Недописанное

Глава I. Реанимация

Деревня Ясный Бор, Красноставский район Николаевской области, 15 апреля 2020 года, 22:45 по местному времени

— Диспетчер, это пятая, 22:45, свободны в Ясном Бору.
— Принято, пятый, 22:45.
— Доезд 40 минут, хронический гастрит, обострение, ЭКГ, на месте.
— Хорошо. Олег Михалыч, возвращайтесь в Красностав, улица Промышленная 48, квартира 10. Мужчина, 70 лет, боли за грудиной. Номер 13593, 22:40 принят, 22:45 передан и поехали.
— Принято, едем.

Олег дописал данные в карту вызова и убрал телефон в нагрудный карман. Водитель вопросительно поднял на доктора красные от недосыпа глаза, повернув ключ в замке зажигания. Ржавая "газель", натужно покряхтев, выпустила из выхлопной трубы чёрное облако дыма и тронулась с места.

— Что, Олег Михалыч, не придётся нам сегодня поспать?
— Мечтай, Сергеич, мечтай. Красностав, Промышленная 48. Включай "люстру" и давай в темпе, там по ходу инфаркт. Если так, поедем в Новосергиево.

Шофёр немедленно включил сирену и проблесковые маяки, "газель" взревела своим уже изрядно потрёпанным движком и поскакала на колдобинах разбитой деревенской дороги. Сергеич уже несколько лет работал с Олегом в одной бригаде и научился понимать его с полуслова. Если инфаркт — значит, гоним что есть мочи. До Новосергиево, где располагался ближайший областной сосудистый центр, по бетонке можно долететь за полчаса, а вот от Ясного Бора до Красностава придётся трястись по сельским колдобинам чёрт знает сколько.

Олег достал из кармана куртки пачку сигарет, открыл окно и неторопливо закурил. "Ехать ещё долго, пациент, к тому времени, скорее всего успеет склеить ласты. Это будет уже седьмой "чехол" за смену. Неприятно, но что поделать. Если доедем вовремя — то всё по стандартам: морфин, аспирин, клопидогрел, гепарин, ЭКГ в 12 отведениях, если есть подъём ST — фортелизин. И на всех парах нестись в Новосергиево, к спасительному ЧКВ. Ну, если дело швах, то придётся вызывать ещё одну бригаду "на себя" в помощь, реанимировать в одно лицо практически нереально. Да только вот кого диспетчера смогут прислать? Первая уехала в Меднолесье с третьими срочными родами, вторая стоит в очереди в инфекционку, третья застряла в Болотнице, катается от двери к двери как проклятая, четвёрка везёт инсульт в Дальнореченск. Вот и остался только я, моя гвардейская пятая врачебная бригада".

"Газель" уже подъезжала к Красноставу, Сергеич традиционно материл встречных водителей, не уступающих "скорой" дорогу, Олег курил в окно и созерцал окрестности. Солнце уже зашло, над дорогой через одного горели фонари (часть перегорела, часть разбили, у части спёрли лампочки), освещая раздолбанную, как после артобстрела, дорогу. На улицах было безлюдно, что совсем нетипично для вечера пятницы, но абсолютно нормально для бушевавшей пандемии. Не то чтобы люди в Красноставе стремились соблюдать закон о самоизоляции, но драконовские штрафы и патрули Национальной гвардии на улицах оказались весомым аргументом. Один из таких патрулей как раз переходил дорогу на перекрёстке Советской и Максима Горького — троица в масках и перчатках, с автоматами наперевес и со служебной собакой на поводке. Завидев проезжающую перекрёсток скорую с мигалками, они зачем-то приложили ладони к вискам в воинском приветствии. "Идиоты, — подумал Олег, — нашли кому козырять." Стражей порядка он не очень любил, на то были свои причины.

Красно-белая "газель", тем временем, выехала на главную городскую площадь, откуда до Промышленной улицы по прямой было совсем недалеко. Олег затушил сигарету и попытался вернуть себя снова в рабочее состояние. Минутка расслабленности между вызовами закончена, доктор, пора снова за работу.

