Бегущий во мраке - 2. Город Войны

Роман Голомазов. Город Войны.
Пролог.
Ленивое послеполуденное солнышко вяло освещало опушку леса около небольшой реки, которая несла свои величественные воды мимо города Н. Находившийся рядом лес подкупал своей первозданной красотой: деревья там росли и не рядком и не сплошным буреломом. Луг из васильков и чертополоха дополнял эту картину лета 2006 года. Одинокая оса села на цветок и стала смотреть своими фасеточными глазами в чащу леса. Вскоре насекомое поднялось в воздух…
Человек пробирался через бурелом так отчаянно как только может это делать человеческое существо, загнанное в угол. Порезы и царапины, которые оставлял на его голом по пояс торсе дикая ежевика и малиновые ветви были незначительны по сравнению с глубокой кровоточащей раной на левом плече, которую человек врме от времени зажимал пальцами правой, в крови руки. Бежать было все сложнее. Может от кровопотери, а может и от страха кружилась голова.
Этот некогда симпатичный тридцатилетний мужчина сейчас превратился в миниатюрную копию себя. Он думал только о том, чтобы идти вперед и как можно скорее уйти отсюда. Его не оставляло чувство обреченности. Ему было очень страшно. Тут он остановился.
Страшная мысль накрыла его с головой – а что если он бежит по кругу. Ведь такое бывает? Да?!
Мужчина стал испуганно оглядываться по сторонам. У него зуб на зуб не попадал.
Та самая оса, которая слетела с цветка, испугавшись шума в лесу укусила незадачливого путешественника за шею. Мужчина по инерции дернул левой руке и тут же упал на колени в приступе боли. Бежать дальше он не мог. Стоя на коленях, он увидел большой дуб, затерявшийся в чаще леса. В дубе было дупло. Мужчина подполз к этому дубу и залез внутрь. Если бы он не был атеистом, то сейчас стал бы молиться. Перед тем как отключиться, он достал свой перочинный ножик, проколол его на огне зажигалки и прижег рану. Кровь остановилась, но жгучая боль лишила его сознания.
Охотник – высокий сорокапятилетний мужик с бородой – шел по следам своей жертвы. Не спеша. Оглядываясь влюбленным взором на природу вокруг. Это был крестьянин злоупотребляющий спиртным. И вот в это утро он тоже опохмелился рюмашкой. И включил новое ДВД. С самым новым боевиком. Толи от водки, тли от жары было ощущение что навязчивые образы лезли ему в мозг и застилали сознание. Сельчанин зачем то прошел на кухню взял нож и топор и прошёл в комнату где спала его сожительница. Имя ее он не помнил. Сейчас для него она была просто немецкой шпионкой, а он представлялся древнерусским богатырем Микулой. Он встал сбоку от женщине и ударил ее по шее топором. Отточенное лезвие вошло в шею спящей с такой силой что отрубило последней голову. Мужик огляделся. Вид крови подействовал на него отрезвляюще. Неся тополр он вышел во двор. Ничего не оставалось как найти участкового Гришку и сдаться с повинной и вот тогда он увидел туриста, мочащегося на его заборчик.
Заборчик мужик красил каждую весну и на полуденном солнце краска блестела бриллиантами и казалось, что пахнет она фиалками. Мужик засунул нож за пояс, вскинул на плечо топор и быстро пошел в сторону туриста. Он хотел также отрубить ему голову, но вместо этого попал в левое плечо. Турист с криком бросился бежать.
Мужик шел по его кровавому следу уже третий час и в его больной голове крутилась мысль, а точнее рекламный слоган: «Рембо 2, первая кровь». Прокручивая эту мысль в голове мужик смеялся смехом геенны. Он не знал, что к его дому уже подъехала скорая и санитары выносят тело женщины с отрубленной головой, а по его следу шли милиционеры с собакой, вооруженные автоматом. Не знал этого и турист. В то время когда его убежище увидел убийца он крепко спал в своей норе.
Мужик немного постоял и, подумав, решил напасть. Он схватил спящего человека за ногу и вытянул из его убежища. Потом опустил топор на его голову и удовлетворенный работой сел рядом с трупом у которго голова была сплющена топором. Он держал топор в руке и терпеливо ждал, что будет дальше.
А милиция между тем подбиралась все ближе и ближе. Вдалеке послышался лай овчарки…

Часть 1. Город Войны.
Глава 1.
Автомобиль «БМВ» катил на пределе допустимой скорости по индустриальному центру Берлина. Или Лондона. Или Нью – Йорка. Это было сейчас не важно. Главное что рядом с ним на такой же предельной скорости справа и слева, сзади и спереди неслись крутые иномарки. «БМВ» и «Ауди», «Порше» и «Фиат». Даже «Ламборджини» тащилось в конце боясь поцарапать себе краску до грунтовки. Вдруг случилось что – то непонятное по середине Улица – штрассе вдруг показался трамплин. Кто – то включил нитро кто – то взял левее или правее. Но «БМВ» не отклонилось не вправо не влево. Передние колеса высекли искру, когда автомобиль въезжал на трамплин. Впереди оказалась витрина магазина. Пролетев пол-улицы вслед за «Фиатом», «БМВ» протаранило его задний бампер и перевернувшись остановилось, лежа на правой боку. Из покорёженной водительской дверце стал выбираться водитель. К месту ДТП съезжалась полиция. Гонка закончилась.
Вдруг на экране монитора появилось ужасное лицо. Демон со свиными глазами и собачим оскалом поднял булатный меч и замахнулся на игрока.
Андрей интуитивно отпрянул, поддавшись страху. Но вскоре понял всю абсурдность ситуации. Ведь это просто компьютерная гонка. Наверно какой – то баг. Но вернулся к экрану он с осторожностью, боясь увидеть это страшное карикатурное лицо. Экран был пуст.
Ездить по виртуальной трассе Берлина расхотелось. Андрей дождался окончания гонки и вошел в чат сайта «НФС», русского фан клуба игры «Жажда скорости» и стал общаться со знакомыми одногрупниками. Одного даже поздравил с прошедшим днем рождением.
Однажды Андрей спросил о лице демона, появившемся в конце гонки. Почти все фанаты признались, что видели подобное изображение. Учитывая, что все они жители Н. это было очень странно. Странно это было еще и потому, что жители других городов и сел этого не видели. Стояла пятница 20 августа.
Андрей прошел на кухню и сделал себе бутерброд с красной икрой. Уже намазав булку красными зернышками икры, он вспомнил об Успенском Посте, который по строгости своей приближался к Великому. С неудовольствием он выбросил бутерброд в урну под кухонной раковиной и навел себе чаю. Именно навел. Он заварил очень крепкий чай, почти чифирь. Сегодня ночью ему предстояло сложное по своей важности участие в гонки. Команда их города соревновалась с командой Балтимора. Будет круто.
Андрей Жарский всего два месяца назад был студентом педагогического факультета. Но выпустился. Сразу начинать свою карьеру Андрей Анатольевич не стал. А точнее просто не решился, боясь потерять что – то эфемерное. Что сам Андрей не знал. Двадцатидвухлетний юноша стоя на кухне своей однокомнатной квартиры, обнаружил что черный хлеб почти закончился хватит только на ужин. Было около пяти вечера. В трех городских церквях начинались службы. Зазвонил телефон.
Оказалось, что звонит не сотовый, а домашний. Это было редкостью. Его номер знали только родители и его бывшая девушка Ольга. Он взял трубку.
-Алле?
В трубке долгое время молчали, тяжело дыша в нее. Потом издав протяжное ругательство о сексуальной ориентации хозяина квартиры, ее повесили.
-Вот уроды! В сердцах выругался Андрей.
Он оделся и вышел на улицу. В одних шортах и майке было прохладно и он вернувшись домой накинул гавайскую рубашку. Возле его подъезда стоял милицейский пазик. Это не было бы странным если бы этот самый пазик не стоял вчера у соседнего подъезда. В кабине сидел хмурый водитель в сержантской форме. Он курил сигарету, по запаху марихуану. Андрей удивился. Вообще он редко удивлялся, а тем более огорчался, но милиционер курящий травку – это уже из ряда вон. Андрей отошел от дома на небольшое расстояние и стал смотреть за пазиком. Вскоре появился другой милиционер в звании лейтенанта. Он нес сумки из болонии, наполненные чем – то тяжелым. Потом сходил в подъезд и принес еще одну сумку спортивного типа, тоже наполненную чем – то. Что было в сумках Андрей не понял. «Может подворовывают», мелькнула шальная мысль. Андрей пошел к супермаркету.
Спустя пять минут – благо супермаркет был близко – он несся оливки, сухарики и хлеб в полиэтиленовом пакете с надписью «спасибо за покупку» шел домой. Поднявшись на свой второй этаж, он заметил у соседской двери милиционера, давешнего лейтенанта. Тот что – то дела с замком, стоя спиной к Андрею. Вскоре замок открылся, и служитель закона вошел внутрь чужой квартиры. «Я и не знал, что у нас живут милиционеры!», снова удивился Андрей. Из квартиры послышался глухой вскрик. Потом шлепок похожий на удар милицейской дубинки и тишина. Дубинка била еще несколько раз. Это было очень странно. Андрей зашел в квартиру.
До шести он готовил себе вегетарианский постный ужин, состоящий из сухариков и баночной фасоли в собственном соку, а оливки он купил просто так. Пройдя в зал со своим обедом, Андрей с любовью погладил находившийся рядом со столиком оружейную стойку. Там были японская катана, полинезийский крис и китайский меч дао. Даже присутствие милиции не обеспокоило сильно Андрея. Он знал, что его дом его крепость. Андрей прочитал Отче наш и стал есть.
Он не мог этого видеть, но милицейский лейтенант в тот момент когда Андрей поднес первую ложку ко рту, вышел из соседской квартире неся на плече мешок. На дне мешка было ДВД, сборник кассет, документы, золотая посуда из серванта и некоторые сбережения старушки, которую лейтенант забил насмерть своей резиновой дубинкой. Так же лейтенант Орлов прихватил с собой томик Дюма «Две Дианы». Просто этого произведения Дюма он еще не читал, а хотел прочитать. Спустившись вниз к машине, он загрузил награбленным добром отделение для задержанных и подошел к Чижу. Это была кличка того сержанта, который курил марихуану.
-Чиж, я еще зайду в 18. У него вроде интернет есть, значит есть компьютер.
-Ты прям Холмс.
-Хватить торчать. Зло огрызнулся лейтенант. В райотделе все знали, что он тупица.
Размышляя над своими умственными способностями он шел на второй этаж первого подъезда. Он вспомнил что в квартиру вошел какой – то парень выше его ростом с развитой мускулатурой. Хотя он не был качком от этого парня веяло уверенностью в себе и стальной непоколебимостью.
Подойдя к двери, лейтенант достал отмычку, но заметил, что дверь приоткрыта. Он толкнул дверь левой ладонью, в правой он держал резиновую дубинку. Орлов думал, что с этим парнем не будет проблем. Он переступил порог.
Войдя в зал, лейтенант увидел, что парнишка ест свой обед или ужин и сидит спиной к офицеру. «Теперь главное повалить его на пол и заколашматить.», продумывал свою стратегию лейтенант Максим Орлов. Подойдя так близко к человеку, сидящему в кресле, что то казалось должен был услышать его запах, Максим ударил человека по затылку. Если бы удар достиг цели, то жертва получила бы сотрясение мозга и была бы беспомощна. Но в последний момент, сидящий в кресле поднялся что – то  почувствовав и удар пришелся на верхний отдел позвоночника.
Почувствовав сильный удар в спину, Андрей, не стал разворачиваться, а вместо этого схватил крис – волнистый кинжал, стоящий на стойке и, разворачиваясь, держа кинжал обратным хватом – лезвием от себя, острием вниз – ударил милиционера острием в щеку. Крис пробил щеку Максима с такой легкостью с какой сыр пробивает замёрзшую в ноябре лужу. Послышался крик.
Увидев, что милиционер напал на него, Андрей исполнился дикой ярости. Давно он так не неистовал. Он сделал выпад острием наружу метя служителю закона в печень. Когда волнистый кинжал выходил из живота милиционера, Андрей ударил еще раз тем же ударом в тоже место. Теперь спасти лейтенанта милиции Максима Орлова было невозможно, даже если бы во дворе пятиэтажки стояла реанимационная бригада. Потом Андрей сделал сложное движение: он развернул запястье тыльной частью к полу костяшками вперед. В таком положении острие смотрело в левое плечо, а лезвие было направлено от себя. Андрей сделал выпад. Волнообразное лезвие криса вспороло горло милиционера. Тот хрипя бросил дубинку и опустился на колени, хватаясь за перерезанное горло словно пытаясь влить обратно кровь выплеснувшуюся на паркет.
Андрей оглянулся. Кроме него и трупа служителя закона комната была пуста. Он выпустил из правой руки волнообразный клинок и еще раз огляделся.
Происходящее здесь было зловещим, но далеко не странным. Потому что этот лейтеннант похоже убил кого то в соседней квартире. И сюда он пришел похоже за тем же. Значит вещи котрые были в сумках – это ворованное добро. Так думал Андрей Жарский, идя в ванную комнату. С правой руки капали кроваво – красные капли. Потеки крови, вылевавшейся из горла милиционера образовали на паркете круг диаметром несколько метров. В наступающих сумерках вечера это было хорошо видно – от крови поднимаплся пар.
Андрей включил колонку и стал под горячий душ смывать с себя кровь, брызнувшуюся на него. Андрей Жарский был немного озадачен. Он пытался найти в себе жалость к убитому человеку и ничего не находил. Он знал одно – в машине, в пазике сидит еще один убийца в форме. Андрей решил его убить…
Андрей Жарский завернул кран и вышел из душа.

Глава 2.
Изредка Наталья считала себя мутантом. Конечно, такие мысли скорее более приличествуют подросткам, чем аспирантке, но Наталье было все равно. В далеком 2000 году она находилась в Москве и ей удалось посмотреть фильм "Люди Икс» с Хью Джекманом в хорошем московском кинотеатре. Она была так возбуждена картиной, что даже не обращала внимания на то, что ее парень ее лапает. Потом они расстались, но страсть к мутантам, сверхлюдям осталась.
Также Наталья Свиридова приобрела страсть к австралийскому актеру Хью Джекману. После фильма «Кейт и Леопольд», он, Джекман вообще стал ее любимым мужчиной. Но девушка знала, что он женат и у него есть приемные дети. Скорее всего, ей ничего не грозило, но надежда не умирала. Она каждый раз брала новый фильм Джекмана в прокате и с удовольствием смотрела.
Наталья закончила институт год назад и поступив в аспирантуру, столкнулась с интересной задачей. Ей пришлось где - то работать. Она стал преподавать в институте. Знаний, которые она получила Свиридовой хватило на полгода, а вторую половину учебного года она проводила в библиотеках. Она училась на философском факультете города Н.
Биография Натальи могла заинтересовать разве что социолога. Родилась она в маленькой деревни в Нской области. Закончила школу, поступила в институт, закончила его и поступила в аспирантуру. Сейчас обучалась в аспирантуре и старалась накопить денег на новое платье. Кстати на девушке сейчас было черное шифоновое платье и роскошная прическа. Вечером она собиралась в ночной клуб, но пока сидела в Центральной библиотеке города Н. Было 5.30 вечера.
Хотя она занималась философией эпохи Возрождения, но мутанты все также тревожили ее сознание. Вот и се6йчас она проводила семиотический анализ слова «мутант», помещая его в разные смысловые системы.
Начала она с религиозной. В христианстве мутант больше всего походил на демона, падшего ангела, которому в наказание за отступничество Бог дал суперспособности и повышенный моральный ценз.
В философии мутант больше всего походил на сверхчеловека Ничще. В работах К.Г.Юнга она прочитал, что сверхчеловек должен быть либо полностью независим от общества, либо стоять над обществом.
А в культурологии мутант был просто персонажем популярных комиксов.
Медицинский и биологический аспекты она не рассматривала.
Наталья смотрела в окно библиотеки и думала о своем любимом Хью Джекмане. Он представлялся ей средневековым героем в маске, спасающем ее от беды. Как бы удивилась Наталья, что скоро такой герой в ее жизни и вправду появиться и не один.
Выйдя на улицу, она заметила, что сильно похолодало. Идти можно было к автобусной останове, но девушка пошла через парк к институту. Зачем сама не знала. Проходя мимо группы молодых пьяниц она скривила губы. Ей не нравился такой тип молодого человека. Днем спит, а к вечеру выходит с банкой пива в общественные места со товарищи. Пьяные молодые люди увидев красотку стали кричать ей оскорбления и одни даже засеменил следом.
Наталья была недурна собой и знала себе цену. В ней было метр семьдесят росту, длинные стройные ноги, зеленые глаза, длинные каштановые волосы, упругая грудь и очень красивое лицо. Наталья ускорила шаг.
Хулиган догнал ее и стал бросаться оскорблениями в лицо. Рядом проходила патрульная группа милиции. Увидев такой беспредел от молокососа, два сержанта ускорили шаг, идя в направлении чп.
Ничего не говоря, они стали бить резиновыми дубинками хулигана, оскорбившего Наталья. Девушка в удивлении смотрела на происходящее. Она думала, что остальные молодые люди придут ему на помощь, завяжется массовое избиение стражей порядка, но этого не случилось. Хулиганы быстро ушили.
Милиционеры били парня около двадцати минут. Все это время Наталья стояла как вкопанная. Мимо них по дороге проехала белая фура. Все и милиционеры и Наталья почему – то посмотрели на фуру. Посмотрел бы если б мог и мертвый хулиган. Когда фура проехала один сержант взял Натлью за руку и куда – то повел. Девушка, пораженная ужасом происходившего, не сопротивлялась. Было шесть часов вечера…
Мертвый Чиж смотрел остекленевшими глазами в потолок квартиры Андрея. Торчок пытался сопротивляться, но удары милицейской дубинки выбили из него сознание, а потом крепкие предплечья Андрея, которые он сцепил вокруг шеи милиционера и жизнь. Забрав еще одну жизнь, Жарский снова огляделся. У подъезда было пусто, создавалось такое впечатление, что МЧС предупредило жителей о радиационном заражении. Андрей быстро затащил торчка в подъезд, поднял на свой этаж и положил его рядом с мёртвым лейтенантом Максимом Орловым. Осмотрев Чижа, Андрей заметил, что они почти одного роста и веса. Он стал снимать одежду сержанта. Погоны он прикрепил от рубаки лейтенанта. Вскоре из подъезда вышел высокий молодой человек в милицейской офицерской форме несся дубинку из резины и ключи от пазика. Андрей сел в автомобиль, завел мотор и тронулся с места.
«Точно я тронулся, но если трогаться так трогаться. Надо их наказать», билась неотступная мысль в тяжелой голове.
Вообще все немотивированные убийства в стотысячном Н. и его окрестностях начались с полудня 20 августа 2006 года. Об этом знали только оперативники и полковник Жаров. О том что было совершено более двадцати убийств с 10 утра до 5 вечера в самом Н. и около пяти в окрестностях Н.
Причем один случал был из ряда вон. Молодой рядовой изнасиловал сержанта и отпилил ему голову ножовкой по металлу. Рядового приговорили к расстрелу и отправили в тюрьму.
Куда ехать Андрей точно знал – к ближайшему отделению милиции. Сначала Андрей Жарский хотел поехать в районное отделение, затем свернул и поехал к КПЗ. В его ставшей нездоровой голове созревал план. Как он сам его называл «План ужасной мести». Мести за испорченный ужин, за удар по спине, за испорченный пол наконец. Андрей выжал газ.

Глава 3.
Город Н. был небольшим 100 000 городом на берегу реки. В советское время в нем активно функционировало несколько предприятий и рядом с городом располагалась общероссийская здравница. Сам город за времена перестройки не изменился, просто на его окраине возникло много дешевых лачуг, одноэтажных, сделанных из опасных для жизни ворованных материалов. В таких домах жили сперва спившиеся алкоголики с семьями, а затем наркоманы, бандиты и проститутки вышедшие на пенсию. Криминальная обстановка в Н. была такая же как и в других мелких города Поволжья, живущих за чертой бедности. Город погряз в коррупции и бандитизме. Даже дети в школах пользовались терминами бандитского мира «крышевать», «лох» и другими. Единственным столпом нравственности в городе была Русская Православная Церковь и построенная в конце девяностых мечеть. Но и священники и муфтии иногда вели разгульный образ жизни и публика, любящая доверять агентству ОБС – одна баба сказала – им не очень доверяли. Хотя причины скорее всего была не в священниках, а в том что утром ужасно хочется опрокинуть стаканчик, потом навеселе пойти к соседу с ним опрокинуть, потом лечь спать, поесть, сходить в туалет и окончательно заснуть. В общем не до Церкви Христовой.
В таком городе выходить по ночам бывает или абсолютно безопасно или смертельно опасно. Кому как повезет. Но 20 августа 2006 года было не обычным для всех. Особенно оно было странным для подростков, игравших в компьютерном клубе.
Серегу никто не любил, кроме мамы с папой, но отрок этого не понимал, думая что мир должен его боготворить. Отчасти из – за своего плохого характера, а еще из – за образования и воспитания. Родители Сереги ходили в Церковь и дома молились. Еще у него была сестра.
Школьник пришли в «Визард» около шести вечера пятницы и засели за групповую игру в контру. Контрой они называли игру «Контр Страйк» - самую примитивную стрелялку, которую когда либо выдумывали. Любой геймер знал, что существуют серии куда более лучшие, чем эта.
Курить в клубе было нельзя и подростки и контролеры выходили покурить на улицу.
Когда курить ушел Серега, его компаньоны по игре многозначительно переглянулись. И дело было не в том, что сын церковных людей курит. Просто они решили его убить.
Впервые эта идея появилась шесть часов назад на встрече, «сходке» семиклассников. Тринадцатилетние парни, лишенные подросткового секса, водки, сигарет и наличных денег, которые им не давали их пьяные родители, просто озверели. Сначала они хотели убить Серегу сразу, набросившись на него всей толпой, но потом решили усыпить его бдительность.
Никто из них не думал почему именно Серега. Наверное это была очередная насмешка дьявола, который прячется в мелочах. Как известно. Убить сына православных родителей, который оставался утром в Воскресенье со своей бабушкой – комсомолкой казалось просто замечательной идеей для подростков отравленных алкоголем еще в утробе матери.
Потом стал вопрос как. Тут были разногласия, но все сошлись на варианте, что нужно отвести его подальше от глаз людей и там провести акт экзекуции. После долгих споров они решили его сжечь. Кто – то достал бензин, у всех были спички. На всякий случай взяли кастеты и ножи, если бычок станет упрямиться. Один взял раскладную дубинку.
Проиграв все свои деньги, Серега с удовольствием согласился пойти с ребятами за овраг. Маленькая орава подростков из восемнадцати человек прошла глубокий овраг, бывшей когда – то притоком реки, и остановилась покурить на его противоположном берегу. Вадим лидер шайки подал знак и Каша, четырнадцатилетний дегенерат достал кастет и вышиб сознание из Сереги. Молодежь неторопливо докуривала. У них была и анаша , но ее они берегли на потом.
Серёгу волочили по земле к близлежащему дереву к которому его приковали длиной цепью и стали обливать бензином. Если бы мальчик был в сознании, то он бы сопротивлялся, пытался драться, но в сознание он так и не пришел. Этого не знали малолетние палачи, но Серёга был отъявленным трусом и скорее всего вместо того чтобы сопротивляться стал бы просто умолять о пощаде. И уж тем более ничего плохого ему в голову бы и не пришло. Парни просто шутят, думал бы он.
Вадим зажег полоску бензина, которую предусмотрительно сделали к привязанной жертве. Огненная дорожка быстро шла к своей жертве, которая неровно дыша лежа под одинокой осинкой. Вскоре Серега вспыхнул.
Ужасная боль пробудила в школьнике сознание, но было уже слишком поздно: на него вылили не одну, а две полных канистры. Парень жутко кричал и метался на цепи, наворачивая цепь на ствол дерева. Потом обгорелый будущий труп упал на колени и перестал кричать, просто горел. Серега умер. Один Бог знает, куда отправилась его душа, в рай или ад.
Подростки убийцы достали косяки и стали смолить марихуану довольные собой. Дело было сделано. Дьявол опять победил в сердце людей.
Вадим улыбался, как и многие…
Наталья сидела на пассажирском сиденье милицейского пазика и недоумевала, кто этот высокий мускулистый человек в форме лейтенанта милиции. Когда милиционеры забили насмерть человека в парке, ее отвели в ближайшее отделение милиции, а затем доставили в КПЗ. Она провела час в комнате для допросов, но потом дверь открылась и в комнату вошел лейтенант в забрызганной кровью рубашке. В руках он держал странной формы нож и как не странно он улыбался. Складывалось такое впечатление, что он счастлив. Ничего не говоря, он взял ее за руку и повел на улицу. Они проходили мимо трупов сотрудников милиции с различными колото – резанными ранами. Чаще всего им встречались милиционеры с перерезанным от уха до уха горлом. Наталье Свиридовой стало страшно. Ей захотелось оказаться дома, залезть под одеяло и не видеть ничего этого. Но ничего подобного не произошло. Лейтенант посадил ее в пазик и повез в сторону юго – западного выезда из города. Он так ей и ничего не сказал.
Андрей, управляющий пазиком, молчал. Он ворвался как и планировал в местное КПЗ и поодиночке стал вырезать милицейский состав города. Ему в голову не приходило, что он делает что – то преступное. Одна из дверей в комнату для допросов была открыта и он, открыв дверь, увидел там красивую двадцатилетнюю девушку и решил ее увезти отсюда. Как решил так он и сделал. Они отъехали от города около пяти километров и тогда Андрей заговорил.
-Как тебя зовут?
-Наташа, был ответ.
-Я не милиционер, я мститель. Я мщу за убитых, поруганных, за грязные полы.
«Сумасшедший», пронеслось в голове Натальи.
-Зови меня…
Андрей хотел сказать «зови меня Героем», но вовремя сдержался. Они отъехали от города на достаточное расстояние и психотропное поле теряло свою силу. К нему стал возвращаться разум, а от Натальи стал отходить страх.
-Зови меня Андреем.
Потом Жарский стал рассказывать Наталье о том что с ним произошло с пяти вечера этой пятницы. Когда он закончил свой рассказ девушка впервые строго посмотрела ему в глаза.
-Я понимаю ты защищался, но убивать не хорошо. Хотя те двое милиционеров убили хулигана.
-А что они хотели сделать с тобой?
-Я не знаю. Может трахнуть.
То как это было сказано вызвало у Андрея улыбку. Он посмотрел на часы, которые снял с одного милиционера, было семь двадцать вечера. На небе появился призрак луны. Он хотел включить радио, но Наталья остановила его.
-Ты знаешь, что показывали по местному ТВ?
-Нет.
-Половой акт.
Он снова улыбнулся. Телевизор он не смотрел в принципе, а теперь точно не будет. Он все же включил радио. Кто – то там кричал от боли и слышались специфические звуки, которые насмотревшиеся фильмов ужасов Андрей и Наталья приняли за звуки  ударов током. Спустя минуту радио было выключено. Андрей и Наталья продолжали разговор. Солнце медленно садилось, а машина стала глохнуть. Они медленно остановились.
Наталья сказала:
-В городе твориться что – то странное – туда ехать нельзя.
Андрей как раз доставал с заднего сиденья автомат Калашникова незнакомой ему модели. Также он привесил на пояс кобуру с пистолетом Макарова модернизированным на 12 патронов. От ножа он решил избавиться после, кто знает вдруг он еще послужит ему верную службу. Они стал усугубляться в лес. Солнце медленно садилось, освящая спины парня и девушки своими закатными лучами.

