары? Как люди пришли к их идее? Зачем на самом деле они осуществлялись (спойлер: совсем не для того, чтобы «ослабить немецкую военную экономику»). Ниже мы попробуем дать ответы на эти вопросы.


Как фантастика начала свой путь в реальность

Мир воспринимается нами не таким, какой он есть, а таким, каким наш мозг позволяет его увидеть. От этого и будущее различимо для человечества настолько, насколько его мыслители — не важно, фантасты, футурологи или ученые — могут нас к нему подготовить. Первым до идеи стратегических бомбардировок додумался не военный и не политик: это сделал биолог по образованию, его звали Герберт Уэллс. В 1907 году он написал роман «Война в воздухе» и именно оттуда начал свой путь миф о том, что ход и исход войны может быть решен в основном воздушными ударами.

В романе начало Первой мировой точно датируется 1910-ми, но вот дальше история мира Уэллса резко отклоняется от нашей. Летательные аппараты уже в начале войны топят американские линейные корабли (на практике это началось в 1940-х). На суше они достаточно эффективны, чтобы постепенно уничтожить все города и вообще технологические цивилизации. Со смертью разбомбленной промышленности наступает тотальная деградация всех обществ, а после конца организованной войны появляется эпидемия «пурпурной смерти» (чем-то похоже на эпидемию «испанки» после Первой мировой), которая окончательно добивает общество современного типа.

Глядя из сегодняшнего дня, легко видеть, что Уэллс просто «сделал монтаж»: в его мире авиация сразу получает возможности прицельного бомбометания (что случилось во Вторую мировую) и бомбардировок, по разрушительной силе равных ядерным (случилось в 1945 году). Фактически он описывает крах цивилизации после чего-то типа ядерной войны, а вовсе не обычную войну в воздухе.

Кстати, в романе «Освобожденный мир» (1913 год) фантаст предсказывает уже Вторую мировую — в 1940-х, как и в нашем мире, — но там авиация массово использует уже атомные бомбы (именно из этого романа появилось само словосочетание «атомная бомба»). Иными словами, сам Уэллс ощущал, что для реализма его фантазиям от 1907 года о роли авиации в будущей войне нужны более серьезные основания.

Вот только его современники не поняли, что роман фантаста не совсем то же самое, что будущая реальность. Многим его книга запала в голову.
В 1920-х Джулио Дуэ, итальянский генерал, популяризовал основные идеи романа Уэллса от 1907 года среди военных в серии работ. Как и у Уэллса, основные удары авиацией у Дуэ наносятся не на поле боя, а по городам, заставляя целые государства сдаваться под угрозой уничтожения этих самых городов их населения.

В результате военные самых разных стран уверовали в огромные возможности именно таких, стратегических бомбардировок.


Мы родились, чтобы Уэлльса сделать былью?

Нацистская Германия первой не разрабатывала планов по стратегическим бомбардировкам чужих городов. Ей это было не нужно: Гитлер планировал захватывать все возможно более целым, чтобы эффективно использовать для дальнейшего усиления Третьего рейха. Именно так было в Чехии, Бельгии и Франции, и никаких причин менять привычки он не видел. Доктрина Дуэ не нужна тому, кто легко и с небольшими потерями побеждает танковыми клиньями.

Здесь стоит напомнить, что все немецкие потери убитыми до вторжения в СССР были ниже, чем потери ВВС США и Англии во время Второй мировой. Иными словами, до начала конфликта с СССР Германия вела войну на суше так эффективно, что вообще не нуждалась в стратегических бомбардировках.
Однако 15 мая 1940 года, во время боев за Роттердам, немцы использовали бомбовый удар по району скопления голландских частей в этом городе. Они не считали, будто делают что-то необычное: ВВС Голландии еще до 15 мая бомбили захваченный немцами мост в центре Роттердама, пытаясь его разрушить. Только вот голландцы никуда не попали, а немецкие бомбовые удары убили примерно 900 человек местного мирного населения.

