Глава 2. Мистер Сингх

Глава 2. Мистер Сингх
 

Очнулся я от монотонного топота на лестнице. К нам поднимался хозяин отеля индус. Наш чердак начал скрипеть и вздрагивать от его чеканной походки. Мистер Сингх нас быстро невзлюбил, но деньги, которые за нас платило государство – были немалые, поэтому он нас временно терпел и переваривал. За каждого постояльца ему платили сто пятьдесят фунтов в неделю. За эту сумму в девяностых годах можно было снять двухкомнатную квартиру в центре Лондона. В Великобритании многие владельцы небольших гостиниц берут на постой бездомных британцев и беженцев. Бизнес этот неприятный, но выгодный и долгосрочный: контракт со съёмщиками заключается на полгода и в аренду сдаются самые неходовые номера. Для этой цели мистер Сингх реконструировал чердак в отеле и получил оценку и лицензию от местных властей.

 
С первого взгляда наш отель выглядел серой трёхэтажной развалиной, поросшей плющом и мхом. Однако оказалось, что в этом районе все дома так выглядят и перестройки здесь запрещены. Мистер Сингх об этом узнал на своём примере. Разрешение на перестройку чердака он получил через три года. После трёх судебных заседаний и благодаря лишь подобному прецеденту на соседней улице, где на крыше случился пожар, а потом там сделали подобную реновацию. Muswell Hill – это живописная английская деревня на холме. Высотные здания здесь запрещены, но кое-где в низине встречаются. Метро в этом районе нет, и не намечается. Земля здесь вся скуплена и законсервирована навеки, но до центра Лондона можно добраться на автобусе за полчаса.   


Поселил нас в этот отель агент по недвижимости, который работал с бездомными беженцами. Крис Майкл сам был в детстве беженцем. В семидесятых годах его семья уехала из Кипра из-за войны с турками. Поэтому к мусульманам он относился враждебно и напоказ носил золотой православный крест. Давид это сразу заметил и показал ему свой нательный крестик. Благодаря этим духовным скрепам Крис поселил нас в самый уютный и чистый отель. Хотя мистера Сингха он недолюбливал из-за жадности и скрупулёзности. За каждого квартиранта он платил агентам на два процента меньше, чем положено. Апеллируя тем, что у него маленький семейный бизнес.


На крыше было шесть двухместных номеров, которые никогда пустовали. В одном крыле жили горничные-полячки, мы и бездетная семья из Вьетнама. А в другом – проживали два курда из Турции, семейная пара из Нигерии и юная мать-одиночка из Бангладеш, которая практически не выходила из номера. Курды были молодыми троцкистами и пованивали спёртым духом и старым курдюком. На завтрак они приходили первыми и съедали всё, что им подавали полячки, которые фыркали и воротили от них носы. Вьетнамцы на завтраки ходили не часто, однако негры посещали столовую регулярно и сразу уходили на работу. Они подрабатывали нелегально на продуктовом складе и бывали в номере только по вечерам и выходным дням. Обычно по субботам они жарили в кухне солёную рыбу, от которой вонь стояла хуже, чем от нашего зелья.    
   

– Слы, Дэйв, очнись, – встал я с кровати и подошёл к умывальнику.
– Что случилось, Лёха? – откинулся он на спинку стула и почесал нос.
– Кажись, индус к нам идёт, – открыл я кран и освежился. – Причиндалы надо попрятать. 
– О да-а, головки надо убрать, – встал Давид со стула и выглянул в окно. – На кабриолете приехал, модник.   
– Неугомонный павлин, – отшпилил я «портянку» от стенки. – Зачем он в воскресенье припёрся?..
– Не знаю. Может по дороге заехал… 
– Откуда?..
– Ну-у, из Темпла, например, – убрал Давид полотенце с подоконника, на котором сушился ночной урожай.
– Он шо, верующий?
– Конечно, он же в чалме ходит. Селим мне сказал, что он занимается благотворительностью в общине. 
– Та ты шо-о?! – снял я второй бинтик. – Так он же скупердяй. 
– Его религия обязывает это делать, – завернул Давид мак в полотенце и сунул узелок под подушку. 
– Тогда это показуха. Из-под палки филантропом не станешь. О-о, а может он нам поможет?..
– Вряд ли. Мы иноверцы.   
– Понятно, фашист индуский. У них такая же херня. Поэтому я богомолов не люблю.   
– Почему поэтому? – убрал Давид ремень с кровати и поправил покрывало.    
– Потому што они шизики и шарлатаны, – положил я «портянки» в тумбочку и взял из пепельницы окурок. – Они не объединяют людей, а разделяют и властвуют.      
– Не всегда так было, – возразил Давид. – Когда-то религия объединяла людей.
– Ага, в стадо, которое хотело всех окрестить или обрезать, – щёлкнул я зажигалкой и прикурил. – Для меня это так выглядит. 
– Ой, Лёха, с тобой трудно о религии говорить. У тебя взгляд из-за угла. 
– Да я вообще не хочу о бреднях базарить. Просто я не пойму, когда ты успел эту заразу подцепить?.. И как твоя религиозность уживается с наркоманией?..
– Нормально уживается, не волнуйся, – проворчал Давид и подошёл к двери.
– А у меня наступает диссонанс, – покачал я головой. – Типа панк-оперы с колокольным звоном. 