Глава 4.
Проведя ночь в лесу почти без сна и Андрей, и Наталья хотели есть и спать. Они вышли к небольшой лощине и остановились. Было девять утра. Суббота 21 августа 2006 года.
Первым почувствовал неладное Андрей. Ему не показалось, что в лесу слишком тихо, просто он услышал странные звуки. Кто – то передергивал затвор автомата, он понял это по тому что сам вчера передернул затвор. Слышал он и еще какое – то клацанье. И тут произошло что неординарное.
Трое взрослых мужчин с автоматами АКМ – автомат Калашникова модернизированный – показались из - за пригорка. Они шли с разных сторон и были настроены решительно. Одеты они были в камуфляж зеленого цвета, кирзовые сапоги и шапочки маски, тоже зеленого цвета. Под разгрузкой скрывались бронежилеты высокого класса защиты. У каждого бойца свисал с бедра иностранный пистолет, причем не было не одной похожей модели. Здесь были «беретта», «кольт» и «дезерт игл». У мужчины ростом под 175 сантиметров на боку висел в ножнах японский меч. У каждого человека из группы похожей на спецназовцев на предплечье был специальный карман для многофункционального ножа. Они сноровисто окружали пару.
Ни Андрей, ни Наталья не сопротивлялись.
Спецназовцы не размахивали стволами автоматов не тыкали им в людей. А просто спокойно целились в голову каждому. Это пугало больше всего. Руки в черных кожаных перчатках не дрогнут, нажимая на спусковой крючок.
Спецназовец, который был самым низким в группе, даже ниже Андрея сказал громким голосом:
-Не двигайтесь! Спецназ Главного разведывательного управления России. Лейтенант отойди от девушки!
Андрей отошел от Натальи и тогда на них набросились еще пятеро спецназовцев, также экипированных, подошедших с тыла. Им не стали больно выкручивать руки, просто стали за спиной и держали за запястья. Обоим стало страшно. Почему – то ни один не подумал, что раз не убил сразу, то им что – то нужно. К паре путешественников подошел низкорослый спецназовец с широкими печами и походкой пантеры. Он сразу заметил кинжал за милицейским поясом и вытащил его. Поднес к лицу, понюхал.
Потом этот человек, закинувший автомат за спину, подозвал кого – то и дал ему посмотреть нож. Более высокий спецназовец кивнул. На ноже была кровь. Человек из спецназа спросил Андрея в форме милиционера:
-Кого им прирезал, лейтенант?
-Пидора вроде тебя.
Ответом ему был хорошо поставленным апперкот левой рукой попавшей в печень. Андрей повис на руках громил. Один из которых пристально смотрел на грудь Натальи, а трое других делали вид, что соблазнительные выпуклости девушки их не интересуют.
Спецназовец еще раз ударил Андрея. Н этот раз прямым ударом кулака в солнечное сплетение. Затем еще раз ребром ладони по шее.
Андрей считающий себя экспертом в области боевых искусств никогда еще не получал таких сильных ударов. Никогда за всю свою жизнь. Державшие его спецназовцы отпустили его, и он упал сначала на колени, а потом и просто рухнул на землю.
-Ангел, послышалось со стороны опушки, прекратить экзекуцию!
Со стороны леса к ним шел вооруженный пулеметом человек. Некоторые спецназовцы при его приближении вытянулись по струнке смирно.
-Бармолей ты так до смерти напугаешь наших гостей, ответил Ангел.
-Кто они? спросил спецназовец по кличке Бармолей.
-Беглецы. Один убил офицера милиции взял его форму, а это его напарница или пленница. Ты же помнишь директивы о гражданских. Спасать и сопровождать.
-Зачем ты его избил? А?
Спецназовец Ангел пожал плечами.
-Он ниже меня по званию.
Андрей, лежащий до этого времени на земле подал голос.
-В открытом бою ты меня собака ни за что не победишь!
Ангел рывком поднял Жарского на ноги и, развернув в центр круга из спецназовцев пнул его коленом в живот. Не сильно, но так чтобы Андрей отскочил на нужную дистанцию. Потом последовал удар ногой, который Ангел остановил в двух сантиметрах от  лица Андрея. Вызова был принят. Мужчины стали сходиться.
Каждый раз когда Андрей Жарский бил его удар либо уходил в пустоту либо натыкался на болезненный для Жарского блок. Для начала Андрей ударил Ангела в живот прямым ударом ноги, но тот сбил атакующею нижнюю конечность ударом локтя сверху – внутрь и зашел Андрею за спину. Тогда Андрей применил прямой выпад кулаком, называемый по каратистки цки. И получил тоже каратисткий ответ: двумя скрашенными запястьями Ангел отбил его руку вверх, но не стал продолжать комбинацию, просто зашел сбоку. Андрей резко обернулся и ударил боковым ударом заднестоящей левой ноги в печень спецназовца. Этот удар по терминологии каратэ называется еко – гери. Именно этот еко был смертелен.
Спецназовец просто чуть отклонил торс и для профилактики произвел удар ребром ладони сбоку по голени. Андрея развернуло. В развороте он выбросил назад правую ногу и распрямил ее на том месте, где должно было находиться лицо спецназовца с кличкой Ангел, но вместо этого упал. Ангел заметил его маневр и не отошел в сторону, а сделал заднюю подсечку по-японски аси – рау. Подсечкой Ангел подбил опорную ногу Андрея и заставил того упасть на землю. Жарский с трудом поднялся. Оба соперника смотрели в глаза друг другу и стали маневрировать. Оказалось что такой способ боя обоим хорошо знаком.
Часто когда боксеры равны единственный шанс выжить на ринге или в жизни это маневр. Вот и сейчас Андрей ушел на дальнюю дистанцию и попытался оттуда стоя в правосторонней стойке бить лоу кики – удары ногой в колено или бедро, в зависимости от правил. Но тут правил не было.
Первый лоу - кик пришелся в ногу спецназовца стоявшею впереди. Ангел стоял в левосторонней стойке. Ему вспомнилось как однажды он такими приемами повалил на землю одного тхэквандиста, а потом добил кулаком. Подъем стопы резко врезался в колено Ангела.
Со стороны показалось, что удар пришел точно в цель. Со  стороны спецназовцев смотрящих на бесплатное зрелище послышался свист. Они явно болели не за человека в милицейской форме. Но когда Ангел пошел на соперника, они облегченно вздохнули. Он даже не хромал. Дело в том, что в самый последний момент Ангел поднял свое колено и таким образом отразил удар. Было больно конечно, но пес войны обязан терпеть боль. Андрей нанес новый лоу – кик. На этот раз в правое бедро. И опять Ангел поднял ногу и тем самым значительно облегчил удар, только на этот раз это было сделано видимым образом. Спецназовцы, которые не особенно хорошо дрались смотрели с любопытством на этот поединок. Они хорошо знали этого Ангела. Тот, оказавшись у них на базе под Ростовом избивал даже полковников, а потом ходил извиняться. Да, Ангел был православным. Он уступил в меткости только Бармолею – капитану и лидеру группы. А так старший лейтенант не промахивался очень часто.
На поле тем временем становилось все больше и больше спецназовцев, что заметила Наталья время от времени поглядывающая по сторонам. Уже около тридцати мужчин с различного рода вооружением стояли в эту солнечную субботу на поляне в безвестии и смотрели как один из их отряда превращает в котлету милиционера. Многие доставали сигареты и курили. Кто – то достал сух паёк и спокойно перекусывал смотря за хитросплетением тел рукопашников.
Андрей хотел снова ударить лоу – киком, но Ангел сделал следующий прием: прыгнул вперед захватывая ногами торс противника и повалил его на землю. Андрей больно ударился головой. Встать он смог только через пятнадцать секунд.
Встав он решил сменить тактику: вместо ушуисткой правосторонней стойки принял классическую боксерскую левостороннею стойку и пошел на врага, прыгая как боксер. Кроме каратэ кикусинкай он изучал еще бокс и классическую борьбу. То, что его выбор был неудачен показало будущее.
Анегл встретил его лоу – киками с дистанции и потом прыгнув на противника в прыжке ударил ногой наружу, попав как и задумал в висок врага. Андрей стал на колени в нокдауне. Ангел стоял к нему спиной, когда Жарский поднялся на ноги и попытался схватить человека в бронежилете за шею предплечьями, убить его, так как он убил милиционера по кличке Чиж. Но спецназовец вообще поступил нестандартно – он ударил Андрея своим обтянутым камуфляжем тазом. Дважды. Андрею показалось, что у него в животе взорвали гранату –  так было больно. Он отступил на несколько шагов, держась за живот.
Ангел чуть продался вперед и ударил милиционера коленом в скулу. Это был круговой удар коленом в верхний уровень, произведенный не столько быстро, сколько точно. Андрей свалился на спину, но тут же сделал кувырок назад и встал на ноги. Он очень устал тело ломило в нескольких местах, а что либо противопоставить против опыта он не мог. Хотя по силе они были примерно  равны – Ангел был только чуть сильнее – Андрей понимал, что мог умереть уже триста раз подряд. Он опустил руки. В прямом и переносном смысле.
Ангел уже порядком устал изображать О – Снеэя и решил просто одним ударом прикончить наглеца, причем ударить так чтобы умирал долго и в мучениях. Например, сломать ребром ладони шею или позвоночник. Со стороны кажется, что человек умирает спокойно, но в действительности до такого как он задохнётся он испытывает страшную боль и удушье. Или вырвать, точнее наполовину вырвать кадык, чтобы крови было много.
Когда его оппонент остановился, боец спецназа ГРУ сделал движение прославленное Брюсом Ли. Он занял правостороннюю стойку и сделал рывок прямо вперёд, одновременно с этим производя боковой удар впередистоящей правой ногой. Когда нога Ангел вошла в грудь Андрея, последнего отбросило на пять метров. Он упал и потерял сознание.
Бой был закончен.

Глава 5.
Серафим Петровский смотрел в прицел снайперской винтовки Драгунова и думал о жизни. В этой части Поволжья вечера всегда были очень долгими. И вот сейчас субботний вечер 21 августа 2006 года казалось никогда не закончиться. В оптику было видно целое войсковое соединение – почти батальон – солдат, которые шарили чуть ли под каждым кустом, но на расстояние полтора километра не догадались посмотреть. Пока.
Приказ о командировки в Сочинский военный округ пришел в марте и Петровскому пришлось надолго уехать из своего коттеджа. За успешное убийство шпиона от ЦРУ он получил старшего лейтенанта и теперь до начала Великого Поста просто шлифовал свои боевые навыки. Он даже стал чемпионом в муай – тай среди военнослужащих своего гарнизона. Вообще начальство увидело в нем потенциал и он прошел двухнедельные курсы повышения квалификации. На этом повышении младших офицеров просто избивали каждый день опытные дядьки в сержантских и прапорщикских погонах. Но Серафим побил там всех, причем одному человеку сильно его разозлившего он сломал хребет. За этот поступок Серафима хотели выгнать из армии, но за него заступился полковник Курбатый и Серафим остался в рядах вооруженных сил России. Он стал экспертом по рукопашному бою. Серафима даже вывозили в Прибалтику на слет местных спецподразделений и там он отличился не одного поражения, выигрыши нокаутом или по очкам. Из Прибалтики Петровскому запомнилось одно хорошее место. Это стрип бар в Латвии. Казалось таких огромных грудей нет в природе, но все таки. Правда от приватного танца он отказался, ведь он был женат. И даже у него была дочь.
В 2006 году случилось много интересного. Например, Алексей Симонов, хакер и хороший друг Петровского и его жены Агаты, смог взломать австралийские банковские счета и они получили свои законные миллионы долларов, которые оставили за границей, когда спасались от австралийской полиции после убийством Серафимом прокурора Сиднея полковника Муна. Троица снова стала безумно богатой. Алексей съездил в Голландию. Привез триппер и теперь ходил только к местным проституткам. Жена Серафима Агата купила себе автомобиль как у мужа – «Мерседес»- и стал на нем разъезжать по городу. А глава семьи и клана Петровский на свои деньги заказал теракт в Сочи и было убито шесть боевиком из Чечни. Причем все свои деньги он вернул.
И вот в феврале, лежа с полковником Курбатым в шезлонге в одном из отелей Дубая, куда он пригласил полковника  отдохнуть, полковник и сказал ему, что скоро получит генерала и он, Петровский может этому поспособствовать. Не зная броду Серафим полез в воду.
Полковник рассказал ему о новом психотропном оружии Северной Корее, которое она разрабатывала со времен войны. Наши шпионы украли результаты разработок, но файлы исчезли во времена перестройки. И вот теперь появилась угроза психотропной атаки. Как объяснил полковник через Казахстан в январе 2006 года были переправлены составные части психогенной установки, которую оперативники потеряли где – то в среднем Поволжье, предположительно в Самаре. И полковник предложил, пока предложил Серафиму ступить в оперативную группу ГРУ по поиску этой установки.
Вообще принцип действия этого аппарата поймут году к 2028, не раньше. Это генератор пси – волн создавал мощное поле и воздействовал на подсознание, вызывая агрессивность в людях.
Но другие ученые говорили, что со времен Корейской войны многое изменилось, теперь вредная информация вводилось в мозг вполне сознательно через Интернет, телефонную связь, радио и телевидение. Причем как утверждали ученые если эпидемию не остановить, то скоро начнётся массовое убийство людей. Мирные жители будут убивать себе подобных.
И Серафим провел долгих четыре месяца выслеживая и организаторов этого и саму пси – установку. Они вместе со спецназом ФСБ врывались в дома наркоторговцев и выбивали признание, но они ничего не знали. Местные милиционеры хватали членов оргпреступности и их тоже допрашивали с пристрастием, но результат был нулевой. Один раз им даже удалось вскрыть агентуру ЦРУ в Самаре. И тогда ГРУ узнало, что установка не в Самаре, а спрятана ближе к казахстанской границе. Вот тогда группа Серафима, группа быстрого реагирования отправилась в Саратов и там базировалась на одной военной базе десантников. Вечером Серафим играл на отжимания в карты с капитаном ВДВ. И именно тогда Серафим открыл в себе талант  шулера. Остальные офицеры, только только окончившее училища вечерами пили пиво с опытными офицерами и сержантами и слушали их рассказы о боевых действиях. Они понимали, что их учили правильно и в случае чего они вполне могут применить свои знания на практике.
Шли дни, месяцы и наконец из небольшого города Н, оперативник донес, что там начались немотивированные убийства. Причем убивали не бандиты, а местные жители. И местное КПЗ и психушка были переполнены. И вот в пятницу 20 августа 2006 года в Н. вылетело тридцать спецназовцев для поиска пси – генератора. Им помогали со снабжением информацией и со снаряжением. Но никто не штаб, не сами спецназовцы не предполагали, что против них выступит местная военная часть.
С самого их взлёта с аэродрома Саратова на самолете десантников оперативники ГРУ были готовы к неприятностям. На подлёте к заданной точке только мастерство пилота и режим невидимка спас жизни офицерам ГРУ – по ним открыли огонь средствами ПВО. Хотя этот полет на аэродром Н. был согласован с командиром части. Командир группы Бармолей приказал садиться за городом. Сесть не удалось и спецназовцы в строчном порядке десантировались, приземлившись в ближайший лесок. Их самолет передал сигнал СОС и был таков. Спецназ ГРУ, имевшей своей целью поиск и уничтожение пси – генератора рассыпался по территории.
Они общались друг с другом на ультракоротких волнах своих раций. Потом на следующий день поздним утром, выдвигаясь к городу, они повстречали парня в милицейской форме и девушку в вечернем платье. Юноша был вооружен, Серафим и еще двое бойцов смогли их взять без стрельбы. Потом Петровский провел воспитательный процесс с милиционером и, закончив, нокаутировав последнего, отправился нести свой пост наблюдателя. Серафим первый заметил, что в их сторону движется войсковое соединение противника – триста бойцов мотострелкового батальона. Становилось жарковато!
Серафим держал в прицеле пузатого сержанта с автоматом, когда солдаты начали разделяться. Не менее толстые чем сержант майоры и один полковник отдавали команды бойцам. «Прямо жирдом!», мелькнуло в голове.
-Ангел! Ангел! Они разделяются! Из рации донесся голос Бармолея.
-Вижу. На шесть групп по пятьдесят бойцов. Надо зачистить их всех.
-Согласен Серафим.
-Я, Париж и Тролль берем северо – восточную группу. Дай Троллю пулемет, а Парижу ракету – у них там кажется БТР.
-А ты что будешь делать, твою мать?
-Не засоряй эфир. Я подкрадусь к ним вплотную и вступлю в рукопашную.
-Отставить бред. Петровский ?! Петровский !!!
Но Серафим уже отключил радио. Он смотрел в прицел винтовки и ждал условного сигнала – крика сойки. Когда он его услышал, Петровский еще пристальней стал смотреть в прицел оптики.
Скоро ему на глаза попался один из старших офицеров. Майор курил сигарету и подгонял солдат. Серафим плавно выжал спусковой крючок. Голова майора разлетелась на куски. Причем пуля не остановилась, а ударила в грудь одного солдата и убила того. В ряду врагов началась паника. У каждого отделения был только один офицер. Серафим словно древний змий пополз вперед с любовью поглаживая стальной меч на боку.
Париж и Тролль – огромные двухметровые, но сообразительные 25 летние парни – шли прямо на группу вражеских бойцов, лидера которой убил Серафим Петровский. В отряде была одна машина пехоты и один бронетранспортер.
Париж поднял ручную установку ведения огня и выпустил управляемую ракету. Спустя десять секунд в километре от них взорвался БТР, сжигая в своем нутре десять солдат и еще множество сидевших на броне раскидав. Париж стал перезаряжать гранатомёт, а Тролль тем временем вел огонь по пехотинцам из мощного пулемета ПКМ – пулемет Калашникова модернизированный. Пули калибра 7,62 миллиметра разрывали солдат первогодок на куски. Более опытные сержанты и прапорщики прятались в естественных укрытиях. Их пытался закрыть собой водитель боевой машины пехоты, но вскоре он увидел, что в его машину летит управляемая ракета «Джевелин», точнее ее более лучший российский аналог. БМП взлетела на воздух со всем своим экипажем. Париж отложил ставший бесполезным «Джевелин» и взял автомат АКМ и стал прицельными очередями уничтожать живую силу противника.
В это время Серафим вплотную подошел к линии противника. Он даже не пытался достать автомат. Над его головой свистели пули, неслись ракеты. Где –то вдалеке послышался звук «Шмеля» - реактивного огнемета. Кругом кричали. Но Серафиму было наплевать он был сорокамиллионной машиной для убийства, сделанной специально для этого боя. Он бежал во весь рост, опустив руки к левому бедру, где был привешен меч. Он был готов к бою, он был готов убивать. Если бы его сейчас увидела его жена Агата, то на очень удивилась бы: оскаленные зубы, стоящие торчком волосы, безумный взгляд. Серафим обнажил меч.
Стоящий слева от него солдат лишился головы благодаря взмаху меча наружу. Серафим не теряя темп развернулся через левое плечо и отсек еще одну буйную головушку, осмелившуюся напасть на спецназ ГРУ. Петровский увидел солдата, ефрейтора. Он прыгнул и сделал прямой выпад клинком попав в горло ефрейтору. Тот упал замертво. Впереди стояла группа солдат. Человек семь – девять.
Серафим превратился в острую юлу и врезался в гущу врагов. Кто – то пытался поднять оружие, но лишился обеих рук – Серафим отсек ему их по локти. Потом перерезал горло. Одного, следующего солдата, он разрубил надвое по линии пояса. На пожухлую летнюю траву выпали внутренности солдата. Другой человек развернулся к Серафиму спиной и пустился бежать. Серафим сделал подкат и выпад снизу вверх в пах враг. С диким криком солдат упал на землю.
Петровский покатился по земле, раздавая удары направо и налево. Он прыгал с земли с места на место, отсекая солдатом руки и ноги. Потом встал в толпе солдат. Около двадцати человек. От вида крови, от запахов пороха, кишков и от криков умирающих, Серафим превратился в одержимого берсеркера, жаждущего крови.
Оказавшись в толпе солдат и сержантов он производил секущие и разрубающие выпады и прокалывал своим стальным мечом тела солдат в области жизненоважных органов. Солдаты побежали, но с другой стороны появились две фигуры с ножами в руках и стали выпускать им кишки. Спустя десять минут одно из отделений военной части города Н. перестало существовать.
В далеке все еще шли бои, визжали пули, вылетавшие не из глушителя и врезавшиеся в мягкие людские тела.
Дольше всех почти час сопротивлялось отделение полковника мотострелкового батальона, но появлявшиеся словно призраки из под земли спецназовцы выпускали рожок в группу солдат и исчезали, а потом с другой стороны появлялись другие бойцы. Методично работали снайперы. Время от времени вертикально взлетали «Джевелин», уничтожавшие особенно крупные группы солдат врага. И хотя бой шел между военнослужащими Российской Федерации, никто об этом не думал.
Ближе к девяти вечера субботы 21 августа 2006 года все бойцы военной части Н. были убиты спецназом ГРУ. Та лощина в которой нашил свое пристанище эти без сомнения храбрые люди освещалась лунным светом и от этого казалась еще более зловещей.
Спецназ ГРУ ходил между рядами мертвых, покромсанных людей и время от времени некоторые бойцы выпускали очередь в казавшуюся живым тело. Но таких становилось все меньше и меньше.
К Серафиму вели связанного полковника мотострелкового батальона. Кто говорит, что ГРУ не берет пленных?
Когда Серафим, весь в крови, держа стальной японский меч сделанный в Туле, обернулся, полковнику стало плохо. В это время Бармолей занимался перевязкой двух раненых в ноги бойцов и главным временно стал Серафим. Серафим вспомнил немецкий и стал импровизировать, обращаясь к полковнику на немецком.
Полковник Герасимов понял, что попал в ад. Но мужество и самообладание быстро вернулись к нему когда он услышал смех спецназовцев и понял, что его просто пугают. Стоя на коленях раненый в правое плечо полковник Герасимов сплюнул под ноги владеющего немецким спецназовца. Последнее что видел он перед своей смертью – это отразившийся в лезвии меча лунный свет. Потом голова полковника отделилась от тела и он умер.
На этом бой был окончен.

Глава 6.
В городе Н. воскресное утро 22 августа прошло не совсем обычно. Первыми эту странность увидели священники – на литургию пришло очень мало людей. Еще меньше исповедовалось и никто не причащался. В многотысячном Н., населенном верующими бабушками отсутствие причастников в воскресенье было тревожным знаком. Но разложение общества уже началось.
В ночь с субботы на воскресенье по всему Н. горели костры и звучали песни под гитару. Это местные язычники праздновали Ивана Купалу. Кто – то из них даже пытался купаться в реке. Один пьяный мужик прыгая через костер упал в него и попал в реанимацию с сильными ожогами.
Эта пьянка, названная Иваном Купалой продолжалась до тех пор пока милиция не очистила все дворы от гуляк. Наутро во многих дворах лежали трупы забитых насмерть милиционерами людей в странных одеждах. Милиция стала работать жестче.
Капитан ОМОНА Дубров стоял, как это говориться на шухере, но ему все было слышно. Сергей охранял в традиционной омоновской амуниции с автоматом наперевес частный металлический гараж на окраине Н. В районе который местные аборигены называли рембаза. Здесь и правда когда – то что – то ремонтировали для правительства.
Внутри гаража кричал человека. Время от времени ему давали прийти в себя и потом он снова кричал.
Сегодня Сергей с командой ОМОНА схватил местного авторитетного криминального божка Лодочника. Вот именно он там и кричал под пытками.
Из здания гаража вышел полковник Савельев и достал сигарету. Капитан кивнул стоявшему рядом сержанту и тот поднес одноразовую зажигалку к сигарете полковника. Савельев обратился к Дуброву.
-Сережа, сейчас сюда подъедут два наших оперативника и ты с командой вместе с ними поедешь на задержание. Видишь ли у этих людей есть компромат на генерала Навального и его надо изъять. Поэтому такой нестандартный подход.
-Все сделаем товарищ полковник.
Через двадцать минут к никому неизвестному гаражу подъехала серая «волга» с двумя милицейскими волкодавами. Вышедшие из «Волги» два человека своей комплекцией превосходили некоторых бойцов в команде Дуброва и были вооружены пистолетами Макарова и автоматами Калашникова с дополнительными рожками. Мужчины поздоровались за руки. Один оперативник, представившейся Костей вошел внутрь, а другой Саша остался с Сергеем.
Милиционеры говорили о жизни, о службе, о бабах и о футболе. В политику они не лезли. Пока они говорили из гаража неслись крики Лодочника, которые стали еще громче, когда в гараж вошёл Костя.
Через полчаса в полчетвертого утра в воскресенье группа капитана Дуброва выехали к одному адресу в пригороде Н., в селе Шайтайка. В этой Шайтайке как знал Дубров, жили криминальные авторитеты. Вот к одному из трёхэтажных коттеджей и подъехала «волга» оперативников. Без всякого смущения они вышил из автомобиля и стали ломиться в дверь калитки. Во дворе могли быть собаки, но оперативники на это наплевали. С помощью сержанта ОМОНА они выбили кувалдой дверь и штурмом взяли дом. Бандиты были настолько изнежены, что не оказали сопротивления. Капитан получил конкретный приказ. Он и еще пять омоновцев спустились в подвал и стали ломать бетонный пол в дальнем северном углу. Через час работы они нашил там большой крашенный белой краской сейф.
Хотя ему и говорили, что это компромат на генерала Навального, но капитан не был дураком. УВД города Н. захватило бандитский «общак»…
В лагере, раскинутом на опушке леса никто не спал. Возбуждённые боем спецназовцы не могли уснуть, а применять наркотики, а точнее стимуляторы никто не хотел. Кто – то нашел ящик водки и сейчас многие бойцы сняли свои маски и водкой гасили неровное возбуждение. Чуть вдалеке от пьяных бойцов сидели Андрей и Наталья, которые тоже не спали.
-Они нас убьют? Спросила Наталья.
Андрей поглаживал бок, в который ударил его этот сумасшедший спецназовец. Он сказал:
-Не думаю. Они вроде хорошие люди. Даже этот псих.
-Ты об Ангеле?
-О нем засранце. Он меня избил как школьника, а ведь восемь лет занимался каратэ и боксом.
-Значит, он занимался больше.
На этом разговор закончился, Андрей сказал Наталье «спокойной ночи» и улегся на здоровый бок.
В центре поляны на костре в который часто подливали бензин и солярку жарили бычка, которого подстрелил из СВД Париж. Причем он стрелял в темноте с ночной оптикой и отстрелил бычку голову и отправил двух бойцов за тушей. Вот сейчас эту тушу насадили на вертел и медленно зажаривали. Было два часа ночи воскресенье 22 августа 2006 года.
Многие спецназовцы начинали клевать носом и они ложились спать прямо на земле. Далеко от лагеря на возвышенностях залегли снайперы. Они знали, что через четыре часа их сменят другие бойцы с оптическими винтовками. Время от времени в лощине раздавался вой волков, но пару метких выстрелов отгоняли волков на нужную дистанцию. Все хотят вкусной говядинки!
Бармолей и Серафим сидели на раскладных стульчиках и разговаривали склонившись над картой. Серафим показывал на железнодорожный мост и предлагал пойти по нему. Но самый главный вопрос оставался открытым – как им найти пси – генератор. Бармолей приложился к бутылке водки и предложил Серафиму, но Петровский отказался. Он был трезвенником.
-Помнишь, говорил Серафим, мы раскрыли сеть шпионов ЦРУ?
-Ну?
-Мы найдем нескольких шпионов в этом городе и вытрясем из них информацию. И еще нам нужны средства передвижения более лучшее чем сорок километров бегом.
-Что ты предлагаешь, Серафим?
-Мы захватим аэропорт. Подожди, Серафим Петровский поднял руку, останавливая Бармолея. По закону военного времени мы имеем право действовать так как захотим.
Бармолей стянул с лица максу и спросил Серафима.
-Тебе не надоедает сидеть в этой маске?
По его интонации и дружеской теме беседы Петровский понял, что его план принят. Двое спецназовцев поднялись со своих стульчиков и отправились к жарившемуся бычку от которого уже стали отрезать ломти сочного свежеприготовленного мяса.

Глава 7.
Добраться до аэродрома, который Петровский назвал аэропортом удалось только ближе к вечеру понедельника 23 августа 2006 года. Это было огороженное пространство площадью один квадратный километр, на котором в беспорядке стояли вертолеты Ми – 6 и Ми – 24 и один Миг – 27.
Сначала спецназ ГРУ стал изучать систему охраны и этим был весьма удивлен. Как таковой охраны на аэродроме не было. Время от времени трое солдат во главе с сержантом прохаживались мимо вертолетов и самолета и после возвращались в барак. Уже к восьми вечера все офицеры, дежурившие на объекте были в стельку пьяными. Серафим, наблюдавший в бинокль за происходящим не понимал – пьянство это следствие промывание мозгов пси – генератором или просто работа такая.
Дозорные, включая Серафима и Бармолея, проводившие рекогносцировку установили, что на объекте чуть больше двадцати человек. Пилотов там не было. Топлива хватало. И единственное, что останавливало спецназовцев от немедленной атаки – это то, что их хакер никак не мог взломать военную систему связи. Бармолей дал ему еще два часа, а Ангела назначил главного над операцией.
До наступления ночи Серафим уже организовал отряд, состоящий помимо него из пяти человек. В отряд вошли Тролль и Париж и еще трое офицеров, выделившихся на поле боя.
Штурм аэродрома было решено начать в четыре утра вторника.
Спецназовцы выставили часовых и многие офицеры легли спать – ведь до четырех утра еще далеко.
Лег отдохнуть и Серафим. Когда он закрыл глаза ему стал сниться странный сон, в котором он был ниндзя в средневековой Японии, выполняющий задание императора. Когда он отсек голову пятидесятому самураю, его разбудили легким толчком в плечо. Пора было начинать…
Наталье не нравилось это место. Вот уже сутки они жил в этой хибаре. Девушка нашла старые вещи хозяйки и сменила своё платье на старые рубашку и джинсы. Хоть по росту и весу они были равны!
Андрей и еще один спецназовец играли в компьютерную приставку «Сега». Андрей управляющий виртуальным роботом все время выигрывал, а спецназовец, которого тоже звали Андрей проигрывал играя за ниндзя. Еще один раненый спецназовец сидел на кровати и ковырялся в носу. Приставленные к ним охранники куда – то ушли. Наталья позвала Андрея. Оба мужчины повернули головы. Потом Жарский встал и передал джойстик лежащему на кровати раненному бойцу, Они с Натальей вышли на крыльцо избы в которой начиная с понедельника их поселили вместе с двумя ранеными и двумя здоровыми спецназовцами. Наталья заговорила первой:
-Андрей ты убил семь или восемь сотрудников местного УВД. Тебя посадят на всю жизнь!
Андрей который последнее время думал только о себе, но в таком контексте никогда, опешил.
-Но тебе то что Наталья волноваться? Ты же не виновата?
Наталья помолчала.
-Может я хочу тебе добра. Ты же меня спас…
Девушка опустила глаза. На ее щеках появился легкий румянец.
«Она что влюбилась что ли», думал Андрей. Юноша сел на скамейку и стал думать о жизни. Вдруг он посмотрел на видневшийся в далеке купол православного храма и тут же вскочил.
-Я знаю где мы и у меня есть план.
Молодой мужчина поднял стоявшей у двери топор, но Наталья нежно взяла его за вооруженную руку.
-Ты смотрел «Терминатор – 2»?
-Да.
-Так вот пообещай мне что никого не будешь убивать без нужды.
Юноша кивнул и они с девушкой скрылись в ближайшем леске, густоосвященном закатным солнцем…
Пуля выпушенная из пистолета с глушителем вонзилась в живот новобранца, которого  называют срочник и убил его. На всякий случай Серафим выстрели молодому солдату в голову. Париж, разбиравшийся с другим солдатом даже не стал доставать пистолет, а просто сильно сжал шею солдата своими предплечьями и через десять секунд тот был мёртв, но для верности Париж не отпускал его еще две минуты. Так его учили. И тут Серафим услышал, что кто – то идет. Он подал знак Парижу.
Оба спецназовца укрылись за углом казармы и стали ждать. Через пару минут им навстречу вышел толстый сержант и ещё более толстый прапорщик с автоматами.
Париж хотел напасть, но Серафим его удержал.
Сержант и прапорщик прошли рядом с ними и вскоре за их спиной показалось трое солдат.
Когда Серафим убедился что никого нет он дал отмашку Парижу, а сам выстрелил в затылок крайнему слева солдату, потом мягко перевел прицел на другого солдата. Бесшумная очередь из пистолета – пулемета «Кедр» убила еще трех человек. Ее выпустил Париж.
Серафим перезарядил «Беретту» и кивнул на дверь казармы. Париж уже было поднял ногу для того чтобы выбить замок, но Петровский его остановил.
Ангел подошел к замку и что – то установил там. Он жестом показал напарнику, что надо делать и оба спецназовца стали сбоку от двери. Серафим поджог фитиль этой маленькой бомбы.
Под грохот взрыва и под свет фосфора ворвались спецназовцы в казарму открывая огонь на поражение. В казарме было семь солдат и все они были убиты меткими выстрелами офицеров ГРУ.
Аэродром был захвачен и никто не думал, что иногда цель не оправдывает средства.

