Ва-банк

          Сегодня рано утром, проезжая по главной площади своего города, я обратил внимание на укрытый толстым слоем снега памятник В. И. Ленину. Техника очищала площадь от обильного суточного снегопада и до Владимира Ильича очередь пока не дошла. Но, похоже, его это мало занимало. Он, по обыкновению, энергично вскинув правую руку, указывал нам путь к победе коммунизма, придерживая левой рукой лацкан развевающегося на ветру пальто. Странно как-то. Страна уже тридцать лет как бы пытается построить капитализм, а по всем городам и весям Ильич с гранитных постаментов неустанно призывает к борьбе с угнетателями за свободу трудового народа, что вызывает некоторое ощущение иррациональности происходящего. Поневоле закрадывается мысль, что вождя мирового пролетариата как бы побаиваются трогать, держа его на запасном пути. Так, на всякий случай, мало ли что, вдруг ещё пригодится… И тут вспомнилась одна давняя история, как наш главный городской монумент очень пригодился мне при сдаче государственного экзамена по предмету с названием «Советская литература и искусство».
          В большинстве своём мы, заочники, начинали серьёзно готовиться к экзаменам только по приезде на сессию. А что до меня, то я, приехав, зачастую даже не знал, какие предметы подлежат сдаче. В принципе, экзаменационные вопросы выдавались слушателям заранее. Так что, кто мог, а, главное, хотел, - готовились дома, а у меня это почему-то, ну никак не получалось. Ссылки на собственную чрезмерную занятость выглядели малоубедительно, а вот мысль о том, что я обыкновенный лентяй – вызывала гораздо меньше сомнений. Но, вместо того, чтобы работать над собой, я стал искать более рациональный метод подготовки к сдаче экзаменов, без ломки привычных жизненных устоев.
          Во время сессий мы жили в комнатах по два-четыре человека. Я досконально изучал два-три экзаменационных вопроса из примерно двух сотен, а затем ходил по комнатам и делился с товарищами своими знаниями. Те в ответ делились знанием других выученных ими вопросов. Задавал вопросы я, задавали вопросы мне, велась предметная дискуссия, типа семинара. С каждой новой комнатой копилка моих знаний росла и обогащалась. За три-четыре дня, обойдя все комнаты, а то и не по одному разу, я, в принципе, уже был очень даже неплохо подкован к очередному экзамену. Да и вся наша группа, благодаря такой методике подготовки, все годы учёбы была по успеваемости лучшей на курсе.
        Так вот, предстоял экзамен по одному из самых любимых мною предметов – «Советская литература и искусство». В перечне вопросов один из них звучал так: «Второй съезд советских писателей, его материалы, решения и значение для дальнейшего развития советской литературы». Удивительно, но из двадцати пяти человек нашей группы материал по этому вопросу не нашёл никто. И интернета тогда ещё не было. Кто-то лишь назвал дату съезда – 1954 год. Я же всех успокаивал, - не волнуйтесь, арифметика простая; нас – двадцать пять, а вопросов – двести, на всех хватит без этого второго съезда. Шанс лишь один из двухсот, что он кому-то из вас достанется. И представьте, я оказался прав, он-таки никому из них и не достался. Он достался мне! Стоя у экзаменационного столика и увидев в своём билете под третьим номером этот злополучный вопрос, я непроизвольно громко хлопнул себя ладонью по лбу со словами, - ёлки-палки! Преподаватель даже подскочил на стуле, - что случилось?! И я честно рассказал профессору всю предысторию этого вопроса, - вот говорил всем, что он никому из них не достанется, так и произошло – он у меня! Тот сочувственно поглядел на меня и сказал, - ну, хорошо, возьмите тогда другой билет. - Ни в коем случае, второй билет – это даже от отличной оценки минус один балл, а я иду на красный диплом. Нет, без вариантов! Я пойду готовиться. Профессор посмотрел на меня, как на контуженного, и лишь промолвил насмешливо, - ну что же, желаю успеха.