Вот она Промышленная. Освещения здесь практически не было, горело хорошо если три фонаря. По левую руку металлургический завод имени какого-то там великого революционера, ныне закрытый, разворованный и распиленный на цветмет. По правую — ткацкая фабрика для жён пролетариев, примерно в таком же состоянии. А вот и рабочие бараки. Водитель до рези в глазах вглядывался в тёмные очертания домов, проступающие в свете фар автомобиля, силясь разглядеть их номера и с витиеватыми ругательствами объезжал припаркованные посреди дороги машины. Наконец, искомый дом был найден. Олег негромко выругался — пятиэтажка, лифта нет, ещё и этаж последний. Тащить пациента будет непросто.

Ну, погнали. Домофона, конечно же, нет, дверь в подъезд распахнута настежь. Взяв из машины укладку и кардиограф, Олег направился в сторону дома. Обошёл неприятно пахнущую лужу (моча?), чуть не споткнулся об батарею лежащих на асфальте пивных бутылок и вошёл в тёмный, пропахший сигаретным дымом и вонью из подвала подъезд. Достал из кармана форменных штанов фонарик и начал подниматься по лестнице на последний этаж. "Да, Олег Михайлович, вот зачем вам нужна была физкультура в мединституте, и вот зачем вас дрючили по физо в армии. — звучал в голове у врача ехидный голос. — Как там в песне поётся? "Только знать бы, что всё не зря, только знать бы, что не напрасно!"

10-я квартира. Кнопка звонка выдрана из стены, на её месте торчит пара проводов, концы которых замотаны синей изолентой. Олег три раза стукнул в дверь. Щелкнула задвижка, на пороге появилась девушка лет тридцати в синем платье и с растёкшейся тушью на лице. "Твою мать, — пронеслось у Олега в голове, — приехали".

— Скорую вызывали?
— Да, проходите, но он, похоже, уже всё...

Договорить девушке не дали сдавившие её горло всхлипы. Войдя в квартиру, доктор увидел стоящих в дверях кухни мужчин и женщин в праздничных одеждах, накрытый стол и лежащее рядом с ним тело. Поставив укладку и кардиограф на пол, Олег склонился над пациентом, прикидывая, нужна ли ему помощь, или же здесь всё кончено. Сознания не было, на оклик мужчина не отреагировал. Доктор потряс его за плечи — никакого эффекта. Сняв галстук и расстегнув синюю рубашку (а цвет такой же, как платье у девушки. Дочка?), Олег наклонился ухом ко рту и носу мужчины, пристально глядя на его грудь. Дыхания не слышно, грудная клетка не двигается.

— Как давно он так лежит? — спросил Олег у собравшихся, щупая пульс на сонных артериях, не особо надеясь на успех.
— Да вот буквально перед вашим приходом упал, за сердце схватился, минуты три, наверное прошло. — ответил один из гостей, обдав доктора неслабым спиртовым выхлопом.
— Так какого же лешего вы ничего не делали?! — сорвался было на крик Олег, но быстро вернул себе самообладание. — Так, вы, идите сюда ко мне. Встаньте на колени напротив меня. Видите, что я делаю? Правую руку вниз, левую сверху, пальцами верхней руки обхватить нижнюю. Видите, куда я давлю? Основанием ладони, вот этим местом, на середину грудной клетки, с такой же частотой и глубиной, ясно? Ясно, я спрашиваю? От этого его жизнь сейчас зависит!
— Д-да, доктор, я всё понял. — пробубнил массивный бритоголовый мужчина в белой рубашке, пока Олег начинал непрямой массаж сердца.
— Тогда на счёт три вы меня смените, а я бегом в машину за всем необходимым. Как только я вернусь, вы останетесь со мной и будете мне помогать, остальным покинуть помещение. Раз. Два. Три!