Глава 8.
Две вертушка Ми – 6 и одна Ми – 24 летели над спящим городом грохотом своих лопастей пробуждая Н. к жизни. Эту кавалькаду интересовал домик в одно из районов Н. Рядом с центральной дорогой тек зловонный ручей из нечистот который пополнялся за счет местных жителей и их неисправной канализации. В ручье плавало тело не то пьяницы не то трупа. Серафим глядел из окна вертолета на спящий провинциальный город.
Сам Серафим Петровский родился в деревне около Екатеринбурга чем – то похожей на этот город. В его родном городе тоже было мертвое предприятие, много пустеющих с годами школ и полно магазинов продающих только алкоголь. Вот и сейчас в ранний час возле киосков стояли алкоголики, удивленно поднимающие головы на шум лопастей.
Ближе к семи утра был найден нужный дом, но сесть было невозможно – слишком много кругом было кривых колючих деревьев. Десантироваться на территорию, которую спецназовцы считали вражеской они не стали. Просто не было необходимости. Всего в полукилометре от этого дома находилась площадка для занятий спортом одной из школ города. Там и опустился Ми – 24.
Из открывшегося люка стали выходить спецназовцы во главе с Серафимом, вооруженные легкими автоматами АКС 74 – У, которыми обычно пользуются милиционеры. У многих спецназовцев, включая Петровского, висел на поясе ручные барабанные гранатомёты и целые связки грант Ф – 1. У всех бойцов ГРУ на спине были наклейки ОМОН. У многих были даже фальшивые документы этого ведомства.
Не спеша шел отряд из пятнадцати бойцов по сонной в этот час провинциальной улице с одноэтажными частными домами. Пели птицы, начинало пригревать солнышко. Вторник 24 августа выдался хорошим.
Пока пилот – один офицер из их команды летел к месту назначения – многие грушники спали, привалившись к стенам вертолета. Захватив аэродром они не стали праздновать на этот раз как во время победы над мотострелковым батальоном, а просто методично делали свою работу. Младшие офицеры грузили ящики с оружием в вертолеты. Хакер взламывал военную связь по которой общался весь военный округ. Наконец ближе к пяти утра ему эта спустя семь часов удалось и они пустили кодированный разрешение на полет. Во торой раз попадать под обстрел ПВО никто не хотел.
Бармолей подозвал Серафима к Миг – 27 и кивнул на реактивный самолет.
-Может?
-А то!
Тогда, получив одобрение главного стратега, Бармолей пошел за формой лётчика.
И вот сейчас где – то высоко в небесах их охранял истребитель Миг – 27, пилотируемый капитаном ГРУ.
Подойдя к нужному дому, напоминающему барак, спецназовцы умело его окружил. Серафим набрался наглости и постучал в дверь. Послышались шаги. Со скрипом дверь открылась и показался субъект, которого только человек с большим воображением мог назвать агентом ЦРУ. Пухлая от возлияний физиономия смотрела с неприязнью на маску спецназовца. Серафим вошел в дом, а за ним вошли семь бойцов, которые тут ж обследовал дом. Остальные остались на улице.
«Да. Опустились вы мистер Джонс!»
Заскрипела рация. Это передавал один из вертолетов. Пилот передал, что в центре города между ОМОНОМ и какими – то людьми в черном возникла перестрелка. Серафим вызвал Бармолея и кое – что передал. Сумасшедий дом!
Серафим достал нож и двинулся к Станиславу Домову, также известному как Скот Джонс. На лице мужчине застыл ужас…
Каменная клумба за которой укрывался Сергей Дубров скоро должна был стать решетом. В нее палил сразу из трех Узи с глушителем. Сергей сорвал чеку с гранаты и метнул ее в сторону врагов. Раздался взрыв, крики. Сергей облегчённо вздохнул. Он подал сержанту ОМОНа знак к нападению. Но парень его не услышал – у него не было части головы.
Вдруг послышался звук, хорошо знакомый Сергею. Звук реактивного двигателя. Сергей с ужасом посмотрел в воздух.
Из – за облаков спускался к ним Миг. Заработали авиационные турели. Авиационные пули не просто врезались в тела бойцов – и ОМОНА и мафии – а в буквальном смысле разрывали людей на части.
После первого захода, Миг пошел на второй.
Кто – то пытался из реактивного противотанкового гранатомёта седьмой модели сбить реактивный истребитель, но граната упала через двести метров на землю и уничтожила часть дорожного полотна.
«Вот так Путин разгоняет массовые беспорядки!»
Второй раз пилот не стал стрелять из авиационной турели, а просто выпустил две ракеты. Ракеты класса воздух – земля с сумасшедшей скоростью неслись к полю боя, которым стала обычная площадь перед местным банком.
Последнее, что помнил Сергей Дубров, капитан спецназа МВД до того как потерять сознание, что его подняло вверх над землей и куда – то понесло. Потом омоновец ударился головой о брусчатку площади и потерял сознание…
Шпион, работавший на ЦРУ сидел на старом диване и держался за раненую и забинтованную одним из спецназовцев ногу. Из это ноги, из бедра Серафим лично вырезал особый чип своего рода микрофлэшку с кодированной информацией и сейчас передавал эту информации на аэродром, их хакеру.
Один из спецназовцев нашёл какие – то таблетки в шкафчике трюмо и внимательно их рассматривал, а потом позвал Серафима.
-Ангел! Гляди! Это – цианид.
Серафим с удивлением взял продолговатую пилюлю и с подозрением посмотрел на шпиона. А что если у него во рту есть несколько таких пилюль?
Как бы отвечая на его немой вопрос, шпион конвульсивно задёргался. Через несколько секунд он замер. Из его рта стекала пена.
-Черт!
-Командир мы же не СМЕРШ. Кто же знал?
Серафим зло пнул один из стоявших здесь стульев. От такого пинка стул сломался, превратившись в прах.
Через двадцать минут поступил сигнал от хакера. Местоположение пси – генератора удалось найти.

Глава 9.
Было восемь часов утра, стоял вторник 24 августа 2006 года.
Где – то высоко над городом летел Миг. Три вертушки летели обратно к аэродрому за оставшейся частью команды.
Когда все бойцы залезли в вертолеты, пилоты выжали газ и огромные птицы война взлетели в небеса хищно щурясь авиационными турелями и ракетами класса «воздух – земля». Каждый спецназовец был вооружен автоматом Калашникова, двумя пистолетами, гранатометом РПГ – 7 и личным холодным оружием. Началась главная фаза операции.
Рядом с Серафимом сидел хакер и помогал найти цель. Которая все время двигалась в черте города со скорость 40 километров в час. Хакер локализовал район, где сейчас находиться цель и доложил об этом Бармолею, пилотирующему истреблять.
У Серафима Петровского был конкретный план. Старший лейтенант ГРУ связался с главными в остальных группах и вскоре получив подтверждения от членов своей команды, пилоты Ми – 6 и Ми – 24 стали разделяться.
Вертолет, в котором летел Серафим шел прямо на цель, а два других заходили с флангов.
Радар показал,  что до цели всего 600 метров. Впереди в полукилометре от Ми – 24 на утренней дороге была только одна машина. Белая фура.
Когда грузовик приблизился, вертолет Ми – 24 сделал разворот и завис над дорогой. Люк в хвосте вертолета стал открываться.
Серафим приказал держать ровнее и взял на прицел своей снайперской винтовки Драгунова водителя белой фуры. Грузовик с белым контейнером стал сбавлять ход.
«Это нам только на руку», думал Серафим.
Он выпустил три пули в грудь и голову водителя и в мотор грузовика. Вертолёт пошел на посадку.
Из открывшегося люка вышла группа в шесть человек во главе с Петровским. Спецназовцы добежали до грузовика и замерли, ожидая приказа Петровского.
Тот снял с груди тепловизор и просканировал грузовик – живых людей в нем не было.
Каждый из спецназовцев предполагал, что пси – генератор находиться в фургоне.
Так и оказалось.
Внутри фуры было установлено устройство похожее на спутниковую тарелку, подключённом к суперкомпьютеру.
Серафим стянул с кистей перчатки и, присоединив флэшку большого объёма к порту компьютера, принялся за работу…



Глава 10.
Наступило 28 августа, Успение Пресвятой Богородицы, но ничего в поведении жителей города Н., подвергшегося психотронной атаке не изменилось. Они были и продолжали оставаться свиньями. Несколько фактов.
Уличные драки и бои банд продолжались каждый час, и милиция уже не могла с этим справляться и просто регистрировала.
Многие душевнобольные люди сейчас «маньячили» - охотились на других людей: кто с собакой, кто с ножом в кармане, но вместо принятия психотропных лекарств и отлежках в психиатрических клиниках разные дяди Пети и Васи брали с собой оружие и нападали на одиноких, предпочтительно, пьяных, прохожих. Все это было странно. Еще не в одном городе, может быть кроме Петербурга, не охотилось на людей сразу тридцать маньяков.
И еще. Бытовой алкоголизм стал уже серьезной проблемой. Не пили только те, кто никогда не пил, дети (некоторые) и некоторые беременные женщины. Все остальные пили. Все имеющиеся в городе предприятия стали – просто некому было обеспечивать их производственной силой.
Не говорили мы выше о всплеске половых извращений и наркомании, а так же языческих религий и политической оппозиций. Некоторые особенно одаренные (их, кстати, посадили в КПЗ) написали на больших белых ватманах простую фразу – «Убить Путина!» - но, по всей видимости, их «мессендж» останется для них без наказания: ведь они не пытались же на самом деле убить президента странны, как написано в некоторых бульварных книжках.
Вообще все эти события по одиночке не представляли из себя какой – то значимости для аналитиков того же УФСБ или регионального подразделения ГРУ, но старший лейтенант группы Вымпел Серафим (Владислав) Вячеславович Петровский – мастер рукопашного боя и неплохой аналитик – который сейчас находился в этом городе с группой, знал куда ведет вся эта цепочка фактов. А именно это вело к полному и короткому по своему сроку уничтожению города. Всего за полгода. Даже если некоторые люди и останутся в живых – они будут полными инвалидами – Петровский знал это. Особенность этого психогенного вируса была та, что она действовала на ту часть нашей психики, которую Карл Густав Юнг назвал тень. В этой области скрывались самые темные инстинкты нашего сознания и прятались самые глубокие и поэтому тщательно оберегаемые от всего остального мира желания. Как желание убивать или желание беспрепятственно сношатся.
Но опасность крылась и в другом. Все эти изменения в организме носили системный характер и проявлялись во всем организме, а не только в психике. Так что жители этого небольшого приволжского городка представляли собой жителей Хиросимы или Нагасаки по действию на организм ионизирующей радиации.
В небольшой комнате за сигаретами и пивом, включенном ноутбуком и тремя девочками – проститутками сидели пятеро накаченных короткостриженых мужчин, явно вооруженных – ведь на них в эту жаркую субботу были надеты пиджаки и были заметны небольшие выпуклости в определенных местах тела. Шлюхи были уже не рады, что их сняли эти заезжие, как они думали, бандиты (возможно грабители банков.) На экране ноутбука крутилась порнушка, на которую никто не обращал внимания. Никого не интересовала эта порнушка или анаша, которую курили девочки и один самый молодой мальчик (младший лейтенант Карсавин). Во главе этого довольно дорогого стола сидел более накаченный, чем остальные, низкорослый, но широкоплечий спецназовец с очень волевым лицом, который сейчас разливал по стаканам двух из сотрудников Вымпела и себя самого кефир. Одна из проституток по имени Маша спросила Петровского.
-Вы что не пьете?
(«Оригинальный вопрос.»)
-Мы клуб трезвенников. А вот им можно. Он подмигнул Карсавину и Бехтеву. Те многозначительно переглянулись – они знали толк в искушениях браком – Петровский в отличии от многих придерживался кодекса чести самурая не только на войне, но и в супружеских отношениях. Он еще не разу не изменил Агате Петровской – своей жене и маме его единственной дочки Алисы, которой от мамы достались интенсивно зеленые глаза и русые волосы. Но нужно было выгонять шлюх в спальню.
Для этого Серафим достал из под полы пиджака пистолет «беретта» и стал прикручивать к нему глушитель. Когда на него смотрели сразу семь пар глаз он поднял указательный палец правой руки и левой кистью произвел выстрел. Несчастного таракана, пытавшегося спустится по стене разорвало на части.
-Таракан! Зло сказал Серафим.
Лица проституток побелели, но остальные спецназовцы весело засмеялись, поняв что именно хочет от них командир. Для этого младший лейтенант Карсавин выломал целую комедию. Он взял за руку ту самую Машу и повел ее в спальню, наговаривая ей при этом на уху.
-Наш командир что – то сегодня не в духе. Наверное, тут Сергей перешел на интимный шепот, перепил кефиру.
Проститутка не знала смеяться ей или плакать. За ней стали подтягиваться в комнаты остальные спецназовцы и их шлюхи. Все были довольны, кроме Серафима.
«На Успение зажигаю с проститутками, вместо того чтобы молиться. Хотя кто мне помешает.»
Серафим встал напротив выходящего на восток окна и прочитал пятнадцатиминутное молитвенное правило, а после стал, прислушиваясь к тому, что творилось в соседних комнатах. Оттуда доносились монотонные скрипы кроватей и стоны, притворно исполненные шлюхами.
Петровский подошел к мертвому таракану и стене, в которой застряла пуля. Тут сильно захотелось плакать – ведь именно такими тараканами для ГРУ были все жители России, в том числе и их элитные сотрудники. Ведь убить можно любого. Хоть на Марс улети, но все равно найдут.
«Кстати неплохо бы написать про это роман. Улетел чувак на Марс, а за ним уже полетели киллеры – наемные убийцы – ассасины. Да было бы неплохо – если бы я умел писать. Ха – ха!»
Петровский вернулся к столу и убрал порнуху с экрана и связался с Бармолеем – капитаном этого сброда, к которому причислял себя и Серафим – Национальный легион России. Бармолей ответил.
«Да хотел бы я сейчас залезть на шлюху. Закончить и чтобы все стало хорошо – добрый дядя руководитель найдет решение и все будет счастливы. Но надо работать.»
Бармолей был одет в обычный гражданский костюм, как и Петровский сейчас, его камуфляж и АКМ остались где – то на складе интенданта – Бармолей сейчас был в Москве, в Штабе.
-Привет, Ангел.
-Привет, Бармолей.
-Линия чистая?
-Да.
-А где остальной отряд?
-Трахаються. Петровский немного смутился и предпочел нужным описать их положение. Ну ты представь себе суббота пятеро бандитов и без телок – что о нас подумают?!
-Понимаю, брат. Но давай о деле. Вам. Нам удалось нейтрализовать один из передатчиков психотронного оружия, но остальные еще активны и по убеждению наших аналитиков их осталось не меньше трех. Это обычная практика: действовать на всех уровнях ментально, микробиологическом, мнемическом и, как это не странно прозвучит, микро политическом.
-В наше время странно звучит слово «ватрушка».
-Вот тут ты прав, Серафим.
Петровский снова на секунду задумался и выдал.
-А какое оружие мы уничтожили в прошлый раз, три или четыре дня назад?
-Ментально – информационное. Следующее, тут Бармолей предупредил вопрос Серафима, проще найти микробиологическое оружие, которое излучает слабые токи радиации.
-Стой, стой. Если там есть радиация, то почему сюда еще не прилетела группа из ФСБ?
-Ну во – первых это наше дело, а во – вторых уровень ее настолько низкий что она лишь на статистическую значимость отклоняется от естественного уровня радиации. Сечешь?
-Врубаюсь.
Оба засмеялись. В разговор снова вступил Серафим.
-Как нам найти это оружие?
-Мы его уже нашли.
Искаженный временем и помехами голос Бармолея казался механическим. Он продолжал вещать.
-Оно находиться в Нском районе в селе Первомайское. Но вот в чем проблема его не удалось точно локализовать. В этом селе есть санаторий когда – то бывший общесоюзной здравницей, а теперь просто второсортный санаторий каких много. Рядом с этим санаторием есть лес и где – то в этом лесном массиве (Серафим поморщился: он терпеть не мог говорить средства с ударением на последнем слоге, но уже стал к этому привыкать) находиться небольшой бункер, где находиться передатчик. Кстати у меня почему – то есть такое предположение, что местный сумасшедший Лосев Николай Георгиевич имеет к этому отношение – наш сотрудник случайно узнал в его бреде описание бункера. Сейчас этот человек умирает от лейкемии – у него последняя стадия рака, но как мы думаем причина этого не в плохом питании. Сам понимаешь…
-Понимаю. Он что был в этом бункере?
-Ну, по всей видимости, да.
-Но почему же его не убили сразу, на месте?
-Этого я не знаю, Серафим.
-Хорошо, Владимир, но почему так сложно найти бункер? Объясни.
-Все очень просто – он замаскирован остаточной радиацией и колебаниями электромагнитного поля. Видишь ли около этого поселка всего в тридцати километрах есть телевышка и нам очень сложно локализовать уровень сигнала вражеского спутника.
-Кстати Владимир, вы уже поняли как именно действует этот спутник, а то, похоже, тут в Н. начинается катавасия.
-Катавасия. Да. Мы поняли только что это оружие нового поколения, которое использует комплексный подход, как я уже в начале упомянул; действует на биологическом, психическом и мысленных уровнях. Причем подстраивается чисто под конкретную среду и людей. ГРУ слышало, что испытания такого оружия скрытно проводились НАТО в Африке в незабываемых девяностых. Тогда США подвергали геноциду целые деревни.
-Занимательный рассказ, но все же вернемся в действительность – у меня уже сложился небольшой план по тому как правильно найти и напасть на этот бункер.
-Ну, так действуй, старший лейтенант.
-Так точно, товарищ капитан.
-Отбой, Серафим.
-Пока, Владимир.
Бармолей отключил связь и Петровский остаток вечера и большую часть ночи, используя местный интернет, общался по электронной почте со своей женой Агатой.
Итог закончился тем, что она показала ему свою грудь через интернет.
Кстати, именно это и хотел увидеть Серафим.
Виртуально поцеловав жену, он отправился спать.
Глава 11.
Понедельник, 30 августа 2006 года, четыре утра. Серафим с группой заехал в санаторий «Звезда полей» в воскресенье и уже успел ассимилироваться. Единственной проблемой была бессонница.
Эта проклятая госпожа не хотела отступать от своей добычи и добивала и так расшатанную психику командира отряда спецназа. Серафим списал все это на близость второго псигенератора, хотя объяснить это можно было и по- другому.
Часто ложась спать, еще в городе он понимал, что очень долго будет помнить, что именно он сделал на том поле, когда от его руки полегло больше десяти бойцов пехоты российской армии. Причем большую часть он просто зарубил катаной. Что, конечно, для военнослужащего спецназа не было придурью или странностью. Их обучали действовать в любых условиях, но именно сейчас этот «багаж» был невыносим.
Именно в такие моменты, старший лейтенант ГРУ Петровский часто вспоминал те времена, когда он был обычным сержантом и действовал в одной из арабских стран, где был военным консультантом и по совместительству наемным убийцей для своего ведомства. Именно ему принадлежали несколько видных имен, убитых его рукой. Это были люди широко известные в узких кругах, так как они были либо наркоторговцами, либо террористами. Но их время сочтено, а Петровский не только жив, но и имеет офицерское звание, и, главное, выжил в нулевые, в 2000 годы.
Именно эти годы были для страны как это не звучит по рекламному самые трудные. Ведь если команда Путина не удержала бы его у власти, но вся Россия накрылась бы медным тазом. Не выиграй Путин президентство, страну бы продолжали разворовывать различные олигархи, но в более крупных масштабах, и через десять лет Россия, великая и могучая превратилась бы в алкогольную пустыню с жителями – пидорами, которые за бутылку будут готовы на любые преступления. Но у России появился лидер, готовый на любые жертвы ради страны.
Но, интересно другое. Как в эти годы развивалась организованная преступность. Она при Путине стала латентной. Она не исчезла, но в политику больше попасть не могла – тут ей перекрыли кислород. А вот что касается бизнеса, то здесь ситуация стала еще более жесткой. Особенно эта жесткость проявляла себе в немосковских и в непитерских регионах – на Дальнем Востоке, Сибири и Урале.
Вот именно в таком преступном городе Екатеринбурге и служил обычной торпедой, начальником службы безопасности, одной корпорации, бывший ( в то время) спецназовец Серафим Петровский. И служил хорошо. С его помощью было устранены основные враги «Агата» силовики и чиновники, отказавшиеся от маленькой взятки. Но, главное, не завязка, а эпилог. В конце этого лихого времени Серафим удрал с семьей в Австралию с сотней миллионов американских долларов. Так вот получилось. Ха – ха!
И сейчас лежа в одноместном номере санатория и думая о завтра, Петровский вдруг понял, что уже имеет все, что ему нужно. От этой странной мысли он поднялся на постели и стал хватать сонную мысль за хвост. Оказалось, эта мысль была правдивой. Все есть: интересная работа, любящая жена, ребенок и еще одно. Он теневой миллионер. Коррупционер, переквалифицировавшийся в миллионера. Правда мысль все же была не полной; она включала и вторую часть. Он пролил слишком много крови. На его руках кровь сотен вражеских бойцов и просто  обычных людей, попавших под раздачу.
«Охотник из элиты он был.
Наводя порядок железной рукой и круша врагов.»
Был. Он им и остался. Как был обычным киллером, торпедой, пешкой в чужой игре, так и остался. Единственное, что изменилось – это у него появились собственные интересы. Как в бизнесе, так и на службе. Им на пару с другом хакером Алексеем Симоновым удалось отмыть часть денег, но ведь в иностранных банках до сих пор лежали миллионы, принадлежащие троице, и они не собирались их там оставлять.
«Жизнь хороша. Жизнь хороша». Так обычно начинал свой день Серафим – он понял, что ему уже не заснуть. Спецназовец встал с кровати.
Дальше последовали обычные в таких случаях упражнения: сто отжиманий, сто приседаний, сто на пресс, двадцать пять подтягиваний и пятикилометровый кросс по лесу, окружающему санаторий.
Взмокший и уставший с шумящей от недосыпа головой, Серафим вошел в свой номер. Номер люкс в этом санатории был только один и достался Петровскому за взятку в сто долларов(Кстати финансирование этой операции было на высшем уровне), и теперь он спокойно мог думать без шума любовных игр и криков радости детей, которые отдыхали в этом санатории. Все было хорошо? О, да.
Серафим за последние полтора месяца этого чудесного лета пристрастился к кофе, и, теперь, в это самое утро решил, что бросит его пить. Но это были тщетные потуги. Ложка черного порошка уже заливалась кипятком, и первый глоток дал нервам достаточный импульс чтобы четырех часовой сон не казался слишком малым для организма спецназовца. Хотелось курить: но вот  с этой привычкой Серафим разобрался в далеком прошлом. Предстоял трудный и тяжелый день.
«Пора будить ребят.»
Серафим оделся в простую, не отягощающую движений одежду (бегал он в спортивном костюме), белую рубашку и брюки сливочного цвета. «Карсавин и Бехтев уже заждались. Ха – ха. Сейчас будет как на последнем курсе института.», думал Серафим идя к корпусу младших офицеров.
На нем была рубашка с длинным рукавом, которая удобно скрывала оружие – длинный, восточного типа кинжал и несколько (восемь) метательных пластин. Туфли Серафима, которые казались слишком жаркими для этой климатической полосы, были со специальными вкладками на ударных сегментах ноги. Дать застать себя врасплох спецназ «Вымпел» не должен был. На удивление было тихо.
Вахтера на посту не было, и Серафим без труда прошел к нужному номеру. У него был ключ, но он решил постучать – чем хрен не шутит. Он постучал.
Почти сразу, как будто бы человек ждал, прислонившись к дверному косяку, послышалось глухое «Кто?».
-Ангел.
Дверь тут же открылась, и в ее проеме показался торс Карсавина. Младший лейтенант был наг.
-Командир… Заходи.
Серафим вошел и тут же кисло заметил.
-Девочек что ли ждал?
Вместо ответа в дальнем углу комнаты что – то зашевелилось, как оказалось постель, и показалась женская головка. Это была пионервожатая третьего лагеря. Серафим то же обратил на нее внимание, так как она была ему симпатична.
-Привет Наталья Георгиевна.
-Здрасти, Серафим Вячеславович. За своими казачками?
Серафим кивнул, и девушка стала быстро одеваться. В коридоре раздался какой – то шум. Серафим оглянулся. Мертвецки пьяный Бехтев пробирался с каким – то кульком к номеру Карсавина. Заметив Серафима, он попытался отдать честь, но вместо этого рухнул на одно колено так, как будто находился на приеме у английской королеве. Сергей Карсавин постарался исправить ситуацию и ввел пьяного убийцу из спецназа внутрь номера; при этом кулек с позвякивающей стеклотарой младший лейтенант не выпускал из руки, словно это была разгрузка с последними обоймами для АКМ. Все трое вошли внутрь.
Наталья уже оделась и сейчас наводила макияж. Закончив они поцеловалась, страстно и непристойно с Сергеем, и птичкой выпорхнула из номера. Она обернулась и внимательно посмотрела на Серафима.
-Передавайте жене привет.
-Передам. Пока.
-Пока.
Серафим закрыл за ней дверь и сменил милость на гнев. Его сильный кулак врезался апперкотом в печень Бехтеву. Того вырвало прямо на пол. Не объясняясь, Серафим прошел в комнату и сев на один из находившихся там стульев спросил Сергея.
-Вы уже нашли?
-Нашли что?
-Объект.
-Нет, командир, я думал…
Серафим задумался и очень внимательно стал смотреть на входившего, а точнее вползавшего в комнату Бехтева. На его правом боку под ребрами красовалось красное пятно, которое скоро превратиться в гематому – силу своего удара Петровский умел контролировать и поэтому не убил на месте своего сослуживца, а просто немного помял. Владимир Бехтев выглядел уже намного протрезвевшим.
-Командир больно же. Зло сказал лейтенант.
Проигнорировав его, старший лейтенант сказал.
-Что я вам сказал вчера во время ужина?
Оба солдата задумались – слова командира такая вещь, что их лучше слушать. Но один из них уже напился к тому времени, а другой получил свою порцию секса. Кстати, причина, по которой они еще не убили своего командира за постоянные издевательства и обиды, предавшись обычной дедовщины, была та, что они слишком хорошо помнили его в бою, когда он как демон вгрызался в ряды советской пехоты. Просто мастер убийства.
Словно поняв, что его подчиненные вспоминают не самые лучшие моменты из своей биографии, он сказал:
-Я сказал вам, что сегодня будем сдавать нормативы: сто отжиманий, сто приседаний.
-Но мы же сдавали в мае…Синхронно проговорили оба офицера.
-Да шучу я, улыбнулся Серафим, чем расслабил их Петровский, просто хотелось посмеяться и посмотреть на ваши удивленные лица. Все теперь к делу. Бехтев, ты говорил вчера с Лосевым.
Лейтенант Бехтев удобнее уселся на кровать, стараясь беречь при этом правый бок, закурил сигарету и сказал.
-Я потому и напился. Эта тварь, Лосева, знал, что я из ФСБ.
-Ты служишь в ГРУ. Поправил друга Сергей Карсавин.
-Это не важно – все одно. Он был в бункере, но не помнит где именно он находиться: сказал только, что надо переплыть реку в нескольких километрах вверх от пляжа на косе. Песчаной косе.
Интересно, про себя сказал Серафим.
-Он видел там устройство: оно напоминает радар и после этого я напился. Я ты меня избил командир.
До Серафима наконец – то дошло. Он начал не с себя. Командир группы старший лейтенант Серафим Петровский вскочил внезапно осененный идеей и стал делать круги по комнате. Оба лейтенанта внимательно смотрели на него. Что случилось с командиром, думали они. Серафим остановился.
-Все ясно, сказал он, мы подвергаемся действию ионизирующей радиации, как и весь этот поселок. И если мы в ближайшее время не найдем тех, кто это делает нам все будет большой привет.
Серафим зло пнул мебель. Кресло сломалось.
В комнате на некоторое время воцарилось молчание, нарушаемое трелями утренних пташек, но потом до спецназовцев наконец – то, как и до их командира дошел первоисточник их «плохого» поведения. Они подвергались нападению.

Глава 12.
После пятнадцати минутной промывки мозгов своим подчиненным, Серафим пошел на завтрак в санаторий, в столовую. Подали манную кашу, хлеб и какао. Было хорошо.
Прежде чем начинать какие – либо действия по нейтрализации второй пси – установки, он решил немного отдохнуть, но на него вдруг напал странный импульс. Он хотел достать свой нож и погрузить его стальное жало в холодную плоть официантки. Петровский понял, что больше ждать нельзя.
Выходя из столовой, Серафим набрал смс и отправил Бехтеву и Карсавину с приказом быть готовыми к выходу. Кстати, оба они на завтрак не пришли.
Задание. Перед этим словом каждый мускул тренированного тела Серафима трепетал, как и его мозговые нейроны: ему предстояло сделать то, с чем не справились. То, с чем опасно сражаться. Подобное нервное напряжение он испытывал когда убивал начальника службы безопасности корпорации «Агат» Петра Ольшанского. Тогда он сделал это с удовольствием и сейчас, будучи офицером, исполнит приказ с радостью. Петровский был на сто процентов в этом уволен.
Он проходил мимо детской спортивно – игровой площадки, и увидел как дерутся дети. Воспитательница пыталась их разнять, но вместо этого драка все больше эскалировалась. Петровский явно видел кровь на лице одного из детей. Ребенок плакал.
«За чистое, мирное небо. За счастливое детство. Думал Серафим. Наша служба и опасно и трудно, и на первый взгляд как будто не видна. Мы лучшие среди российского спецназа. Нам равных нет».
Драку пятиклашек Серафим отнес на счет слишком жаркого солнца, да и, пожалуй, на то, что скоро закончатся каникулы и начнутся нудные уроки в школе. «Мои университеты», хмыкнул Серафим не к кому конкретно не обращаясь и пошел в свой номер собираться.
Войдя в номер он, прежде всего, зашторил окна и внимательно все обыскал; причем не только пальцами и глазами, но и электронный детектором жучков. Но все было тихо – прибор показал «чисто» - все было в порядке.
Серафим стал одеваться: первым делом снял с себя рубашку и брюки, туфли и оставил только ножевое крепление на левом предплечье. Оставшись в одних плавках и носках, Петровский почувствовал небольшую неуверенность, которая могла перейти в страх, но усилием воли вернул себе душевное спокойствие. Он, и правда, был готов.
Он одел прорезиненный камуфляж «лес» и высокие полусапожки со специально усиленными, титановыми вставками на ударных частях. Подумал и набил потаенные карманы сюрекенами – специальными метательными платинами. Аккуратно спрятал «беретту», добавил к ней три запасных обоймы и глушитель. Оружие он знал нигде не фигурировало и на нем отсутствовали номера (кстати, ту пулю из стены блатхатки он вытащил и уничтожил, а присутствовавшие там проститутки вряд ли могут определить модель оружия. Им было слишком страшно – ведь следующая пуля вполне могла попасть в живот одной из девушек), впрочем, как и на любом спец пистолете, зарегистрированном на офицера ГРУ. На самом деле в этой практики не было ничего странного или пугающего – только Контора знала, из какого ствола убит человек и кто сделал выстрел. Ясное дело что с ни с ЦРУ, ни с МИ – 6 мы не делились. Хотя странно было другое: в Америке самой свободной стране мира можно свободно купить пушку даже если ты душевно больной, просто покажи права своего дяди. А вот в России самой криминальной стране мира, где можно получить в кишки пику просто идя с работы и навсегда потерять здоровье, а то и жизнь, купить нельзя даже безобидную пукалку – гладкоствольное ружье 12 калибра. Так что демократия России имеет строго установившийся еще с советских времен порядок: ты червь в болоте или гайка в системе, а оружием владеют только волки – бандиты, офицеры МВД, ГРУ и других ведомств, а тебе кукиш. Кстати, сам президент Путин был против введения в стране легальной продажи нарезного полуавтоматического оружия – все же у него есть враги и он боится того же восстания. Но довольно о Путине. Серафим защелкнул патрон в патронник и остался доволен. Все готово!
Из огнестрельного оружия у Серафима было только «беретта», да еще небольшой «глок – 22» тульского производства, но все же смотря на отсутствие бронебойных автоматов и скорострельных пулеметов он был очень опасен; и что бы не ждало их за Песчаной косой скорее всего это не станет препятствием.
Серафим направился в номер своих друзей – офицеров и вскоре тройка бойцов уходил в направлении реки в жаркую летнюю дымку.

