Старообрядцы часть 2 Глава 2

                Размышления под стук колёс
    Подъехали к Хабаровску. Какая красота! На фоне серых, побитых морозом домов и обнажённых кустов, алым полотнищем пылает рябина! Развесистая, точно купчиха в кокошнике на ярмарке. Говорят, такое обилие рябины бывает в неурожайный год…   
      В семье Светлане с детства внушали  что у неё дурной характер, она упряма, легкомысленна, безответственная, что от неё одни неприятности и ей не место среди людей. Ей настолько глубоко вбили чувство ущербности, что утратила способность к самозащите.
      За проявление индивидуальности, ядовитым цветом белены зацветали зависть, желание унизить, растоптать. Защищаясь, бравировала недостатками, которые приписывали и скрывала достоинства, которыми обладала. Давая повод для сплетен, провоцировала нелепости и в самоуничижении находила точку опоры, которая уберегла от суицида.
      На этом мрачном фоне грели воспоминания о крёстных. Какие они? Что связывает их? Почему после нокаутов жизни память о них поднимает на ноги, хоть счёт проигранных партий растёт? Счёт достиг критической отметки, от поездки зависит - будет жизнь полноценной, или превратится в жалкое существование за глухим забором пенсионного одиночества.
      Мысленным взором Света обратилась в тихий июльский дачный вечер 1993 года. Урожай клубники невиданный. Окупились деньги, потраченные на покупку дачи. Открыты банковские счета на малышей. (Знать бы, что вклады сгорят, не перебивалась бы с хлеба на воду!)
      Силы на пределе – на одни руки работа, фантастически щедрая дача и двое малышей, рождение которых было принято в штыки всем миром. Подорванное здоровье вселило страх за судьбу малышей. Её ужасала мысль о том, какую горькую чашу сиротства им придётся испить в окружении родственников, которые постоянно травили её. Ради покоя, необходимого для восстановления здоровья, оформила развод, чтобы только неподъёмный груз забот о детях нести на одних плечах.
      Тогда не умели торговать и торговаться. Она остро чувствовала боль каждой ягодки, обречённой на гибель, поэтому пласталась из последних сил, чтобы если не продать, то хотя бы раздать урожай. А раздавать было кому –  народ затягивал пояса, появились первые попрошайки. Тогда ещё не знала, что сопереживание  – это золотой ключик, для исполнения самых немыслимых желаний.
      На вопль измученной души Бог прислал бабушку. В миру она числилась беспробудной пьяницей. В пьяном угаре совершенно утрачивала человеческий облик. Однако искалеченным детством душу Светланы сделали чуткой к чужим страданиям. С малых лет она поняла, что поведение человека и его истинная суть часто находятся далеко друг от друга, поэтому жалела несчастную старушку, интуитивно понимала, что в гадких выходках выплёскивалось из неё цунами одиночества.
       В бабушке умиляли необыкновенная подвижность, весёлое трудолюбие, всепрощение, обилие пословиц, поговорок, задорных присказок. В душе набатом гудит раскаяние, что не записала их. Возможно, они утрачены как культурное наследие страны. В детстве, её прибаутки органично вписывались в жизнь, но тогда Светка не могла по достоинству оценить их лёгкость, игривость и глубокий смысл. Только с воцерковлением, появилось другое восприятие мира, переоценились ценности, но было поздно. Вечер, когда приехала бабушка, положил начало удивительным открытиям. Природа, или предостерегает нас о надвигающихся бедах препятствиями, или предсказывает встречу с чудом, явлениями неземной красоты. Из-за духовной слепоты, люди не видят изумительные подсказки. Из-за крещения и венчания, не посолонь, периодически встречаясь с Христом удаляются от Него, чтобы снова встретиться. Ищут источник проблем рядом, но не в себе. Что возьмёшь с незрячих?
      После двух рейсов на приёмный пункт, где сдали восемь ведер клубники, Светлана с бабушкой в оцепенении наблюдали феерию заката. За кружевные конусы еловых вершин величественно опускалось солнце. Только скрылся ярко-красный бок - на полнеба распахнулся веер лучей, пронзил редкие лёгкие облака, и они засветились, заиграли симфонией красок. Вся радуга развёрнулась в полнеба и проплыла перед глазами. Один цвет, раскрывая гамму оттенков, плавно перетекал в следующий, достигал кульминации и, постепенно бледнея, уступал место другому. Наверное, в сказке «Двенадцать месяцев», смена времён года, в мыслях автора, сопровождалась такой же красотой! Постепенно синий цвет соскользнул в лиловый, фиолетовый и опустился занавес сумрака. В тот вечер появилось смутное осознание важности связей с предыдущими поколениями, потому и начала расспрашивать бабушку о гибели деда, о её детских годах.