Британские СМИ, однако, проявили типичную для них склонность к искажению фактов, касающихся неприятных для них стран: они завысили число жертв бомбардировки до 30 тысяч. Реальность вскрылась только после конца войны. В те же сутки Королевские ВВС нанесли первый бомбовый удар по невоенным целям на территории Германии.

Естественно, немцы ответили в период Битвы за Англию, сбросив около 40 тысяч тонн бомб и убив примерно 40 тысяч британцев. Имея в виду именно эти бомбовые удары, Герберт Уэллс, готовя к переизданию свою «Войну в воздухе» в 1941 году, закончил предисловие такими словами: «Я вас предупреждал. Вы — проклятые дураки».


Союзные стратегические бомбардировки: абсурд стратегических масштабов

Цели бомбовых ударов союзников уже в 1941 году были сформулированы достаточно четко:
«Конечная цель бомбового удара по городу — сломить мораль его населения… создать
1) Разрушение
2) Страх смерти».
Этим принципам командование ВВС союзников было верно до самого конца. Глава британского бомбардировочного командования маршал Харрис («мясник Харрис», как его называли подчиненные) 12 августа 1943 года писал:
«Я твердо убежден, что мы находимся у порога к окончательному решению в бомбардировочной войне… Я убежден, что при наличии нормальной погоды и сосредоточении усилий на главном деле с помощью бомбардировок мы можем опрокинуть Германию уже в этом году».

Как констатирует британский историк Макс Хастингс: «В январе 1944 года — в это трудно поверить — Харрис высказал убеждение в том, что при условии продолжения усилий в осуществляемой им политике Германию можно поставить в «состояние опустошения, в котором капитуляция станет неизбежной», к 1 апреля». И это вовсе не было первоапрельской шуткой: маршал авиации союзников действительно верил в абсурдную идею итальянца Дуэ о том, что бомбовые удары по городам могут заставить уважающую себя нацию капитулировать.

Мы вынуждены отметить, что Харрис и Дуэ подобными идеями проявили полную непригодность к военному делу. Даже Уэллс, биолог по образованию, в своем НФ-романе 1907 года показал, что воздушные удары могут уничтожать города, но вот население их от этого становится только злее к противнику и никакого желания сдаться не испытывает.

В его «Войне в воздухе» после разрушения Нью-Йорка немцы так и не могут взять его под контроль. Поскольку роман написан британцем, американские жители «Большего Яблока» у него показаны сущими дикарями: они, якобы, настолько погрязли в вооруженном беспределе, что у них полиция и в мирное время не решается заходить в некоторые кварталы.

В силу «беспредельности» местной жизни, многие нью-йоркцы у Уэллса не расстаются с личным огнестрельным оружием. При попытках немцев высадиться, местные жители все время по ним стреляют, отчего закрепить за собой развалины Германия так и не смогла. Реальные американцы вовсе не были такими уж дикими, как у Уэллса, но одно он уловил верно: никакие удары с воздуха сами по себе войн не выигрывают. В этом выводе писатель оказался лучшим военным, чем английские авиаторы времен Второй мировой.

Да и авиаторы США были ничуть не умнее. 21 января 1944 года генерал Карл Спаатс, управлявший американскими налетами на Европу, сделал в своем дневнике запись:
«Начало операции «Оверлорд» приведет к отмене бомбардировочных действий против Германии на один-два месяца перед вторжением …не будет никакой возможности осуществлять воздушные операции достаточной интенсивности, чтобы подтвердить теорию, что Германию можно вывести из войны с помощью воздушной мощи. Операции в связи с «Оверлорд» — это детская игра по сравнению с нынешними воздушными операциями».

Иными словами, он также по-детски наивно полагал, что немцы сдадутся из-за воздушных бомбардировок, отчего никакого смысла в высадке союзников во Франции и открытии второго фронта просто нет.
Эти расчеты были абсолютно оторваны от реальности. Никакие воздушные бомбардировки в принципе не могут принудить нацию, обладающую волей к борьбе, сдаться.