Глава 13.
Они шли по правому берегу реки уже больше часа, а Песчаная коса все так же была видна на игривой, синевато – голубой поверхности  реки смеющейся змейкой, которая казалось издевалась над группой спецназовцев.
Серафим поднял к глазам универсальный бинокль и впервые за три часа увидел то, что хотел. Водоворот. Именно водоворот был первый примечательный пункт их странствия, именно здесь им надо перейти на другой берег и углубиться в лес.
-Переправляемся! Голос командира звучал властно и уверенно. И Бехтев и Карсавин воспрянули духом – предыдущий марш бросок их немного утомил.
Мужчины положили все электронные предметы в водонепроницаемые упаковки и, на всякий случай, приготовив оружие, пошли искать брод. Как оказалось никакого брода здесь нет.
Преодолевая сильное встречное течение и быв относим на многие метры назад, Серафим думал о своей даче в Сочи и любящей жене. Когда, наконец, ступни, обутые в берцы, ступила на намеченный пятачок дикого пляжа, прежде чем встать в полный рост все трое спецназовцев рухнули на колени. Потом они встали и пошли далее.
-Надеть тактические очки! Приказал Серафим.
Тактическими очками называлась последняя новинка Минобороны – специальный сканер и тактический анализатор, работающий в режиме реального времени и способный ухватить все вокруг вплоть до упавшей гильзы. Это была новая, но уже обкатанная технология, но лично Серафим предпочел бы работать как раньше – используя один нюх, зрение и чувства. Но инструкция предполагала…Но надев прибор «Сканер специальный – 2», Петровский застыл в изумлении.
По всему лесу были пущены невидимые простому глазу зеленые лазерные лучи. Всего было около двадцати неподвижных объектов, испускающих зеленое, видимое только в инфракрасном спектре, свечение.
-Вы то же видите это командир? Спросил Карсавин.
-Да, Сережа, вижу.
-Что делать? Спросил в свою очередь Бехтев.
«Я не знаю, Владимир, надо подумать», хотел ответить Серафим, но передумал и навел свою «беретту» на источник лазерного луча и выпустил туда пулю. Сам по себе лазер был удобной целью и проблем с наводкой не доставил. По лесу прокатился гром, но не от выстрела.
Искалеченное взрывом бомбы дерево, на котором раньше был установлен лазер, было вырвано с корнем и перемолото. Спецназовцы переглянулись. Двое внимательно смотрели на одного.
-Поняли что делать? Спросил Петровский.
-Так точно! Ответил дуэт голосов.
В лесу стали раздаваться взрывы и приглушенные глушителем пистолетные выстрелы.
Серафим перешел уже на «глок» и продолжал стрелять пока не кончились все патроны. Несбитым оказался только один заряд – в низе поляны – но чтобы в него попасть нужно было занять удобную позицию и с нее вести огонь. Так же нужны были еще и патроны…Оказалось, что на уничтожение 19 бомб ушли все патроны группы. Что же делать?
Зажав в зубах десантный нож Серафим Петровский быстро стал покорять высокую стройную сосну; два лейтенанта остались внизу. Добравшись до ее верха, командир тут же просканировал окрестность: в воздух еще не подняли вертолеты УВД и МЧС, но все равно, даже без сканера, чувствовалось какая – то напряженность. Серафим внимательно глядел на низину, в которой, скорее всего, находился защищенный вход в бункер. Надо действовать!
Петровский вскинул лезвие ножа в своих крепких, «сухих» пальцах. Он прикинул сколько нужно оборотов и полуоборотов для того, чтобы нож воткнулся острием в лазероизлучатель. Готово. Петровский поднял руку для броска и метнул нож.
Словно все тело Серафима тянулось за этим улетевшим ножом. И вот когда до столкновения с зарядом тротила осталась всего доли секунды, Петровский разволновался и быстро, как супергерой Ртуть, еще раз окинул взглядом поляну. На небольшом углублении из земли светились светом кружки. «Что бы это могло быть?» Раздался взрыв. Последний заряд был нейтрализован.
Взрыв повторился. Потом еще. Вся низина превратилась в огненный ад.
«Оказывается не только мины наружные защищали вход к бункер, но и обычные, установленные в земле. Нам конец».
Последняя мысль была прерогативой труса и Петровский отбросил ее. Он выбрал время между разрывами мин и прокричал «Бегите!». За дымом лесного пожара он уже не видел своих подчиненных, но знал, чуял, что они были еще живы.
Мина взорвалась прямо под стволом сосны, на которой сидел Петровский и он начал падать. То, что он потом сделал могло вызвать зависть у многих ниндзя – он побежал по кренящемуся стволу, балансируя как канатоходец. Его берцы оставляли на коре дерева глубокие и грубые отпечатки.
Когда взорвалась еще одна мина, то казалось что Петровского сдуло потоком сильного горячего воздуха с падающего дерева и понесло на грубых руках беды. Серафим как в замедленной съемке видел бегущий внизу Бехтева и Карсавина, как они подброшены взрывной волной, как взорвалась еще одна бомба в трех метрах под Серафимов, предав ему дополнительный, почти сверхзвуковой импульс; слышал свой собственный крик – долгое «Господи помилуй». Почему – то на ум пришла история про пьяного сапера еще времен Великой Войны. Тот сапер, кстати, в звании подполковник, на спор рискнул пройти фашистское минное поле. Пройти пьяным в дым. Многие его отговаривали, но он все равно пошел. Говорят его спас Бог – тот сапер дожил до конца войны и стал генерал – майором инженерных войск. Хотя лично Серафим думал, что в этой истории только половину выживания сапера подполковника относилась на помощь Бога, а вторая половина была дана его необычайному опыту и сноровке. Стальные нервы. Но вот сейчас Серафим, летя над взрывающимся леском, молился, так как только умел.
На секунду он вспомнил выражение глаз Агата – своего любимого человека и лицо мамы, когда забивали доски ее гроба. Потом все ушло. Несколько раз взорвалось, ухнуло, тело окутала холодная вода и появился груз ответственности.
Где он? Кто он? Все было неважно.
Барахтаясь в холодной речке, Серафим потерял сознание.

Глава 14.
Сознание возвращалось точками и напоминало тот инцидент, когда Петровский телепатически ликвидировал перебежчика, проникнув в его сознания и после, чтобы выйти из другого мира (ада) совершил самоубийство. Так и сейчас образы реальности плавали где – то туманными клоками, за которые трудно было ухватиться. Приходили какие – то люди: санитарки, медсестры, врачи, милиционеры; что – то делали, внимательно смотрели, пытались говорить, но когда Серафим не отвечал, уходили по своим делам. Один раз зашел Бармолей в белом халате. Сознание Серафима почти вернулась владельцу. Бармолей опустил пакет с апельсинами и яблоками на тумбочку и пододвинув стул присел к изголовью кровати старшего лейтенанта спецназа ГРУ.
-Здорово, Серафим.
Рукопожатие было крепким, и слабость Петровского в нем не проявилась. Вместе с этим рукопожатием к будущему капитану ГРУ вернулась моральная сила  и самообладание; много раз по ночам он плакал, но стоило зайти сиделке тут же прекращал. Серафим хорошо знал что такое профнепригодность – именно из – за нее его не взяли в школу ГРУ.
-Здорово, Владимир. Как наши?
Капитан весь как – то сморщился после вопроса Серафима и немного помолчал, прежде чем ответить. Но ответить все же пришлось.
-Бехтев умер – ему оторвало ноги по самый таз. Истек кровью. У Карсавина сломаны ключицы и разбита голова, но в его случае главное не это, а тяжелая психическая контузия. Он поет какие – то шлягеры девяностых и постоянно поносит белый дом. «Белый дом, белый дом не спешите, вы Москву, вы Москву не смешите.» Или как – то так. Его положили в наш реабилитационный центр в Подмосковье. Ключицы заживут, а вот голова... А Бехтева похоронили.
Кстати Серафим сейчас 18 сентября 2006. Ты пробыл в бреду почти три недели, и я, было, стал бояться, что ты составишь компанию Сережи.
Пока Бармоелй говорил, Петровский пытался рационально мыслить и думать без серого тумана в голове. Вот только казалось, что вчера они снимали проституток и два этих молодых и полных жизни парня улыбались девицам легкого поведения, а теперь оба мертвы. И дело было здесь не в обычной справедливости, дело было в банальной мести...
-У тебя никаких травм не нашли хотя ты был в эпицентре взрыва. Кстати как ты выжил, Серафим? Когда я поделился этим рассказом с опытными оперативниками, они сказали, что твои шансы умереть были 90 процентов, а получить травму все сто. В чем секрет?
Серафим слабо улыбнулся другу.
-Хорошие фокусники своих секретов не раскрывают.
-Ха – ха –ха. От души рассмеялся Бармолей.
«Не говорить же ему, что меня словно вели на этом деле, как будто перст Божий указывал мне путь. Так меня точно комиссуют. Просто прекрати ныть». Пока Серафим пытался ответить на вопрос, как он не умер, Бармолей сноровисто доставал продукты. Только теперь Серафим заметил, что в палате есть еще несколько коек и две из них заняты. Он с интересом стал разглядывать лица пациентов. Эти двое были крупными, уже седыми мужчинами с короткими стрижками, один носил усы (тот, что постарше). До Серафима дошло. Он дотронулся рукой до плеча Владимира «Бармолея» Ехонтова, и спросил.
-Это что генеральская больница?
-Ну да. Тебе вроде говорили.
Словно не было этого инцидента, Владимир продолжал доставать свежие фрукты: яблоки, киви, апельсины, виноград; варенную картошку и сваренные в крутую куриные зародыши; паштет и холодец; жаренное на открытом огне мясо и куриный бульон. Смотря на все это кулинарное нагромождение, Серафим понял, что не съест и половины.
-Я не съем и половины!
-Не съешь, поможем.
Голос раздался с койки, где лежал усатый богатырь.
-Спасибо товарищ…
-Гвардии капрал.
Оба спецназовца улыбнулись. Бармолей достал пачку «Примы» и, помяв сигарету без фильтра в пальцах, закурил. По палате стал расползаться едкий дым. Кто «Примы» не курил, тот жизни не нюхал, вспомнил Серафим старое, заношенное выражение. И еще он вспомнил, что Бармолей смакует свою приму лишь в минуты счастья. Так выходит…
-Задание выполнено?
Некоторое время только тонкие сизые тучки дыма выходящие из ноздрей профессионального убийцы, были ответом Серафиму, но вскоре выше характеризуемый субъект ответил.
-Нет.
От злости Серафим пнул кровать, которая при этом жалобно толи хрустнула, толи треснула.
-Почти выполнено, поправился Бармолей, Может, хочешь курить, у меня есть хорошие.
-Я с тринадцати лет не курю.
-Похвально.
-Что с заданием? Объясни пожалуйста. Серафим принял последнюю робкую попытку вернуться к действительности. Его окатил последний дым из легких Бармолея и последний стал говорить.
-Ты вспомни старший лейтенант, что существует четрые разноуровневых варианта атаки у этого оружия. Вот первые два вы уничтожили.
-Информационное и микробиологическое, а остались мнемическое и политическое.
-Кстати, Владимир ненамного отвлекся, это мясо тебе жена приготовила.
Серафим чуть не расплакался, и Бармолей это заметил.
-Тебе пора на свежий воздух. Встать сможешь?
-Да.
Серафим  с чужой помощью поднялся на ноги и интуитивно нашел свои казенные тапочки. Больничная пижама висела на нем как на скелете: пройдет еще много месяцев прежде он сможет сделать сотню отжиманий или хотя бы пятнадцать подтягиваний. При ходьбе каждый мускул тянул, и давала о себе знать пустая, словно с откачанным содержимым голова.
Серафим догадался, что они шли в «столовку», столовую, потому что Ехонтов взял с собой пакет с провизией. По пути зашли в санузел и Серафим справил свою естественные потребности.
Они шли по длинному, хорошо освященному коридору и вскоре пришли в большое помещение со столами, стульями и буфетом. Сели за свободное место, которых было на удивление много в этот предужинный час. Серафим решил взять удила коня в свои руки и узнать точно, о чем пойдет речь в ближайшие полчаса (через полчаса был обход).
-Я комиссован, Владимир?
-Ты только не напрягайся: тебя перевели из оперативников в разряд консультантов. Временно конечно, да и если покажешь себя хорошо на врачебном обходе, считай ты снова в узде.
-Который сегодня хоть день?
-18 сентября, понедельник. Я же вроде уже сказал.
-Угу. Серый понедельник, как бы не к кому конкретно не обращаясь, сказал Серафим и с видом аутиста стал пить купленный в буфете разводимый кофе.
Бармолей решил его не трогать, но дать прийти в себя – предстоял важный разговор и опростоволоситься было глупо. Первым начал Петровский.
-Я знаю, кто заминировал бункер и подставил нас?
-Кто?
Немного помолчав, словно разыгрывая театральную паузу, Петровский ответил (на самом деле у него просто побаливала голова и никакой паузы он не разыгрывал).
-Лосев.
-Тот псих, да брось!
-Бехтев рассказал мне, во время пути к бункеру немного о Лосеве, оказалось, он сапер. Служил в Афганистане, где и получил контузию. Уволился в запас. Стал жить отшельником, встал на учет в психоневрологический диспансер.
-Но почему мы этого не знали?
-Раньше он звался не Лосев, а капитан Борщев. Можешь это пробить, Бармолей, а пока дал мне полакомиться домашней стряпней Агаты.
Пока Петровский ел, его друг пошел звонить кому – то по мобильному телефону. Когда Бармолей вернулся к столу, он сделал уже больше десяти звонков по секретной линии, а Петровский успел съесть мясо и сейчас сидя с прямой спиной допивал остывший кофе. Казалось, он впал в апатию.
-Узнал что – нибудь? Спросил Серафим.
Но вместо ответа Владимир сказал нечто, что сильно удивило старшего лейтенанта.
-Хочешь взбодриться?
-Да. Ответ был прост и лаконичен.
Друзья направились к выходу из столовой. Было похоже, что для Ехонтова было привычным либо частое здесь пребывание, либо частое посещение этого места. Они вышли в больничный сад.
Могучие столетние ели и сосны вперемешку с садовым кустарником давали представление уюта и покоя. Многие больные, находившиеся в саду просто отдыхали, не делая ничего конкретного, но некоторые (а это, по всей видимости, были сержанты или младшие офицеры, попавшие сюда после ранения первый раз) занимались физической подготовкой; восстановлением физической подготовки, которую дал им Бог. Недолго думая Серафим направился к турнику; Ехонтов внимательно за ним наблюдал. Создавалось впечатление, что он специально вызвал сюда Серафима для проверки его волевых качеств.
Петровский встал головой под перекладиной турника и, подпрыгнув, одной рукой ухватился за перекладину, а затем и второй, приняв положение «вис».
Уже первые несколько подтягиваний давали о себе знать сильной болью в мускулах и связках. До волшебных 25, он не добрал 12.
Рядом с турниками находилась чистая, недавно заасфальтированная площадка, на которой размещались простые тренажеры из числа самых примитивных. Так же там много было свободного места для гимнастики.
Петровский подошел на одно из таких мест и принял положение «упор лежа на ладонях». Стал отжиматься. Капель пота становилось все больше, а сил все меньше. Отжавшись 54 раза, Петровский понял, что достиг лимита. Больше он отжиматься не мог. Солдат стал в стойку вольно.
-оМожет хватит, Серафим? Послышался голос Владимира – Бармолея с отцовской заботой.
Серафим мысленно отмахнулся и пошел к приподнятой доске, зацепился ногами, приняв правильное положение, начал качать пресс. Здесь все в порядке, ровно сто, правда, если учесть, что он держал руки не за головой, а в свободном положении, сгибаясь и разгибаясь всем телом. Проклятый Лосев, минер – фанатик!
Остальные группы мышц показали спад на 20, а то и 30 %.
-Где здесь можно побегать? Спросил Серафим военного, своего ровесника поднимающего штангу без блинчиков.
-Здесь вроде нельзя, а вот в зале есть и беговые дорожки и бассейн.
-Спасибо, друг.
-Бывай, брат.
За время упражнений Серафима, Владимир, его непосредственный начальник внимательно изучал бойца, и понял что ему в очередной раз наврали врачи: разрушение нервных окончаний, не сможет пройти без чужой помощи три шага, тяжелейшая контузия. Враки. Как был Серафим в строю так в нем и остается – ведь только  с его помощью можно прижать гидру, расплодившуюся на русской земле. А почему врачи ошиблись это маловажно – может он родился в рубашке или его хранит Бог – тем не менее, Серафим Петровский как был так и остается правой рукой капитана Ехонтова. А теперь в путь!
Глава 15.
Пытка была ужасна. Израненное во многих местах тела капитана милиции болело и требовало ласковой заботы врачей, но садисты продолжали тыкать  в него электрошоком и резать ножом. Сергей Дубров попал в ад.
Перед тем как потерять сознание, он, поплевывая крошево, когда то бывшее белыми, здоровыми зубами, прокричал.
-Петухи проклятые! Чушкари пробитые! Голубки воркующие!
Сильный удар в голову выбил из него сознание.
***
Наталья Свиридова была одета как шлюха – в короткое платье и очень высокие туфли, прическа и макияж соответствовали образу. Жарский убедил ее снять лифчик, и сейчас она выглядела сногсшибательно, даже для самого Андрея Жарского, который много  раз имел ее на протяжении этих четырех недель.
Машина остановилась перед дорогим ночным клубом, который так и назывался «Элита». Автомобиль «мерседес» на незаконных основаниях принадлежал Жарскому, который сейчас вспоминал ту самую «жажду скорости», игру, в чемпионате по которой он уже не примет участия никогда. На Наташе помимо дорого шлюшного платья были одеты бриллианты в ушах и на груди. Мелкие, но настоящие.
Пара вышла из машины и направилась через стоянку к «Элите». Там их радушно встретил охранник – мордоворот и впустил внутрь, сказав при этом «в вип по красной лестнице», а подумав «папик с богатой соской». И если бы это входило в его обязанности, он бы улыбнулся им. Но это в его обязанности не входило, так что он просто пропустил их внутрь.
Войдя внутрь помещения клуба, Андрей стал с видом дилетанта осматривать места, где у них находятся видеокамеры, но не смог в этом хаосе найти хоть одну. «Обломали мужика на четрые фака». Злые мысли, злое место, злой настрой. И злое задание – Жарский знал, что где – то в этом клубе держат капитана ОМОНа Дуброва. И это знание досталось им просто – перед побегом из избушки со с спецназовцами, они украли сотовый телефон одного из солдат, и, как оказалось, получили интерактивный доступ через эту игрушку в коммуникационную сеть города. Потом вернулись в город, он и Наталья, услышали про бомбежку площади перед местным банком, и тут Наташа подала хорошую идею. «Давай станем богатыми!», сказала она, и вот сейчас спустя три недели поисков, Андрей воплощал ее мечты. Скоро они станут богаты как боги.
Андрей общался с разными личностями из разных сред, и узнал, что на милицейских офицеров идет охота со стороны мафии, и, как выяснилось позже, кто – то украл общак – весь капитал банды, ежемесячно пополняющийся за счет рэкета, коррупции, наркоторговли и проституции, угона машин и заказных убийств. Но самым смешным оказалось то, что российская милиция одного отдельно взятого городка выполнила свой долг – конфисковала деньги мафии.
За те три недели, что Андрей и Наташа занимались слежкой, их лимит средств (денежных) был исчерпан впустую. Для восстановления денежного баланса (одна пачка презервативов стоит семьдесят рублей), Андрей убил нескольких богатых бизнесменов и ограбил их –для агонизирующей милиции города Н. это событие не стало сенсацией. В день совершалось больше ста убийств и более четырехсот ограблений. Все это было странно, но именно в таком хаосе можно поймать золотую рыбку с долларовым оскалом…
Наташа потянула его за рукав шелкового белого пиджака.
-Пойдем скорее, сказала она, а то забудешь про конспирацию.
Андрей промолчал и пошел следом за Наташей в вип зону. Промолчал он потому, что эта длинноногая сука была на порядок его умнее.
«Забудешь про конспирацию тут с ней. Скорее я забуду про…А это что?» мысли Андрея были внезапно прерваны остановившейся музыкой и внезапно прорезывающемся криком боли и ярости. Потом снова заиграла музыка и крик исчез. Они на верном пути.
Проходя в апартаменты со знаком вип, Жарский понял, что это место его не очень привлекает: как по внешнему виду, так и по человеческому сброду, который здесь присутствует. Единственное, чего Андрей Жарский не знал, это то что он стал маньяком с манией величия. И пожалуй единственная обида, которую он еще не смыл кровью, была взбучка полученная от того спецназовца. Если бы Жарский снова его увидел, то разрезал бы его ржавым ножом на тысячу кусочков.
У Натальи был более покладистый нрав после действия пси оружия, о котором они не подозревали. Вообще единственное, что в ней изменилось – чуть увеличилось половое желание. Ей хотелось много секса и находящийся рядом убийца, грабитель Жарский вполне составлял все компоненты любовника. Оказалось что он неплохо накачен, резок, груб, и долго может работать в постели. Пока для нее этого было достаточно…Вот найдем общак, тогда и поговорим, так думала Наталья Свиридова смотря то на толпу беснующейся молодежи, то на профиль Андрея. Ей уж точно было хорошо.
Жарский молча сидел и пытался проанализировать природу слышанного им крика: был ли это вопль умирающего, которых он слышал довольно; крик боли или просто какого – то рвало. Было не понятно. Он повернулся к Наталье.
-Ты слышала там крик?
-Да.
-Как ты думаешь где они прячут похищенных ментов?
Наталья на некоторое время задумалась, но потом все же, как бы нехотя, ответила.
-Это здание смыкается со зданием старой гор больницы, а точнее морга этой больнице…
Она замолчала.
-Что дальше то? Нетерпеливо спросил Жарский.
Наталья Свиридова неторопливо обвела взглядом их виповый кабинет и сладко потянулась – ей внезапно захотелось плотской любви. Немного покружив себе голову мыслью о том, что они могли бы заняться любовью на глазах всех гостей, она включила логическое мышление и сказала внимательно смотрящему на нее Андрею.
-Тут есть вентиляционные шахты – крик раздался по ним, но из – за такой музыки ничего не слышно. Надо проверить здание старого морга.
Жарский думал несколько минут, потом сказал.
-Ты ведь и раньше ошибалась?
Брови Натальи взметнулись  вверх в презрительном жесте.
-Когда это еще?
-Когда сказала, что у того еврея, которого мы ограбили нет слитков золота. Он сделал многозначительную паузу, а потом сказал. Ведь один то нашли.
Наталья сначала дулась, но потом рассмеялась вместе с Андреем, чуть ближе подсев к нему. Он запустил руки ей в волосы, и они страстно поцеловались.
Спустя какое- то время, за которое капитан ОМОНа Дубров вполне мог умереть, они отлепились друг от друга и более детально проработали план. Решено было напасть немедленно, пока милиционер еще жив, а не ждать у моря погоды.
Они вдвоем еще мило посидели и поболтали, но потом музыка вдруг стихла и послышался лай собак и чьи – то злые голоса.
Непонимающие Андрей и Наталья смотрели на стекло кабинки, прозрачное только с одной стороны и ужасались. В клуб ворвался милицейский беспредел. Наряд ОМОНа с овчарками осматривал помещение, по всей видимости, ища наркотики или оружие. Многие посетители пошли к выходу. Некоторых из них пропускали, какого- то останавливали для личного досмотра.
Один дагестанец яростно пытался объяснить, что найденный у него порошок это не наркотик, а порошок для улучшения зрение.
Наталья и Андрей вышли на улицу, не подвергнувшись личному досмотру. И это было хорошо, потому что в потайном кармане пиджака Андрея лежали нож и ПМ.
Когда парочка вышла из клуба пошел редкий, моросящий дождик, навевающий тоску – словно сама планета плакала о беспределе людей.

Глава 16.
Старый, заброшенный морг. Одно из мест – страшилок города Н. Темный и неприятный на вид пустырь окаймлял подход к моргу и заднюю часть клуба.
Три часа утра. Было ветрено и пасмурно, время от времени начинался мелкий дождь. Но почему – то на душе у Андрея Жарского было весело. Этот человек одетый в элегантный темно – синий костюм и держа пистолет Макарова с глушителем на изготовке, медленно, по тени, приближался к заброшенному моргу, который сейчас использовали как камеру пыток. Если бы здесь  были съемочная бригада, то было бы похоже, что снимают новый фильмом о секретном агенте, или что – то в этом виде, но зрителями и участниками для Жарского были только спящие вороны. Птицы свисали с близлежащих деревьев и своими черными глазами наблюдали за хранилищем мертвой плоти.
Жарский зевнул и увидел первого охранника, который сидел на земле, прислонившись спиной к дереву и положив короткий автомат Узи чуть поодаль от себя.
Расстояние от него до Андрея было около пяти метров, и то, что Андрей первым заметил врага, можно списать лишь на лень и ротозейство охранника.
Жарский поудобней левой рукой сжал пистолет и достал правой свой нож. Матово бледное лезвие в свете заходящей луны казалось убийственным. Профессиональный замах и бросок. Шея охранника – бандита вспорота в пяти сантиметрах ниже уха.
Жарский подошел и посмотрел н автомат – это был обычный китайский Узи с прикрученным к нему большим цилиндром прибора бесшумной беспламенной стрельбы, глушителем. Андрей поднял трофей, держа в левой руке Макаров, а в правой Узи, он пошел в сторону морга. Где – то далеко залаяла собака. Двери морга, ставшего приютом для бездомных и местом сбора разнузданных подростков, не умеющих подавлять свою сексуальность, были открыты, и Жарский вошел внутрь.
Воняло мочой и…о-о-о. Дезинфекцией.
Первая комната пусто. Вторая комната, спящий охранник. Ножом в основание черепа. Мертв. Трофеи автомат Калашникова и тесак. Но надо двигаться дальше.
Обследовав все помещения морга, Андрей Жарский пришел к выводу, что это здание пусто. Возбужденный Жарский присел на корточки и стал думать, что он упустил и что просмотрел. Мысли  приходили ос скоростью трансатлантического экспресса. Вдруг кто – то застонал. Может тут есть подвал?
Мысль казалась сомнительной, но проверить ее стоило, и Жарский стал искать вход в подвал. Впереди, из запертой двери послышались нервные возбужденные голоса и одна их запертых дверей открылась. Жарский вжался в стену, держа наготове Узи с глушителем. В помещение морга вошли двое – оба массивные накачанные амбалы.
-Где Петро? Почему не отвечает по рации? Спросил первый.
«Вот те да. У них еще рации есть». Мысль Жарского.
-Небось дрыхнет, вот и все объяснение… А это кто?
Есть время, когда действие должно опережать мысль. А есть время, когда мысль опережает действие. У бандитов опережала мысль, а у Жарского действие. Четыре короткие очереди и отделу уголовной полиции Н. добавлено еще работы на два трупа. Сколько же их здесь всего? Этот вопрос не давал Андрею покоя. И что это за дверь такая, которой он раньше не видел? Он подошел к ней вплотную.
Оказалось это не дверь, а часть стены, которую отвел  в сторону специальный механизм. На месте стены зиял проход, который вел, по всей видимости, в клуб ли какое – то другое здание на это территории. Жарский шагнул в проход.



Глава 17.
Почему – то идя по этим заброшенным туннелям, Жарский думал о приведениях и сумасшедших, которые их видят. Бывают ли сумасшедшими коты; и может ли кот – шизофреник увидеть духа своего предка саблезубого тигра? На эти вопросы возбужденный мозг Андрея отказывался давать ответы, так что он просто шел вперед. Шел вперед до тех пор, пока не увидел высокую стеклянную дверь с чьей - то двигающейся тенью за ней. Он выстрелил из Макарова.
Звуки выстрела разорвали темноту и заставили фигуру скорчиться. Стекло осыпалось, открывая поверхность комнаты. Что – то тяжелое шмякнулось на землю возле ног Жарского и это было не анатомическая деталь покойника.
«Граната!»
Деваться было некуда, и Жарский сделал то, что сделал бы любой человек на его месте, который не был бы парализован страхом – подобрал гранату и метнул ее обратно в дверной проем. Ему показалось, что лимонка взорвалась еще в воздухе. Пахнуло жарким ветром и по барабанным перепонкам ударила волна шума. Жарский еле устоял на ногах.
Он решил не медлить, взял в руки Калашников и передернул затвор, затем быстрым шагом направился в комнату, из которой в него вылетела гранта. От вечернего костюма Андрея осталось теперь рубище, пахнущее пылью, кровью и пороховыми газами. Он бы сейчас с удовольствием принял ванну и трахнул бы Свиридову, но ему нужно найти проклятый общак – деньги Нской группировки. Он вошел внутрь, скрежеща зубами и ругаясь про себя.
Внутри комната больше всего напоминала склеп: в ней было разбросано взрывом остатки как минимум трех человек. Кто – то совсем превратился в фарш, а кому – то просто что – то оторвало, но искомый объект: милицейский офицер, был здесь. С выпотрошенными кишками. Причем это проделали до взрыва.
Смотря на подвешенный перед столом с различными инструментами труп, Жарский понял, что проклятый общак ускользнул сквозь пальцы, как моча.
Отсалютовав мертвому капитану ОМОНа Дуброву, Жарский сжимая в потных руках трофейное оружие, бросился вон из этого места боли, смерти и разбитых надежд.