***

Олег чуть ли не кубарем летел вниз по лестнице, на ходу доставая телефон и набирая номер диспетчера.
— Олег Михалыч, что в итоге, везёте?
— Аня, у меня реанимация. Остановился буквально перед моим прибытием, сейчас с родственниками пытаюсь его завести. Пришли мне кого-нибудь, я один не справлюсь, зачехлю мужика.
— Чёрт... Двойка скоро должна освободиться, но им ещё обрабатываться...
— Анюта, родная, да пускай скидывают комбезы и пулей ко мне, мне не машина их нужна, а руки и мозги!
— Хорошо, доктор, я отправлю Петю к вам.

Олег выбежал во двор к машине, по пути влетев-таки в лужу и распинав ногами пустые бутылки. Открыв дверь, схватил переносной кислородный баллон, мешок Амбу, реанимационную укладку и повесил на плечо сумку с дефибриллятором.

— Сергеич, волокуши в зубы и бегом за мной! Потом выкатывай носилки и жди нас внизу. Двойка подъедет — поможет.
— Сделаю, Олег Михалыч.

Доктор, запыхавшийся и увешанный аппаратурой, ввалился обратно в квартиру. Мужчина в рубашке всё также продолжал "качать" пациента, причём делал это, как отметил Олег, весьма добротно. "Ну, с таким лукасом, может, повоюем ещё".

— А вы почему ещё здесь? Я же сказал всем выйти, не мешайте! Уверяю, зрелище будет не из приятных.

Семейство всё поняло и поспешило удалиться. Олег раскрыл ремукладку, достал оттуда ларингеальную маску. Полминуты — маска установлена, мешок Амбу с кислородным баллоном подключены. Теперь вена. Вены у мужчины оказались добротные, синяя "флекса" вошла даже без жгута. Прификсировав катетер пластырем, Олег достал дефибриллятор, включил его в режим монитора, и, пока тот загружался, смазал грудь пациента гелем. "Нормально делай — нормально будет. Какой-то он даже совсем не волосатый. Везёт мне сегодня."

— Прервись, отдохни! — бросил доктор "лукасу", который тут же перестал качать и откинулся спиной к стенке. — Всем отойти, оценка ритма! — крикнул Олег и наложил электроды, глядя на экран прибора. Прямая линия. Что ж, значит, утюги нам пока не нужны. Сделав два вдоха мешком, доктор сам принялся за массаж сердца.
— Садись здесь, у его головы, вот так. Бери мешок в руку. Как только я скажу "тридцать", делаешь два нажатия на мешок, длительностью по две секунды, сжал-разжал. Понял? Пока ты его дышишь, я набираю адреналин. Пока так.

***

— 0.29, пятая свободна на Промышленной. Смерть в присутствии, реанимация безуспешная. Законстатировал, данные отчитаю когда на станцию вернусь.
— Поняла, Олег, 0.29, возвращайся домой.

Доставая очередную сигарету (уже третью подряд), врач курил в окно и боролся с внутренними сомнениями. Петя (а точнее, фельдшер второй бригады Пётр Николаевич) приехал на 10 минуте реанимации, сходу включившись в работу. Аня (точнее, фельдшер по приему и передаче вызовов Анна Александровна) сразу объяснила ему, куда и на что он едет, и Петя понял. Опыта ему было не занимать, да и руки из правильного места росли. Но, когда после 30 минут реанимационных мероприятий на дисплее монитора продолжала красоваться ровная, как в кино про врачей, линия (видя которую, они начинают кричать "Мы его теряем!" и стремятся как можно скорее шарахнуть несчастного током), медикам стало ясно, что дальнейшие усилия бессмысленны, момент упущен. Олег очень не любил смерти пациентов в присутствии родственников. В стационаре всё проще: отключил аппаратуру, запаковал в чехол и увёз в морг. А здесь начинается песня с припевом: женщины впадают в истерику и начинают рыдать над уже остывающим телом, мужики, особенно если пьяные, стремятся дать врачу в морду — ах ты, собака, человека угробил! Благо сегодняшняя публика к концу реанимации успела протрезветь и смерть отца (а всё это были его сыновья и дочери) восприняла адекватно. "Лукас" даже поблагодарил Олега, сказав, что понимает, что тот сделал всё, что мог. И всё же какое-то поганое чувство не давало врачу покоя. Он уже много лет работал в экстренной медицине, но до сих пор не мог воспринимать смерть своих пациентов отрешённо и безучастно. Значит, подумал про себя Олег, ещё не до конца выгорел, значит ещё поработаю.