После армии у Давида был трудный переходной период, и он заинтересовался религией. Полтора года он не употреблял ничего внутривенно, но изредка курил траву. Он хотел покончить с опиатами с помощью христианства и это ему удалось на начальном этапе. Однако полностью изолироваться от наркотиков он не смог. В восьмидесятых годах на юге Украины наркомания стала массовой и популярной среди молодёжи. В черте города по балкам рыскали банды малолеток и выкашивали под корень молодую коноплю, из которой они делали «Манагуа» или «Сузьму». Подростки постарше торчали на барбитуратах и эфедрине, а совершеннолетние отморозки бегали с бритвами по сёлам и вырезали маковую «капусту» на корню. В продовольственных магазинах исчезли уксус и эссенция, а в стройматериалах – растворитель и ацетон. В таких неблагоприятных условиях больной человек не может выздороветь и начать новую жизнь.

 
Поиском химикатов для варки «ханки» Давид занялся после того, как обнаружил маковую капусту. Он обошёл все аптеки в округе и нашёл аммиачную кислоту и уксусную эссенцию. А в стройматериалах он был приятно удивлён разнообразию растворителей и ацетонов, которые можно было вынести без особых проблем. В нашем шкафу уже стояла эмалированная посуда, которая используется для варки «ширки», три вида растворителя, ацетон, аммиак и уксусная эссенция. Нам не хватало сухих маковых головок и мясорубки. В глубине души я надеялся, что Давид не найдёт сырьё, и мы спрыгнем и забудем об опиатах. Однако моим чаяниям не суждено было сбыться. Давид уже нашёл сухой мак в цветочном магазине, который продавался в небольших букетах. А в одном садовом центре ему предложили голландские маковые головки поштучно.    


– Слышь, Дэйв, а ты случаем не наследил в кухне? – поставил я пепельницу на подоконник.
– Что ты имеешь в виду? – приложил он ухо к двери.
– Тебя утром там кто-нибудь видел?.. Ну, шо ты молчишь?!   
– Не кричи, я слушаю, – приоткрыл Давид дверь. – Куда он пропал?..   
– Остановился он, думает.   
– О чём?..
– Как нас на горячем поймать, – пыхнул я и затушил окурок.
– А как он нас поймает? – ухмыльнулся Давид. – Мы же сейчас не варим.   
– Он попробует нас на брехне поймать. 
– Как? – прикрыл он дверь и закрыл замок.
– Ты мне ответь на мой вопрос, а потом я тебе отвечу, как…      
– Вьетнамец меня видел.
– Ох, ты ****ько, Циклоп!
– Сам ты такой! – отошёл Давид от двери. – А что я мог сделать?..   
– Надо было свалить из кухни, – присел я на стул. – Ох, попандос.   
– Не мог я уйти, Лёха. Я зеркало дожаривал, а вьетнамец пришёл рис варить.      
– Ой, халепа, – покачал я головой. – А ты нашим ключом дверь открыл?
– Ну а чьим же, – подошёл Давид к тумбочке. – Этой ночью Анка дежурила. Она ключ не даёт.      
– Ну, тогда понятно, почему индус стоит.
– Почему? – взял он портсигар. 
– Он догадывается, што у нас есть отмычка.    
– Well, всяко может быть, – достал Давид самокрутку. – Но не пойман – не вор.
– Когда-нибудь поймает. Ладно, говори ему, што дверь была открыта. Кто-то вечером забыл закрыть.
– Окей, так и скажу. 