***
Серафим спал и видел крайне неспокойный сон. Ему снилась атомная война, которая вдруг переменилась картинами его далекого детства. Причем он не знал, что именно его воспоминания, а что именно его сон. Кто – то потряс его за плечо.
-Приехали, командир.
Петровский открыл глаза. Перед его взором предстал брезент – кузов грузовика – и с пятнадцать лиц с волчьими глазами смотрящих на него.
-Спасибо, Беркут!
Получивший благодарность от командира спецназовец – срочник довольный отошел в сторону и занял свое место. В это время Петровский поднялся с импровизированной постели – вещмешок под голову и укрыться плащом палаткой – выглянул из грузовика. Военный зил стоял, оставив за собой след из мокрой грязи. Похоже было, что они действительно приехали на место действия. А именно в деревню Тычка.
Когда еще Серафим Петровский находился в больнице, они с Бармолеем разработали детальный план по нахождению оставшихся двух генераторов, мнемического и микрополитического действия. Идея Серафима о том, что здесь замешаны бывшие спецназовцы оказалась частично подтвержденной, и они снова стали думать.
Оказалось, что на территории Н. и района действует несколько ветеранских обществ: ветераны Чернобыля, Афганистана, Чечни, милицейские организации и общества военных интендантов. Много и разные. Но искать надо было конкретных людей с конкретными навыками. И вот оказалось, что ветераны Чечни – молодые и здоровые парни – вполне подходят под категории искомых. Осталось только спросить их самих, что они думают, где были, что делали  и так далее. Но, интересно, оказалось, что двадцать человек из них выехали на учения в село Тычка и сейчас 20 сентября находятся там. А теперь там находился и Петровский, старший лейтенант ГРУ с группой бойцов. И на этот раз, и, как всегда вообще, дело было за малым – найти установку и обезвредить противника. Стояло 20 сентября 2006 года, среда.
Серафим после травмы стал больше спать и меньше есть: если он недосыпал, то весь день ходил сонный, а если переедал, то его тошнило. За эти три дня он смог увидится с женой Агатой и та его очень хорошо встретила, они, как бывало в его молодости, занялись сексом на интендантском складе. Это было хорошо, но надо было возвращаться к работе, а то начальство головы снимет. Кстати говоря, Серафим предполагал, что у его непосредственного начальника имелись все его номера счетов с ворованными деньгами корпорации. И это знание делало плохими отношения офицера и генерала.
В этой небольшой – сто домов – деревни Тычка почему – то проходили сборы ветеранов Чечни города Н. И, кстати говоря, это уже было видно – по деревни ходило много пьяных мужиков в военных бушлатах. Все спецназовцы то же были одеты в военного кроя одежду и имели с собой объемистые сумки со снаряжением и оружием. Из оружия на этот раз решено было взять десять пистолетов – пулеметов «Кедр», три пулемета Калашникова и два автомата специальных «ВАЛ». У Серафима были с собой два автоматических пистолета «берретта» и четыре гранаты: 2 РГД и 2 шумовых. Ко всему этому, естественно, у каждого были предметы, так сказать, личного пользования. У кого - то это были удавка или топор, но у большинства личное холодное оружие это стальные ножи. У Петровского нож был из титана.
Их командование заранее выделило им три дома на окраине этой деревеньки (больше половины домов стояло либо брошенные, либо разрушенные, но бывало что в брошенных и разрушенных домах стояла жизнь), и, уже к полудню, Серафим удачно устроился в одной комнате из этих трех домов. Он уже отдал приказы об умной разведке, и сейчас решил доспать то, что недоспал. Кстати Тычка находилась в том же районе, что и санаторий.
Ближе к шести вечера Серафим проснулся.
«Командир не должен так долго спать – плохой пример ребятам. Но ведь они все знают, что у меня была контузия. Все таки комиссуют…» Плохие мысли слетались как мухи над трупом боевика, но,  отгоняя их, Серафим сделал свою обычную зарядку, подивившись результатам. Сон отнял у него чуть ли не половину сил. «Даже если не комиссуют, то все равно возьму отпуск без содержания – это важно. Мне нужно восстановиться. А то куда – это сорок отжиманий бля офицера спецназа».
Серафим заметил, что в некоторые моменты времени на него накатывает такая мысленная абракадабра, что хоть фокусника зови. Иногда он принимал обезболивающее, но чаще он никаких лекарств не пил – боли почти не мучили, а если и мучили, то создавалось впечатление, что в голову били огромным молотом, пытая. Часто приходили воспоминания из детства. Из того детства, которое еще не было замутненном сгоревшим порохом «беретты»: первое купание в маленькой речке, мамин профиль, суровое лицо отца, умершего потом, как и многие из его сверстников от цирроза печени, первый проезд на велосипеде, да и многое другое настолько личное, что об этом пишут только писатели романисты.
И вот в этот самый момент, в половину седьмого среды, Серафиму пришла мысль о том, что всколыхнувшийся улей его воспоминаний, возможно, есть всего навсего последствие психотронной атаки. Стало как – то даже страшно, но, потом, страх вытиснулся яростью.
«Из здоровых парней делают сумасшедших. Был человек, облучили, стал моральным уродом. Был боевой машиной, стал хныкающим идиотом. Такое оружие должно быть только у нашей страны: в руки американцев его давать нельзя.»
Серафим провел рукой по щетине, которая день назад было бородой и понял, что ему нужно подстричься, да и заодно принять доклады об легкой разведке этих ветеранов тыла. Он направился в большую комнату, где преднамеренно поставили компьютер с выходом в интернет. Тут нужно было три младших командира. Отлично.
-Как настроение товарищи?
Оживление на лицах и один самый бойкий отвечает.
-Боевое, товарищ командир.
-Отлично. Итак, приступим. Что у нас? Товарищ младший лейтенант?
Младший лейтенант Кононов внимательно осмотрел присутствующих, а потом изрек.
-Мои люди прочесали весь поселок и нашли, как минимум, три случая ношения огнестрельного оружия, и при чем это были не ружья а самые настоящие автоматы Калашникова («Взять на заметку: мы в деле», подумал Серафим). Общее впечатление складывается такое, что мы находимся в центре вражеского подполья, бандитского городка какого – то: люди вежливы, ну в том плане, что матом не кроют, и не кидаются в драку, но все же в глазах у них есть что – то такое, что настораживает. Мы насчитали тридцать шесть «чечен», но, возможно, среди местных жителей у них есть компаньоны и друзья, так что это число может быть больше первоначального.
Еще одна странность, это то, что вся «массовая деятельность» наших ветеранов, которые, кстати, не страшнее нас с вами, расквартировались за деревней – туда они переместили ящики, предположительно, не с водкой, а с патронами и взрывчаткой, там же находится команда прибывших утром, одновременно с нами, офицеров, прошедших чеченскую кампанию. Мы предполагаем, что это черные генералы.
Пока непонятно как именно заплатили этим людям или, в крайнем случае, что их привело сюда – ведь денежный след проследить не удалось, но все может быть. У меня все товарищ старший лейтенант.
-Молодец. Рекомендации.
Тут Кононов сделал трагическую паузу, а потом сказал (было видно, что он заранее готов к любым вопросам) как бы сверяясь с бумажкой.
-Я рекомендую напасть ночью, часа в три когда они обожрутся своей водкой или в крайнем случае будут усталыми.(«Я ведь тоже буду усталым, но ничего – работа не волк…»думал Серафим.) Возможно, кто – то из них сдастся, но, работать с ними все равно придется.
-По какому варианту?
-Ну, видно было, что Иван Кононов колеблется, по нулевому.
И Серафим и старшие прапорщики понимали, что сейчас решается судьбы многих людей и не столько бывших военных, сколько действующих. На командира старались не смотреть, но понимали, что проще ему от этого принять решение не станет. Серафим все взвесил и произнес.
-Значит по нулевому.
Казалось по комнате пронесся вздох облегчения. Решение было принято и обратной силы, как и закон силы, не имело. Серафим Петровский командир отряда спецназа мысленно потер руки.

Глава 18.
Если сильно качать головой то луна и звезды танцуют странные танцы  это Серафим знал, но предпочел не делать прилюдно; ведь чтобы бороться со сном был еще кофе. Он выпил чашечку из термоса и вновь посмотрел на звезды. На юге где он жил небо ночью, даже летом, часто оставалось черным – лишь несколько звезд, а здесь в западном Поволжье смотри не насмотрись. Вообще, он видел и морозные ночи Сибири, и приветливые рассветы южного полушария Земли, и туманные ночи Дальнего Востока, когда непонятно кто первый всадит в тебя пулю: милиционер, проверяющий у тебя документы, или убийца посланный по твоим следам всесильной корпорацией. Одно для Серафима было ясно сейчас – он, в своей жизни, сделал правильный выбор, пойдя в армию. Как в той рекламе – пойди в армию, и мы дадим тебе спать спокойной в наших казармах. Петровский подавил невольный смешок и решил проверить позиции снайперов. Для этого он прикоснулся к грудной рации и все проверил. Участок, где собрались бывшие диверсанты, хорошо простреливался и был удобно виден в бинокль, не требовал тщательной рекогносцировки. Вообще место, где собралось около двадцати вооруженных мужчин, представляла собой низину одного из озер, обильно располагавшихся здесь в округе. Все было как на ладони. И все же что – то было здесь не так.
Прежде всего, Серафима беспокоило, где находиться очередной передатчик – что он здесь на это указывали странные сны и скопление вооруженных экс – военных. А, во вторых, Петровский думал о том, как пси – генератор мнемического типа, воздействующий на память повлияет на его бойцов.
Казалось, он никак не повлиял: они оставались такими же радостными и жизнестойкими как и были до этого раньше. Возможно, причиной этому был возраст солдат – самому старшему едва исполнилось двадцать пять. Но, с другой стороны, и Бехтев с Карсавином тоже ведь были не старики, но тут, скорее всего, сказался фактор эмоционального напряжения – на них повлияли сразу два разнообразных вида пси волн, что и довело парней до ручки. Да еще взрыв помог.
«Да, думал Серафим, как говорил мой старый учитель по ушу, во время боя можно ждать когда противник раскроется, а можно заставить его раскрыться. Кажется, настал момент заставить наших «оппонентов» раскрыться и показать свою истинную суть, а моей группе сработать как группе захвата. По крайней мере, для некоторых лиц.»
Все эти мысли проскочили со скоростью поезда Москва – Петербург. Единственная фигура, которую действительно нужно было взять живой на этом шахматном поле – это бывший майор, по всей видимости, координатор всего этого бардака. У его дома как раз дежурила группа. Хотя Кононов и высказался за нулевой вариант, Серафим сомневался, но, вскоре, сомнения оставили его и он здраво взглянул на вещи – парни которых им надо захватить, профессиональные военные, многие прошли срочную в спецназе, многие остались по контракту, служили и сейчас. На их стороне численное превосходство и превосходство в оружии, в числе стволов. На нашей внезапность и профессионализм. Но чащу весов может перевесить один случайный камешек, попавший на ту или иную сторону весов. Серафим решился.
Он прикоснулся к рации и тихо сказал: «Этих у озера в расход. В деревне захватите майора и его ближайших помощников для допроса, а остальных тоже в расход. Отбой.»
-Ясно, Ангел.
-Так точно, Ангел.
-Приказ получен, Ангел.
«Если я и Ангел, то Ангел Смерти.», мелькнула мысль перед тем, как стали раздаваться автоматные и пулеметные очереди…

Глава 19.
Утром четверга отдохнуть совсем не удалось. Считали завернутые в брезент и одеяла трупы, залечивали свои легкие раны, больше похожие на царапины, ждали прилет начальства в виде Бармолея. Серафим ходил по деревне пытаясь понять как и где спрятан генератор психотронного оружия, но толи из – за усталости, то ли что хуже, из –за недалекости ума.
Отогнав от себя ненужные мысли, Петровский решил прибегнуть к методу индукции, и начал с того что стал искать самые вопиющие несоответствия в окружающем пейзаже. Ну, например, что странного в этом колодце, а может под слоем воды там находиться ядохимикаты или склад со взрывчаткой, так или не так. Где – то внутри головы медленно повернулись шестеренки в ответ на эти бойкие размышления, и вылезла интересная мысль. Когда он обворовывал корпорацию, он никогда не был мозгом группировки, всегда за него думал кто – то другой, он лишь направлял. Но, сейчас, через пару часов, прилетит капитан Владимир Ехонтов, его непосредственный командир, и ему доложить ничего нет кроме неизвестно откуда взявшихся двадцати трех трупов, которые, похоже, готовили государственный переворот. Где же все же зарыт кладезь с уткой? Которая убивает Кощея?
Искать у дома, где находился штаб военных, смысла не было: там сейчас находилась большая часть его отряда и просвечивала все с помощью металлоискателей и портативных сканеров. Конечно, и там кое – что нашли. Как, например, папки с документами, номера счетов в зарубежных банках, несколько килограмм тротила и множество стрелкового оружия, но все это было не то. Главной мыслью Петровского, той от которой он отталкивался в своих размышлениях относительно пси – генератора, была та, что волны психотронного оружия притягивают особый тип людей. Бандиты, психопаты, люди с покореженной психикой на войне, сексуально озабоченные подростки, чья сексуальность выражается в стремлении все крушить, начиная с себя. Так что, вполне возможно, что эта деревня в районе действия пси – генератора выбрана не случайно и именно в ней находиться источник излучения.
Петровский как раз подходил к дому в Тычке, где располагалось руководство этой бандитской группой, которая хотя и была нейтрализована полностью, но спонсировалась из – за рубежа и планировала сделать военный переворот. Смотря на вещи под открывшимся углом зрения, Серафим понимал, что нулевой вариант для многих этих людей будет лучше чем полные пыток, страха и в итоге мучительной смерти тюремные будни. Со времен архипелаг Гулага ничего не изменилось – люди с политическими статьями всегда будут у параши.
Услышав какой – то треск старший лейтенант подошел ближе и увидел, как два спецназовца демонтируют стену бревенчатого дома, выламывая ее металлическими ломами. Летели щепки.
-Что вы делаете? Спросил озадаченный Серафим – обычно место преступления оставляют следователем из генпрокуратуру, чтобы они могли там все осмотреть и описать, а не растаскивают по кусочкам.
Один из спецназовцев, увидев, что это не назойливые местные старушки, а командир, непроизвольно стер пот с лица и сказал.
-Мы прошлись сканером по наружной стене и оказалось, что она не только полая, но вся заполнена похожими на патроны штучками. Вот и приняли решение взломать.
-Не пораньтесь.
Спецназовцы кивнули и принялись за работу, прерванную приходом командира.
«Я уж было подумал, что парни рехнулись от психотронных излучений и воплощают в действие древний инстинкт разрушения.», думал Петровский. Захотелось сильно выругаться и опять нахлынули детские воспоминания, мысли о сне и, почему – то, желание вернуться домой.
«Я, кстати, пропустил весь пляжный сезон с этой охотой…Но ведь здесь есть пруд или озеро: холодно, но можно окунуться.» Серафим понял, что его голове, да и телу, нужна психологическая разгрузка и холодная, ледяная вода должны сыграть роль этой разгрузки. Он направился в сторону выхода из поселка и, проходя, рассматривал виды. Конечно, это были не стройные красотки (эти уже отсюда давно уехали), но все же вещи заслуживающие внимания: яблоневые сады, старой выделки колодцы, резные нарамники окон, красивые крыши домов местами конечно испорченные, но, в большей своей части, хорошо сохранившиеся. Прекрасная современная деревенская идиллия!
Серафим подошел к одному дому, который, как говорят, был сожжен пожаром и отдан на общественное употребление: зайдя внутрь можно было найти там и человеческие испражнения и ночлежку. Таких домов в деревни было около семи – восьми. Погорельцы давно их покинули.
Серафим хотел пройти мимо, но вдруг понял, что его что – то привлекло в этих обгорелых останках человеческого жилища и стал всматриваться в этот дом внимательней. Дом был как дом: черные обуглившиеся стены бывшего дома, балки, провалившаяся крыша. Но было и кое – что действительно странное: почему – то вопреки всем правилам пожарной охраны ЛЭП от сгоревшего дома не отвели. Провод электрической линии вел куда – то в землю перед домом, то ли в подвал, то ли в погреб. Пора выяснить, решил Серафим и перешагнул мифическую ограду, состоящую частично из сгоревших, а частично из растащенных досок.
Подходя к этому странному заземлению – электрическому проводу, уходящему в землю – Петровский понимал все ясней и ясней, что ему не следовало поступать на службу в армию; не следовало становиться офицером; не следовало так много убивать. А ведь теперь, думал Серафим, я могу отдать приказ, и будет убит человек руками моего подчиненного, но почему я не остался в родных пенатах и не стал рыбаком, как мой отец?
Сознание говорило командиру спецназа успокоиться и проанализировать то, что с ним происходит, но он, как и человек получивший дозу сильного снотворного не вполне осознающий, что засыпает, не мог прислушаться к голосу разума. Хотя все было на лицо.
Утомленный схваткой с собственным мозгом Серафим упал на одно колено и стал потирать горящий лоб одной рукой, а правой рукой он нащупывал пистолет – верная «беретта» без глушителя была подвешена и закреплена в набедренной кобуре. Щелчок. Серафим высвободил пистолет, который мог избавить его от столь сильной депрессии и снял его с предохранителя.
Прежде чем произвести выстрел он все взвесил: все за и против этого решения, последствия, причины и виновных.
«Эксперименты над людьми. Тараканы в голове. Не могу больше сопротивляться.» разрозненные и частично безумные мысли носились по черепной коробке со скоростью крысы в лабиринте ученого, исследующего смертность крыс. Казалось, что сейчас из – под лобной кости вырвется стон ужаса и агонизирующего сознания, но этого не случилось.
Серафим Петровский взвел курок, навелся, выстрелил…
Выстрел, казалось, разорвал мирное небо над головой Ивана Кононова и младший лейтенант спецназа бросился к его источнику – участку деревни близко прилегающему к выезду из деревни. Пока он бежал, заметил еще троих военных на ходу приводящих оружие в боевую готовность. Иван поступил так же. Его «ИЖ» был чем – то похож в это позднее утро на европейский «Зиг – зауэр», но все же чем – то неумолимо отличался, и вот сейчас все его 18 патронов должны были послужить к защите или к атаке. Так же за минуту бега Иван определил марку пистолета и теперь над его головой витало плохое предчувствие. Стреляла «беретта» их командира, Серафима Петровского. Мысленный бег ускорился и Иван понял, что слышал всего один выстрел. Почему один? Если бы напали несколько или один враг, то командир выпустил бы всю обойму, а если он снайпер, то хотя бы выстрелил дважды – так учат стрелять всякого спецназовца – но и этого не было. Но, возможно, он и вправду снайпер.
«Или, возможно, Серафим вскоре увидит Бога.» пришла ужасающая по своим последствиям мысль. Он ускорил шаг.
Еще с улицы Кононов заметил тело Серафима. В безжизненно откинутой руке лежал пистолет из вороненной стали. С такого расстояния нельзя было понять дышит ли спецназовец или уже преставился, но, все же, Иван надеялся на лучшее. «Возможно, просто обморок. Командир был в плохой форме.», эта мысль немного успокоила, и младший лейтенант короткими перебежками бросился к сгоревшей хате, подав предварительно сигнал, чтобы его прикрывали прибежавшие к дому прапорщики. Через пятнадцать секунд, постоянно проверяясь на предмет засады и направляя ствол «ИЖа» в самые подходящие для гнезда врага места, Иван вступил на территорию дома. Казалось, что в этот час деревня вымерла: все кто в ней в этот момент находился из местных жителей, возможно, спрятались, а, возможно, растворились в воздухе; так или иначе они не мешали спецназу ГРУ выполнять свои прямые обязанности – отражать атаку врага.
Кононов был готов вступить в бой, но, казалось, никакого врага на выжженном пустыре у дома не было, только тело командира, который, как выяснилось, мелко, неглубоко дышал. Его лицо заливала кровь из разбитого носа. Все было очень странно.
Оттаскивая бесчувственного командира, Иван шарил пистолетом по прилегающим к сгоревшему дому кустам ольхи. Но это было напрасно – там никого не было или он не подавал признаков жизни.
«Наверное, командир все же сработал по нулевому варианту. Молодец.»
Вытаскивая Серафима из – под огня Иван, все же заметил перебитый пулей Серафима провод – он создавал новую угрозу возгорания, и, как только все вокруг обыщут этот провод обесточат.
Серафим пришел в себя в комнате, которая уже два дня заменяла ему дом – в своем временном штабе. Он был в одной белой футболке, ворот был испачкан красным, предположительно кровью, и камуфляжных штанах. Полусапожки кто – то заботливо с него снял. Из оружия осталось всего навсего нож на щиколотки и небольшой метательный кинжальчик, который Серафим носил в данный момент на пояснице – «беретта» исчезла.
Серафим попытался подняться с кровати и приступ слабости и дурноты дал о себе знать – он беспомощно откинулся на кровати. Очень редко и до спецназа и во время службы в армии и после он испытывал такие приливы слабости. Очень сильно захотелось сто раз отжаться и  пробежать километр, не сбив дыхание, но уму было понятно, что это случиться в далеком будущем.
Серафим снова огляделся и понял, что за его попытками подняться никто не следит, а перед кроватью на низком столике стоял обед – тарелка борща и говяжьи котлетки. Серафим поднялся, и, поставив еду на стол, съел все до крошки, запив киселем. Так вкусно готовила только его жена.
Он сидел на стуле в самой большой комнате дома и думал, что ему в такие минуты обычно хочется курить, но почему – то сейчас не хотелось. Может быть, пагубная привычка прошла, а может, провод, по которому она питалась, был порван. Но, скорее всего, эта страсть снова, через некоторое время, вернется, возможно, и более сильная.
К Петровскому вернулось хорошее самочувствие и память.
Конечно, когда он целился в провод, торчащий из земли, он на восемьдесят процентов был уверен, что нашел мнемический психотронной генератор и сейчас испытывает на себе действие защитной системы, которая работала по принципу «свой – чужой». Он смог прицелиться и выстрелить прямо в сердцевину этого провода, по которому, казалось, транспортируется зло. Пуля проделала семь метров до цели меньше чем за полсекунды, но, для Серафима, эти полсекунды показались минутой – время иногда для него замедляло свой бег. Еще он помнил ярко – голубую вспышку и сильный удар головой об землю – казалось, его отбросило взрывной волной – потом он потерял сознание. Ему почему – то хотелось, чтобы в этой вспышке содержалось поменьше радиации, а то вредно скажется на появление его наследников.
Серафим почувствовал знакомый запах – не женщины конечно, а терпкий запах сигарет определенной низкосортной марки и приторный запах одеколона. Вообще теоретически этот запах мог издавать любой субъект мужского пола от 25 до 55, но Серафим сердцем чувствовал, что Бармолей был здесь.
Потом он услышал легкий храп в смежной, чуть более меньшей по площади, комнате. Он туда заглянул и увидел капитана, лежащего на тахте в одежде и мирно спящего, видящего девятый сон.
«Скорее всего,  он прибыл чуть позже событий и просто отдыхает от всего – то же ведь человек. Прежде чем будить его, надо бы подумать о чем хочу с ним говорить и как эпизод с проводом пришить к общему делу. Тут умником быть не нужно – а нужно просто выкопать этот генератор из земли и показать его дневному свету – копать вдоль провода ничего серьезного. А потом выяснить, кому принадлежит этот дом или кому принадлежал, и пойти по следу».
Когда мозг выдал «пойти по следу», Петровский прошел на кухню и стал заваривать чайник. Он был готов к дальнейшим приключениям и финалу всей этой истории.

Глава 20.
Зло постепенно уходило из Н.: город постепенно становился самим собой.
В нем стало меньше преступности, так что парочки иногда выходили из дома и после восьми вечера. Были пойманы трое серийных убийц, которыми сейчас занималась прокуратура. Два месяца террора прошли почти бесследно для жителей Н. Казалось все вокруг прекрасно и замечательно – все постепенно устаканивалось. Казалось, надо немного подождать и все само собой разрешиться. Хотелось жить и верить в счастье.
Никто уже почему – то не думал, ни одна газета не сообщала и ни один российский канал не показывал, что сотни нских жителей сгнили в психушках, наркодиспансерах и тюрьмах. И уже совсем никто не думал о тех людях, кто попробовал крови. Их, непойманных, было конечно мало: не больше десятка. Но они существовали, и хотя не могли составить угрозу национальной безопасности России, все же могли перерезать кому – нибудь горло. В их числе был и Андрей Жарский со своей поддельницей Натальей.
Этот человек, Жарский, примерно в середине сентября стал чувствовать, что та таинственная власть страха постепенно исчезает из города Войны и Крови, которым стал заштатный Н. На улицах его появлялись милицейские и бандитские патрули, казаки и дружинники. Многие подпольные торговцы оружием и наркотиками, которых знал Андрей, постепенно, как тараканы из квартиры с инсектицидами, уходили из города.
Да и вообще, за последние два месяца, город, казалось, еще более окреп в своем стремлении к тишине и покою любой ценой; он уже скрыл дикие шрамы рубищем хмурых лиц и веселых детей. Коренные жители снова были счастливы.
Андрей часто вспоминал свою встречу с диверсионным отрядом и особенно часто то, как они расправились с пехотой – казалось им не было равных. Он уже решил, что если выберется из Н. живым, то станет настоящей боевой машиной: изучит тактику и технику действий спецподразделений если даже для этого придется поехать в Иран или Пакистан.
Подходящим днем для выезда из Н. стала пятница 22 сентября 2006 года.
«В пятницу все началось, в пятницу все и закончиться!» уверенные мысли будорожали мозг. По своему обыкновению Андрей съел постную пищу в пятницу и помолился. Он умом понимал, что где- то в Библии сказано, что если не прелюбодействуешь, а убьешь все равно грешен. Но все же отказываться от ложного благочестия было тяжело. Даже фарисеи распинавшие Иисуса Христа думали что убивают нечестивца. Такого рода ложная вера жила и в груди и уме Андрея Жарского: почему – то убивая и грабя других людей он испытывал мало морального ценза. Однажды ночью, когда Наташа после бурного и продолжительного полового акта уже спала, он понял, почему его совесть омертвела. Все было очень просто – ему нравилось убивать, он стал маньяком.
Тогда он с этой мыслью смирился, а теперь она казалось ему ужасной, когда он рано поутру выбирал себе цель для угона. Наташа доказала ему, просто объяснила на пальцах, что уезжать из города надо на другой машине, не на их. Ее видели у клуба и менты могли сопоставить два и два, говорила она, укради обычную неприметную машинку и мы сможем легко сбежать в Москву, там получим фальшивые документы и уедем в Восточную Европу. Она все говорила правильно, но все же Андрей не удивился, что если бы кто – нибудь когда – нибудь во время их разговора спросил его «с кем это ты говоришь чувак?», намекая на то, что он говорит с призраком. Может в одну из тех жарких осенних ночей Жарский уже убил Наташу – он правда не знал. Реальность этого мира постепенно отступала от него, давая место иллюзии. Восприятие становилось все более сжатым, и он понимал, что все равно рано или поздно ему придется обратиться за помощью к психиатру – иначе он начнет кидаться на всех подряд или вздернется в сортире. Но пока цель была совершенно другая – ему предстояло найти неприметный автомобиль и вывезти и себя, и Наташу из города. Раз. И два: уехать из страны, а то за тридцать убийств его могут отправить на остров Огненный. Утерев холодный пот с лица, Андрей сосредоточился на выполнении своей первостепенной задачи.
Вскоре прохаживаясь по улицам недалеко от того микрорайона, где они снимали квартиру, Андрей увидел подходящего субъекта. Парень в желтой майке грузил в «шестерку» исправную на вид какие – то баулы, которые обычно используются торговцами. Может быть, он сам торгаш и едет на местный рынок, но, скорее всего, в этих торговых сумках какие – нибудь соленья, которые потом можно будет выкинуть на обочину.
Когда парень снова нырнул вглубь гаража, Андрей уже стоял рядом с дверьми. Парня долго не было, и Жарский вошел внутрь.
«Прежде всего, оружие.»
Конечно, у Жарского были с собой и пистолет и нож, и даже удавка, но использование их он считал не целесообразным по многим причинам, одна из которых была та, что это было его личное оружие и пачкать его в крови не хотелось. Недалеко от входа, в углу, стоял большой колун. Жарский взял топор в правую руку и примерился. Он оказался слишком тяжелым и громоздким – хорош для разбивания пеньков, но не для атаки на сильного и ловкого, каким казался обреченный парень, противника.
Жарский поставил топор колун на место и снова осмотрелся: в далеке виднелась стойка с инструментами. Он пошел к ней и сразу же на глаза попался хорошей работы сапожный нож – конечно, не финский нож, но, для быстрого и бесшумного убийства, вполне сойдет. Жарский услышал какой – то шум и отпрянул в тень – не все лампы в гараже горели – и стал прислушиваться. Оказалось, это жертва поднималась по лестнице из подвала что – то волоча. Вообще, если не было бы в этом гараже подвала, то Жарскому, скорее всего, предстояло попотеть в рукопашной, так как незаметно подкрасться к противнику было невозможно – он ведь не ниндзя, чтобы красться бесшумно. А благодаря подвальчику теперь парень расстанется с жизнью легко и просто.
Когда в проеме спуска в подвал появилась голова парня, то в следующую секунду он поставил на пол гаража объемную разноцветную сумку и вскоре поднялся еще на свет. Когда он показался из – под пола в половину своего роста, Жарский метнул нож. Плохо приспособленный для драки, но хорошо для метания сапожный нож сделал полоборота и вонзился в основания черепа человека в желтой футболке. Труп упал, разжав свою кисть с грузом и сумка опрокинулась. По полу из нее стали выкатываться картофель и свекла с морковью, потом показалась банка с солеными огурчиками. Вскоре весь этот натюрморт будет залит кровью, но к тому времени, думал Жарский, он должен быть в другом месте.
Труп растянулся на верхних ступенях лестницы, опустив свою мертвую голову на цементный пол. Жарский быстро сноровисто обыскал убитого и нашел все что хотел – ключи от автомобиля и документы на него. Взяв это и приличную сумму в долларах из кошелька убитого он, думая об оставленных здесь отпечатках пальцев, двинулся к машине.
«Шестерка» казалось светилась на солнце. Было всего семь утра, а у некоторых гаражей стали появляться ранние пташки. Андрей Жарский быстро сел в машину и покатил в направлении их с Натальей снимаемого дома, стараясь при этом досконально соблюдать все правила дорожного движения. Но это он делал напрасно – в такой ранний, да и холодный день гаишники были разве что в центре города, да, и, возможно, на каком нибудь оживленном перекрестке, а не в этой глуши.
Увидев силуэт Натальи у калитки, он посигналил. Девушка быстро вышла на условный сигнал, и, положив в машину сначала свою сумочку, а потом и саму себя, села на переднее пассажирское сиденье.
-Едем?
Жарский молча выжал сцепление.
С этого момента прошло много дней и часов, они уже направлялись к Москве, когда случайно Андрей открыл одну из сумок – баулов убитого хозяина машину. Под слоем подгнивших овощей находилось целое состояние – полмиллиона долларов США и немного драгоценных камней. Это был долгожданный общак банды города Н., а убитый Жарским человек был, по всей видимости, казначеем.
Выруливая на трассу к столице, Жарский смотрел на спящую Наташу Свиридову и наполнялся новой надеждой. Впереди у них счастливое и безбедное будущее.