Вернувшись на станцию во втором часу ночи, доктор пополнил укладку, дописал накопившиеся за день карты и направился к своей кушетке. Снял кроссовки (ещё одна дурацкая примета про "не снимать обувь", почти как "не возить головой вперёд), поставил будильник, чтобы завтра успеть к пересменке помыть машину и сам не заметил, как провалился в сон.

***

Королевство Фирона, тракт святого Адриана, 5 июня 1385 года, около полудня

Повозка неторопливо тряслась на ухабистой дороге. Когда-то этот тракт был вымощен песчаником, но сейчас большая часть булыжников была расколота, между ними зияли щели. В самых крупных из них периодически вязли копыта запряженного в телегу коня.
– Цельс, осторожней! – крикнул сидящий в повозке человек, когда телегу в очередной раз угрожающе тряхнуло. Послышался звон битого стекла – кажется, одна из бесчисленных склянок всё-таки разлетелась вдребезги. – Ну вот, разбилось-таки. Тпрууу, стой. Остановимся здесь. Солнце в зените, пора подкрепиться.

Человек спрыгнул на землю и обошел телегу, направившись назад по тракту. На дороге лежал разбитый флакон из темного стекла, вокруг осколков растекалась зеленоватая жидкость.
"Невелика потеря, – подумал человек, – склянку больше жалко чем то, что в ней было." Вернувшись к телеге, он осмотрел остальные свои пожитки. Чистые льняные бинты, свежевыстиранная ткань, ещё пахнущая ладаном, ящик с хирургическими инструментами, сумки с засушенными травами, настойками, отварами и ещё бог знает чем. И второй костюм, помимо того, что был сейчас надет на путнике. Широкополая черная шляпа, длинный балахон из пропитанной воском ткани, напоминающий монашескую рясу, высокие сапоги, кожаные перчатки и маска, закрывающая всё лицо. Красные линзы, длинный птичий клюв, набитый чесноком и гвоздикой. Наряд был устрашающий, но благодаря ему человек всё ещё был жив.

Его звали Ольгерд, и сейчас он держал путь в город Нога;р, где продолжала свирепствовать чума. Его стены уже были видны на горизонте, над ними поднимались клубы густого чёрного дыма. В иное время можно было бы подумать, что город занят неприятелем и там хозяйничают пьяные солдаты короля Формоза, но сейчас Ольгерд прекрасно знал, что значит этот дым: это костры, в которых сжигают трупы умерших. Доктор надеялся успеть туда до наступления темноты. Конечно, тракт Адриана патрулировался солдатами герцога, которых не забрали на войну, однако в это неспокойное время поводов опасаться за собственную шкуру становилось на порядок больше. Ольгерд слышал о бандах "morituri" – зараженных чумой людей, которые от отчаяния сходили с ума. Понимая, что уже обречены на смерть, они предавались безумию, убивая и грабя всех, кого встречали на пути. Даже одеяния священника или рыцарские доспехи не спасали от гибели, что уж говорить о костюме доктора – этим отчаявшимся людям было уже всё равно, кого резать. Поэтому надолго останавливаться не стоило, но Цельс уже явно устал и требует отдыха.

Лишь только доктор собрался достать свои скудные съестные припасы и устроить небольшой пикник, как вдруг он заметил три силуэта, двигающиеся по тракту со стороны города. У того, что шел в центре, виднелась щеголеватого вида шляпа с пером и блестящий на солнце стальной нагрудник, на плечах двух других покоились алебарды. Тот, что шёл справа, сильно хромал. Герцогский патруль. Списанные с войны солдаты или свежепризванные рекруты. "Ну что ж, – подумал Ольгерд, – пообщаемся. Узнаем, что делается в городе."

