Милое японское пьянство. I. Путь Воина

Так получилось, что впервые я познакомился с японцами в 92-м. Произошло это в третьей стране, где мы оказались в одной исследовательской группе, ведомой на редкость своеобразным французом Люсьеном.

Собственно Люсьен и встретил меня с семьей в аэропорту. С ним был невысокий коренастый азиат с лицом, будто вырезанным из заветревшего дерева. Хару было тогда двадцать семь, и он напоминал сурового бурятского божка.

Другого японца – худенького, улыбчивого, с тонкими чертами лица –  звали Масахито, и  в плане внушительности он до Хару явно не дотягивал. Вежливый, скромный. Поскольку на Проекте тогда кого только не было, разве что папуасов, эти двое особого моего внимания сразу не привлекли. Ну японцы и японцы.

Только однажды, уже не помню почему, мне пришлось вернуться на работу как-то совсем уж поздно вечером. В общем зале я обнаружил Хару и Масахито, они что-то оживленно обсуждали, вертели в руках какие-то странные бумаги. В том, что ребята там оказались не было ничего необычного; по делу задерживались многие, а эти двое особенно. Но сейчас они явно не работали.

Встретившись со мной глазами, они поняли, что объяснения не избежать. “Мы”, сказал Хару каким-то странным слегка визгливым тоном, “сравниваем исторические записи. В 13-м веке мой предок служил его предку, об этом есть в разных документах, мы их смотрим”.   Масахито безмятежно улыбался. Я раньше слышал, что Хару самурай, но причем здесь предок Масахито?

На следующий день Хару объяснил мне причем. Имена оканчиваюшиеся на “хито”, что означает "персона", могут носить мужчины только нескольких высоких родов, например, императорского. И да, Масахито – князь крови. Российский нигилизм был тогда во мне еще очень силен, и я возразил, что, дескать, фигня все это, вот возьмет кто-нибудь из народа и назовет сына таким образом, кто ему что сделает? Хару посмотрел на меня как на идиота и ничего не ответил.

Получилось так, что после этого дня мы стали общаться больше. Хару рассказал, что его отец –  школьный учитель – хранит мечи под кроватью. Короткий меч работы 12-го века стоит уйму денег. Специалисты считают, что длинный меч скорее всего подделка 16-го века, но тоже ценен. Один раз отец вздумал достать мечи и поупражняться в квартире, случайно разрубил футон, мама ему за это устроила.

Когда Хару поступил в университет, мама сказала ему, что он подобен осеннему листу слетевшему с дерева и влекомому ветром. С этого времени Хару живет один и уже к этому привык. Горечь в его тоне заставила меня вспомнить где-то слышанные слова о Пути Воина и вытекающих из него моральных тяготах.

Путь Воина дал трещину, когда в ближайшую пятницу я пригласил Хару домой; посидеть по домашнему, выпить по рюмочке-другой. Хару не только сразу согласился; в течение рабочего дня он время от времени поглядывал на меня с тревожным ожиданием, явно опасясь, что я про него забуду. После звонка собрались быстро. Хару рассудительно заметил, что в такой особенный день можно не перерабатывать. Проходя мимо кабинета Люсьена он неожиданно показал двери язык.  Я не удержался и спросил почему. “Ну”, сказал Хару, “ему в пятницу вечером некуда деться, вот он и сидит работает”.

Надо же было такому случиться что Хару я по дороге потерял. Он ехал за мной на своей машине, и это был первый раз, когда я кого-то вел. Все было хорошо на шоссе, но, свернув на дорогу к дому, я обнаружил, что хвост потерян. Честно, хотелось плакать, так было жалко всех. Я припарковался на автозаправке, подошел к краю дороги и стал вглядываться в проезжающие машины. И ура, через десять минут показался Хару, восседающий за рулем как степной идол. Как оказалось, он ездил взад-вперед высматривая меня.

У нас дома Хару был очень обходителен. Видно было, что ему все необыкновенно нравится. Вот только увидев на столе единственную четвертинку ядовито-желтой лимонной водки с трудом вывезенной с родины, он озадаченно посмотрел на меня, типа, что, это все? Ты же вроде сказал выпьем? “Не боись”, заверил я, “кончим эту, найдутся еще”. Как мне было объяснить, что я понятия не имел сколько японцы могут выпить, а этому еще и домой на машине ехать.

Выяснилось, что Хару может выпить много. Через три рюмки мы забыли, что общаемся на ломаном английском, и наши души потекли навстречу друг-другу. О чем говорили, не помню, но было тепло и радостно. Мы прикончили три маленьких, и это не произвело на Хару заметного эффекта. По крайней мере уехал он без проблем.

После этого дня пили довольно часто, в разных компаниях. Масахито пьянел быстро, возбуждался, сверкал глазами. Потом падал на колени посреди комнаты и начинал кланяться в пол. В первый раз мы встревожились и попытались его поднять. Масахито не давался, что-то выкрикивал. Мы прислушались; он просил прощения. За Японию и те зверства, которые она творила в Азии до и во время Второй Мировой.

Потом к Масахито приехали его очаровательная Миеко с дочкой, и он стал пить меньше и на колени больше не падал. А потом и мой контракт закончился, и мне пришло время уезжать. По иронии судьбы, в Японию. Такова жизнь наемника –  работаешь, где место найдешь. Хару сказал, что он знает мужиков, к которым я еду, дескать трудно тебе там придется. Я вспомнил про Путь Воина и мысленно поклялся выстоять.

На отходной вечеринке Масахито не было. Как и моей семьи, которая меня за это время бросила. Пили водку. Люсьен спросил, почему я сам пью не российскую, а местную,  Ответил, что боюсь что настоящей не хватит для Хару. Я и вправду хотел сделать ему что-нибудь приятное. На протяжении года он был моим другом.