Хорошо там – где нас нет. А там – где мы появляемся начинается бардак и безобразия. Спустя два месяца мистер Сингх это понял и повесил на дверь в кухню плакат с правилами и расписанием. Но это нас не остановило и отвратный запах «ханки» продолжил витать на кухне. Сезон был в разгаре, и мы не собирались спрыгивать. Мистеру Сингху этот запах очень не нравился, но он не мог понять, что мы готовим. Конспирацию мы соблюдали неплохо, однако избавиться от кислой вони было невозможно. Поэтому в кухне появился замок, а ключ надо было брать на ресепшн. Спустя несколько дней мы сделали дубликат ключа и продолжили варить наше зелье.


– А вьетнамец с ключом пришёл? – поинтересовался я.
– Кажется без, – подошёл Давид к окну и закурил. – Да, точно, без ключа.
– Ты в этом уверен?..
– Он в руках кастрюльку нёс. 
– А во сколько он пришёл?
– По-моему, ещё восьми не было.    
– Ясно, – кивнул я головой. – Вьетнамец нас не сдавал.
– А кто тогда?.. 
– Анка или сменщик. Та ладно, это сейчас не важно. Ты время с ответом тяни, если шо.   
– Как тянуть? – удивился Давид.
– Ну, переводи мне его вопросы, если ты не уверен в ответе. У нас будет время подумать. Якши? 
– Ладно, так и сделаю.   
– О-о, созрел павлин, пошёл, – указал я глазами на дверь. – Работаем экспромтом: переводим стрелки и запутываем следы.
– Договорились, – кивнул он головой и выпустил дым в окно.
 

Мистер Сингх был купцом высшей гильдии с опытом работы на двух континентах. Начал он свою рабочую карьеру в мануфактурной лавке, которая находилась в старом Дели и принадлежала его деду. Менпал родился и вырос в доме, где на первом этаже был магазин со складом, а на втором – жила его семья. Помогать родителям он начал с раннего возраста, однако платить небольшую зарплату ему начали в десять лет. А в пятидесятых годах после смерти деда Сингхи продали свою лавку в Олд-Дели и переехали в Нью-Дели, где они поселились в современной квартире и открыли новый магазин. После окончания школы Менпал женился и продолжил работать в магазине. А после смерти отца он стал полноправным приемником фамильного дела. Бизнес и семейная жизнь у него были налажены, и Менпал жил не тужил и не думал никуда уезжать из Индии.
 

Однако в восемьдесят четвёртом году в Лондоне неожиданно скончался его старший брат Радж, который в пятидесятых годах уехал учиться на бухгалтера в Англию. После окончания учёбы он остался жить в Лондоне и за тридцать лет кропотливой работы сколотил миллионное состояние и небольшой жилищный трест. Семьи у Раджа не было и всё состояние досталось младшему брату, который такого трагического подарка от судьбы не ожидал. Перед ним встал выбор, о котором он никогда не мечтал. Менпал не любил путешествовать и никуда не выезжал из Дели. Всё свободное время он посвящал развитию бизнеса и воспитанию детей. К тому времени его дочка заканчивала среднюю школу, а сын ходил в пятый класс. Магазин ему приносил хорошие доходы, и он подумывал о расширении бизнеса. Но после разговора с адвокатом брата мистер Сингх изменил свои планы и решил полностью вступить в наследство.   


По своей натуре Радж был тихий и скромный человек. Он никогда не афишировал своё богатство и всю жизнь прожил в двухкомнатной квартире, которую ему помог купить отец. Десять лет он отработал бухгалтером в крупной корпорации, а потом открыл свой бизнес. Заработанные деньги ему девать было некуда, и он занялся покупкой и реновацией недвижимости. За двадцать лет работы в его «портфеле» помимо отеля скопилось несколько десятков домов и квартир, которые приносили ему неплохие доходы. Но Радж весь профит пускал в дело и наличных на счету не держал. Он вложил около миллиона фунтов в ценные бумаги, которые не облагались налогом, и вся его недвижимость принадлежала тресту, который он создал. О таком наследстве Менпал не мог даже мечтать. Он думал, что брат ему оставил максимум сто тысяч и квартиру, которые не сыграют большой роли в его жизни. Однако сумма превысила все ожидания, и мистер Сингх решил переехать с семьёй в Лондон.   
 