Но ведь стратегические бомбардировки ослабили военную промышленность Третьего рейха?

До 1944 года идея о том, что удары с воздуха серьезнейшим образом повредили немецкой военной промышленности, не пользовалась особым вниманием. Английские и американские генералы ждали, что Германия капитулирует от бомбежек немецких городов. От этого воздействие их ударов на немецкий ВПК казалось им вторичным. Первичным они видели «сломленную мораль» немцев – то есть цель, которую в принципе нельзя было достичь.

Однако ближе к концу войны в США решили выяснить, какими же были итоги бомбардировок европейских городов. Для этого было проведено специальное исследование. Краткая выжимка: бомбардировки не смогли остановить рост немецкого военного производства, и даже на их пике, в 1944 году, лишь на 17% снизили объемы выпуска германского ВПК.

Почему так получилось? На первый взгляд, 1,8 миллиона тонн бомб, которые союзники сбросили на Германию – это много. Достаточно, чтобы в основном остановить даже очень крупную промышленность.
Но здесь стоит учесть, что больше половины бомб (миллион тонн) сбросили британские ВВС, бомбившие в основном ночью. Да еще и с высот во много километров (иначе потери от зениток становились слишком высокими). Попасть с 5-6 километров ночью во что-либо неуправляемой бомбой в те годы было практически невозможно.

Американские «летающие крепости» бомбили днем, и поэтому их удары назывались «высокоточными» (Precision Strike) – в противовес очевидно неточным британским. Увы, американцы тоже делали это с шести километров. Поэтому осенью 1944 года американские дневные налеты лишь в 7% случаев могли положить бомбу не дальше 305 метров от цели. Взрыв даже двухтонной бомбы в 150 метрах от типичного завода не может его разрушить (только выбить стекла, на место которых завтра же вставят фанеру).

Дело было не только в неточности прицелов: массовым явлением было «блуждание» штурманов бомбардировочных групп. Дело доходило до того, что они банально неверно определяли, над какой точкой Германии находятся.

В итоге осенью и зимой 1944-1945 годов американские «высокоточные» дневные налеты в 42% случаев клали бомбы на удалении от цели в 8 километров и более. Иные летуны умудрялись вообще не попасть в такую цель как Германия – вместо нее по ошибке бомбили нейтральную Швейцарию. Ее ВВС и ПВО уничтожили десятки человек летного состава союзников, хотя и сами потеряли одного летчика-истребителя. К сожалению, швейцарцы также лишись 150 мирных жителей, убитых союзными бомбами.
Но даже если взять тех летчиков, которые все-таки хотя бы примерно понимали, какую же именно страну они бомбят, средняя величина ошибки была громадна. Учитывая только те 58% бомб, что падали не далее 8 километров от цели, американские исследователи утверждают, что среднее отклонение от цели для этих «удачных» попаданий составляло 3,99 километра.

Из этого легко понять, почему почти два миллиона тонн бомб не смогли не только разрушить немецкую военную экономику, но и помешать росту производства танков и самолетов в Третьем рейхе. Росту, остановившемуся только в во второй половине 1944 года, после потери части предприятий в ходе наземных операций антигитлеровской коалиции.

Разумеется, союзные удары были разными по качеству. Отдельные летчики и их командиры были подготовлены лучше других и поэтому могли попасть в какие-то конкретные объекты, а не только в цель типа «вся Германия» или «круг диаметром 16 километров».

Поэтому в 1944 году союзные бомбардировки все же снизили немецкое военное производство на целых 17%. Разумеется, это не помешало военному производству 1944 года быть выше, чем в 1943 году – но без воздушных ударов оно могло бы быть еще больше.

