О чём шепчут могилы 1 глава

Нещадней сгустилась ночь, собрались в густую шевелюру кудри стальных облаков, прикрыли страдающий неживой худобой месяц. Поскакал по небу густогривый жеребец - молодой ураган. Заплясали, изгибаясь в судорогах, тоскливо застонали ветви, затрещала рвущимся полотном листва, лопатой избороздил ржавую землю ночной холод. Шла семья, бил её копытами невидимый жеребец, терзал острыми зубами, но не сбивал с дороги: брёл угрюмо Василий, вёл его под руку высокий Игнат, в спину им спешили женщины - крепкая Анна с развивающейся косой тянула беременную Веронику.

Недолог путь от дома до кладбища: вдали уже мигала жёлтыми огоньками деревенька, рассыпаясь хлебными крошками вдоль низенького холма, ещё дальше, одним плечом в зарослях, затаился трёхэтажный особняк Неклитских.

Почему он, грозный и ужасный, родился в сердце такой глуши? Как он сумел устоять на прокаженной шаткой земле, взлететь до небес и дотянуть до глубоких трещин - морщин? Кто столько лет кормил его чешуйчатыми камнями, кто с такой любовью и старанием выстраивал его исполинские бока? Чего ждёт роскошный дворец, напоминающий хоспис? Даже старожилы теряются, когда речь заходит об этом месте - говорят, грозит особняк деревне ещё давно, еще до их дедов и прадедов. Да и боятся они это место, не хотят старуху - беду на голову накликать, говорят, проклят каменный старец, кажется людям, что жив он - чувствуется, бывало, как трепещет за стенами что-то тёмное и злое - тревожит людей его ядовитое дыхание по ночам, видят, бывало, чей-то смутный силуэт на крыше...
Сами Неклитские почти ничего не знали о своём жилище и не придавали ему никакого мистического значения - привыкли: рано заткнула их судьба за пояс, приучила жить быстро, без оглядки, не давая распутывать колтуны прошлого. И только смерть Ирины впервые заставила их совсем-совсем по-другому посмотреть на каменное здание, протягивающее руки колонистого порога.

Глянула во впалые окна - глазницы Анна: ледяная рука легла ей на спину, забились в судорогах холодные пальцы - ворвалась за шиворот муравьиная дрожь. Роем ядовитых пчёл налетел на женщину материнский страх - искусал, напомнил о дочери - спала девочка в глубине особняка: маленькая-маленькая, совсем уязвимая и беззащитная. Вскрикнула худощавая Вероника, крепче впилась дистрофическими пальцами в свою спутницу - упал с крыши самоубийца - ужас, но не приняла его земля - матушка, вскочил он и бросился на невинных. Цеплял он треснутыми ногтями за плечи Неклитских, впивался в их шеи жёлто - мраморными зубами: пил свежую кровь - утолял жажду. Даже ребёнок в утробе заволновался - дёрнулось несколько раз червеподобное тело, сильнее сжалось, прикрыло подобие глаз отростками - ручками - защититься от непонятного страха, внедряющегося на него из неизвестного и далёкого мира, который ему предстоит вскоре увидеть... Даже Игнат, нисколько не суеверный, поёжился и опустил взгляд...
Железом забрюжал старик-замок,уступила место Неклитским тяжёлая дверь - впустила. Налетел, вороша волосы, на жильцов запах древности: гнилью задышали углы и щели, сырым деревом вторила им старая мебель. Дрогнула и слетела пыль с высоких гардин, белой стаей вписываясь в хоровод запахов. Довершил бал дух легиона ветхих книг - вторгся он, самый видный и самый почётный, в самую душу танца, затмевая остальных гостей... Хлопнула за Игнатом дверь, толкнул её ветер, и отрезала мир.  Стукнула темнота Неклитских по голове, и, вдруг, показалось им, что они больше не хозяева, а рабы особняка. Заманил их владыка, опутал цепями: страхом, запахом и темнотой... Но беспокойство за дочь оказался сильнее: Анна нашла выключатель - загорелась звезда на каменном небосклоне не хуже самого солнца. Как только пригладил шерсть ступенек томный жёлтый свет, бросилась мать на второй этаж. Вслед за ней поднялись остальные - не хочется оставаться в холодной и мрачной прихожей...

