Честь офицера

-Ну что, через речку?  - спросил Аслан.
- Нет я не пойду, -  ответил Леонид Борисович.
- Да чего ты боишься.  Она замерзла.
- А кто его знает, какой лед. Ты видишь, чтобы кто-то ходил?
- Так ведь гостиница перед носом. А обходить такой крюк.
- Хочешь – иди, - буркнул Леонид Борисович, поеживаясь от холода.
Гостиница действительно была перед носом, на противоположном берегу неширокой реки. А холод приличный. И спуск к воде соблазнял, запорошенными ступеньками набережной прямо у них под ногами.  В то время, как до моста топать метров пятьсот, а потом назад по другому берегу до гостиницы еще пятьсот метров. Километр крюка по морозу. Заманчиво было бы срезать путь. Но рисковать Леонид Борисович не хотел. Он, южанин, не знал, можно ли доверять льду.  Если бы он увидел хоть одного человека, идущего по льду, другое дело. Но ни души. Вечер, темно. Они поздно вернулись с предприятия. На которое их командировали. Там работы валом. И уже на улице людей мало. Случись что, если пойдут на лед, никто не заметит, никто не спасет. А на льду реки ни протоптанной дорожки, ни следа человеческого, чтобы безрассудно вверяться судьбе. 
- Я иду через мост, - твердо заявил Леонид Борисович.
- Ну ладно, -  нехотя согласился Аслан.

Пошли берегом набережной. Леонид Борисович шел осторожно, боясь поскользнуться. В чужом городе в командировке не хватало травмы. Аслан же использовал каждую ледяную дорожку и обязательно с разбегу скользил по ней. И, проезжая мимо Леонида Борисовича, приветствовал его, прикладывая руку к шапке, словно отдает воинскую честь. Вот что значит молодость, подумал Леонид Борисович. Хотя Аслан был не так уж и молод.  Лет на восемь моложе. Отставник.
Так и дошли до гостиницы. Леонид Борисович, осторожно делая каждый шаг, а Аслан то отставая, то опережая, проскальзывая по дорожке мимо него.
Вечером они встретились в ресторане гостиницы за ужином.
-  Ну что по коньячку? – предложил Аслан.
- С утра совещание. Не забыл?  А документы еще не готовы. Сейчас придется после ужина еще час – другой работать, а не коньяк глушить.
-  Ничего, все будет путем.  И поработаем. От коньяка голова светлеет, и работа спорится.
- Оно и видно, - хмуро произнес Леонид Борисович.  -  Я даже по тому как ты ни одной дорожки не пропустил, как мальчик, вижу твой характер. Еще и честь отдает.
- А что? – сказал Аслан. – Характер нордический твердый.  А честь - почему же хорошему человеку честь не отдать.   У офицера при виде начальства рука автоматически к виску тянется.
 Это Аслан польстил Леониду Борисовичу. Тот хоть и был рангом повыше, но не был его начальником. До командировки Леонид Борисович мало сталкивался с Асланом. Они работали в разных отделах.

- Я вообще удивляюсь, как ты при такой склонности к авантюрам, и к коньяку, умудрился служить офицером.
Бывший офицер сделал глоток коньяка, посмотрел куда-то в пространство, словно что-то вспоминал и сказал.
-  Так и умудрился. Послужил. И по льду поездил, как говорится, на всем. Там, где я служил, девять месяцев зима, остальное - лето. И вот был такой случай. Я тогда майором был. Как-то иду по городу. Несу дипломат с документами.  Холодно.  Одну руку сунул в карман. Другой несу дипломат. Потом руки меняю. А город на сопках. И мальчишки раскатали дорожки. Я спускаюсь по сопке вниз из штаба. Ну, соблазнился, встал на дорожку и покатился. А тут из-за елочек навстречу патруль. У нас там сплошь воинские части. Они мне честь отдают. Ну а я скоренько переложил дипломат в левую руку и отдаю честь им. А при скольжении и одновременном перекладывании дипломата балансировка нарушилась. А тут еще и честь отдавай. И вот поднял я руку честь отдавать, и получилось, что заклинило, попал в такую позу, что если руку опущу, то упаду. То есть, вошел в баланс, и терять его рискованно. Поэтому руку не опускаю. А тут меня на льду вращать начало. Ледяная дорожка, видать, не совсем ровная. И вот, я вижу, как у солдатиков патрульных рты раскрылись: мимо них скользит, застывший в позе отдания чести вращающийся майор с дипломатом. Подобно тому, как крутятся фигурки в старинных курантах.  Они, соответственно, тоже рук не опускают и по мере того, как я их миную, поворачиваются, глядя на меня.   
 Аслан снова выпил коньяку.
- И что дальше? – спросил Леонид Борисович.
- А ничего, доскользил до победного конца. Не упал. Честь офицера не уронил. Пришел домой.  Жене рассказал. А она говорит –  представляю, что теперь про тебя говорить будут. Они же как пить дать, тебя узнали. И пойдут байки о вращающемся майоре, - Аслан улыбнулся, вспоминая.
- Ну и? – спросил Леонид Борисович.
 - А ничего. Мне это даже на пользу пошло: вот она стойкость советского офицера, скользит, вращается, едва не падает, а по уставу честь отдает.