Из этого может показаться, что налеты все же играли заметную роль, сковывая рост немецкого ВПК. Что ж, это так. Но есть нюанс: не стоит забывать, что треть всех военных расходов союзников уходило именно на ВВС, и в основном – на стратегические бомбовые удары, забравшие основную часть всех ресурсов авиации США и Великобритании. Только Лондон потратил на бомбежки немецких городов (в пересчете на современные деньги) 175 миллиардов долларов, совершенно безумную сумму.

Если бы эти ресурсы были пущены на более осмысленные операции – например, на высадку в Европе в 1943 году, которую союзники обещали СССР – немецкая военная экономика в 1944 году выпустила бы заметно меньше военное техники, чем это случилось в нашем варианте развития событий. Просто потому, что союзники и Красная армия раньше начали бы занимать немецкие, чешские и французские промышленные районы, лишая местные заводы возможности работать.


А как же налеты союзников на заводы синтетического горючего?

Можно возразить, что если в целом налеты действительно не нокаутировали немецкое военное производство, то удары по производству топлива должны были серьезно подорвать возможность Третьего рейха вести войну.
На первый взгляд, это разумное предположение, но на деле все не так просто. Сперва стоит напомнить, что союзники начали бомбить немецкие заводы по производству синтетического горючего только в мае 1944 года. То есть непосредственно перед началом своей высадки в Нормандии. Кроме того, они никогда не фокусировали на них основные бомбардировочные усилия.

В июне 1944 года по этим заводам сделали 11,6% всех бомбардировочных вылетов, в июле – 17,0%, в августе – 16,4%. Производство синтетического горючего в итоге упало с 715 тысяч тонн в мае до 472 тысяч тонн в июне. Всего союзники выполнили 206 массовых налетов на 24 установки по производству синтетического горючего, израсходовав на эти цели 216 322 тонны бомб. Правда, из-за многокилометровых средних ошибок при бомбометании, в цель попала лишь очень небольшая часть этого огромного тоннажа.

При всем значительном масштабе этих достижений, очевидны две вещи. Во-первых, если бы ВВС союзников начали удары по заводам синтетического горючего в мае 1942 года (когда они вместо этого бомбили немецкие города, типа Кельна) или хотя бы в мае 1943 года, то война для них самих шла бы куда легче. Ведь немцам было бы тяжелее готовить новых летчиков.
Этого не случилось только и исключительно потому, что союзные генералы от авиации абсурдно ждали от своих бомбовых ударов капитуляции Германии — поэтому такие «мелкие» цели как заводы синтетического горючего были им неинтересны. Ведь там нельзя было уложить у церкви кучу трупов школьников, как на фото выше. То есть, по вывернутой наизнанку логике «мясника Харриса», шансов на победу такие удары давали меньше, чем террор против мирного населения.

Во-вторых, даже после начала этих ударов (под давление генералитета наземных войск) никакого полного уничтожения немецкого производства синтетического горючего не случилось. В 1944 году немцы произвели его более 3,8 миллионов тонн.

Кроме того, к этому моменту они накопили запасы одного авиабензина в 0,6 миллионов тонн. Чтобы понять громадность этих резервов, достаточно напомнить, что советские ВВС за всю войну израсходовали примерно 1,5 миллиона тонн горючего. На одних накопленных запасах немецкие военно-воздушные силы могли продержаться еще год интенсивной войны.

Снижение производства синтетического горючего было вызвано не столько уничтожением самого оборудования, сколько инфраструктуры, подходившей к заводам – по ней туда везли уголь, из которого и делали горючее. А вот оборудование с этих заводов в значительной степени уцелело. После войны его вывезли в СССР, где использовали, в том числе, чтобы было топливо для межконтинентальных баллистических ракет Р-36М (на Западе более известны как «Сатана»). Кстати, последние до сих пор стоят на вооружении.

Самое же главное в другом: для снижения производства синтетического горючего громадные усилия по стиранию немецких городов были вообще не нужны. Этого можно было бы добиться, затрачивая в несколько раз меньшее число вылетов и во много раз меньшее количество бомб. Стратегические бомбардировки городов в основной своей части скорее оттягивали победу, чем приближали ее – ведь они забрали у экономик США и Великобритании больше ресурсов, чем у Германии.