Глава 21.
В Н. стоял вечер пятницы 22 сентября 2006 года. Было тихо и скучно. Подробности о новом убийстве Щуркова Геннадия Викторовича уже успели обрасти неким подобием снежного кома из мнений, пересудов и страхов. Но на самом деле лишь немногие опера догадывались, что убитый связан с мафией. Его машину объявили в розыск; в городе ввели операцию «Вулкан», которая пока не принесла результатов. Пока.
Конечно, слух о беспрецедентном зверстве донесся и до университетских кругов, но те и так были наполнены слухами о происходящем: лишняя порция информации больно надавила на разбухшие головы сотрудников и студентов – многие старались уйти с работы пораньше, некоторые отпрашивались. Но не таким были некоторые заслуженные работники, среди которых был и Михаил Витальевич Рослов, читающий курс академической физики. Хотя пара закончилась полчаса назад  Михаил Витальевич все еще сидел в аудитории после лекции и всматривался в подмаргивающий экран ноутбука.
Какой – то шум отвлек преподавателя от сочинения стихов и он подумав, что пришла уборщица, хотел с ней поздороваться, но вместо уборщицы в дверях он увидел молодого мужчину с серьезным волевым лицом, который по всей видимости находился в хорошей физической форме. На нем были летний песочный костюм и черная рубашка без галстука. На накаченной шее виднелся след от православной цепочки с крестиком.
Разглядывая детали и размышляя над подробностями увиденного, Рослов подумал, что его зрение в 52 года еще то и, что христианин вдвойне приятный собеседник.
Казалось, что мужчина заговорит первым и представившись, изложит цель визита, но незнакомец лишь молча направился от двери к кафедре. Казалось, что он вот вот начнет разговор, которого так хотел Михаил Витальевич, но вместо этого молодой мужчина поправил успевшие отрасти, подстриженные по военному волосы и выставил вперед правую руку, которую до этого момента держал за спиной.
Михаил Рослов с ужасом понял, что на него направлен небольшой зарубежный пистолет с каким – то цилиндриком на конце. Прежде чем он подумал о том что это, по всей видимости, глушитель, и, человек, зашедший в аудиторию, по всей видимости убийца орудовавший в городе, цилиндр глушителя испустил синее пламя и Михаил Рослов, почувствовав острую боль в сердце оказался в другом месте. Но вскоре он понял, что смерть это далеко не иллюзия.
Мужчина выстрелил еще раз и снова в сердце. Мертвый Рослов чуть съехал на стуле и убийца, держа пистолет в вытянутой руке, выстрелил еще, но на этот раз точно в середину головы. Во лбу жертвы появилась аккуратная круглая дырочка пулевого отверстия. «Беретта» калибра 7,65 мм справилась превосходно – если бы с такого расстояния использовать 9 мм «беретту», то бедного Рослова разорвало бы на части: настолько убойна мощь этого итальянского пистолета.
После совершения убийства, наемный убийца спрятал оружие в кобуру на пояса, с сожалением посмотрел на свой дорогой песочного цвета костюм, от которого вскоре придется избавиться из – за следов пороха на нем, и медленно, бесшумно побрел к выходу. Его уход провожали мертвые глаза университетского преподавателя физики Михаила Витальевича Рослова, который и был одной из первопричин происходивших в Н. зверств.
Серафим Петровский только что застрелил одного из агентов ЦРУ в этом городе и главу операции «Анаконда», которая заключалась в попытке применения психотронного оружия на мирных российских граждан. Эти три пули поставили точку почти в полугодовой по длительности операции военной разведки ГРУ России, в которой принимали участие и погибли многие друзья Серафима Петровского и просто хорошие люди, как с той, так и с другой стороны.
После того как спецназовцы в деревне Стычка выкопали из земли возле сгоревшего дома еще одну пси – установку, тот план действия который начертал Серафим начал действовать. Сначала нашли владельцев дома, навели справки о пожаре – да, к тому же, сотрудники прокуратуры уже стали допрашивать пойманных военных, и те успели уже кое – что поведать, назвать кое – какие имена. В общем, с большим скрипом, но махина сдвинулась с места. В это же самое время из центра было получено сообщение о том, что хакерам удалось раскодировать компьютер шпиона ЦРУ Станислава Домова: почему – то на работу ушло на порядок больше времени чем предполагалось (возможно, файлы компьютера были очень хорошо зашифрованы), но в сообщении просто говорилось, что удалось раскодировать информацию о шпионской сети города Н., состоящей, кстати, из трех человек, двое из которых к тому времени были уже мертвы. Но, так же, эти файлы Домова содержали и много информации о его контактах – оказалось, что сумма почти в семьсот тысяч долларов была переведена некому Рослову М.В. одному из преподавателей физико – математического факультета. За что? Стояла пометка за содействие разработки. Причем перевод был сделан еще в 2002 году, но почему Рослов не уехал в университет какого – нибудь Балтимора было загадкой. Еще что удалось узнать помимо персональных данных, заведенных в системе ГРУ на каждого россиянина, было то, что сгоревший дом, как и земельный участок, принадлежали тоже Рослову. Михаил Витальевич был замешен в это дело по самые уши!
Перед тем как принять решение на ликвидацию отправили запрос в штаб. Там просмотрели работы физика Рослова и поняли, что многие его статьи по воздействию волн и фотонов на микроорганизмы, не что иное как оптимизированные схемы воздействия психотронных волн на человека. В итоге ближе, к двум часам дня, было принято решение убить как Рослова, так и второго шпиона. Так же давались и некоторые инструкции – Рослова убить демонстративно ножом или пистолетом, а шпиону сделать несчастный случай или самоубийство. Бармолей поехать изображать «несчастный случай», а Петровский был отправлен на ликвидацию Михаила Рослова.
Ближе к десяти вечера весь отряд спецназа ГРУ собрался на военном аэродроме Н., который они захватывали в конце августа. Больше сорока человек спецназовцев ждали отправки на места постоянной службы до новой командировки, их командиры курили и весело шутили друг с другом. Так же непринужденно общались и Владимир «Бармолей» Ехонтов и Серафим «Ангел» Петровский.
Разговор шел в принципе на поверхностные темы, не могли они не сказать и об успехе Президента на внешнеполитическом поприще – оба были патриоты. Поговорили о семьях друг друга, об общих друзьях, о службе, о жизни. В общем, обычный треп с примесью грусти. Может быть, грусть пришла из – за того, что напряжение последнего месяца уходило на нет; а может за этот месяц в Саратовской области командиры успели сдружиться.
Как бы там не было, когда огромный АН с диким ревом поднимался в воздух, Серафим Петровский думал только о своей жене Агате и дочке Алисе, а это долгое и опасное приключение осталось для него в очень далеком прошлом.
Но, как и самые прекрасные сны в нашей жизни оканчиваются пробуждением, а мечты уносят нас к облакам, порой все же мы ступаем на грешную землю. И как пелось в одной песне – «покой нам только сниться» -, так случилось и здесь. История с Городом Войны получила свое продолжение спустя полтора месяца, и, это было то, чего так страстно боялся Серафим Петровский.




Часть 2. Универсальный солдат.
Глава 1.
Стояло шестое ноября 2006 года, понедельник. Над Сочи в это время стояла ясная, но довольно холодная погода. Именно этот участок пляжа, где стоял дом Петрвоского, сейчас напоминал собой берег на который выбросило остатки кораблекрушения; многочисленные доски и мусор принесло сюда с городских пляжей. Но Петровский особо об этом не волновался – на данный момент у него были дела и поважнее. Сейчас он завершал пятикилометровую пробежку и остановился у дверей своей виллы, что ли, загородного дома. Прежде чем войти в огороженную территорию, Серафим посмотрел назад на оставшийся позади участок его жизни с каверзными приключениями и опасностями; с чувством полного физического бессилия, которое он смог побороть и полной забот семейной жизни. Серафим Петровский старший лейтенант ГРУ приложил руку к сканеру замка и ворота с покорностью разъехались в стороны. Он вошел внутрь.
Его тренировочный зал находился внутри крытого сада, внутри зимней оранжереи. Здесь стояли некоторые, самые примитивные тренажеры, висело несколько боксерских мешков и груш, стояло пару стульев для отдыха в моменты упадка сил.
Серафим не даром вспоминал о том бессилии, физической слабости, которою подвергла его испытанию жизнь – Петровский смог восстановиться всего лишь за месяц. Но какой это был месяц! Тренировки по пять шесть часов ежедневно плюс час бега утром и вечером, да еще стрельба в местном тире под патронажем одного патриотического клуба, куда входили бывшие и действующие военные, резервное хранилище кадров. Это было тяжело, но стоило того, и, когда Серафим Вячеславович Петровский сделал сто первое отжимание и двадцать шестое подтягивание, он снова уверился в свои собственные силы. А увериться надо было, так как впереди предстояло новое испытание, и. если в городе Н. они прошли огонь и воду, то теперь им предстояло спуститься в ад служебной иерархии.
Петровский прекрасно понимал, что они не имели никакого право, хотя и являясь спецназом РФ, убивать отряд мотострелковой роты. Это было военное преступление, и это было несомненно. Но, несомненность этого действия стала очевидной не после исполнения приказа командира группы, но после ареста Бармолея – боевого товарища Серафима. Они сделали преступление они должны искупить свою вину. И пока Серафим отжимался на ладонях, он вспоминал имена остальных участников их безумной команды диверсантов. Пока вроде бы никого не арестовали, но арест командира группы дал тревожный звоночек – надо искать крайних, козлов отпущения, и Петровский прекрасно это понимал. Понимал он еще и то, что уйти от ГРУ – одной из самых мощных и разветвленных резведструктур мира, -  было невозможно, тут не помогут ни краденные миллионы, ни связи. Рано или поздно все равно за ним придут: так как он был замком группы. Петровский не тешил себя надеждой в этом отношении.
Его друг Алексей Симонов, живущий в его доме и его жена Агата ничего не знали о командировки Серафима – тот решил, что скрыть правду будет лучше для них. Единственное, что попросил Алексея, первоклассного программиста, сделать Серафим – это просканировать всё информационное поле среднего Поволжья. Ничего не было найдено. Вообще ничего, ни единой зацепки, никаких сведений о гибели роты мотострелков, ужасных терактов, угоне самолета, маньяках и их серийных убийствах, воровстве, угонах в этом злосчастном городе Н., который и называть то по иному не хочется. Серафим закончил отжиматься и подошел к турнику.
Он читал в какой – то старой книжке, что древние, времен отечественной войны, диверсанты могил подтянуться сто раз на перекладине. Как тогда перекладины не ломались? Мысленно задумался Серафим, зная что за один подход возможно осилить вряд ли больше тридцати подтягиваний. Та же ситуация была и с отжиманиями. Были каратисты, которые отжимались по тысячи раз за подход, но в реальной жизни отжимались за подход обычные люди сто или меньшее количество раз, и Петровский понял, что лучше себя этим не грузить, целей будет мозг.
Когда он закончил подтягиваться, Петровский подошел к тренажеру для тренировки пресса, и зацепился ногами за роги «козла» и стал делать свою норму. Через час он полностью закончил необходимые упражнения и решил позавтракать.
Завтрак Серафим готовил сам и в полном одиночестве, так как он отправил жену с дочкой к теще, а Алексей Симонов, видя, что у друга проблемы пытался помочь, но Петровский вежливо отклонил его предложение помочь, и лишь попросил его опубликовать в случае его смерти или бесследного исчезновение «письмо счастья». Серафим предвидел проблемы еще тогда, когда поступал на службу в Главное разведывательное управление России, как сержант, но тогда сильных проблем удалось избежать, и, прокравшись по тайникам своей памяти, он сейчас не мог вспомнить ничего более серьезного в своей жизни перед чем бы он стоял когда либо. Все эти волнения и заставили отослать его семью подальше – его друг – программист и его поддельник сейчас должен был находиться на конференции компьютерщиков в Силиконовой долине и вернуться через месяц. Агата очень боялась за мужа, но он как это нередко бывает в таких семьях с главой мужчиной, патриархальных, перевесил своим авторитетом и Петровская сдалась, отправившись в Екатеринбург к своей маме, бабушке маленькой Алисы. С семьей Серафим Петровский уладил все дела, и сейчас в одиночестве смакуя еще оставшиеся агатины котлетки, думал о том, что отправь он своих близких на Марс, то все равно через какое – то время их бы нашли. У Серафима оставалась единственная надежда – верить в то, что во – первых исход дела будет благополучен, а во – вторых, что все не затянется слишком долго.
Спецназовец сидел за кухонно столом своей большой кухни и грустил. «Кота что – ли завести.», думалось ему.
Поддавшись внезапному импульсу Серафим взял тарелку с двумя с половиной котлетами и пошел в гостиную – его двухэтажная вилла быдла удобным местом для жительства. На самом деле он едко ел вне кухни – Агата этого не любила, но сейчас ему было тяжко – хотелось как – то взбодриться. Он поставил тарелку на журнальный столик, предварительно подстелив салфетку, и подошел к барной стойке, открыл ее. На него глянуло великое множество разнокалиберных бутылок: тут была и водка и виски, и джин с текилой. Но Петровский выбрал всего лишь на всего небольшую баночку «Кока –колы». Этот американский напиток, произведенный в Подмосковье, напоминал по вкусу Серафиму свободу – грязно пряный с острыми пузырьками и приятным запахом кофеина. Он полюбил «Коку» еще с тех времен когда был маленьким мальчиком – ему ее часто покупали мертвые ныне родители.
При воспоминании о своих мертвых родителях, Серафим сел на диван и стал медленными глотками осушать баночку со сладкой водой. Его мать и отец умерли в один год и оба от рака. Оба работали на каком – то химическом предприятии Урала. Это случилось когда Серафиму уже было 23 года, и горе не тронуло его потому, что он уже перешел к вере и сменил данное ему при рождении имя на «Серафим» - имя, полученное в купели Святого Крещения- так что горе постепенно расслоилось, да и к тому же жизнь была такой, что предстояло крутиться как белке в колесе. Эх, как бы Серафиму хотелось, чтобы вернулись былые времена, когда он лавировал между мафией и ФСБ, но теперь  он предан ГРУ! И, предан, похоже, навсегда; как это не печально.
Серафим принялся за котлетки. Агата всегда хорошо готовила – это был ее плюс, помимо хорошей фигуры. Серафиму почему – то вспомнилось как они спорили о женитьбе – его любовница была против, но Петровский тогда уже настолько погрузившийся в Православие не мог жить в сожительстве. Они многие годы пытались завести ребенка, но у них ничего не выходило, и, вот когда они обвенчались в сочинском православном храме, через месяц после этого, Агата вдруг вернувшись домой после какой – то отлучки вся радостная сообщает Серафиму, что теперь  он будет папой. Для Серафима тогда на какое – то время это был шок, перешедший плавно в радость, а Агата иногда даже выходила с ним по воскресеньям в церковь.
Но, сейчас не было Агаты, Алисы, Алексея…Он был один, а напротив него разинул пасть дракон с надписью на шкуре «Госбезопасность». Но, все же Петровский продолжал верить, что этот дракон проплывет мимо него. Он продолжал верить и надеяться. Но он ошибся…
За Серафимом пришли вечером, около девяти часов вечера. Это случилось так.
Почти весь день старший лейтенант находился в глубоком отчаянии в ожидании того, что могут с ним сделать спецы из ГРУ – ведь даже он был подвержен пыткам; это во – первых, а во – вторых он опасался за свою семью. Если бы сейчас Серафиму Петровскому предложили контракт с сатаной, то он бы не задумываясь расписался своей кровью на грубом египетском пергаменте, который как известно дьявол всегда носит с собой.
Серафиму нечего было делать – он выполнил все необходимые упражнения, пообедал, поужинал, вычитал свое небольшое молитвенное правило, рекомендованное им одним иеромонахом, даже прочитал главу Евангелия. Стояло семь часов вечера, и делать было абсолютно нечего, и, тут Серафим вспомнил своего друга Алексея Симонова, и вот по какой причине – помимо того, что он был адским программистом, он был еще и заядлым игроманом и в их доме было более пяти игровых видеоприставок. И сейчас Серафиму пришла на ум мысль воспользоваться одной из игровых приставок для собственного развлечения.
И вот сейчас уже больше двух часов Серафим рубился в sony playstation 2, в игру «Смертельная битва часть какя – то». Он играл в жестокий мордобой до тех пор пока в доме не погас свет. «Прорвали систему безопасности!», сразу же решил Петровский, поняв, что его визави уже преодолели охранный периметр и направляются к дому. Из оружия у грушника был только нож – острый десантный нож из титана, висевший под рубашкой в поясных ножнах. Серафим отложил джойстик и медленно подошел к входной двери. И тут случилось, то чего он никак не ожидал – в дверь позвонили! Свет загорелся снова.
Изумленный Петровский молча открыл дверь. На пороге стояли две фигру, оба мужчины. Один ростом примерно с Серафима – под 175 сантиметров, - а другой чуть выше – под 185 сантиметров. Оба были накачены, с внимательными взглядами и оружием за пазухой, на обоих были кожаные длинные куртки. Первым заговорил «высокий». Он представился.
-Капитан Лосев. Вы старший лейтенант Петровский?
«Знаешь же, что я!»
-Да, это я. Как вы проникли на мою территорию? И какого ведомства вы капитан?
Полостью проигнорировав его вопрос в первой его части, капитан Лосев ответил на его вторую часть.
-Мы из управления собственной безопасности ГРУ. На вашего бывшего начальника заведено дело и требуются ваши свидетельские показания…
-Я не буду сдавать…
-Подожди Серафим, поднял руку капитан, показания для его оправдания. Забыл, что разведка своих не бросает?
Серафим мысленно чертыхнулся – благородство внутри системы, как это наивно, но придется поверить!
-Где вы хотите снять мои показания? Спросил Серафим.
Двое бойцов из ГРУ переглянулись. «Низкий» спросил.
-Ты знаешь бар «Медуница»? Это на окраине, открыли в прошлом сезоне, но до сих пор стоит. Там вас ждет человек. Скажешь Юр?
Вопрос был адресован капитану Лосеву и Юрий Лосев ответил.
-В Сочи из Москвы прилетел зам по СБ полковник Уваров, Сергей Анатольевич, он хочет провести с вами беседу в вышеназванном Дмитрием баре. Вы пойдете или будет официальная процедура?
Сейчас этим двоим казалось, что Петровский готов от гнева заскрежетать зубами. Рука хозяина дома, к которому вошли незваные гости, уже давно покоилась на рукояти оружия. Он был готов убивать, но в последний момент передумал, надеясь на то, что дело можно решить миром. Он сказал.
-У вас машина с собой, а то у моей мотор барахлит?
Капитан Лосев и его напарник Дмитрий довольно улыбнулись. Они обменялись рукопожатиями. Сделка была заключена.

Глава 2.
Серафим специально не взял свою машину – в случае чего меньше улик. Если придется прорываться с боем и спасть свою жизнь от этих людей (если его конечно везут на бойню), то отсутствие на месте чп его автомобиля будет только на руку Петровскому.
Сидя на заднем сидении десятой лады он думал о том, что дело может еще кончиться мирно, ведь ему сказали, что нужны его показания для оправдания Бармолея, а не для его обвинения. Еще этот Уваров, золотой полковник. Серафим слышал о нем: якобы он был майором в первых двух чеченских кампаниях и отвечал за уничтожение банд формирований. Эта служба сделала ему хорошую карьеру и сейчас после трех лет со дня окончание Великой чеченской компании он уже полковник.
Серафим мысленно принялся репетировать как он будет обращаться к Уварову, как будет врать о том, что его группа сделала в Н., думал так же о том, чего нельзя ни в коем случае говорить.
«Что это за бар такой, «Медуница»? Вот вопрос.» Думал Серафим.
В городе Сочи было больше тысячи разных кафе, забегаловок, баров и пивнушек, ведь это центр морского отдыха России. В большинстве этих заведений цены кусались, но в некоторых вполне можно было поесть и попить за адекватные деньги. Серафим лично никогда не был в этом баре, но то, что он пережил сезон говорило уже о том, что у него толковый менеджер.
По пути в город и к месту встречи эти мужчины, сведенные вместе роком, не говорили между собой. Дмитрий курил, а капитан Лосев вел машину, в то время как Петровский подумывал о том, в каком звании находиться Дмитрий.
Прошло меньше получаса как десятка грушников выехала от ворот усадьбы Петровского и помчалась по темному шоссе, подсвечивая себе галогеновыми фарами. Они проехали по городу и очень скоро на одной из безлюдных улиц, которые освящает лишь неон, остановились. Серафим заметил над дверью одного из зданий цветную горящую всеми цветами радугу вывеску «Бар «Медуница». «Приехали!», пронеслось у него в голове.
-Приехали товарищ старший лейтенант, обратился к нему Дмитрий. Выходите и идите в бар – там вас уже ждут, а мы пока здесь покараулим. До свидания.
Петровский с кислой физиономией выбрался из машины и неспешной походкой, на ходу оправляя полы пиджака пошел к бару. Он вошел внутрь и увидел на двери предбанника объявление о частной вечеринке, просящей посторонних лиц идти лесом. «Я приглашен. Надеюсь, что  у них все включено.» Подумал Серафим и толкнул рукой дверь.
В баре было темно, играла легкая, похожая на живую, музыка. Несколько человек словно тени отделились от стен при появлении в баре Серафима. У обоих фигур мужского пола были в руках короткоствольные пистолеты – пулеметы «Скорпион». Серафим с самого начал, подозревающий, что его ведут на бойню, прикинул, что еще оного убить он сможет метнув нож – расстояние всего пятнадцать метров -, но вот второй точно его пристрелит. Стволы автоматом по-прежнему были опущены вниз, Петровский медленно убрал руку с ножа. В помещении появился третий человек.
Это был высокий жилистый мужчина сорока лет, абсолютно седой с серыми, проницательными глазами. По всей видимости, это и был полковник Уваров, так как по его знаку церберы исчезли, став снова в полутьму бара. Мужчина подошел к Серафиму и пожал ему руку.
-Полковник Уваров.
-Старший лейтенант Петровский, отвёл на рукопожатие и приветствие Серафим.
Полковник махнул рукой и позвал его за собой – он явно знал, кто такой Серафим и хотел сказать пару слов о себе, но не стал этого делать до тех пор, пока они не остались одни у барной стойки, с отсутствующим барменом. На стойке стола упаковка грейпфрутового сока и два чистых бокала на салфетках. «Как дома!», подумал, усаживаясь, Серафим.
Полковник налил себе соку, но Серафиму не предложил – явный знак, что что – то нечисто. Уваров выпил бокал сока и вытер губы салфеткой. И сейчас впервые Петровский заметил у этого человека оружие – под его идеально скроенным пиджаком на левой подмышки выделался небольшой бугорок. «Иностранный ствол. Наш бы так рельефно не выделялся.» Заключил опытный в таких делах Серафим. Телохранители полковника Уварова ( а именно это было профессией двоих вышедших из тени) подались чуть вперед, явно готовые ко всему. Поклонник заговорил.
-Уважаемый Серафим Вячеславович, кто приказал напасть на мотострелковую роту?
Серафим сглотнул комок в горле – сейчас бы ему не помешал бы грейпфрутовый сок. Настал час «икс»: теперь или он победит и догнет свою линию или его догнут в линию. Серафим ответил.
-Это было общее решение, мое и Бармолея. Но ответственность как вы знаете несет командир группы, товарищ полковник.
На секунду на лице полковника при словах «несет ответственность» проглянуло презрение, но внешне он остался за исключением секундной вспышки эмоций непоколебимым как скала. Он продолжил разговор.
-А ликвидировать Михаила Рослова?
-Моя инициатива, товарищ полковник – тогда я был и.о. командира группы. Этот Рослов по нашим оперативным данным был шлюхой ЦРУ – его убийство нам только на руку. И к тому же операцию я провел сам, без помощников. Оружие и грим уничтожены, все чисто.
Полковник явно старался справиться с эмоциями, казалось, что сейчас он хлопнет по столешнице барной стойки кулаком и закричит «Черт тебя возьми, старший лейтенант отвечай, когда НКВД говорит!». При этой мысли Серафим мысленно улыбнулся. «Глупая мысль.», подумал он и дождался очередного, логического вопроса – о сепаратистах, бывших военных.
-Кто отдал приказ расстрелять армейское общество ветеранов Нского района?
-Ну во – первых товарищ полковник, половина из них действующие контрактники, были контрактниками, поправился Серафим. Вторая часть из старших офицеров планировал свержение царя. Ну то есть президента. Приказ о ликвидации отдал я лично, вся ответственность на мне.
Во время его объяснений полковник налил себе еще порцию сока и допил ее одновременно с тем как замолчал сидящий напротив его мужчина. Он вытер губы другой, чистой салфеткой и несколько долгих для Серафима мгновений смотрел на своего сослуживца оценивающим взглядом. Казалось один другому подписывает приговор. Так и случилось.
-Говорю официально Серафим: ваша миссия в городе Н. провалена, вы опозорили честь ведомства. Вам грозит военный трибунал, товарищ старший лейтенант. Вы…
-Черт, полковник, не выдержал Серафим, и мы там работали как в Чернобыле ликвидаторы, под постоянным излучение пси – генератора. Мои товарищи…Серафим сглотнул. Мои товарищи остались там. Это рок!
-Знаю, знаю Серафим. Дружелюбно похлопал его по плечу Уваров. Вот поэтому я вас и вызвал. У вас семья, друзья, дочь. Смойте с себя скверну, исправьте офицерскую честь.
Серафим был оглушен его словами. Мертвенно бледными губами он сказал.
-Скверна смывается кровью.
-Да, был четкий ответ полковника.
Серафим посмотрел прямо в глаза сидящему напротив циничного мужчины. В ответ смеющийся взгляд беса. Сзади со спины послышались звуки лязгающих автоматных затворов – то охрана приготовилась стрелять. Серафим надеялся что несколько грамм свинца, летящих на скорости семьсот километров, достанутся и злому полковнику. Он спросил.
-Вы что хотите меня застрелить?
В ответ смешок.
-Ну зачем же застрелить? Расстрел ведь отменили еще в 1967 со смертью Сталина.
Серафим хотел было  ответить, но полковник ловко ухватил его за лацкан пиджака и притянул к себе, зло заговорив.
-Слушай мразь, на тебе почти сто трупов, у тебя не безупречное прошлое и никакого будущего. Если хочешь чтобы тебя оставили в покое – у тебя один выход – снеси себе пулей полчерепа.
Полковник отпустил Серафима. «Значит лучше, думал, опустивший в пол глаза Петровский, хотят сработать под суицид. Наклюкался пошел в бар и пустил себе пулю в лоб трофейной «береттой». Забыли наверное с кем имеют дело – я проходил такие испытания и тесты, которые мне подсовывала сама жизнь, которые им не снились. С Божьей помощью проходил, и Он мне и сейчас поможет! Я в этом уверен.»
Серафим еще секунд двадцать смотрел в пол, а потом ответил.
-Я готов.
Полковник выпил третий бокал соку, а потом сказал полу – шутя, полу – издеваясь.
-Помолился? Вот и молодец! Держи, тут один патрон.
Полковник отдал в руку Петровского немецкий «люггер». Пистолет был матов – белый. «Один патрон говоришь, ха. Мне не нужно огнестрельное оружие, чтобы убивать таких ублюдков как ты.» Подумав, Серафим начал действовать.
Сначала он дрожащей рукой со страхом в глазах перехватил оружие за затвор и, отодвинув его, действительно убедился, что боевой патрон в обойме. Он несколько раз, действуя на нервы всем находившимся в баре «Медуница» людям, перебрасывал пистолет из руки в руку. В конце концов остановился на левой. Страха не было, была злость.
Серафим поднес дуло пистолета к своей черепной коробке и прежде чем спустить курок внимательно взглянул в глаза полковнику – казалось, что все для него идет по плану. «Думает, что сломал и играет сломанной игрушкой. Надо разрушить его план.» В глазах Петровского в эту минуту читалось лишь бесконечное отчаяние. Он спустил курок…
Но, прежде чем выжать слабину на спусковом крючке, он развернулся влево и от пояса выстрелил в дальнего солдата с пистолетом пулеметом. Пуля из «люггера» калибром девять миллиметров вонзилась как горящее копье в левый бицепс солдатика. Это было сделано на одном движении – Серафим не знал, сколько сейчас людей в баре, поэтому надо было действовать быстро. Он ударил на обратном движении руки затворной коробкой в правую скулу полковника Уваров, из глаз его брызнули слезы, но не успели еще эти соленые капли коснуться щек, как Петровский, сделав задний мостик, слез со стула. Качая маятник, он подбежал к не раненному солдату со "скорпионом" и произвел удар, который сам называл «полуторная вертушка». Он закрутился против часовой стрелки, подпрыгнув высоко в воздух, и ударил правой ногой, ее внутренним ребром, прямо в левую половину челюсти автоматчика. Он упал, не успев произвести ни одного выстрела. Второй боец уже поднимал правой рукой автомат и целясь им в Серафима Петровского. Времени уйти от выстрела не было, и Серафим еще раз высоко прыгнув, на этот раз в сторону врага, сделал «вертикальную вертушку», которую ему как – то показал старый мастер кикусинкай – каратэ: поворачиваясь в сальто, он ударил на окончании разворота ногой в темя пяткой. Боец упал бездыханный.
Серафим почувствовал сильную боль в левой почке и как через его тело проходит электрический ток. Он обернулся. Из его тела к правой руке полковника, сжимающий тазер, тянулись электроды. Сильная боль заставила опуститься Серафима на колени. В его гаснувшем мозгу билась мысль – «Где он прятал тазер? Проклятый дистанционный шокер!» Потом кто – то ударил его прикладом автомата Калашникова модернизированного в висок и он отключился.
Глава 3.
Пробуждение было мучительным; и не просто мучительным, а каким – то вялым, как будто Серафиму кроме дозы шокера вкололи какую – то психотропную дрянь. Пол, казалось, трясся, через щели в потолке проглядывал лунный свет; на левой руке чувствовался холод металла, а правая была свободна. Одежда была той же, в которой его поймали, но более грязная – несколько пуговиц от костюма отлетели. Серафим был в ауте.
Петровский проснулся в деревянной заколоченной коробке, как он понял грузового вагона, пустой, но грязной. Она мерно покачивалась, что свидетельствовало о движении поезда. Была ночь – ясно светила луна. Коробка постепенно стал покачиваться чаще – это поезд набрал ход.
Серафим все еще был под психотропкой, он не мог шевелиться только видел; казалось его слушаются только глазные яблоки, а остальное тело бастует. Но паралич были не единственными чувствами, которые он испытывал. Левая почка болела, ныл правый бок, лицо было разбито – он это чувствовал: кто – то явно ему отомстил.
Прошло целых двадцать минут с пробуждения Серафима Петровского, как он понял главную вещь – его приковали, накачав медикаментами, к движущемуся грузовому вагоны живым. Живым. Он был жив. От дикой радости адреналин в теле поднялся и Серафим, преодолев сопротивление лекарства или наркотика (точно он не знал), перевернулся на левый бок. Ничего всего лишь стена вагона; только лишь какой – то предмет впился в левый бок.
Бомба!
«Чушь. Какая бомба? Если бы хотели убить, убили бы в баре – жизнь ведь не голливудский блокбастер. Всего лишь какой – нибудь камень.» Так думал Серафим.
Он понемногу стал отходить. Постепенно возвратилась чувствительность и он почувствовал приличный холод ноябрьской ночи в средней полосе России. По крайней мере он был больше не в Краснодаре – его родной Сочи далеко позади. И дом. Дом то же далеко позади, но что впереди Петровский не знал.
Одна доска в потолке вагона была выломана и Серафим мог видеть лунный свет. «Может меня сюда спустили через потолок как евангельского расслабленного, которого несли четверо? Маловероятно. Скорее всего, просто внесли в вагон.»
С восстановлением чувствительности тела, восстанавливался и ум – Серафим стал быстрее соображать и прежде всего, задал себе вопрос «для чего». Для чего его посадили в этот поезд, который везет его в неизвестные дали? Каков план руководства? Что за фигура полковник Уваров? Хотя, как понимал Серафим, эти и многие вопросы ему следовало задать раньше, до своего плена.
Через десять минут небо, просвечивающее через потолок, заволокло тучами и пошел примерзостный осенний дождь. Несколько капель воды упали на лицо Петровского и он их жадно проглотил. Дождь шел около пятнадцати минут и за это время спецназовец успел сильно промокнуть. Но тот живительный холод, который несла дождевая вода, помог ему ее больше прийти в себя – он смог присесть, поднять торс в вертикальное положение. Это уже было достижение само по себе.
Серафим не знал точно сколько он сидел вот так в безвольной позе – может минуты может часы,- пока поезд наматывал километры по России. Потом, наконец, Серафим попробовал встать. Получилось с седьмой попытки. Он стоял, качаясь как пьяный родосский колосс, надрывая силы своего организма для того, чтобы не упасть. Какой – то предмет колотил его по левому бедру с внешней стороны ноги, холод вороненного железа жег левую кисть. Петровский соизволил посмотреть на свою левую руку. Как оказалось, к его левому запястью был прикован браслетами наручников черный кейс стандартных размеров с чем – то тяжелым внутри. Судя по весу кейса, в этом чемоданчики могло быть все что угодно – от наркотиков до оружия. Но он был прикован к кисти Серафима.
От усталости и злобы Петровский прислонился к стене вагона, думая при этом о сложившейся вокруг него ситуации. «Скорее всего, тайна моего местоназначения находиться в кейсе. Сейчас сниму и открою – посмотрю что там.»
Когда Петровский поднимал к лицу руку поезд качнуло и он остановился. «Кажется приехали.»
Серафим присел в относительно сухом углу и, дожидаясь, что поезд снова скоро тронется в путь, стал внимательно осматривать браслеты наручников. Это были обыкновенные наручники без серийного номера, словно купленные в секс – шопе. Не самозатягивающиеся. Ключа естественно ни в одежде Серафима, ни в вагоне, освещаемом луной, не было. Но, наручники были обычными, не самозатягивающимися, и полковник Смерть (так прозвал своего начальника полковника Уварова Серафим) мог знать, что спецназовцев учат снимать такие наручники, это умение даже входило в какой – то из множества тестов, которые сдавали офицеры и командный состав; значит надо было снять эти наручники.
Серафим зло выругался – он помнил, насколько это может быть болезненно. Он взял пальцами правой руки себя за большой палец левой руки и выдернул его из сустава, а потом стянул стальное кольцо наручников у себя с кисти. Потом вставил палец на место и еще раз зло выругался – в пальце была боль, но он был свободен.
Серафим вытер пот со лба и устало откинувшись спиной на деревянные доски стал прислушиваться к окружающим звукам. У него возникло ощущение, что поезд стоит на каком – то вокзале – по крайней мере слышался голос вокзальной дамы, объявляющей посадки. Серафим прислушался внимательней.
-Поезд Н. – Санкт – Петербург отходит в три сорок с пятого перрона. Выход на перрон через первый туннель, нумерация вагонов с хвоста поезда.
-Черт!, внезапно вырвалось у Серафима, я в Н.
Серафим Петровский помимо своей воли оказался в Городе Войны, в том самом городе, куда вели, по всей видимости, все дороги. В бессмертном городе Н.
Проклятье! – еще раз зло сказал Серафим и стал выбираться из вагона.