      Теперь Светлана знала подсказку, которая таилась в сказочном зрелище. Знать бы тогда, что через полтора года злодейская рука оборвёт жизнь бабушки, не отпустила бы по окончании клубничного сезона, переворошила бы все сокровища её памяти, пристально всматриваясь в каждое...
       За окном проплывает Байкал. Полная, крутобокая луна цедит голубоватое свечение на чёткие контуры хрупких берёз, кокеток сосен, елей, вскинувших в небо лапки, прижатые к стволам, лиственниц, усыпанных шишками и на бесчисленные россыпи агатов-пней под пышными папахами снега. Чёрные тяжёлые волны озера толкаются в обледенелые берега, перекидывают с гребня на гребень лунные блики. Колёса проговаривают: «Вопрос… Ответ… Вопрос… Ответ…».
        Под монотонный перестук и мерное покачивание, словно растворяясь в призрачном сиянии,  она остро ощутила себя, частичкой Мироздания, маленьким кирпичиком, без которого всё может рухнуть. А раз так, надо искать путь к единению двух противоположностей – Разума и Чувства - для обретения внутреннего согласия. Только с ним – созидание. Без него – самоедство и саморазрушение. Простота вывода, спугнула часть вопросов-воронов, и подарила глубокий сон.
       Утро началось с телефонного звонка. В Приморье - дождь, а за окном вагона, из-под белоснежных пуховиков выглядывают заспанные скалы.
                Засыпают народившиеся почки.
                Отражает, солнце выпитое, степь.
                Словно суслики, всклокоченные кочки.
                Под стаккато рельсов хочется запеть.
    Неизбывная тоска, налипшая дома, сменилась лёгкой грустью.
       До Хабаровска состав был полупустой, мирно беседовали редкие пассажиры. В одном купе собрались старушки и распевали старинные песни. В другом бабушка показывала семейную реликвию - молитвослов на славянском языке и рассказывала о родословной своих предков,  потомственных военных. Светлану удивило, что их семье удалось сохранить память о корнях, уходящих в петровское войско? Однако желание задать вопрос у неё пропало после того, как та грубо отказала ей в просьбе взять в руки молитвослов:
       - Ты ничего не поймёшь. Он написан не на русском языке. И в чужие руки мы его не даём!
       Чтобы сбить спесь «праведницы», подошла к столику, прочитала в открытой книге молитву на славянском языке и ушла в своё купе. По самолюбию резануло слово «чужая». Какая она "чужая", если их деды вместе шли под пулями, может, спали в одной походной палатке! Вот они горькие плоды вавилонского столпотворения!
        В Хабаровске состав заполнили узбеки. На этот раз Светлане не повезло: это были крайне бесцеремонные, нагловатые и шумные люди. В отличие от тех узбеков, воспитанных, добродушных, услужливых и очень добрых, с которыми приходилось сталкиваться ранее, новые соседи по купе, галдели и толкались, не спросив разрешения, садились на  расстеленные постели. Замечания или не понимали, или не хотели слушать, но хождение, громкие разговоры и смех в вагоне стихли далеко за полночь.
        Светлана наблюдала за устроенным бедламом и с горечью думала о том, что это – потомки великих аль-Хорезми и Авиценны, Фараби и Алишера Навои, Фурката и Улугбека! Её глаза случайно встретились с глазами женщины-узбечки, вконец измученной капризами своенравных мальчишек. Кроткая мать с глазами Богородицы… Силы тебе и терпения, милая!..
       В Приморье снова дождь, а в Улан-Удэ температура -23. Подушка примёрзла к стене. Видимо разгерметизирован низ вагона. Окоченевшие ноги гнали сон. Под одеялом в шапке и в куртке,  тряслась как дворняга. Надоело. Пошла за кипятком. Немного оттаяла, закатала простыни, обула сапоги и легла. Сон прокрался к тёплому боку и унёс за пределы действительности, порождённой вавилонским столпотворением.