Из маленьких утеплённых комнаток веяло уютом, кремовые обои и детские рисунки на стенах напоминали о прежней жизни. Запёр Игнат дверь покрепче - спрятались от холода и бури Неклитские. Анна успокоилась, вышла из детской - спала Валентина крепким сном. Упал на растрёпанный диван Игнат, недалеко от него, на креслах, уселись Вероника и Василий.
-Небо затянуло, быть грозе, - Анна попыталась хоть немного подорвать скорбную обстановку, сама понимая бессмысленность этой идеи.
Игнат поднялся со спины, сел.
-Весна... - попытался он что-то ответить жене. -Часто теперь грозы будут у нас...
Глаза его пробежали по обоям и рисункам, зацепили милые белые шторки и бледно - рыжий ковёр - прошёл ступор, перьями посыпались на Неклитского воспоминания - вот и подкрался хищной кошкой самый страшный и жестокий момент потери - её осознание. Раз за разом цеплял Игнат предметы, связанные с матерью, собирались мысли, вновь обретали краски - испарилась холодная дымка - в глаза пшикнула злая реальность. Неожиданно понял Неклитский, что всё вплоть до подогнутого краюшка ковра и оторванного клочка обоев настойчиво напоминало ему о потерянной матери. Толстый горький комок предательски выпозл откуда-то из груди, крепко вцепился зубами в горло. Вслед за ним полез и другой, за ним третий... Не сдержался Игнат: схватился руками за лицо и громко зарыдал. Вероника, увидев брата в таком состоянии, тоже сорвалась - полились слёзы на посеревший поролон кресла. Анна бросалась то к Игнату, то к Веронике, безуспешно пыталась их успокоить, досадуя и на то, что громкие рыдания могут разбудить её дочь...

Василий сидел спокойно и смотрел перед собой. Но не видел он кремовых обоев и детских рисунков, - не здесь он был: забыли Неклитского на кладбище, не смогли оттащить от жены и вернуть домой - кружил муж вокруг могилы супруги без цели и не собирался уходить никуда. Заняло кладбище всё его существо, тянуло к себе, к этому странному величию, смешанному с нестерпимой болью утраты...
-Смотри, милый мой Вася, тучи какие собрались! - говорила ему молодая Ирина-актриса из далёкого прошлого.-Боже, какая прелесть! Вася, мы можем остаться здесь, под дождём? Я так люблю дождь, так люблю этот свежий запах, этот влажный холод!
-Васенька, какие здесь удивительные цветы! - пыталась перекрикнуть молодая Ирина ветер, рвущий её роскошные спутанные волосы. -Ты не представляешь, милый мой, как я люблю весну, как я люблю жизнь! Мне так радостно, и так больно, Вася... Эти прекрасные цветы, эти тучи, этот ветер так близки ко мне и так далеки от меня! Вася, мой хороший, природа ведь бессмертна! А наша жизнь так коротка, так шатка! Так грустно, милый, осознавать эту постоянную границу! Мы же никогда не сблизимся с природой, дорогой мой Васенька! Мы можем только смотреть издалека и грустить!
-Это жизнь, Вася! - платье и волосы Ирины насквозь пропитались дождём, лицо её украшала счастливая улыбка. -Вот она, вот она, жизнь! В небе, в цветах, в этом холодном дожде жизнь, Васенька! Как же хорошо... Как же больно... Как жаль, что живём мы так мало, Вася! Как жаль, что для нас когда-то больше не будет этой красоты...

Неожиданно потемнело небо, растворилось в воздухе весеннее поле. Сделался дождь тяжёлым и ржавым, повылезали вместо цветов скошенные кресты и надгробия, бесследно исчезла Ирина. Перед собой Василий увидел своего отца.
-Ах, это ты!-обрадовался старик и улыбнулся, оголяя жёлтые зубы. -Я рад, сын, что ты зашёл ко мне! Поговорим?
-Папа, прости, но мне сейчас не до этого... - попробовал оправдаться Василий.
-Как не до этого, Василий? Ты меня огорчаешь. Это всё из-за Ирины, да? Хочешь вернуться к ней?
-Да, папа, хочу.
-К ней? Как это, сынок? - искренне удивился старик. -Ты же должен знать... Нет же больше Ирины, Василий. Я очень сочувствую тебе... Но что мы можем поделать? Жизнь - есть жизнь. Смирись и терпи, сынок,живи и терпи дальше... Иди, если не веришь, поищи её. Но, сын, скажу тебе честно: шансы твои ничтожны...

Так же внезапно развеялось томное кладбищенское пространство, снова под ногами Василия заиграло зеленью весеннее поле, снова рассыпались кругом цветы, снова пригладил волосы нежный дождь... Оглядывался Василий, пытаясь отыскать Ирину, но только бесконечное поле в дымке лёгкого тумана отзывалось ему пустотой. Остался один Василий под дождём среди ласки весны. Стоял он, замерев, в полной безысходности, опустив глаза: и эта бесконечная жизнь, которую упоминала Ирина, жизнь, трепещущая в каждом движении природы, только острее прижимала Неклитского. Ещё больнее, ещё тяжелее было стоять здесь без Ирины, ещё отчётливей и ещё тягостней воспринималась утрата...

Грянул за окном гром - нагнал, видать, ветер грозу. Слышно стало, как забарабанило по крыше особняка мокрое серебро.