Нина

«Мария - есть дщерь Света, потому,
 что через нее озарились светом и мир и обитатели его»

Ефрем Сирин

В Тбилиси, на улице Руставели, рядом с театром, в котором была наша театральная  студия, в переулке тупике жила девочка Нина. Она была старше меня на два года, в старших классах мы дружили. Ее семья из староверов, приехала в Грузию много поколений назад и осталась навсегда. Мама Нины работала учительницей французского языка, а тетя преподавателем фортепиано.  Как часто бывает в таких семьях, Нина не знала французский и не играла на фортепиано, хотя в их большом старинном доме стоял большой черный рояль, а на веранде мама Нины всегда занималась с учениками.

Нина была очень красивая. Такая красота, как бы не совсем реальная, как бы утрированная, встречается редко: большие глаза, светло- русые, волнистые волосы. Особенно необычными были глаза- очень глубокие, яркого синего цвета, с серыми лучиками, еще больше усиливающими синеву, чуть опущенные книзу. Потом, когда она училась в институте дизайна, ее часто приглашали позировать на курсе иконописи. Был один нюанс - она была невысокого роста, но для девушки - это не всегда минус, скорее наоборот.

Жила семья Нины в огромном старинном доме. В гостиной стоял черный рояль, за которым занималась тетя - пианистка Тбилисской филармонии, а на веранде большой стол, за которым занимались французским ученики ее мамы.
С самого детства к Нине были повышенные требования - она должна была хорошо учиться, знать языки, играть на рояле. Жить под таким прессингом было тяжело, особенно ей. Она не стремилась грызть гранит науки и заучивать этюды, но она отлично играла на гитаре, вязала, шила и  все время стремилась рисовать. Рисовать все и всегда: людей, природу, особенно ей нравилось рисовать одежду и образы.  Одежда получалась яркая, красивая, необычная и вдохновляющая. По своим эскизам она шила одежду и носила ее. Выглядело это очень необычно, но всегда красиво и со вкусом. В одиннадцатом классе она работала помощником костюмера в театре Руставели, я даже видела спектакли с ее костюмами! В семье ее увлечение никто не поддерживал, считалось, что нужно заниматься важными, нужными вещами, а Нина катится по наклонной.

Комната Нины так же сильно отличалась от всего дома, и создавалось ощущение, что это «дом в доме». На фоне совершенного порядка и классического интерьера, ее комната представляла собой нагромождение разноцветных тканей, закиданную чем-то швейную машинку, манекены в полуплатьях, кучу эскизов и набросков, прикрепленных к стенам. Комната была очень большая, раньше она принадлежала Нининой прабабушке. Самым таинственным был дальний угол, в котором под полупрозрачной завесой стояли иконы. Центральной была икона Божьей матери. Не смотря на ее древность - она вся была очень темная, глаза Богородицы светились.  Когда горела лампада, глаза, отражаясь в огне, светились ярко- синим цветом. Все иконы обладают тайной, но похожей иконы я больше никогда не видела. Отойти от нее всегда было сложно.

Я часто бывала у Нины и каждый раз удивлялась, как можно попадать через дверь в ее комнату как бы в другое пространство. Домашние считали, что это просто бардак, который, к их огромному сожалению,  является частью их  дочки и племянницы.   

Я почему-то запомнила один яркий случай.
Нина записалась на конкурс дизайнеров, сделала костюм и сама должна была его демонстрировать. Костюм был готов – он висел на манекене, а сама она сидела на жесткой диете. Ее мама приготовила оладьи и позвала нас пить чай. Нина чай налила, но от оладьев отказалась. Мама сначала просто расстроилась, а потом, по нарастающей начала раскручивать монолог: если ты не будешь есть, то ты заболеешь, если ты заболеешь, то тебя положат в больницу, а если так, то мы должны будем оплачивать дорогостоящее лечение и все пойдем по миру, так что это ты это брось - садись и ешь!!!  Был страшный скандал.
На конкурс ее не пустили.

Она вообще была очень яркая, необычная, но совсем не вписывалась в обстановку своей слишком правильной семьи.
В одиннадцатом классе она встречалась с молодым человеком, с которым мечтали встречаться все девочки в школе. Его звали Георгий и он был красавец во все смыслах этого слова, что- то среднее между Ален Делоном и Джеком-Воробьем. Как обычно это бывает, он был отпетым хулиганом, хотя парнем был хорошим и добрым.
Это совершенно точно была любовь! Красивая и большая! Они гуляли, вслед им смотрели все. С ней он преображался и становился другим.
Через год он сделал ей предложение. Такой счастливой я не видела ее никогда. Она не ходила- просто летала. Он был грузин и она знала, что ему было сложно получить согласие своих родителей- на смешанные браки, особенно с русской девушкой смотрели скептически, но он был категоричен.