       Тайшет. Смена часовых поясов и усталость спутали мышление: Светлана смотрела на расписание и не понимала, когда отправление поезда на Абакан. Подошла старушка, помогла. Ждать 8 часов. Чтобы провести их с пользой,  пошла с фотоаппаратом бродить по городу.  Нагрузилась гостинцами, изрядно устала, возвратилась на вокзал и присела на металлическую скамью - порождение больного, или вражеского мозга. Если летом при жаре + 40, на ней можно схлопотать радикулит, что говорить, когда за окном температура -28?
      Напротив, прикорнула знакомая старушка. Шелест пакетов разбудил её. Светлана предложила пообедать вместе, познакомились.
      По сей день мысли топорщатся, как иглы дикобраза, от рассказа восьмидесятидвухлетней знакомой. Сюда занесли её зимние вьюги из Саровской пустыни. Умер сын - военнослужащий. Жена не захотела воспитывать двоих детей одна и намеревалась отдать в детский приют. Старушка сорвалась в дорогу, оформила опекунство, села с внуками в обратный поезд, но… очнулась после диабетической комы в больнице на станции Тайшет.
       Военком отвёз ребят в Саровскую пустынь, чтобы отдать на временное попечение соседке, пока бабушка пройдёт курс лечения. День выписки. Денег только на билет. Ни на инсулин, ни на продукты их нет. Обратилась к врачу за помощью, надеясь на право бесплатных медикаментов в пределах России, но он выгреб остатки денег и выставил за дверь. Третий день она бедует на вокзале в ожидании перевода от соседки. При благополучном стечении обстоятельств он придёт дня через три. В кармане три рубля медяками, в туалет бесплатно не пускают, но она с сияющим лицом благодарит Бога, что не выгоняют из помещения на мороз, а в ресторане бесплатно дают кипяток!
        Содрогаясь от мысли о том, что было бы со страной, если накануне войны народ был бы заражён вавилонским вирусом. Купила ей продуктов, оставила немного денег и вошла в вагон Абаканского поезда.  За окном проплывает густой ельник. Между стволов                не протиснешься. Высокие, стройные ели, с плотно прижатыми к стволу ветвями, бережно держат снежные хлопья. Они от земли до вершин укутанные в роскошный зелёный наряд, без признаков облысения с северной стороны.
       Картина меняется... Из распадка по крутому склону на лысую вершину, поднимается вереница сосен. По краям их обступили любопытные подростки - берёзовый молодняк. Панорама навевает ритуальный трепет, словно смотришь на спины якутов, которые несут усопших. До Читы, над бородавками многочисленных пней, молодая поросль лиственниц, берёз и сосен молитвенно тянут к небу прямые ветви. У Байкала берёзы кучерявятся, а сосны напоминают низкорослых дородных крестьянок, бредущих с лукошками. Куда? Зачем?
        А здесь, словно ухоженные китайские дети, выстроились вдоль насыпи подростки сосен. На стволах, излучающих солнце, словно кораблики облаков, причудливые развесистые лапки с парусами снега. Берёзы, как красавицы, выскочившие из постели, запутались в распавшихся до земли ветвях! Высоченные, усыпанные шишками лиственницы, прямые, как карандаши, с толстыми стволами, переплелись ветвями и поддерживают тех, что тоньше. Ведь они уступили плодородную почву крепышам, чтобы, прижавшись к боку собратьев, быть защищёнными в непогоду. Какое благородство, благоразумие и жертвенность! Какими исполинами они станут, если их минует алчный взгляд любителей долларовой зелени!
      Перестук колёс сменило уютное журчание автобуса. Солнечная хакасская степь широко распахнула объятия. За окном проплывают нагромождения камней, вокруг пирамидальных захоронений, которые намного старше египетских пирамид. Обступают трассу то гребенчатые, то ступенчатые горы, абсолютно лысые с севера и густо заросшие березами, или соснами с южных сторон.
       С перевала Абаканской гряды открываются очертания Абазы. Если сложить руки в пригоршню, то получится ландшафт города. С трёх сторон он окружён разноцветными скалистыми горами с вихрами леса по гребням. Четвёртая открыта для хрустальных вод реки Абакан, по берегу которой убегают в мир серебряные струны рельсов. Перед многообразием цветовой палитры камней испытываешь какой-то священный трепет. Возвышаясь над полями, покрытыми тёплой желтизной засохшей травы, издали горы кажутся покрытыми разноцветным ковром цветов. Впереди начало волнительных объятий с самыми дорогими сердцу людьми!