Через какое-то время солдаты приблизились к повозке доктора. На лицах у всей троицы были надеты суконные маски. Нисколько не смутившись, Ольгерд обнаружил наставленные на себя алебарды и шпагу начальника патруля.

– Именем герцога де Картье, назови себя, путник!

Прожевав кусок солонины и запив его разбавленным вином, доктор спрыгнул с телеги и предстал перед солдатами.

– Доброго дня, милостивые государи. Моё имя Ольгерд, я доктор медицины из университета в вольном городе Моле, я направляюсь в Ногар по приглашению бургомистра Кюшона. Вот его письмо.

Командир патруля, мужчина лет тридцати пяти с рыжими волосами до плеч, взял письмо, прочитал его и внимательно осмотрел гербовую печать.

– Мне жаль, доктор, но бургомистр Кюшон отдал богу душу вчера вечером. Однако визит врача в наши земли сейчас – просто божья милость. Опустите оружие, – кивнул командир солдатам, снял шляпу и поклонился – капитан Оле Бекар, рад знакомству. Мои люди проводят вас до Ногара, на дорогах нынче неспокойно.

– Взаимно рад встрече с вами, капитан, – коротко ответил Ольгерд, – расскажите, какова обстановка в городе?

– Мы не успеваем сжигать трупы, доктор. Мортусов не хватает, пришлось привлечь к этой работе заключенных и приговоренных к смерти. Лазарет переполнен, братья ордена святого Льюиса прислали к нам своих людей, но значительная часть из них слегли больными или умерли. Видите дым от костров? Они горят дни и ночи напролёт. Мне кажется, что скоро в городе не останется ни одной живой души. Святая Дева, смилуйся над нами.

– Мужайтесь, мсье Бекар, в других городах, где мне довелось побывать, картина примерно такая же. Однако мы продолжаем бороться с этой заразой. Кто сейчас руководит городом?

– После смерти бургомистра временно всем управляет настоятель лазарета, отец Игнатий. Я вас ему представлю. И, простите мою бестактность, доктор, но в городе настоятельно прошу вас не снимать маску. Чумные миазмы повсюду.

– Я это знаю, капитан. Тогда не будем терять времени, выдвигаемся немедленно.

Повозка доктора в сопровождении солдат герцога тронулась в сторону городских стен. По обе стороны от дороги тянулись заброшенные крестьянские поля. Кажется, чума выкосила всех, кто должен был их обрабатывать. Город становился всё ближе, а солнце постепенно клонилось к закату. Солдаты всю дорогу молчали, лишь один из них изредка кряхтел, наступая на больную ногу.

— Что с этим бойцом, мсье Бекар? Не нужна ли ему помощь?

— Арно недавно вернулся из крестового похода. Он с войском короля Валетта сидел под стенами Аль-Рагара два месяца, но город так и не взяли. А потом началась война с гнусным еретиком Формозом, и Арно вернулся сюда, правда, воевать в поле он уже не может, вот его и зачислили в патруль. А что с его ногой он никому не говорит. Да и вам, доктор, вряд ли что-то скажет, он в целом почти не разговаривает.

— Я был под Аль-Рагаром в 1381-м, капитан. Тогда нам тоже не удалось взять его, а потом конница султана вырезала треть нашего войска. Ещё треть добили болезни и голод, так что работы как доктору мне там хватало.

— Так вы тоже были в походе? Ух и насмотрелись там, наверное. Я родился и вырос в Ногаре, и кроме окрестных деревень, считай, ничего и не видел. А теперь наблюдаю, как смерть медленно, но верно забирает у меня мою родину.
Вы бы знали, мсье Ольгерд, какие здесь раньше были живописные места...

Капитан пустился в воспоминания, рассказывая доктору о былой красоте окрестностей Ногара. Но Ольгерд уже не слышал его, он сам не заметил, как монотонные пейзажи брошенных полей нагнали на него сон.