Цена наивности

Вера в модные, но некорректные идеи – это ошибка такого рода, за которую мы часто платим слишком дорого. Сколько заплатили союзники за наивную веру своих генералов в доктрину Дуэ?

Бомбардировочное командование ВВС Великобритании сделало за войну 364,5 тысяч вылетов и потеряли 8 325 самолетов – по 43,8 боевых вылета на одну потерю. Это катастрофически цифры, если вспомнить, что удары эти происходили в основном ночью. Для сравнения можно указать, что советский деревянно-полотняный биплан У-2, также бомбивший в основном ночью, имел среднюю живучесть выше 700 боевых вылетов, или примерно в 15 раз лучше, чем у типичного британского стратегического бомбардировщика Второй мировой.

Читатель может возразить, что мы жульничаем, сравнивая современные британские бомбардировщики с У-2, самым живучим самолетом Второй мировой. Хорошо известно, что У-2 был слишком медленным, чтобы Bf. 109 могли «висеть» у него на хвосте. А сбить самолет, проносясь мимо него, да и еще и ночью – очень непросто. Честнее было бы сравнить потери Королевских ВВС с более современными и, соответственно, менее живучими самолетами Красной армии.

Что ж, возьмем наиболее «кровавый» (для его экипажей) советский самолет, пресловутый Ил-2. Его средняя живучесть за войну — 53,5 боевых вылета до одной потери, на четверть выше, чем у британского «стратега». А ведь Ил-2 бомбил не ночью с 5-6 километров, как британцы, а днем – и с 400 метров.

Высоким потерям в самолетах соответствовали и потери в людях. Всего в войну через Бомбардировочное командование Королевских ВВС прошло 125 тысяч человек летного состава. 55573 из них погибло (44,4%), еще 9838 (7,9%) попали в плен. Безвозвратные потери, таким образом, составили основную часть летного состава «бомберов».

Цифры по американским ВВС сложнее отделить от их остальных потерь в Европе. Но они, определенно, сравнимы с британскими.
В противовес этому Красная армия в 1941-1945 годах имела 74277 летчиков, а потеряла в боях 27600 из них. Даже с учетом воздушных стрелков и иного летного состава эта цифра далеко не достигает и полусотни тысяч человек. Легко видеть, что она меньше, чем у Бомбардировочного командования Королевских ВВС. Если учесть еще и американские потери в стратегических бомбардировках, то окажется, что за сомнительно эффективные удары по городам союзники заплатили намного больше жизней, чем ВВС Красной армии потеряли за всю войну.

Такие результаты трудно оценить иначе, чем очень плохие. Дело в том, что РККА всю войну провела с самолетами, уступающими по качеству немецким – и уступающими сильно. К тому же летные школы, несмотря на огромные резервы авиационного горючего, тратили не слишком много часов на обучение летчиков, стремясь побыстрее «выпихнуть» их на фронт. Там их, в меру сил и свободного времени, доподготовливали фронтовые летчики-«старики». Понятно, что потери летчиков на нелучшей технике и с чудовищно малой подготовкой просто не могут быть низкими.

А вот американские и английские боевые летчики в норме имели очень большой учебный налет (во много раз больше типичного летчика советских ВВС). И, что важно – очень неплохую материальную часть. Например, англичане располагали самым лучшим ночным бомбардировщиком Второй мировой, а их «Спитфайр» ничуть не уступал Bf. 109 по совокупности возможностей. Американцы же обладали лучшими дневными дальними бомбардировщиками – «летающей крепостью» В-17 и «суперкрепостью» В-29. Наконец, у них были лучшие высотные истребители той войны – P-47 Thunderbolt и Р-51 Mustang.