Был назначен день, когда он придет просить ее руки у родителей. Нина волновалась, много говорила с мамой. Георгия ждали к обеду.
Он опоздал минут на двадцать. Принес красивый букет белых кал. Первая и единственная фраза мамы была такой: спасибо, но калы - это траурные цветы, видимо и счастье у вас будет такое.
Свадьбу решили назначить на следующее лето. Георгий уезжал в Москву. Нина должна была приехать к нему.

После отъезда Георгия заболела мама Нины и дома решили, что поездка в Москву откладывается. Два раза Нина покупала билеты, но приступы болезни оба раза становились сильнее.

Георгий приезжал на Новый год. Это было, безусловно, счастье, если бы не мама. Вместо волшебного праздника, обычного запаха мандарин, чурчхел, сладостей в доме царила атмосфера уныния и безнадежной печали.  Из дома удавалось вырываться, но нечасто. В конце января Георгий уехал и стал звать с собой уже настойчиво. Ситуация дома не менялась - Нину не отпускали…
Весной она почувствовала, что ждет ребенка - безумно обрадовалась, ждала Георгия. Нина поделилась новостью с мамой. Реакция была почти предсказуемой. Без мужа, жених не понятно где, при больной матери. Как потом узнала Нина, мама позвонила в Москву Георгию. О чем она говорила с ним не понятно, только после этого он перестал отвечать на звонки и вовсе пропал. Зато мама быстро шла на поправку. В это время я тоже уехала в Москву.

Зимой родился чудесный малыш. Его назвали Михаилом.
Через четыре года я была проездом в Тбилиси. Я зашла к Нине. Малыш был удивительно хорош: с большими серо-синими глазами, темными, кудрявыми волосами, все время льнул к маме.

Его бабушка рассказала, что Мишико уже учит французский и очень успешно, музыкой он тоже занимается.

Нина бросила институт дизайна и большей частью сидела дома.
Следующий раз я приехала еще через три года. Мы с Ниной гуляли в центральном парке «9 апреля», рядом с церковью  Кашвети (там хранится крест святой Нино, которая принесла в Грузию христианство), малыш был уже большой - все такой же прекрасный. Очень красивый, спокойный, воспитанный мальчик, от мамы не отходил. Сама Нина внешне была так же красива, но складывалось впечатление, что кто-то или что-то потушило ее изнутри, и красота ее стала какой-то хрупкой.
Она перестала рисовать, больше не шила и не вязала - работала в казино крупье. Мы долго разговаривали и она рассказала, что когда мама заболела на самом деле серьезно, она открыла Нине, что очень боялась за нее и не хотела, что бы та связывала свою жизнь с Георгием. Когда Нина забеременела, она позвонила Георгию и сказала, что он виноват во всем, пообещал жениться на ее дочери, сам уехал и она, не дождавшись его, забеременела от другого человека. Она, как мать, просит не причинять ее дочери еще больших страданий и оставить ее в покое.
Мама потом поправилась, но Алена простить ее уже не смогла.  Отношения у них больше не складывались.

Год назад я приехала в Тбилиси по делам и зашла к Нине домой. Ее мама безнадежно вздохнула и сказала, что ее нет, дала телефон.  Мы созвонились, Нина рассказала, что живет на улице Руставели, но в другом доме, недалеко от церкви, где мы гуляли в прошлый раз.  Я нашла этот дом, позвонила. Нина открыла дверь. Это была и она и не она одновременно. Она светилась изнутри и лицо ее все такое же красивое сияло. Она пригласила меня в квартиру - это была очень уютная, старинная квартира. На стенах висели картины, я подумала, что она снимает именно такую квартиру, которая ей нравится. В углу стояла большая, красивая икона Божьей матери. Я остановилась рядом с ней, и мне показалось, что я где-то видела эту икону. Я была в комнате долго и не отходила от изображения. Зашла Нина, она уже сварила кофе. Она улыбнулась и сказала - я сейчас все расскажу.

«Когда Георгий уехал и перестал отвечать на звонки, я совсем ушла в себя, со временем пришлось оставить институт и я надолго погрузилась в свою печаль. Спасал только Мишико, который всегда только радовал, то своими успехами, то проказами. Когда мама стала тяжело болеть, я вспомнила, что в институте меня приглашали позировать и снова согласилась. Это был все тот же преподаватель, который звал меня на свой курс иконописи. Мы стали видеться два раза в неделю. Так прошел год. Я работала два часа утром, а потом весь день была с сыном. Через год, мой день рождения приходился на пасху и Гурам - так звали руководителя курса - попросил меня выйти на работу. Я расстроилась, но все же пришла. Студентов не было, он вышел из маленькой мастерской в класс, вынес икону Божьей матери и сказал, что это подарок,  что давно любит  меня и просит выйти за него замуж. Я не видела, когда он писал эту икону, но поняла, что он на самом деле меня любит. Так мы стали жить вместе.»
Я подошла еще раз к иконе и поняла, что эту икону Божьей Матери  я нигде не видела, но видела эти огромные серо - синие глубокие, печальные глаза.  Я улыбнулась, мне стало тепло и очень радостно.