Вертебролог Из цикла старый город

Она любила поликлиники.
Да и мужчины врачи ей нравились тоже...

Любовь к первым появилась у неё, ещё в раннем детстве.
Выход в город был своеобразным променадом — поездкой двумя трамваями с пересадкой, регистратурой, полной людей, где можно было продемонстрировать себя в новомодной одежде, которую разрешалось одевать лишь на выход или по праздникам.
Даже, такая пугающая процедура, как забор крови из пальчика, становилась не такой мрачной и стимулировалась предчувствием  звездного часа.
Любовь ко вторым — мужчинам — врачам была из области не выплеснутой чрезмерной сексуальности... В хорошем значении этого слова.
Легкий флирт — без намёка на дальнейшее продолжение за ним последующих действий. Конечно, не без уловок тонкого обольщения. Мелькнуть, блеснуть и исчезнуть...
Может быть, поэтому мужчины видели в ней такую неуловимую притягательность, интригу, но в то-же время недоступность, которая ещё больше подогревала их интерес к ней.
Она совершенно не была игривой, жеманной, но могла держать волну будоража умы.
Для своей "охоты",выбирала мужчин утонченных и не глупых. 
В ту категорию, по тем временам и попадали  врачи.
В её списке были: кардиолог, врачи мануальной терапии, затесавшийся со стороны ее нотариальной работы уролог и случайно подвернувшийся  гипнотерапевт.
Она была разведённой, спортивной, играла в большой теннис, каталась на горных лыжах.
Перед очередной поездкой на горнолыжную базу она решила подкачать себе ноги. Посадила к себе на плечи свою трёхгодовалую дочь, сделала пару приседов.
Как вдруг, почувствовала резкую боль в грудном отделе позвоночника.  Вернувшись в исходное положение — еле разогнув спину, набрала номер регистратуры районной поликлиники по месту жительства. Платных  больниц тогда не было. Записалась  на приём к вертебрологу — так называемому мануальному терапевту.
Следующим утром, она уже спешила на приём к врачу.
Конечно, она была на высоких каблуках, в ажурной декольтированной вязанной кофточке, сквозь которую просвечивающийся бюстгальтер, в далёком Советском союзе, выглядел вызывающе.
В поликлинике она стояла прислонившись к стене, таким образом разгружая спину. Двери кабинета распахнулись, вышел врач, сопровождающий за порог прихрамывающего пациента, кинул взгляд на очередь. Она была следующей. Жестом он пригласил её в кабинет. Рассмотрев его, она была  приятно удивлена.
Врач, примерно сорока  с небольшим, с намечающимся залысинами, но при этом весьма приятной наружности, был очень похож на Джона Николсона.
Улыбка, прическа, подбородок, тот-же чуть безумный горящий взгляд..
Он утвердительно сказал, — " Раздевайтесь"
Она, торопясь небрежно бросила  вещи на спинку стула.
"И бюстгальтер", — сказал он.
Его голос звучал мужественно и уверенно, но не  смутил её.
Она любила раздеваться у зеркала, разглядывая своё тонкое, но с приятными округлостями тело.
Прикосновения его рук были приятны, движения четкими, выверенными и профессиональными.
Ничто не  выдавало его заинтересованности, но она уже ощущала её...
Волны его возбуждения чувствовались в его прерывистом дыхании, в том как он делал упор наваливаясь, на неё своим мускулистым телом, как будто специально прижимаясь чуть сильней, чем это требовалось при её комплекции...
Затем он провёл ещё пару мануальных действий — зачем-то, прошёлся по шейному и поясничному отделу.
Шея была самым неприятным моментом процедуры.
Его не большие, но крепкие ладони ложились по обеим сторонам головы, еле ощутимыми покачиваниями из стороны в сторону  расслабляли мышцы  шеи и устраняли зажатости.  Резкий поворот, хруст! Аналогично, в другую сторону.
Лицо становилось влажным. В голове вначале ощущалось легкое головокружение, затем она становилась ясной.
Очередь в коридоре, уже явно возмущалась.
Время следующего пациента задерживалось.
Она быстро оделась, договорившись о времени следующего визита, сказала спасибо и гордо вышла из кабинета.
Нужно сказать, что спину попустило.
На следующем приеме, они уже болтали, как старые добрые знакомые. Он рассказывал о своей собаке. А на третьем, даже о ненавистной тёще.
Время сеанса подбирал так, чтобы оно было совпадало с последними минутами его приёма.
Его руки становились более свободными, в плане мимолетных касаний его предплечья к её обнажённой груди.
В положении стоя, для проработки грудного отдела, когда его скрещённые у неё на груди  руки поднимали её на десяток сантиметров от пола, перенося вес тяжести на себя назад, как бы укладывая её хрупкое тело на своё, под его медицинской одеждой ощущалась приятная  выпуклость.
Ощущения в позвоночнике улучшались с каждым сеансом.
Оставались  последние процедуры.
Его в начале робкие мимолётные действия становились всё активней, они уже не были завуалированы случайностью.
На последнем приёме, в положении стоя к нему спиной,  он обхватил ее руками, прижав к себе, прошептал,
 — Когда же, а ?
Она изящно вывернулась, провела ладонью по его мускулистому плечу и промолвила,
 — Я не могу...

Через лет семь-восемь они встретились в коридоре поликлиники.
Он подошёл к ней, обратившись, как старый друг, сказал:
" А знаешь, если бы ты тогда не отказала, может быть наш ребёнок уже ходил бы в школу".
Улыбнувшись в ответ, она подумала,
— Этого бы никогда не произошло.

Прошло, ещё ни мало, ни много. Лет десять — двенадцать.
Она пару лет, как уже, жила в другом городе, редко приезжая в родной. В одну из своих поездок, помогая родственнице оформить инвалидность, они встретились в кабинете у главврача.
Он до сих пор работал. Она сразу узнала его. Всё тот-же подбородок, мускулистые руки, даже линия залысин осталась прежней. 
Правда, куда-то исчез горящий, искрящийся и не много безумный взгляд Николсона.
Перед ней стоял  уставший, обремененный жизнью, с потухшим взглядом мужчина.
Он не подал виду и не известно, узнал ли он её вообще, или нет.
Но секс, его точно, больше не интересовал.
А она была ещё совсем молодой, ей было всего лишь  сорок пять, и у неё, ещё всё было впереди...

2.07.2020