Глава 4.
Чтобы выбраться из вагона поезда Серафим Петровский применил прямой удар ногой к подгнившим доскам вагона, те, не выдержав его молельного полсапожка в жестком ударе обрушившемся на них, сначала прогнулись, а потом сломались. Серафим оказался на воле и окольными путями пошел к железнодорожному вокзалу города Н., на каждом шагу ожидая разрыва гранаты или взрыва атомной бомбы.
Когда он шел по рельсовым путям, пресекая их, направляя путь к вокзалу, он обратил внимание, что на некоторых семафорах стоят растяжки – к ним прикручены гранаты ргд за кольцо которых в свою очередь была привязана стальная проволока. Все это было сделано для того чтобы проходящее поезда взрывались. Проходя мимо этих человеконенавистничких ловушек, Серафим вспомнил несколько случаев крушения поездов в Тамбовской и Орловской областях, и было вполне возможно, как ему казалось, что поезда сошли с рельсов здесь – ведь сейчас ГРУ и ФСБ полностью контролируют СМИ – со времен Советского Союза ничего не изменилось. Серафим не стал задаваться вопросом кто и зачем сделал эти ловушки, но теперь яснее вспомнил слова полковника о провале операции в Н. «значит, мы действительно провалили все – город Войны снова ожил. У гидры отрубили не все головы. Проклятье. Надо переставать ругаться!»
Петровский быстро окольными путями стал подходить к центральному подземному проходу к ж/д вокзалу. Перед спуском в этот пахнущий землей коридор он увидел на его ступеньках автоматные гильзы и следы кое – как затертой крови. Он минуту постоял, обдумывая ситуацию, а потом, поплотнее взяв в руку кейс, быстрым шагом с опушенной головой пошел к входу вокзала. Людей на своем пути он не встретил – лишь красные глазки видеокамер говорили ему о том, что его ждут, или ждут не его, а просто любого проходящего мимо, заманивая его в свои сети, как манит мотыльков огонь. Серафим при такой мысленной ассоциации вспомнил о значении своего крещенного имени «Серафим» - пламенеющий. Он вступил в здание вокзала, попав в него через подземный переход. Петровский огляделся, его глазу предстало обычное заурядное зрелище – сотни таких вокзалов по всей стране. Но только в Н. здесь стоит пулеметное гнездо и милиционеры одеты в армейские бронежилеты повышенной степени защиты. Так же и людей в здании ж/д вокзала было  очень мало.
«Кажется, что я попал на пятьдесят лет в будущее, где мутанты захватили весь мир и теперь он представляет собой тоталитарную диктатуру и лишь кучки смельчаков с суперспособностями борются за свободу. Если бы я жил в том мире, то был бы лучшим стрелком – пуля в голову из автомата с двухсот пятидесяти метров. Правда, я это уже делал, но стрелял не в человека, а в мишень на полигоне в первый год своей срочной армейской службы.»
Под эти мысли Серафим Вячеславович Петровский, действующий офицер ГРУ, прошел кордон из бронированных стражей закона. Он шел настолько сосредоточенно и был настолько погружен в себя, что милиция его просто пропустила, подумав, что он один из «князей», вражеских агентов ЦРУ, которые теперь всем заправляли в Н.. Но, все же, один из ментов щелкнул на небольшую электронную мыльницу лицо Серафима и неспешным шагом – вдруг это и правда князь? – пошел в коммутатную, в ту комнату где раньше были кассы, а сейчас стоял один из двадцати оперативных центров «Крылатой милиции», как ее в шутку называли зомбированные горожане из –за того, что он предотвращала преступления, наказывая человека до совершения преступления. Этот человек в форме младшего лейтенанта скрылся в оперативном центре и оставался там пятнадцать минут; потом вышел и дал знак троим своим сотрудникам задержать пришельца. Передернув затворы, двое «кедров», а один ПКМ, они пошли к Петровскому, которым до сих пор сидел в помятом темном костюму на одном из кресел вокзала, держа на коленях черный чемоданчик кейса. Увидев подходящую милицию, этот человек что – то перепрятал в один из карманов пиджака и закрыв чемодан, встал навстречу толпе из вооруженных милиционеров. Казалось, что у него есть план, который не расстроят девятимиллиметровые пули.
Естественно, чего-то такого Петровский и ожидал. Захват, допрос, пытки и пуля в лоб, но он решил все же рискнуть и вызвать врага на первый ход. Да еще вопрос черного кейса (что в нем?) сильно его занимал.
Серафим, глядя боковым взглядом на толпу милиционеров, и, увидев, как один из них пошел за инструкциями, он присел на лавочку и стал быстро просматривать содержимое кейса. В нем были: автоматический пистолет тульского производства «беретта» с двумя запасными обоймами и глушителем заводского производства, идеально подходящим для такой модели оружия, тридцать тысяч долларов и карманный персональный компьютер. Для «беретты» не было ни кобуры, ни креплений, так что Серафим сочел, что доставать пистолет слишком опасно на глазах вооруженной милиции. Все же Серафим провел рукой по телу словно отряхивая грязь – он искал свой нож. Есть! Нож был на месте – висел слева на поясе. «Слава Богу!», подумалось Серафиму.
Человек менее верующий, чем Серафим Петровский сказал бы, что Бог не заглядывает на поля сражений и военных конфликтов, что, так же, он обходит стороной тюрьмы и сумасшедшие дома. Но любой верующий, будь то христианин, мусульманин или буддист знает, что это ложь. Петровский, который много раз убивал, всегда чувствовал после убийства некую горечь, которая смывалась лишь в вечерней молитве частично, а после исповеди и причастия полностью. Много раз неведомая сила бросал его на пол или приказывала укрыться за углом за секунду до того, как пролетала пуля. Кто – то (да и сам Серафим то же раньше) называют эту силу звериный инстинкт или интуиция, но на самом деле так называемая интуиция есть не что иное, как прямое воздействие ангела на нервную систему человека. В конце концов, даже не верующие во Христа китайцы, всегда были отличными воинами, и их интуиции можно было позавидовать, но, все равно, они чувствуют Бога душой. И вот сейчас, в этом, по сути, вражеском городе, который лишь формально был частью России, агент ГРУ призывал себе на помощь Бога. Этот матерый убийца молил Христа о продлении своей жизни.
Серафим так погрузился в молитву, что очнулся от этого, вызванного частично вколотым ему медикаментом, транса лишь тогда, когда милиционеры подошли вплотную. Он сунул кпк за пазуху, и, закрыв кейс, встал. «Молитву придется отложить на потом! А жаль..»
Он встал напротив милиционеров и один из них, сжав цевье своего автомата левой рукой, сделал неопределенный жест в сторону Серафима и сказал.
-Пойдем мужик.
Серафим опустил глаза и кивнул. Полы его пиджака были расстегнуты. Он ответил не многозначно.
-Ага.
Затем Петровский шагнул к милиционеру в форме старшего сержанта и ударило его сложенными на манер клюва хищной птицы пальцами правой руки – этот удар так и назывался «клюв». Его пальцы прошили бедняги горло насквозь и убили его на месте. Пока душа этого бандита в форме отлетала, Серафим достал нож, встал в левостороннюю стойку и правой рукой с движением только в локте и кисти метнул нож в горло милиционера держащего пулемет Калашникова, который стоял слева от сержанта. Пулемет выпал с громким звуком, ударившись об цветной кафель пола. На все это ушло две с половиной секунды. Первое нападение было отбито – настала пора выбираться из этой западни. Петровский не мог продумать эти мысли про себя, так как на это бы ушло драгоценное время и его бы изрешетили пулями или что еще хуже ранили бы, а потом предали бы жестоким пыткам, как в нацистском концлагере. Поэтому надо было действительно выбираться.
Петровский подхватил пистолет – пулемет «кедр» из рук человека с пробитым горлом, передернул затвор и первой же очередью снял не стоящего слева от кучки трупов милиционера, а того который сейчас стоял в пулеметном гнезде, а уже потом убил рядового с кедром второй половиной обоймы. Затем Серафим сделал длинный скользящий шаг влево и подхватил падающий на пол автомат и, приведя его в боевую готовность, две трети обоймы выпустил в милиционеров стоявших на том конце зала ж/д вокзала. Оставшуюся треть Серафим выпустил в стеклянное окно, выходящее наружу, на свободу. Стрелял он держа оружие в правой руке, а левой чисто машинально продолжал сжимать черный кейс.
Большинство пуль, которые он выпустил в группу сержантов и рядовых милиции во главе с офицером, попали либо в ноги, либо в руки – Петровский не хотел лишних жертв среди бедного оболваненного населения Н.. Он прекрасно понимал, что первопричина всего происходящего лежит в пси – генераторах, собранных руками сотрудников ЦРУ, распространяющих свои волны на всю площадь города Н. и прилегающих районов. Это был фатум, слепой рок, ведущий тельца на бойню.
Стекло, в которое выстрелил Серафим, было не особо прочное, но все же не лопнуло от града девятимиллиметровых пуль, а продолжало стоять со сквозными ранениями, следами от пуль, как от больших царапин сделанных гигантской кошкой. Петровский выбросил ненужный теперь пистолет – пулемет, и, вместо того чтобы подхватить пулемет Калашникова модернизированный, и начать отстрел всех сотрудников милиции в форме и без оной, он кинулся в отчаянном рывке к простеленному стеклу оконного проема и боковым ударом ноги в прыжке очистил себе путь от ненужного препятствия, и, окруженный стеклянными вихрями, приземлился на асфальт стоянки возле железнодорожного вокзала города Н.
Если бы это был вокзал Сочи, то Серафима настигли бы пулями милицейских стрелков, но в этом маленьком провинциальном городе со сто тысячным населениям вокзал почти вдавался в жилые дома – небольшие одна – двух этажные домики, позволяя беглецу затеряться среди этого обилия частных построек. Вокзал стоял в низине, в плохой местности почти без асфальтовых дорог, а стояла середина ноября; машины милицейского подкрепления прибыли с опозданием, когда таинственного убийцы след уже простыл.
Серафим сбежал.

Глава 5.
Наступило 10 ноября 2006 года, наступила пятница.
В городе Н. рабочая жизнь постепенно затухала и набирала обороты другая, ночная жизнь. Многочисленные лица, в том числе и с сомнительным источником доходов, выходили на улицы города, ведя под руки своих подружек или близких друзей. Многие работающие люди сейчас готовились к воскресенью, напивались чаю и смотрели вечерние новости, а кто – то шел в кино или ночной клуб.
Над городом висели мрачные, свинцовые тучи, напоминающие мечтательному взгляду пелену из – под которой вот вот ринуться на Землю мстительные роботы из параллельной вселенной и разрушат основные города Земли лазерным оружием, а людей обратят в рабов. Но, это было конечно не так: за тучами, вверху над гордом летела лишь тройка Мигов без боезапаса – они отрабатывали учебное взаимодействие. Но все же страх, который вызывает иногда в людей дикие явление природы, вроде урагана или бури, жил в сердцах энчат. Этот страх жил на пулевых отверстиях многочленных стволов автоматов, которыми была вооружена «Летучая милиция», патрулирующая город. И в некоторых районах, сплошь состоящих из одноэтажных домов, люди предпочитали с наступлением сумерек, словно боясь вампиров, прекратить всякие сношения с внешней реальностью и подчиняться реальности водочной, телевизионной или компьютерной, запершись у себя в доме. Редкие счастливчики из них сейчас занимались любовью со своими женами или подругами под грубые окрики милиционеров, доносившихся с темных улиц.
Именно такой район окружал железнодорожный вокзал города Н.. В самом городе этот район носил юмористическое прозвище, но этого прозвища Серафим Петровский, прячущийся в одном из заброшенных домов этого района не знал. Но он знал, что ему теперь делать и как выбраться из этой злой ситуации в которой он по своей или чужой воле оказался.
Сначала он сбежал от милиции и в том числе от милицейской овчарки – ищеек, которые, возможно, отправились по его следы с милиционером – кинологом. Но это было мало вероятно – уж вскоре эта милиция разгромит два три притона наркош и объявит так же операцию для ГАИ «Вулкан» или «перехват», это уж как выйдет, удовлетворившись лишь мифическим ощущением клочка рубашки убежавшего базарного вора, которую сжимали окровавленные пальцы служителя закона. Но это было пол дела – внешняя сторона вопроса, а внутренняя была скрыта от глаз многочисленных наблюдателей стенами из железобетона, ведь главный штаб опозиционистской милиции состоял из бетона укрепленного сталью и находился в старом военном бункере на территории военной части. Тут в случае ядерной войны должны были прятаться генералы и сотрудник партии; но сейчас это место сделали чем – то вроде информационного центра.
Но Серафим Петровский не знал о его существовании, он вообще не видел в полный рост своего врага, зная лишь обрывки информации, которая оказалась записанная на карманном компьютере. В кпк была информации о четырех объектах города Н.: комбината плащевых тканей, завода по производству прицепов, теплоцентрали местной службы отопления и подвальные уровни местного пединститута. Так же на этой до нельзя умной записной книжке были детальные зарисовки и фотографии пси – генераторов, которые как предполагало руководство ГРУ, находились сейчас в этих, четырех, между собой никак не связанных местах. И в задачу Серафима входило, помимо успешного проникновения в город, одержимый злых духом войны, найти пси – генераторы, транслирующие волны сверхнизкой частоты, которые уничтожали личность и превращали  со временем человека в зверя, и уничтожить их.
Когда Петровский впервые прочитал эти документы, лежа на грязном диване одного из брошенных или пустующих домах Н., он подумал, что задания проще не сыскать, но сразу понял что ошибся. В этих весьма достоверных планах объектов не было ничего сказано ни относительно численности охраны, ни о том, что он уже успел перенести на себе, того что наступала после уничтожения пси – генератора. Волновой удар. Именно выброс молекул электричества и тончайшей низко радиоактивной составляющей генератора, благодаря которой его можно было отследить со спутника, попавшей на человека, стоявшего вблизи при разрушении этого устройства, вел к мгновенному сжиганию нервной ткани мозга. Этот выброс когда генератор уничтожали мог убить неподготовленного человека, но как Петровский понял, у него был иммунитет к этой болезни, так как он был единственным выжившим в одной из таких сложных операций по уничтожение пси – излучателя. Другой выживший сошел с ума. Так что шансу у старшего лейтенанта ГРУ были и шансы очень хорошие – осталось взяться за дело.
Сейчас прошло три дня как он прибыл в Н.. И проснувшись около десяти часов вечера пятницы, Серафим, вроде бы не чествуя никаких внутренних изменений от воздействия пси – генератора, постоянно облучающего данную местность, решил заглянуть на комбинат плащевых тканей, который на выходные дни закрылся и там оставался всего лишь минимальный состав охраны и туда можно было проникнуть такому специалисту по силовым акциям, как Серафим, без труда. Сначала у него даже возникло чувство, что нужно оставить пистолет в этом убежище. «Порву всех зубами», думал он. Но во время одумался. Он не мог оставить здесь пистолет во – первых, потому что это временное убежище – в случае успеха на комбинате он сюда больше не вернется: а во – вторых Петровский почувствовал как увеличилась его внутренняя ярость и понял, что пси – генератор действует и на него; Серафиму оставалось надеяться, что ядро его личности не будет разрушено.
В гардеробе этого гостеприимного одноэтажного, покрашенного грязно зеленой краской дома, он нашел некоторую простую одежду – свитер и джинсы,- которые были его размера. Серафим снял грязный костюм и оделся в новую, пока еще не пахнущую пороховой гарью одежду. Он обмотал себя кожаным поясом из своих ныне грязных брюк и прикрепил на левом боку пистолет «беретта», проверил как он достается и удовлетворенно хмыкнул – все пока было хорошо.
Серафим вошел в этот двор через окно внутреннего двора и вышел сейчас в ночь так же. В заборе, который вел на боковую улочку, была дыра, и, Петровский воспользовался ею. Он нырнул в темное нутро города.
За время своего вынужденного отдыха в заброшенном зеленом доме, дожидаясь благоприятных обстоятельств, Серафим досконально выучил карту города и сейчас знал все его улицы даже лучше чем многие коренные жители. Но коренные жители все же здесь еще водились. Серафим увидел две фигуры, которые отделились от мрака улицы и спешно пошил в его строну. Последовал стандартный вопрос.
-Закурить есть?
И тут же кисть с грязными ногтями потянулась к воротнику свитера спецназовца, другая рука занесла какое – то оружие, а второй налетчик стоял на стреме.
Серафим сделал резкий подшаг и одновременно с этим ударил резко головой вперед в переносицу этого карликового злодея, который чуть не проломил ему голову водопроводной трубой. Человек в грязной одежде упал на грязную улицу и Петровский занялся стоящим на стреме налетчиком. Он резко ударил его в правое колено своей левой подошвой полусапожка, выброшенного в боковой ударе, еко – гири, или ударе в сторону. Колено сломалось и кричащий человек упал прямо на любезно подставленное правое колено, взметнувшееся вверх в поддевающем ударе. Эта драка была кончена.
Спустя сорок минут ходьбы когда по закоулкам, когда по хорошо для провинциального горда освещенным улицам, не нарвавшись более ни на какие приключения, Серафим Петровский увидел в дали огни комбината плащевых тканей. Он был на месте.

Глава 6.
Нский комбинат плащевых тканей построили в этом городе в начале шестидесятых годов двадцатого века. Это было единственное в Советском Союзе производство производящее в таком объеме синтетическую продукцию. Этот комбинат производил ткани для одежды, аксессуаров и военные ткани. Более двух тысяч рабочих мест с приличными по тем временам окладами, быстро возводящийся вокруг завода район с типовыми пятиэтажками, названный по имени завода плащевых тканей «комбинатом», приток живой силы рабочих из окружающих деревень. Это была индустриальная идиллия во плоти.
Так длилось до начала девяностых, когда дикая рыночная экономика выжрала большую прореху в плановой экономики комбината и он стал сначала работать на половину своей мощности, а потом всего на двадцать. Это было большое здание центральное и множество других менее крупных помещений. В центральном корпусе завода находились цехи, в которых ткали пряжу швеи – в 2006 году там работало всего сорок человек женщин да и те не полную смену.
Будет ли у этого гениального производства будущее никто не знал – ходили слухи о приватизации части помещений завода частными предпринимателями под автомойки и дешевые магазины. Возможно, это была и правда, но возможно и нет – это ведал один Бог.
Сейчас Серафим Петровский стоял в двухстах метрах от комбинат и смотрел как лениво курил свою сигаретку одинокий охранник КПП. Это КПП не охранялось с помощью пулеметных гнезд или рот автоматчиков, там просто были два или три охранника, которые никого не пускали на территорию завода. Эти люди сидели в будке охраны при воротах контрольно – пропускного пункта, в то время как один из них обходил невысокий, крашеный красной краской, бетонный забор по периметру. Они должны были смениться завтра в восемь утра. Все это Петровский знал и сейчас вырабатывал оптимальный план действий.
Серафиму казалось, что в его голове поселился кто – то еще – какой – то очень злобный гном, который давал ему весьма неплохие советы. «Неужели обострилась шизофрения, которой у меня никогда не было? Думал Петровский. Или это воздействие близко расположенного пси – генератора, который коверкает мозги. Что бы там не было мне нравится этот план – пойти напролом. Пойти так, как будто я штурмую резиденцию турецкого шейха. По рукам.»
Серафим дождался, когда все три охранника соберутся вместе и станут распивать «снотворное» - дешевую паленую водку. Как бы не хотелось Серафиму убить в принципе невиновных людей, он этого не сделал – он понимал насколько глубоко зло проникло в этот город и в его душу. Вместо того чтобы расстреливать бедных охранников Петровский дождался полуночи, укрывшись в тени пятиэтажки, а затем короткими перебежками как койот стал приближаться к ограде забора – сейчас он очень надеялся на то, что сенсорных датчиков и колючей проволоки с пропущенной через нее током здесь нет. Так и оказалось: кожаные перчатки Серафима, которые он купил сегодня вечером, наткнулись, когда он пытался подтянуться лишь на битое стекло. Когда Серафим взлезал на забор луна вышла из своего тучевого укрытия и осветила, словно делая рекогносцировку, своим светом все окрестности. Наступила полночь. Серафим мягко спрыгнул на территорию комбината. Никто его не заметил. Опять же маленькими перебежками он понесся, держа пистолет в опущенной руке к зданию центрального цеха.
Прежде чем войти внутрь, на завод, Серафим очень сильно пожалел, что у него нет с собой очков ночного видения – с их помощью можно было бы разглядеть в тени этого мрака все подводные камни  так называемой «пассивной» охраны. Как то: датчики движения, камеры с режимом ночной видеосъемки, небольшие капканы и, конечно же, растяжки. Но, казалось здесь все было тихо, и Серафим, временно обесточив сигнализацию на пожарном выходе, гвоздем открыл замок и вошел в дверь, плотно прикрыв ее за собой. Сигнализация снова работала, и сигнал о взломе не поступил на пульт дежурного милиции. Дело было сделано чисто – Серафим проник внутрь комбината плащевых тканей.
Прежде чем идти в главные цеха, Петровский проверил мелкие помещения и подвал. Так же он исходил все вспомогательные постройки, ища предмет, похожий по описанию на пси – генератор. Это устройство было просто узнать: во – первых к нему подходило много кабелей, так как его излучение происходило от большого количество пожираемого топлива; во – вторых на верхушке это плоской коробки был своего рода радар – круглая тарелка – который не принимал сигнал, а его излучал, коробя умонастроения; и, наконец, в третьих у этого прибора было так называемое «сердце» - специальный прибор, который показывал на простейшем датчике всю функциональность пси – генератора, которые обычно работали не больше полугода. Ничего такого во всех осмотренных Серафимом помещениях не было – там была только пыль и, иногда, крысы.
Все же, напоследок Серафим решил зайти в центральный цех – больше искать было негде. Он ожидал было увидеть посредине этого помещения с бетонным полом большую металлическую коробку с радаром на попах, но вместо этого он видел здесь лишь ткацкие станки и сияние работающего телевизора в углу помещения. Больше ничего не было – все было пусто.
«Черт, какой еще телевизор?» Зло подумал Серафим и галопом подбежал к этому углу, где светился экран телевизора, не издавая на бегу никаких звуков.
Там был не телевизор – это светилось мерным красным светом «сердце» пси – генератора – панель, которая показывала что осталось еще 76 процентов мощности. Серафим подошел и присмотрелся повнимательней. Его глаза почти что видели в темноте – так он напряг свое зрение. Это действительно был пси – генератор – какой – то наглый уголовник поставил его здесь на виду у всех и этот агрегат войны обдавал своим излучением работающих здесь женщин. Пора было положить этому конец. Серафим поднял руку с пистолетом.
Он выпустил в этот генератор три пять пуль – все они попали в контрольную панель, сердце злого агрегата. Пули проникли в аппарат и их из пулевых отверстий, словно кровь из простреленного тела, заструился черный дымок. Аппарат загудел.
Серафим во время понял, что дело швах и что пси – генератор сейчас взорвется. Он кинулся к выходу из цеха. Раздался взрыв и всюду попадали горящие осколки генератора и его тарелка – излучатель поднялась высоко в воздух как нло и потом с угрожающем шумом упала в трех шагах от простершегося на полу спецназовца одиночки, который бросил вызов целому городу.
Дело было сделано – один из четырех пси – генераторов был уничтожен.
Серафим казалось вечность лежал на полу, ожидая каждую минуту, что кто – то придет и схватит его, возложа на него руки. Этот страх стал паническим – тело Серафима непроизвольно стало извиваться, он старался встать и бежать. Спустя пару минут приступ страха прошел и Серафим Вячеславович Петровский понял, что еще легко отделался – его накрыло импульсом психотической энергии из взорвавшегося генератора очень мягко, разум скоро к нему вернулся. Комбинат плащевых тканей города Н. был чист от всякой заразы. Пора было уходить.
Серафим встал и посмотрел на пожар, охвативший цех – дело его рук, и быстро пошел к пожарному выходу. Кстати пожарные системы еще не взвыли, почуяв дым, но вскоре это произойдет и еще спустя какое – то время хозяева пси – генератора узнают о его уничтожении и объявят охоту на смельчака, смогшего провернуть такое дело.
Когда Серафим перелезал через забор комбината в субботу 11 ноября, пожарные машины уже оглушали своим воем близлежащие дома и горький запах горелой синтетики вмешивался во вдыхаемый чистый ночной воздух этого провинциального города.
Перед тем как окончательно уйти из этого района города, Петровский бросил взгляд на КПП и увидел плачущего охранника.
«Кажется им то же досталось от пси – волны.» Подумал Серафим и скрылся в ночи, сожалея о том, что безвинные люди снова пострадали.