Напомним: по союзным оценкам, стратегические бомбардировки убили от 305 до 353 тысяч мирных жителей Германии. Получается, бомбежки немецких городов унесли лишь втрое больше жизней, чем потеряли летчики союзников, обеспечивая эти бомбежки. Как союзники умудрились добиться таких устрашающе высоких потерь, имея настолько хороших пилотов и настолько прогрессивную технику?


Катастрофическая инертность мышления

Дело было в самой концепции стратегических бомбардировок. Как ни странно, бомбить мирные города противника в тылу во Второй мировой было поопаснее, чем бомбить его войска на фронте.
Поясним: типичный налет на немецкий город с британской авиабазы означал многочасовой (до 12 часов) полет над территорией противника или над морем. Даже мелкая неисправность в таких условиях может привести к гибели машины и экипажа.

А такие неисправности не могли не возникнуть у очень многих машин. Ведь для защиты от ударов немецких истребителей союзные бомбардировщики должны были держаться в очень плотных формациях – едва ли не крыло к крылу. Так было проще создавать высокую плотность огня оборонительных пулеметов.

Но чем плотнее строй бомбардировщиков, тем проще немецким зениткам ставить заградительный огонь. Радары подсказывали им точную высоту воздушных порядков союзников даже в самую темную ночь. А дальше зенитчики просто выставляли «стену разрывов» перед строем английских или американских самолетов, давая им на эти разрывы «наползти».

А вот фронтовая авиация Второй мировой была более свободной в своих боевых методах. Фронтовой бомбардировщик может начать пикировать – а зенитки той поры плохо поражают пикирующие цели. Как выставить заградительный огонь, если заранее неизвестно, под каким углом спикирует тот или иной бомбардировщик?

Даже если зенитчики и повреждали ударные самолеты противника, те часто могли отвернуть в сторону линии фронта и на планировании достичь ее, садясь «на брюхо» среди своих войск. В крайнем случае, если самолет загорался, его летчик прыгал среди своих пехотинцев на парашюте.
Для стратегического бомбардировщика все это нереально. Он четырехмоторный — слишком большой и недостаточно прочный, чтобы пикировать. То есть ему трудно уйти от зениток. Планировать «к своим» — тоже не вариант: до них тысячи километров, не дотянуть. Прыгать с парашютом — значит попасть в плен.

Наконец, стратегический бомбардировщик огромен и требует многочисленный экипаж. А Ил-2 или Ju-87 невелики, и там экипаж всего один-два человека. Соответственно, потеря одного ударного самолета на фронте ведет к намного меньшим потерям летного состава, чем потеря стратегического бомбардировщика. При этом «фронтовик» еще и бомбит со значительно меньших высот – отчего его ошибка в бомбометании не достигает многих километров, как у англо-американских «стратегов».
Из всего этого очевидно: несмотря на куда лучшую технику американцы и англичане должны были потерять в стратегических налетах на Германию больше, чем ВВС Красной армии. Даже самые лучшие пилоты и самая лучшая техника не помогут тем, чьи командиры недостаточно думают своей головой.

Разумеется, если бы союзные генералы понимали всю смехотворность доктрины Дуэ, они бы не стали наносить своим ВВС столь высокие потери ради столь сомнительного результата. Но они не понимали.

В теории, даже это не означало, что потери ВВС Британии и США обязательно должны были стать выше советских. Как минимум англичане могли избежать столь печальной судьбы. Королевские ВВС безусловно имели шансы понести за войну меньше потерь, чем многострадальные советские. Но для этого им опять не хватило очень важного компонента: вменяемых командиров.

Дело в том, что у Великобритании был ночной бомбардировщик «Москито». Если средняя живучесть английского бомбера при налетах на Германию была порядка сорока вылета до одной потери, то у «Москито» эта живучесть равнялась 145,1 боевого вылета. То есть была в три с лишним раза выше. При этом за средний вылет «Москито» доставляли к цели 1,13 тонны бомб. То есть до потери такой бомбардировщик довозил до точек сброса 164 тонны бомб.

