Собачья жизнь. 6. Второе предупреждение

      Иногда, катаясь по городу, я проезжаю те места, где много лет назад, в период моей молодости, происходили те или иные события, которые не забудешь и из памяти не сотрёшь. Да и не нужно, ведь это моя жизнь. Бывает, что я заезжаю в эти места, останавливаюсь и минуту-другую всматриваюсь в прошлое, напрягая память и восстанавливая события. А вспоминать всегда есть что. Вот и недавно притормозил я у здания издательства «Советская Сибирь», полюбовался уникальной мозаикой гигантского панно на фасаде здания, вспоминая, как вместе с одноклассниками бегали смотреть, как выкладывают маленькие цветные плиточки, создавая картину. «Письменность и печать», так назвал художник Сокол В.П. своё произведение, именно произведение, которое «лепили» почти полгода два-три человека. Красочная мозаика ещё довольно хорошо сохранилась и сейчас, хотя местами уже отпало несколько плиточек, или отколупали. Жалко, конечно, история ведь.
  Я припарковал машину и спустился вниз по дороге к «Мотодромовскому карьеру», так мы называли озеро, на котором прошло моё детство. В пятидесятых годах в карьере добывали щебень для строительства автомобильных и железных дорог, но потом вдруг из скал забили родники и добычу пришлось остановить. Через некоторое время образовалось озеро, в обрамлении живописных скал, на котором мы купались, отдыхали с родителями и ловили раков и рыбу. Глубина в озере была огромная, говорили, что местами больше двадцати метров, да и вода достаточно прохладная, потому купаться, а тем более нырять со скал, нужно было осторожно, хотя, сами знаете, что пацанам было всё равно. За лето в карьере тонуло больше двадцати человек и потому нас, пацанов, утопленниками было не удивить. Бывало, что и среди нас ребята не выныривали, но это нас не останавливало, и мы опять лезли по опасным камням, рискуя сорваться, и ныряли с отвесных скал.
  В 1975 году я чудом остался жив, после того как на меня рухнула скала после проливных дождей. В тринадцать лет стать калекой это страшно. Больше года понадобилось мне, чтобы встать на ноги и заново научиться ходить. После этого случая я стал с опаской относиться к карьеру, но, видно, от судьбы не уйдёшь. Стоя на развалинах бывшего фонтана «Совсибири», находящегося на верхней площадке скал, я всматривался в воду «Озера грёз» и вспоминал случай, который произошёл со мной зимой 1980 года.
   Как-то мы с моей собакой, немецкой овчаркой по кличке Царь, пошли прогуляться по зимнему замёрзшему карьеру. Жили мы примерно в километре от Мотодромоского озера и очень часто я выгуливал там свою собаку. Мы бегали по льду, лазили по скалам, на которые летом не добраться и не забраться и гоняли на санках по ровной белой ледовой глади. Я сшил шлейку для Царя из толстого брезентового ремня от пожарного гидранта, и он с удовольствием таскал санки, на которых сидел я или моя сестра Марина. Вначале я давал команду Царю: «Сидеть», а после командовал ему: «На старт, внимание, вперёд» и собака срывалась и несла меня и санки по белой равнине озера.
  В тот злополучный день, когда мы с Царём отправились на карьер, на улице было градусов двадцать пять мороза. Я в отцовском железнодорожном тулупе и валенках чувствовал себя не очень уютно, но зато было тепло. Дойдя быстрым шагом до карьера, я спустил Царя с поводка и дал команду: «Гуляй». Царь радостно сорвался с места и стал носиться в радиусе пятидесяти метров вокруг меня. Он любил раздолье и с удовольствием бегал по замёрзшей глади. Я пинал кусочки льда, и Царь носился за ними и, хватая их и подбрасывая, играл. Чтобы собака не замёрзла, мы очень активно бегали по льду. Недалеко, на ледовой глади, были небольшие торосы, и я, проходя мимо них, даже не подумал, что они могут представлять опасность. Вдруг Царь пронёсся мимо меня, и я услышал какой-то шум и всплеск. Я повернулся, но собаку не увидел. В какую-то секунду я понял, что что-то произошло, но растерялся и запаниковал. Я начал метаться, побежал на шум и вдруг провалился в пустоту и стремительно погрузился в воду под лёд. Я даже не понял, ушёл я с головой под воду или нет. Видать, недавно рыбаки вырезали полынью для ловли мормыша, а я её и не заметил, так как она была присыпана снегом.
  Я барахтался в ледово-снежной каше, соображая, что делать.  В какую-то секунду я осознал, что подо мною бездна и мне стало так жутко, что я даже не почувствовал холод ледяной воды, проникающей под одежду.  Наконец я ухватился за край льдины полыньи и, удерживаясь, стал вертеть головой и звать Царя. Слава Богу, собака барахталась рядом, не утонула. Я попытался приподняться на лёд, цепляясь за примёрзшие льдинки, но из-за того, что толщина льда была сантиметров восемьдесят, я, не имея опоры под ногами, не мог подтянуться на руках. Тулуп постепенно намокал и начинал тяжелеть, да ещё Царь, барахтаясь в панике, бил по мне лапами. Удерживаясь за край льдины левой рукой, на которой была намотана стропа-поводок с монтажным карабином, я другой рукой схватил собаку за ошейник и попытался приподнять и вытолкнуть пятидесятикилограммового пса из полыньи. Увы, и это мне не удалось. Что делать? Времени на спасение - секунды.