Глава 7.
Пока Серафим искал себе убежища на эту ночь, город Н. продолжал жить своей ночной жизнью. И это была странная ночная жизнь, состоящая сплошь из убийств и насилия, словно ночной кошмар маньяка. Людей убивали, людей резали, людей калечили и насиловали. Это был тот фатум в жизни общества, когда каждый ночью запирает двери и окна, боясь, что закон защитить его бессилен, а если и защити, то лишь после смерти накажет убийц. Такое было в истории всякой страны, особенно во времена социальных перемен, грандиозных политических или экономических реформ и революций. Сейчас отголосок 17 и 38 года стоял в этом в принципе ничем не отличающемся городке среднего Поволжья, который генералы из ЦРУ избрали плацдармом для испытания нового вида оружия, и лишь один человек сейчас мог остановить всю эту безумную вакханалию – Серафим Вячеславович Петровский, агент ГРУ.
Он шел по улицам города, пробираясь осторожно и избегая любого света в независимости от его источника, будь то работающий уличный фонарь или окно жилого дома, либо неон вывески. Серафим боялся; было уже два часа ночи, а он все никак не мог найти подходящего места для ночлега. Страх его был вызван не естественными причинами, а противоестественным воздействием на его мозг импульса психотронной энергии, вырвавшейся из уничтоженного пси – генератора – Петровский был в трех шагах от безумия.
Чтобы хоть как – то спрятаться от ночного холода, он, подражая миллионом россиян, нашел себе укрытие в подвале одного из жилых многоэтажных домов, проскользнув в подвал через окошко около земли. Отопительный сезон в России уже начался, и в подвале было тепло. Прежде чем лечь спать Серафим тщательно осмотрел свое новое жилище на предмет бомжей, но ни одного представителя этого древнейшего класса «нищих духом» он не нашел и спокойно лег спать. Его разбудила заря.
Перед тем как встать с неуютного пола и встретить новый день, Серафим Петровский решал одну задачу – делать ли ему физические упражнения или не делать? В условиях войны каждый специалист отвечает на этот вопрос сам, но обычно во время боевых операций спецназа их участники не выполняют ни зарядку, ни пяти километровый бег – все это с лихвой компенсируется боем. И недостаток боевых упражнений приводит в итоге к тому, что вернувшись на базу молодое тренированное тело изнывает от недостатка двигательной активности. Но была и еще одна причина, почему Серафим задумался о целесообразности выполнять свои обязательные каждодневные упражнения – он боялся что пси – импульс лишил его сил. Опять.
Все же, поразмыслив с минуту, Петровский все же выполнил простейшее из всех спецназовских упражнений – «сто отжиманий на ладонях». Он немного вспотел и подошел поближе к горячей трубе для того чтобы просохнуть. Тем временем он так же проверил свой пистолет на предмет не отсырели ли патроны – пустил одну пулю в стену. Серафим удовлетворенно крякнул, когда девятимиллиметровая иностранная пуля вонзилась в стену и, окончательно обсохнув, быстро вылез из подвала.
Занимающийся день субботы был не самым теплым за всю историю Поволжья, но сгустившиеся над Н. тучи были пока в состоянии статики и не проливали пока на город своих дождей. Возможно, это и было хорошим предзнаменованием, а может и нет – Серафим точно не знал. Мимо него по улице проехала труповозка, он отряхнул грязь подвала с одежды и пошел искать рано открывшееся кафе или забегаловку.
Ни одного кафе или забегаловки рано открывающейся он еще не нашел – ведь еще было около семи утра, и вместо того чтобы ждать восьми Серафим купил батон хлеба, палку колбасы и бутылку минеральной воды в круглосуточном магазине. Он съел все это, и пошел далее, направляя свой путь сам не зная куда. Так постепенно он дошел до старого кладбища, которое было в черте города. Он постоял там немного, глядя на могилы и снова отправился в свой немой путь с одной лишь целью. Выгнать из своей нервной системы последствия пси – удара взорвавшегося пси – генератора. Примерно к девяти часам утра после трех часов блужданий у Петровского прояснились мысли и он понял, что исцелен. «Ура! Слава Богу!» подумал он, прибавил шагу и стал осматриваться вокруг.
Он увидел нечто странное – на дорогах города почти не было машин или пешеходов – лишь время от времени появлялись какие – то странные личности или одна две легковушки, которые проносились по дорогам Н. с сумасшедшей скоростью. Куда вели пути этих машин и кто ими управлял, оставалось, естественно, для Серафима загадкой, но он все же засек время, когда появятся первые прохожие. Это случилось около одиннадцати утра – именно в этот час на улицах города появилось много людей. «Что они делали до одиннадцати – отдыхали  после трудовой недели, спали, ели? Все это покрыто мраком. Для меня по – крайней мере, ведь я не психиатр.»
Петровский подумал, и зашел в магазин мужской одежды. Там он купил себе новую одежду, одевшись как клерк среднего звена – в костюм и черную же куртку. Свои полусапожки он решил оставить, так как он к ним уже привык и разносить новую обувь он мог просто не успеть, убьют раньше.
Когда Петровский оглядывался по сторонам он заметил, что одно из огороженных забором зданий ему знакомо. Объяснение могло быть только – это один из объектов. И действительно это был завод по производству прицепов. Серафим был на месте расположения второго пси – генератора, который требовалось уничтожить.
Серафим хотел перекреститься, но не стал. Он просто пошел вперед, думая о том, что на этот раз все точно будет хорошо.

Глава 8.
Завод тракторных прицепов города Н. производил не только тракторные прицепы или механизмы для сельхоз работ, он производил так же прицепы для легковых автомобилей. Это было конечно не крупнейшее предприятие такого рода в России, но все же мощность имело хорошее. Сейчас этот завод обанкротился и по частям распродавался под торговые площади больших магазинов. Он был в зените, он был на пике, а теперь он пошел на спад, его время прошло – он умирал.
Попасть внутрь закрытой бетонной коробки, одиноко мозолившей глаз любому прохожему, но которую никто не охранял было задачей очень простой: сначала перелезть через забор, а затем выбить ногой или пулей хлипкую дверь и вот он бывший завод прицепов.
Петровский пробрался внутрь и удивился сначала огромности помещений, а потом тому, как хорошо все тут подчистили, когда разворовывали завод. Так хорошо очистили завод энцы, что не оставили порой не только механизмом, но даже и кое – где и пола вместе ос стенами. «Наверное так происходит везде, думал Серафим, время империи закончилось. Настало время коммунизма, прошло время коммунизма – теперь настала наша пора, молодых и ранних.» Под эти невеселые мысли Серафим стал осматривать огромные площади этого завода.
Как то идя по проходу между цехами, но так и не найдя пси – генератора, он почувствовал опасность и решил было, что это последствия разрушения первого генератора, но вовремя вспомнил, что он на боевом задании. Серафим убрал беретту за пояс, который оставался тем самым поясом из кожи, в котором он приехал в грузовом вагоне в Н., и взлез на узкий проход стены, упершись руками и ногами в стену. Он растянулся как балка из мускулов и стал ждать пока тревожный колокольчик опасности перестанет звенеть в его голове. Но, опасность лишь возрастала. Кто – то шел сюда – это было очевидно.
«Наверное, бомжи идут распивать бутылку», думал Серафим вися под потолком на своих вытянутых руках и ногах. Пистолет был на левом боку и спецназовец очень надеялся на то, что применять его не придется. Увы, думал он, бедные бомжи!
В проеме появилась тень и послушались тяжелые шаги – сюда кто – то шел. Появился первый человек. Это был настоящий Джаггернаут – одетый в бронежилеты повышенной прочности, защитную шлем сферу с налокотниками и наколенниками пулеметчик. Он был один, но у не совсем отошедшего от пси – удара Серафима его появление вызвало ужас. Так и было задумано теми, кто прислал сюда этого бойца. Его бронежилет обтягивала черная ткань, а забрало шлема было притемнено. В нем было почти два метра роста – он был на полторы головы выше Серафима. Его мускулы выступающие из – под черной рубашки казались пушечными ядрами, а не мышечной тканью настолько он был перекачен. В руках Джаггернаут держал пулемет «Хеклер и Кох», отличное орудие иностранного производства, которое однако по своим характеристикам сильно уступает отечественному пулеметы Калашникова модернизированному. Когда Джаггернаут стал под место в этом тесном коридорчике, над которым висел на руках и ногах Серафим, то последний увидел за спиной великана винтовку американского производства М – 16, а на правом бедре его висел то же зарубежный пистолет – «десерт игл», или пустынный орел в переводе с английского.
«Как эта тварь попала сюда и кто он такой? Ясно – это один из агентов ЦРУ, если я не сплю конечно.» Думал Серафим. Он решил попытаться захватить этого человека в плен.
Он уже было решился спрыгнуть как кошка на мышь со своего насеста, но вместо этого остался на прежнем месте – интуиция его взбунтовалась перед этим отчаянным шагом. Спустя секунду Серафим понял причину этого – в помещение с другого входа зашел второй Джаггернаут. «Их двое! Гады! Если бы я сейчас спрыгнул, то меня расстреляли бы… Надо думать.» Мысли проносились как град пуль над головой.
Бойцы с пулеметами (второй Джаггернаут был вооружен точно так же как и первый) сошлись на расстоянии двух шагов, стоя чуть подальше от висящего над ними Петровского, и заговорили по – английски, путая и смешивая русские и английские слова.
-Где он Петя? Сказал первый пулеметчик в защите повышенного класса своему пришедшему на помощь товарищу.
-Он должен быть здесь Джон, его тепловой след обрывается на этом месте. Включи свой тепловой сканер.
-Черт Петя! Я оставил его у пси – генератора – туда не заползти в этих жилетах.
Они говорили еще о чем – то, но в сердце Серафима уж закипела кровавая ярость и он перестал понимать человеческую речь. Он взвешивал сейчас на весах, что ему предпринять – ведь, это были действительно агенты вражеской (американской) разведки, его исконные враги. Он решил их бить, а потом, разрушив пси – генератор покинуть помещение.
Но была одна загвоздка в осуществлении этого плана – броня этих Джаггернаутов, которая вполне может принять девяти миллиметровую пулю из «беретты». Пистолет был единственным оружием Петровского и он заставил себя успокоиться, а затем, когда пулеметчики все еще беседуя отошли от него на какое –  то расстояние, он, по кошачьи спрыгнув со стены, открыл прицельный огонь по этим людям к казалось бы смешной одежде. Они были неповоротливы как бочки с селедкой и уже первые пули разбили защитное бронированное стекло забрала шлема и убили на повал первого Джаггернаута, а у второго, как на зло, заклинило затвор пулемета и он успел выпутать всего две пули, которые пролетели над головой Серафима Петровского. Отличный шанс взять его живым, подумал Серафим, но все еж выпустил оставшиеся пули в голову второго Джаггернаута. И Петя и Джон были мертвы. Петровский не стал брать их оружие, потому что опасался, что оно снабжено маячками на всякий пожарный случай и отслеживается со спутника, поэтому он просто оставил два трупа с развороченными головами и, перезарядив свой пистолет, пошел искать пси – генератора. Но теперь Серафим шел со всеми предосторожностями, пригибаясь в хорошо простреливаемых зонах и часто оглядываясь через плечо. Но похоже кроме этих двоих на заводе никого не было, но осторожность прежде всего.
Серафим мысленно восстанавливал в голове разговор тех двоих – куда залезть и что еще есть из амуниции у этих двоих. Думая так, он дошел до предбанника самого большого цеха и внимательно его осмотрел. Он увидел то что искал: к одной из стен была приставлена лестница, которая вела куда то вверх, на балки завода на которых еще оставались стекла. «Неужели пси – генератор поставили так высоко? Но что ж – чем выше тем легче достать. А в плане маскировки конечно плюс, но где не ступала нога ГРУ?!»
Под эти мысли Серафим бегом пересек цех и вскарабкался. Все еще следя по сторонам, по лестнице из дубовых досок. Оказалось, что у самого потолка пристроена небольшая, сваренная из цельных листов металла, площадка, на которой мирно почивал пси – генератор. Этот генератор был больше своего собрата на комбинате плащевых тканей, но это был именно он: плоский металлический прямоугольник с радаром на крышке и сердцем показателей на боку, которое светилось красным.
Серафим поднял руку с глушители и выстрелил, метя в диагностическую плату генератора, которая светилась красным. Генератор взорвался, освещая все вокруг снопом искр и, вместе с Серафимом и площадкой, на которой так же лежало кое – что из амуниции Джаггернаутов, рухнул вниз.
Серафим ударился головой и потерял сознание.

Глава 9.
Очнулся Петровский в тот же день под теми же грудами хлама, которые и раньше сваливала на него жизнь. Но сейчас, в отличие от середины этого года, его мытарства подходили к концу.
Петровский стал на ноги, отряхнулся и подобрал пистолет, проверил его на готовность и засунул за пояс. Его новая одежда сильно поистрепался и он стал похожим на бомжа. Давно стемнело и сейчас это и без того мрачное днем место, сейчас, ночью, казалось просто пугающим. Но возможно Серафиму, который никогда не боялся темноты просто так казалось из –за проникающей в его мозг психотронной энергии. Именно так объяснял это свое состоянии подавленности и страха сам себе Серафим.
Прежде чем уйти с завода он нашел относительно чистое местечко примерно два на два метра и выполнил упражнение «50 отжиманий на кулаках». После этой необходимой гимнастики ему стало легче.
Сильно хотелось есть и Серафим посмотрел на свои наручные часы – они показывали два часа ночи – значит, он был в отключке более двенадцати часов. Но одна мысль грела Серафима – теперь половина пси – поля нависшего над гордом Н. было уничтожено, и, по крайней мере какая – то часть жителей этого сто тысячного городка стала свободна от одержимых ими злых сил, порожденных технократией.
Серафиму очень хотелось есть, и когда он вышел из завода по производству прицепов, он решил прежде, чем идти взрывать теплоцентраль в центре города все же найти круглосуточный магазин и поесть спокойно. Отряхнув одежду от пыли, он пошел на выполнение  этой совей новой цели. Вскоре он нашел такой магазинчик, и, прежде чем войти внутрь, Петровский еще раз отряхнул свою одежду, жалея что у него в кармане нет щетки для одежды. Он вошел внутрь.
Когда он купил колбасы, то пошел во двор какого дома и найдя там лавочку съел свой ранний завтрак или поздний обед – он точно не знал что это было, но колбаса была вкусной и сладкая газированная вода приятно щекотала ноздри и глотку. Доев, Серафим пешком отправился в центральную часть города, надеясь уничтожить предпоследний пси – генератор до восхода солнца – он очень верил, что команда Джаггернаутов не будет его там ждать. Верил, но вера его была слабой. Но, какой бы слабой не была его вера, она все равно многое сделало в Н. Серафим убил несколько злых человек и в районах, освобожденных от пси генератора теперь совершалось меньше преступлений; «летучая милиция» была расформирован и некоторые ее члены помещены в сизо, так же стало меньше психических болезней, проявляемых у психически уравновешенных людей – психушка могла вздохнуть спокойно – в ней осталось еще место. Следствием того что Петровский принялся за дело в городе было еще и то, что он подорвал действия враждебной России разведки – это было очевидно. Серафим верил, что как бы хорошо он не выполнил свой долг, но, все же, им руководил Бог. Так же Петровский понимал, что его сюда отправили на верную гибель как пушечное мясо: возможно следом за ним в город войны последует Бармолей если Серафим провалиться.
Все это было очень занятно, но когда над головой, над городом ночью проносятся военные вертолеты с прожекторами на борту и слышен гром реактивных двигателей самолетов, патрулирующих воздушное пространство города войны, то душа поневоле уходит в пятки. Все это было настолько пугающе и вызывающе аморально, то многие жители города либо заперлись в своих домах, либо покончили собой, ну, или, наконец, убежали из города, куда глаза глядят. Всем ведь хочется жить, и даже одноклеточные организмы стараются избежать смерти.
Серафим шел сейчас по центральной улице города, названной в честь автора «Капитала», параллельно шла улица Ленина. Нужная ему теплоцентраль находилась во дворе одного из домов – там под трубами была спрятана смертоносная ловушка для душ, пси – генератор. Его надо было найти и уничтожить.
Ночь выдалась на диво ясная, морозная и полная лунным светом. Иногда на чело луны находили облака, и шел мелкий дождь, в такие часы увидеть впереди простирающееся пространство без фонаря было невозможно – ведь фонари в Н. ночью не горели. Серафим шел вперед, чувствуя уверенность в своих силах. Пистолет по прежнему покоился за его поясом. У Серафима осталось тридцать пуль. Всего тридцать – это не считая того, что ему предстоит убить, возможно, не меньше дюжины врагов, а снайпер он никудышный. Серафим отдавал себе отчет в том, что рано или поздно придется взять оружие противника и использовать  его, ведь эта беретта во – первых была использована им не однократно, а во – вторых действительно запасы боеприпасов были ограничены. Ему нужно было украсть или ограбить кого – нибудь кто имел при себе огнестрельное оружие, да и нож неплохо был было найти  ведь иногда нужно действовать «без шума и пыли». Серафим все это понимал и  взвешивал сейчас шансы в три ночи найти кого нибудь на улице, кто имел бы при себе пистолет Макарова. Ему повезло.
Когда он еше по левой стороне улицы, то навстречу ему показалось несколько темных, черных фигур. Серафим поспешно перешел на ту сторону улицы и постарался скрыться в тени, но как назло сейчас снова показалась луна и фигуры, заметив его, пошли ему наперерез. Бежать было бесполезно, оставалось драться.
Эти бандиты был и одеты  в длинную черную одежду, похожую на священническую рясу, но при ближайшем рассмотрении оказавшуюся обычным черным плащом. Один из этих трех бандитов шел впереди, олицетворяя собой грубую животную силу, двое других следовали по бокам, блеснула вороненная сталь. Серафим не стал доставать пистолет а просто встал в боевую левостороннюю стойку, выставив вперед левую руку и левую ногу. Он был готов.
Шедший впереди преступник увидев, что Серафим принял боевую стойку, потянулся чтобы достать что – то из кармана, какое – то оружие, которое сделает перевес сил на стороне противника. Двое стоящие позади тоже достали оружие: у одного в руках был черный пистолет, а у другого граната осколочная «ф – 1». Итак пока лидер группы доставал свое оружие, Серафим тремя шагами сделанными с большой скоростью шагнул ему за спину и встречным движением обеих рук – одной за челюсть, а другой за шею – свернул противнику голову. Труп выпал из его рук, так и не достав свое оружие. Серафим занялся следующим противником – это был человек с пистолетом, так как человек с гранатой вряд ли осмелиться ее бросить, ведь он может и сам погибнуть. Для начала Петровский железным захватом сжал руку с пистолетом и, направив ствол на парня в черном с гранатой, выжал слабину спускового крючка. Девятимиллиметровая тупоносая пуля из пистолета Макарова врезалось в голову гренадеру, он умер. Затем Серафим резко ударил коленом сбоку слева в печень последнего налетчика. Тот с криком согнулся и оставил пистолет в руках Петровского, Серафим сильно рубанул его ребром ладони в основание черепа и, услышав определенный звук – хруст, понял, что сломал ему шею. Все трое нападающих был и мертвы. Серафим Петровский засунул пистолет в карман пальто и, подобрав гранату и ее так же засунув в карман, скрылся с места побоища до того как приехала милиция.
Оставшиеся сотни метров до цели Серафим преодолел легким спринтом, которым он бежал не издавая звука – старя школа ниндзюцу или похожая на них система у – шу, которым Петровский занимался в отрочестве. В своем беге он больше не увидел никаких врагов, хотя и встречал несколько припозднившихся прохожих, но те, увидев бегущего во мраке (слышать они его не могли), быстро сами убегали в тень. Серафим был на месте.
Этот двор ничем иным не отличался от других сотен таких домов и Н. и сотен тысяч по всей Российской Федерации, но именно здесь среди труб отопления находился смертоносный излучатель пси – энергии, которая разрушает человека изнутри. Теперь только Серафим задумался, почему ГРУ послал его уничтожить генераторы, а не захватить их. Ответ был очевиден – у его начальства уже был прототип этого современного оружия и образец им был не нужен – образец просто лишний хлам. Как бы Петровский хотел чтобы выгребать авгиевы конюшни послали кого – нибудь другого, не его, но делать было нечего – назвался груздем полезай в кузов. Так же Серафим думал, прячась в тени однго из домов, почему ГРУ не сделает все опциально, но и на этот вопрос он дал себе ответ: кто – то просчитался очень по крупному и этот кто – то из генералитета или еще выше, вплоть до министра обороны; этого Перовский никогда не узнает. И сейчас ему надо было лишь разрушить всего лишь два объекта для того, чтобы вывести из игры таинственных противников. И он собирался это сделать.
На одной теплотрассе стояла какая то неприметного вида будочка, к которой вели линии электропередач. Серафим подошел к ней и увидел, что она закрыта на электронный кодовый замок, за дверью этой хлипкой будочки он чувствовал зло. Скорее всего там и был генератор, а не на какой – то теплоцентрали. Нужно было войти.
Открывать кодовый замок не было времени, и Петровский просто выстрелил в него из «беретты». Дверь от этого сама отрылась. Серафим шагнул внутрь освещая себе путь фонариком. Это было помещение из двух комнат, во второй комнате находился еще более больший, чем первые два, пси – генератор. Петровский хотел было выстрелить в него, но вспомнил про гранату. Он отошел ко входу в эту вторую комнату и накатом пустил гранату к пси генератору, а сам в это время вышел из будочки. Раздался взрыв.
Серафим увидел какую – то синюю волну, идущую от взорванного технического здания и распространяющуюся как видимая электро магнитная вспышка после атомного взрыва. Эта волна шла из уничтоженного психотронного генератора. Серафим понял что можно уходить. Какого либо ощутимого вреда ему на этот раз эта вспышка не принесла. На этот раз.

Глава 10.
Утро воскресенья. Праздник и выходной в одном лице.
Как хочется затесаться в празднично одетую толпу прихожан местной православной церкви. Как хочется быть одним телом со Христом, причастившись Святых Таин. Как освежает душа исповедь.
Перед окончательным уничтожением зла в этом городе, Серафим Петровский решил зайти в церковь. Как раз около семи утра, так и не поспав эту ночь он нашел подходящий собор Русской Православной Церкви и вошел в него. Началась ранняя литургия, шла частная исповедь.
Серафим подошел к священнику и исповедал свои грехи. Немного удивленный и оторопевший батюшка отпустил ему грехи, благословил Серафима на причастие и в конце службы Серафим причастился Святых Таин. Из церкви он вышел обновленный.
Эта церковь находилась всего в двух кварталах от его последней цели – местного пединститута. Именно там на его подвальных уровнях находился последний, и, по очевидности, самой мощный из всех пси – генераторов. Когда Серафим уничтожит его он вполне может тут же эвакуироваться из города Н. восвояси. Как же он это хотел – покинуть этот проклятый город, который принес столько горя совершенно не относящимся к нему людям. Это было жестко, и Петровский, скорее всего, напал бы на институт прямо утром  воскресенья 12 ноября 2006 года, но вместо этого дошел пешком до одной гостинице, отмеченной на плане города и там взял номер на два дня.
Эта гостиница была небольшой, но исполненной претенциозного стиля 60 -ых годов в Советском Союзе, обделанная лепкой и с красивыми балконами люкс номеров. Вот именно в таком люксе и поселился Серафим Петровский, а тем временем вуз был всего лишь в одном квартале от его гостинцы. Это было без сомнения хорошо.
Серафим разделся до трусов и футболки и лег спать на широкую, трехспальную кровать. Он спал до семи часов вечера, до тех пор пока горячий воздух помещения не был вытеснен сквозняками номера и разбудил Серафима приятным холодком потершись о его кожу.
Петровский, проснувшись, поглядел на часы и решил больше не ложиться. Он накинул на себя свою потную белую рубашку от которой к тому даже пахло пороховой гарью и вышел на балкон. Шел дождь. Было холодно и темно, уличные фонари боролись с наступающим мраком.
Серафим вернулся в комнату отеля и прочитал, обернувшись на восток, короткое молитвенное правило, а потом полностью оделся. Он, перед тем как выйти в ночь, проверил свой пистолет и убедился что он его не подведет. Пистолет работал, но требовал смазки – глушитель почти не глушил выстрелы и они разрывали бы ночную темноту если бы Серафим вздумал бы стрелять. Но сейчас для Петровского маскировка не имела уже такого сильного значения, как тогда как он только попал в Н. Это было по тому, что мыслями Серафим был уже дома, в Сочи на своей даче при море; он рассчитывал вернуться домой не раньше следующего вторника, а может быть и раньше. Как будет на то воля Божия.
Серафим дождался одиннадцати часов вечера и только тогда вышел из гостинице и бодрым шагом, словно отправляясь на свидание с полуночной подружкой отправился к пединституту. Он не хотел сразу в лоб подходить к вузу, опасаясь того, что там может быть стоят Джагернауты или сидят снайперы. Однажды мимо него проехала милицейская машина; он напрягся, но милиционеры проехали дальше даже на него не оглянувшись – это было хорошим знаком. Петровский надеялся, что агрессия сил правопорядка будет постепенно в этом городе сходить на нет.
Серафим постепенно пришел к пятиэтажному зданию пединститута и в нерешительности остановился – ему показалось, что впереди стоят какие – то две мрачные фигуры. Как оказалось ему это не показалось. Одна из фигур направилась к незадачливому прохожему, которого сейчас играл Серафим, появившемуся в неурочный час на несчастливой улице. Это был фарт!
Когда фигура попала под свет уличного фонаря, то Серафим без труда узнал в ней Джаггернаута – те же бронированные телеса, тот же пулемет в руке. Забрало шлема – сферы у этого человека было поднято и Серафим не задумываясь долго над алгоритмом своих действий, когда человек в броне подошел поближе, просто вырвал ему кадык. Выкинув ненужный кусок плоти, который сжимала его рука, Серафим подхватил у упавшего тела пулемет «Кехлер и Кох» и стал поливать свинцовым ураганом его напарника. Когда пули вонзались в броню Джаггернаута, тот вскрикивал от боли и безумной ярости, но ответить ничем не мог, так как его пулемет был поврежден пулями Серафима. Когда сто патронная обойма у «Кехлер и Кох» опустела, Петровский ринулся вперед так быстро как иногда бросается на свои жертвы азиатская гюрза. Джаггернаут матерясь по – английски пытался достать запасной автомат со спины, но не мог быстро этого сделать так как одна из пуль раздробила ему коленную чашечку – ему было очень больно и он обезумев от ярости, припал на левое, неповрежденное, колено.
В этой коленопреклоненной позе его достал удар Серафима – рубящий удал пяткой правой ноги в темя. Серафиму показалось что он ударил по камню. Пытаясь его сокрушить своей ногой, но все равно этот древний прием из ушу дал ему какое – то преимущество = его противник упал на живот. Серафим сорвал со спины распростершегося противника автомат «М – 16» и длинной очередью снес ему голову. Эта схватка была окончена; но сколько еще врагов ждут на его пути. Этого Серафим не знал.
Битва закончилась как раз у ворот лестницы, ведущей в пединститут. Теперь, когда охрана нейтрализована, оставалось лишь найти пси – генератор и его уничтожить. Но Серафим отвлекся на какой – то звук на лестнице. Какой – то типчик открыл дверь и высунув вперед голову спросил по – английски, а затем не получив ответа по русски следующее.
-Джон, Ибрагим? Черти, где вы?
Он хотел сказать еще что – то, но девятимиллиметровая пуля из пистолета «беретта» с глушителем разнесла в дребезги его голову. Его пистолет «кольт» выпал из мертвой руки.
Серафим бегом взбежал по ступенькам мраморной лестницы и заглянул в открывшуюся переднюю дверь. В холле был свет и находилось три вооруженных автоматом Калашникова человек. Они стояли полукругом у какого – то длинного продолговатого предмета, который больше всего напоминал склад боеприпасов, но по антенне на крышек Серафим узнал в этом предмете пси – генератор, который хотели перемесить в другое место из этого пединститута на сохранение. Серафим успел вовремя.
Один из троицы крикнул.
-Джеб, ты где твою мать?
Вопрос был задан по – английски и град пуль из автомата тут же прошелся по вопросившему можно сказать по  английски, не здороваясь. Американец умер на месте прошитый многочисленными винтовочными пулями. Часть пуль выпущенных Серафимом задела пси – генератор и тот взорвался, окатывая охраняющих его людей белым сиянием психотронного поля. Начался пожар. Из глубины здания послышались крики и выстрелы –  там велась перестрелка, кого – то убивали. Как потом узнал Серафим Петровский в ту ночь все же была вызвана милиция и отряды боевиков, работающих на ЦРУ сошлись в смертельной схватке с представителями правоохранительных органов. Милиционеры в этот раз выиграли, взяв числом стволов.
Серафим услышав выстрелы внутри здания не стал ждать чего либо еще от своей судьбы, а просто тихо и быстро покинул место боестолкновения. Он растворился во мраке.
Последний из четырех пси – генераторов был уничтожен, и, теперь, история Города Войны была окончена навсегда.

Эпилог.
Серафим сбежал из города Н. никем не остановленный и никак по сути не замеченный. Он сделал это при помощи товарного вагона, как и попал сюда.
Зверства в городе постепенно прекратились и делом очистки города от криминальных шлаков занялась местная ФСБ.
Ближе к Новому 2007 году Петровский получил письмо от Бармолея. В нем говорилось, что с капитана сняли обвинения и направили военным консультантом в Северную Африку. Должность военного консультанта для опального капитана просто роскошь. Это письмо без обратного адреса было вложено в дверцу ворот усадьбы. Оно было написано на машинке и только по неразборчивой подписи, в которой он узнал почерк Бармолея, Серафим узнал, что письмо от его боевого товарища.
Семья Серафима вернулась из отлучки и стала снова полной – отец воссоединился с женой и дочкой. Друг Алексей убрал из интернета письма счастья помещенные туда на случай гибели Петровского – они теперь были уже не нужны.
Местное начальство из ГРУ щедрыми комиссионными отплатило Серафиму за зачистку в городе Н. – почти миллионом рублей призовых. Это не было лишним так как Агата снова забеременела, как думал Серафим на этот раз мальчиком, и любые денежные вливания в бюджет семьи были необходимы – даже деньги за пролитую кровь, чем, в принципе и занимаются военные: «все что тебе надо – это убивать». Серафим Петровский продолжал к тому же пользоваться неправедно нажитым добром и купил себе яхту, правда потом, поняв глупость этого поступка, обличающего его, он отдал яхту в дар ветеранскому клубу с которого для него началось повторное вступление в ряды ГРУ. Яхта была принята с благодарностью.
Казалось все было кончено, но Серафим знал как истинный воин, что война не кончается никогда. У нее просто есть перерыв.