В противовес этому, остальные ударные самолеты Бомбардировочного командования Королевских ВВС успевали «довезти» до цели в среднем 111 тонн бомб – после чего погибали.

Вышло так потому, что конструктор «Москито» делал самолет не по заказу военных, а сам. Поэтому он отказался от традиционного для бомбардировщиков оборонительного вооружения и нужных для его обслуживания членов экипажа. Он предельно «обжал» фюзеляж самолета и выбрал ему очень небольшие крылья. В итоге тот оказался быстрее, чем современные ему истребители «Спитфайр», у которых соотношение площади крыльев к массе было намного ниже (то есть крылья мешали ему разогнаться до скоростей «Москито»). Немецкие Bf. 109 в норме просто не могли догнать «Москито». Поэтому чаще всего те погибали либо от зенитного огня, либо если их летчики совсем уж «зевали», не замечая противника поблизости.

Кстати, даже зенитчикам достать их было непросто. Не испытывая проблем с истребителями противника, «Москито» летали неплотными боевыми порядками, а поставить заградительный огонь перед множеством мелких групп, атакующих с разных сторон, намного сложнее, чем против одной громадной колонны британских «Ланкастеров».

Обычные британские стратегические бомбардировщики имели массу оборонительного вооружения и обслуживающих его стрелков. Все это делало их конструкцию громоздкой, создающей огромное воздушное сопротивление, и потому они были намного медленнее немецких истребителей.

Из этого видно, что британские ВВС недостаточно разумно выбирали типы своих ударных самолетов. Им достаточно было сделать «Москито» основным ночным бомбардировщиком, чтобы сбросить то же количество бомб ценой потери всего лишь шести тысяч самолетов — с 12 тысячами человек на бортах. В этом случае британское бомбардировочное командование понесло бы впятеро меньшие безвозвратные потери, нанеся противнику тот же ущерб.

Почему маршал Артур Харрис не сделал ставку на «Москито» и не запретил производство «Ланкастеров»? Мы не знаем. Возможно, дело в его безразличии к потерям собственных летчиков во время налетов на Германию — безразличии, за которое сотрудники его штаба называли его «мясник Харрис». Может, дело просто в ригидности мышления. Вероятно, его безразличие к потерям и негибкость мысли — две стороны одной медали.

Но можно сказать наверняка: дело не в том, что Британия не могла произвести нужное количество «Москито». Вопреки популярному представлению о нем как о «бальсовом» самолете, основная его часть производилась из весьма банальных пород дерева, включая ель. Да и особого дефицита бальсы в мире не было. В сумме «Москито» сделали почти восемь тысяч — хотя и на крайне ограниченном числе заводов.

Сними Англия с производства тяжелые «Ланкастеры» и заставь их производителей перенастроиться на выпуск деревянных «Москито», их вполне можно было бы сделать вдвое больше. Этого было бы более чем достаточно, чтобы сбросить на Германию миллион тонн бомб, но без кошмарно высоких потерь.

Это не мои утверждения, уважаемые читатели, а найденные на просторах интернета.  И хотя авторы не говорят, что бомбардировки стратегической авиации союзников не нужны, но успехи могли были большими при меньших потерях, подойдя к использованию авиации более разумно.  И последнее по поводу бомбардировок городов Германии. Один из авторов написал, что тогда, когда такие бомбардировки получились массовое применение, исход войны не вызывал сомнение – Германия проиграла. А коль так, то на восстановлении городской инфраструктуры побежденной страны можно было неплохо заработать победителям, что и было сделано по плану Маршала. И за все заплатили немцы и их союзники, беря кредиты у американцев и попадая к ним в зависимость. И сейчас Германия ведет политику не самостоятельную, а полностью угодную США. Так что чем больше разрушений в городах Третьего рейха, тем выгоднее американцам. Я согласен с этим мнением неизвестного мне эксперта.