– Хеллоу, бойс! – постучал индус в дверь. – Вы в номере?!
– Да-да, мистер Сингх, – ответил Давид по-английски и отложил самокрутку в пепельницу. – Что случилось?
– Ничего не случилось! Откройте дверь! – заверещал он. – Я хочу с вами поговорить!   
– Одну минутку! – взглянул Давид на меня. – Ну чё, открываем?
– Открывай, конечно, – встал я со стула и облокотился об подоконник. – Послушаем цыгана.   
– Один момент, мистер Сингх, – подошёл он к двери и открыл замок.
– Что вы готовите на кухне?! – влетел индус в номер и осмотрелся. – Почему там так воняет?!
– Чем воняет? – удивился Давид.
– Не знаю чем! Но воняет!.. Что вы варите по утрам?..
– Лёх, он спрашивает, что мы варим по утрам, – перевёл Давид «огонь» на меня.
– Яйца и сосиски, – ответил я. – А шо ему не нравится? 
– Запах.   
– Так это, наверное, негры, которые жарят селёдку, – усмехнулся я. – Поэтому так воняет. 
– Что он говорит?! – встрепенулся индус и посмотрел на Давида. – Я не понимаю ваш язык! Переведи! 
– Он говорит, что это негры жарят селёдку, поэтому там так воняет. 
– Ес-ес-ес! – покивал я головой.
– Какие негры?! Какая селёдка?! – затопал индус ногами. – Там кислотой воняет и выедает глаза!.. 
– Вы знаете, а я запахов не чувствую, – пошмыгал Давид носом. – У меня гайморит.   
– А он чувствует?! – указал индус пальцем на меня. 
– Чувствует, но только жаренную селёдку, – ответил Давид.
– Какая селёдка?! – схватился он руками за чалму. – Вы в своём уме?! 


Мистер Сингх начал что-то эмоционально говорить Давиду, а я начал рассматривать его индоевропейский наряд. Сегодня он выглядел как загоревший миллионер, приехавший из Монте-Карло или Ниццы. Менпал был одет в синий клубный пиджак с вышитым золотым гербом на кармане и кремовые брюки с манжетами, из-под которых виднелись замшевые мокасины с позолоченными пряжками на языках. На голове у него красовался золотистый тюрбан, а на шее был повязан жёлтый кашемировый платок. Рубашка на нём была небесно-голубая с золотыми запонками, а на руке болтался жирный рыжий «Ролекс» с россыпью бриллиантов на циферблате. Мистер Сингх сверкал и переливался как жар-птица в солнечных лучах. На руках у него всегда блестели четыре кольца, а часы он, бывало, несколько раз на день менял. Всё зависело от его наряда и настроения.


Менпал коллекционировал дорогие наручные часы и элитные машины. В его автопарке было четыре «немца», «Бентли» и «Роллс-ройс». Все эти авто были эксклюзивные, и мистер Сингх к ним относился как к породистым скакунам. Они стояли зачехлённые в конюшне, которая была переделана в элитный гараж с двойной сигнализацией и кондиционерами. Местные власти не разрешили мистеру Сингху построить гараж возле дома, и он был вынужден купить старую конюшню неподалёку. Сегодня он приехал в отель на кабриолете «Порше» оранжевого цвета, который ранее принадлежал известному поп-певцу. Все его машины имели завидную «родословную» и были выпущены по спецзаказу. А «Бентли» и «Роллс-Ройс» были сделаны по заказу индийского раджа, у которого был изысканный вкус и тяга к путешествиям. Эти машины имели модифицированные салоны и форсированные двигатели с лебёдками для индийских дорог. 
 