  Сообразив, я поднырнул под Царя и неимоверными усилиями, из-под воды, стал выталкивать его руками на лёд, при этом сам чуть не ушёл в сторону, под льдину. Царь понял, что я задумал и тоже стал упираться передними лапами на лёд, а задними отталкиваться от меня. Вынырнув из воды, я увидел, что получилось и в голове появилась мизерная надежда на спасение. Я опять попытался уцепиться за льдину, но руки плохо слушались и хорошо, что полы тулупа раскрылись и пока плавали на поверхности, а не тянули ко дну. И всё это длилось несколько секунд и вечность. Что делать, что делать?
  Царь прыгал возле полыньи и постоянно отряхивался от воды, которая брызгами летела мне в лицо. И тут я сообразил. Я подозвал собаку и дал команду: «Лежать». С трудом цепляясь за лёд, я, наконец, защёлкнул карабин на кольце ошейника собаки и, приспустив поводок, крикнул «Внимание, на старт».  Царь, услышав команду, сосредоточился, приподнялся и тут я крикнул: «Вперёд» и в последнюю секунду после натяжки поводка приподнялся на руках и выскочил из полыньи.
  Моя собака тащила меня метров двадцать по льду, пока я не отпустил поводок. Господи, это было спасение!  Я мокрый лежал на льду и был счастлив, что выбрался и спасся вместе с собакой. Царь, словно чувствуя спасение вместе со мной, подбежал ко мне и стал лизать моё лицо своим тёплым языком. Я пару раз перевернулся на льду, как бы убеждаясь в твёрдости поверхности и, осторожно приподнявшись, первым делом рукой потрогал шапку на голове. К моему удивлению она была на месте, не слетела. Я снял её, расправил «уши», выжал и, натянув на голову, уже плохо слушавшимися коченеющими от мороза пальцами, завязал под подбородком. После я скинул валенки и вылил из них воду. Кое-как, приподнявшись и встав на ноги, я крикнул: «Вперёд» и мы побежали с Царём к дороге. Жуткий мороз вмиг накинулся на нас и это было ужасно, потому что мы быстро покрылись льдом.
  Собака, покрытая коркой льда и человек, в хрустящей и стоящей колом тулупе, бежали через дорогу на глазах у изумлённых водителей, рискнувших выехать в такой мороз на своих «Жигулях» и «Москвичах» — вот картина!
  До дома было ещё полкилометра, и я понимал, что не смогу добежать, да и все мысли были о собаке: «Простынет, заболеет». За дорогой находился частный сектор «Тульский». Я увидел дым из трубы на ближайшем доме и направился к воротам. Забежав на крыльцо,  стал стучать в дверь. Через минуту дверь отворил здоровый мужик, и я как мог громко прохрипел: «Помогите, мы провалились по лёд». Наверное, мы выглядели очень ужасно, потому что этот «жирный боров» просто сказал нам: «Валите отсюда». Времени на препирания не было, и мы кинулись к следующему дому по соседству. Благо, люди оказались сердобольные и впустили меня с Царём в натопленную хату. Это были пожилые люди, старики, прошедшие войну и познавшие горе. Они раздели меня, натёрли водкой и стали отпаивать горячим чаем с клюквой, а Царя положили на вязаный половик прямо возле горячей печки. Укутавшись в пуховую шаль и шерстяное одеяло, я думал о произошедшем и анализировал всё, что со мной произошло. Карьер как будто хотел погубить меня или закалить. Вода так и тянула меня к себе, но я не хотел умирать, не хотел захлебнуться в воде, ведь я уже знал, как это страшно, когда вода вливается внутрь, заполняя всё тело и лёгкие, и в последнюю секунду «удар» и сознание угасает. Ух, жуть. Не дай Бог.
  Часа три приютившие меня старики никуда нас не отпускали, пока не высохла шуба и бельё. Благо, жар от кирпичной печки согревал не только дом. Для меня, в этот момент, эти сердобольные люди стали настолько родными, что слёзы радости сами капали из глаз.
  Часа через четыре я вернулся домой и своим ничего не сказал. Только мать, глядя на меня, посерчала и укорила: «Шляешься часами по морозу. Сам сопли морозишь и собаку застужаешь».
    P.S. Вглядываясь в водную гладь затопленного карьера, на каменные глыбы и скалы, я думал о том, как вода притягивала меня к себе и почему после двух спасений я не дал себе зарок больше на воду не лезть. Ведь потом в моей жизни были многодневные сплавы по рекам, экстремальные походы на рафтах и катамаранах по рекам и порогам самой сложной категории, участие в экстремальных экспедициях по прохождению особо опасных рек и в итоге удивительное спасение на реке Ак-алаха, в республике Горный Алтай, в августе 2010 года, когда шансов выжить практически не было. Частичная парализация тела, гангрена ноги, инвалидность и невозможность самостоятельно передвигаться. И снова нервы, злость на себя, спорт, отжимание на упорах, гимнастический ролик для пресса, приседания, тренажеры и в итоге реабилитация. Ура! Но это уже был третий «звонок»!