28. Внучка

Часть 27 - http://proza.ru/2021/02/24/1463


28. Внучка

Сидя в такси Евгения Петровна, мысленно прокручивала ситуацию, как она сообщит Нино, что Дали её падчерица, а Мелитон её муж, что она могла быть её внучкой.
Водитель, поглядывая на пассажирку, решил переспросить, ей точно в дурдом на набережной, так как женщина была уже в возрасте, несколько перевозбуждена, да и чемодан — это не то, с чем обычно на ночь едут в психушки.
– Гражданка, вам точно не на вокзал? Вы так возбуждены, может, перепутали?
– В дурдом, дорогой, уж теперь я точно ничего не путаю! И не обращайте на меня внимания, лучше крепко держите руль и на дорогу смотрите, а то не в дурдом, а в морг можем попасть.
Петровна нервничала. Как такой поворот может подействовать на Нино? Выдержит ли её юная психика такой удар, что «карга» — это её «бабушка»?
Адреналин у Петровны явно зашкаливал! Боль из-за Нино, испытывавшей нечеловеческие муки и в то же время нахлынувшее счастье, что она дочь Дали, заставляло сердце биться в нечеловеческом ритме, выпрыгивая из груди.  Наконец-то в её жизни все разложилось по полочкам! Теперь единственная её задача – борьба за Нино. Уж теперь она никому Ниночку не отдаст и ничто в этой борьбе её не остановит, кроме смерти! А о смерти, Евгения Петровна и думать даже не имеет право – «не заработала она еще на дорогу к Мелитону», пока Нино в психиатрической клинике, пока она там в заточении!

Войдя в палату, Петровна увидела удивленное лицо Нино, ах да, она забыла о белой пряди, надо было надеть косынку.
Она присела к Нино и положила на кровать чемодан.
– Вот, привезла твою одежду.
– Вы были у меня дома или это уже ваш дом? Я где-то в душе думала, что квартиру обещали вам за то, чтобы вы меня тут уморили.
Нино индифферентно смотрела на открытый чемодан с её вещами. Было полное впечатление, что одежда её не интересовала совершенно. Евгения покопалась в вещах и дрожащей рукой достала портрет Мелитона и Дали. Женя совершенно не предполагала, какую реакцию вызовет у Нино портрет, который она держала.
Нино некоторое время без движения смотрела на портрет, губы её беззвучно шевелились и потом вдруг как взрыв – дала пощечину Евгении Петровне с криком:
– Как смеете вы погаными своими руками трогать портрет дорогих мне людей, мамы и дедушки? Кто вас просил снимать его со стены и приносить сюда? Вы тут надзиратель вот и занимайтесь своими делами – готовьте для меня эшафот, а в душу своими кровавыми гебешными руками не лезьте. Нино закрыв ладошками глаза, заплакала.
Евгения Петровна плакала в такт с Нино, размазывая, как маленькая девочка слезы по лицу. Но опасность, что кто-то увидит их плачущих вместе, заставила Петровну взять себя в руки, встать и закрыть дверь на щеколду.
Петровна подошла к окну, стараясь глубоко дышать, пыталась успокоиться.
Дождавшись, когда Нино выплачется, Евгения Петровна, четко по-военному:
– Нино, девочка моя, летчик Мелитон Георгиевич Арчвадзе мой муж, пропал без вести в августе 1941 года, когда был сбит и упал на вражескую территорию. А Дали Мелитоновна, моя безумно любимая падчерица, которую я искала почти лет 10, к сожалению, после смерти бабушки Марго, её удочерили родственники в Поти, и я не знала, какую фамилию она носила эти годы. По фамилиям Арчвадзе или Пертая я её найти не смогла. Евгения Петровна погладила лежащий на вещах портрет:
– Найди я Дали, наверное, вся жизнь пошла бы по-другому.
С того времени как я поняла, что Дали найти нет смогу – моя душа умерла. Я давно подумывала о том, что слишком задержалась на этом свете, что Мелитон там меня уже заждался. И если бы не ты, если бы этот беспредел, творимый с тобой, меня бы уже не было тут. Но с каждым днем я понимала, что кроме меня тебя защитить не кому. Во мне говорило сострадание, и негодование, так как я, знаю, за что ты тут платишь лучшими годами, а возможно и жизнью. Подлости людской оказывается, нет границ.
Петровна замолкла. В наступившей тишине только слышались всхлипывания Нино.
– Евгения Петровна, … вы, вы мама-Женя? – Чуть ли не шепотом произнесла Нино – Мама всю жизнь хранила эту фотографию и уже при мне, она её увеличила и повесила на стену. Она говорила, что ее снимала мама-Женя и именно она дала эту фотографию, когда они расставались, чтобы мама никогда не забывала отца. А сколько запросов делала мама и в Госпиталь, и в адресное бюро… отовсюду был ответ – «выбыла в неизвестном направлении».
Евгения Петровна, я теперь и не знаю, как вас называть, можно я все сначала все переварю, а потом решу.
– Ниночка, это не главное, главное Господь не дал мне возможности уйти до того, как спасти тебя! Теперь ты не одна, теперь нас двое!
– Нет, Петровна, думаю, нас трое, с нами, хочется мне думать и Рома. Ты должна будешь с ним созвониться и как-то встретиться, ты должна ему объяснить, что я нормальная и … нет, про чувства не говори – это он сам должен решить и если он не как Давид, должен переступить через условности. Но это он должен сделать только сам. Объяснить ему ситуацию.
– Ну, вот Ниночка лед и тронулся, наконец, то обратилась ко мне на «Ты».

Ночь и выходные обещали быть долгими, так как двум женщинам было что рассказать друг другу и не просто рассказать, а обнажить души, так как теперь мир каждой будет, делился на двоих, теперь эти две несгибаемые женщины не будут терпеть невзгоды поодиночке, несчастье у них теперь общее и бороться за счастье они должны будут вместе.

Часть 29 - http://proza.ru/2021/02/24/1473