На работу Менпал ездил на «Мерседесе» цвета гнилой вишни и «BMW» – ультрамарин, а по семейным делам – на микроавтобусе «Volkswagen» и «Audi-estate» пастельных тонов. Через год после переезда в Англию мистер Сингх стал третий раз папой. Его жена неожиданно забеременела и родила двух мальчиков-близнецов. От такого чуда у мистера Сингха открылось второе дыхание, и он решил продолжить дело брата и обосноваться в Лондоне навсегда. В первые месяцы после переезда семья Сингхов страдала ностальгией и подумывала о репатриации. Младший сын плохо учился в школе, а женщины не могли найти место в английской среде. Однако после рождения близнецов мистер Сингх продал свой магазин в Нью-Дели и вложил все деньги в развитие бизнеса в Англии. У Раджа осталось несколько незаконченных объектов, которые нуждались в крупных финансовых вливаниях. Спустя несколько лет Менпал стал матёрым бизнесменом и руководил трестом самостоятельно. 


– Окей, это возможно, – покачал индус головой. – А что вы сегодня готовили?..   
– Я жарил картошку, – ответил Давид.
– А он что ел? – взглянул индус на меня.
– Лёха, он спрашивает, что ты сегодня кушал?..
– Скажи ему, што я завтракал в номере, – усмехнулся я.
– Он завтракал в номере, – перевёл Давид. 
– А как ты на кухню попал? – не успокаивался индус.
– Дверь была открыта.    
– Она не могла быть открыта, – насупился индус.
– Была, мистер Сингх, – пожал Давид плечами. – Наверное, забыли вечером закрыть. 

 
Мистер Сингх был метр шестьдесят пять ростом и это его морально угнетало. Хотя сложён он был неплохо и мог за себя постоять. Детство его прошло в Олд-Дели, где ему приходилось часто сталкиваться с уличным отрепьем. Однако с наркоманами он не сталкивался никогда и ничего не знал о их коварности и изощрённости. В сороковые годы двадцатого столетья дети в Индии быстро взрослели и часто умирали от болезней и эпидемий. В семилетнем возрасте Менпал подхватил оспу и чуть не стал прокажённым. Эта болезнь временно приостановила его рост и физическое развитие, но потом он больше ничем не болел и имел завидное здоровье. 


Все мужчины в роду Сингхов были высокие и упитанные дядьки, несмотря на полное вегетарианство. К своей религии они относились почтено, но кинжалы и прочие регалии не носили. Однако все женщины в их доме были набожные домохозяйки и носили сари. За исключением старшей дочки Аши, которая была отличницей и мечтала стать доктором. Она была девочка с характером и папа ей во многом уступал. Окончив школу в Нью-Дели с отличием, Аша получила место в Канадском университете, где впоследствии стала профессором и воинствующей феминисткой. Это мистера Сингха немного смущало, но он гордился её учёной степенью и финансовой независимостью.