          Через полчаса я снова стоял перед экзаменатором, который остался один. Ассистент, по обыкновению, немного посидев, ушёл. Только успев сказать несколько предложений по первому вопросу, я услышал, - достаточно, знаете, дальше. Второй вопрос постигла та же участь. Усевшись на стуле поудобней, профессор, как мне показалось, злорадно растягивая слова, произнёс, - та-а-а-к, а теперь прошу вас высказаться по третьему вопросу. Второй съезд советских писателей, - ничтоже сумняшеся начал я, - проходил впервые после смерти И.В. Сталина. Он подвёл итоги развития советской литературы за двадцать лет (Что первый съезд был в 1934 году – я знал) и в обстановке эмоционально-общественного подъёма ставил новые задачи по дальнейшему развитию социалистического реализма. Серьёзной критике подверглись в творчестве писателей буржуазный космополитизм, формализм и натурализм, а так же мелкотемье и оторванность от реальной жизни народа… И далее я пространно рассказывал о задачах, поставленных съездом по необходимости усилении коммунистического воспитания подрастающего поколения, о развитии детской и юношеской литературы, о недопустимости лакировки социалистической действительности, о критике теории неконфликтности и т.д. и т.д. …
                Я видел, как по мере моего ответа на лице профессора насмешка и любопытство сменялись недоумением, потом растерянностью и, в конечном счёте, негодованием. - Достаточно! Скажите, зачем вы меня обманывали и придумали глупую историю, что не учили этот вопрос?! Я даже растерялся, – уважаемый (Не помню теперь уже имя, отчество), даже в мыслях не было! – Тогда как объяснить, что вы правильно отвечаете на вопрос?! - Да очень просто, - пошёл я ва-банк, - у нас все съезды похожи друг на друга, как близнецы! Не ошибёшься! Притом необходимо учитывать общую политическую обстановку в стране и стратегические задачи литературы применительно к требованиям развитого социализма... Профессор некоторое время молча смотрел на меня. После длительной паузы, которая, как мне показалось, не предвещала ничего хорошего, он спросил, - А какой максимальный возраст на съезде был установлен для молодых писателей? – Не могу сказать. Это конкретный вопрос, а я ведь не изучал материал. Ещё немного помолчав, зкзаменатор сказал, - тогда последний вопрос, - кто автор памятника В.И. Ленину в вашем городе? Вот и всё, мелькнула мысль, приплыли. В голове каруселью завертелись фамилии скульпторов-монументалистов: Аникушин, Вучетич, Конёнков, Томский, Шадр, да и Мухина, в конце концов! Ну, не подведи интуиция! И, набрав побольше в лёгкие воздуха, обречённо выдохнул, - по-моему, Николай Васильевич Томский! – Ну, хорошо, можете быть свободны, - неопределённо сказал профессор. Свободен-то свободен, - терзался я, покидая аудиторию, - а в итоге-то что?
          Оценки у нас объявлялись после сдачи экзамена всей группой. Все расселись и профессор начал зачитывать оценки, - Аникеев – 4, Бородин – 3, Васюков – 4, Гуров - 5. Сделав паузу, продолжил, - а вот Дубовскому мы тоже сочли возможным поставить 5. Фу, у меня отлегло от сердца! Вдруг, с заднего ряда поднимается наш одногруппник Голимбет, круглый троечник и зубрила и возмущённо восклицает, - это как же понимать, товарищ профессор? Дубовской приезжает на сессию и вместо того, чтобы готовиться - ходит по комнатам, расспрашивает всех, а потом на экзамене рассуждает на вольную тему, вообще не зная вопроса. И ему считают возможным поставить пять! А я сутками зубрю, не разгибаясь, и мне не сочли возможным поставить даже три! Хохот потряс аудиторию, а профессор, улыбаясь, сказал, - вызубрить-то дело нехитрое, а вот правильно понимать и, как вы сами сказали, рассуждать – это посложнее будет. 
          Вернувшись после сессии в свой город, я первым делом помчался на главную площадь, чтобы проверить правильность своего ответа на вопрос об авторстве памятника В.И. Ленину. Но постамент недавно отреставрировали и на новых плитках никаких надписей не было. И только где-то через пару месяцев в буклете о городе я обнаружил, что автором памятника В.И. Ленину является Н.В. Томский! Ну, спасибо тебе, Ильич, подумал я, выручил!

23.02.2021