– Ладно, мальчики, я вам устрою! – погрозил индус пальцем.
– Дэйв, попроси этого павлина мальчиками нас не называть, – зыркнул я на индуса. – Перья вырву без наркоза. 
– Что он говорит?! – взвизгнул он и взглянул на Давида. – Переведи!
– Он вас попросил мальчиками нас больше не называть. Это ему очень не нравится. 
– А почему он так злобно смотрит на меня?! И что плохого в мальчиках?.. Вы для меня дети.   
– Шо оно лопочет? – спросил я. 
– Говорит, что мы для него малые дети, – усмехнулся Давид. 
– Не-не-не, он мне не отец, – покачал я головой. – Это смахивает на хамство.
– Что он говорит? – поинтересовался индус.
– Перевести ему, Лёха? – спросил Давид. 
– Конечно, переведи. Я считаю, што это оскорбление двадцатисемилетнего мужчину мальчиком называть. Так ему и скажи.   
– Ладно, попробую, – кивнул он головой. – Мой друг считает, что это оскорбление нас мальчиками называть. Нам по двадцать семь лет, и мы не ваши дети.
– Окей, я не хотел вас оскорбить, извиняюсь – пробубнил индус. – Буду вас тогда ребятами называть. Это вас устроит?..
– Устроит, мистер Сингх, – улыбнулся Давид.
– Но вы должны не нарушать порядок в отеле. Если вам не нравятся условия – то вы можете отсюда переехать. За расторжение контракта вам ничего не будет. Вы можете это сделать, когда угодно.         
– Шо он говорит, Дэйв? – насторожился я.
– Намекает, чтобы мы съезжали.   
– Скажи ему, што нам некуда съезжать, – ухмыльнулся я. – Мы беженцы и у нас денег нет.   
– В данный момент нам некуда переехать, мистер Сингх, – развёл Давид руками. – Мы поговорим об этом с нашим агентом. 
– Вы можете это сделать без него, – улыбнулся индус. – Сами снимите жильё.
– У нас денег нет. Мы безработные.
– Ой, Дэйв, может у него хата для нас есть? – встрял я в разговор. – Спроси у него, спроси. 
– Да перестань ты, Лёха, – скривился Давид. – Он нас выселить хочет, а ты.
– Не-не, спроси, – настоял я. – Давай ему мозги засрём. Хай обломается, умник. Скажи ему, што я спрашиваю. Прикинься дурачком.
– Что он говорит? – посмотрел индус на Давида.
– Он спрашивает насчёт квартиры. У вас случайно нет для нас жилья?..
– Что-что?! – взглянул индус грозно на меня.
– Да-да, я с удовольствием отсюда перееду, – выглянул я в окно, где на крыше сидела древесная крыса и что-то грызла. – Не могу спать на чердаке: белки мешают.   
– Мой друг сам бы хотел отсюда переехать, – перевёл Давид. – Он не может спать на крыше, ему белки мешают.   
– Какие белки?! – топнул индус ногой. – Вы с ума сошли! Как они могут мешать?! 
– Они ночью бегают по крыше и скребут когтями по черепице, – пояснил Давид. – Мне лично они не мешают, но у моего друга нервы не в порядке. Он спать не может.   
– А что с ним не так?! – фыркнул индус.
– Одну минутку, я у него спрошу. Леха, какая у тебя болезнь?.. Что ему сказать?
– Скажи, што я псих, но в подробности не вдавайся, – взял я из пепельницы окурок.
– Ладно, попытаюсь ему донести, – покивал Давид головой и обратился к индусу: – Знаете, мой друг был диссидентом в Советском Союзе. Он побывал в тюрьме и психиатрической клинике за свои политические взгляды. 
– Правда?! – удивился мистер Сингх.
– Yes of course, – подтвердил я и прикурил окурок. – Могу ему шрамы показать. 
– Он вам может шрамы показать, – перевёл Давид.
– Какие шрамы? – покосился индус.
– От пыток и уколов, – ответил Давид.   
– Нет, спасибо, не надо, – скривился он и подошёл к двери. – Ладно, я поищу для вас другой номер, если вам белки мешают.
– Нет проблем, мистер Сингх. 
– А в кухне я скоро камеру установлю, – взялся он за дверную ручку. – Тогда вы не отвертитесь.
– Устанавливайте, как вам будет угодно, – кивнул Давид головой.   
– Скоро установлю! – вышел индус из номера и хлопнул дверью. – Белки им, видите ли, мешают!


С серыми белками и крысами в Лондоне просто беда. С ними постоянно борются, но побороть не могут. Эти мигранты прибыли в Британию несколько веков назад и загнали рыжих белок и чёрных крыс на край географии. Серые особи больше и агрессивней местных грызунов. Англичане с уважением относятся к флоре и фауне и пытаются не вмешиваться в природный процесс, хотя не всегда так было. В начале двадцатого века британцы популяризировали охоту и уничтожили сотни тысяч редких животных. Однако осознав свою ошибку – они привили новому поколению другую мораль. Их дети не кидаются на грызунов с палками и не пытаются их убить. Этим здесь занимаются специальные службы. А у нас во дворе, если крысу видели – то ей было несдобровать: все мальчишки брали палки и начинали её загонять.


А в новом столетии в Лондоне появились стаи зелёных попугаев, которые улетели из клеток и начали конкурировать с птицами и даже белками. Среди попугаев завелись умные особи, которые поняли, что туристы их в клетку не посадят и начали брать у них из рук корм. В низине Гайд-парка есть живописная аллея, которую облюбовали приезжие и белки-рэкетиры, которые преследуют всех прохожих и норовят залезть им в карман, если они присели отдохнуть там на лавочке. Кормят белок туристы, приседая на корточки. А попугаев надо кормить стоя, вытянув вперёд руку с кормом. Тогда они поочерёдно слетаются с крон вечнозелёных деревьев, в которых их невозможно рассмотреть.   



– Продолжение следует –



Манагуа – молочный напиток из конопли.
Сузьма – леденец с коноплёй.
Нехай – пускай.
Хай – пускай (сокращение от нехай)