На руинах древних святынь

    Есть города, в которых ты никогда не будешь жить, но в которые всегда будешь возвращаться. В таких городах устанавливается особая связь между ступнями ног и асфальтовыми дорожками, прохожие улыбаются шире, время растягивается, а обстоятельства начинают сплетаться в неожиданные узоры. Уехав из такого города, ты возвращаешься туда мысленно, в тёмные времена своей жизни. Там всегда для тебя найдётся столик в кафе и свежезаваренный чай.

1.

Май. Свежий морской ветер. Город утопает в благоухающих ароматах цветения. Фиолетовые гирлянды крупных цветов свисают с балконов, на заборе каждого второго частного дома пылают маленькие бутоны алых роз. Мы сидим за уличным столиком маленького кафе, я тайком подкармливаю пухлого уличного кота творожной лепёшкой с горячим плавленым сыром и пряностями.

— Я люблю этот маленький городок, его от одного края до другого можно пройти прогулочным шагом всего за полдня, — говорю я своему спутнику.

Он подливает мне травяной чай из старенького чайника с крышкой, явно похищенной у его собрата:

— Да, здесь приятно, не смотря даже на простоту и бедность. Хотя в этом, как раз, есть своё очарование.

— Тут есть всё, чтобы стать тем самым уютным городком из фантастического рассказа. Он маленький. Здесь есть море, ледяные шапки далёких гор и мандариновые рощи. Древняя крепость на вершине холма, сохранившая очертания построек, сторожевых башен и древнего колодца. Несколько маленьких водопадов, а в окрестных лесах…

— Знаешь, уже звучит заманчиво. Я вижу там, на вершине одного из холмов, стоит храм в окружении пальм? — замечает мой спутник, поглаживая мурчащего кота.

— Да, там мужской монастырь, разрушенный временем и войной. Но храм действующий. И это еще не всё. Здесь есть древняя пещера с застывшими натёками минеральных пород, там сталактиты образуют весьма причудливые формы. Туда можно добраться по подземному туннелю на смешном маленьком поезде. И ещё одна пещера вырублена в горе в раннехристианском периоде; в ней, согласно преданиям, жил святой, возносивший молитвы возле бурлящего потока реки.

— Стой, стой… это уже перебор! Слишком много всего для одного маленького городка. Ещё немного, и ты заявишь, что где-то здесь, согласно преданию, зарыт древний меч, побеждающий коварные силы зла, что в роще неподалёку растёт мандариновое дерево с золотыми плодами, дарующими бессмертие тому, кто их отведает. И раз уж меня, совершенно случайно, посвятили в страшную тайну, быть мне великим избранным!

— Как знать, может, именно это сейчас с тобой и происходит? — смеюсь я. — Но это реально существующий город. Ещё здесь есть старинные
постройки в византийском стиле и банановые пальмы с листьями в твой рост длиной.

Мы допиваем чай. Оставляем чаевые и отправляемся на вершину холма, к мужскому монастырю. Карабкаемся по крутой дороге вверх, окруженной высокими эвкалиптами и маленькими корявыми оливами, пропуская вперёд коз и овечек, также как и мы, стремящихся подняться на вершину.

— Что остается после того, как всё заканчивается? — спрашиваю я, переводя дыхание.

— Воспоминания? Руины? Новый взрыв Вселенной? Слово? Лучше сразу конкретизируй, какой глубины вопрос.

— Представь, жили тут люди, они во что-то верили, о чем-то размышляли, строили дома, сажали оливы и виноградники, возносили молитвы, мечтали… — говорю я, обводя взглядом зеленые окрестности. — И вот их больше нет. Мы никогда не узнаем, как они думали и воспринимали этот мир. Но я уверена, что после того, как все заканчивается, остается некое незримое поле, сотканное из эмоций и ощущений людей, которые в нём жили.

— Ты про энергетику? Нам еще подниматься и подниматься, так что не расслабляйся!

— Мне не нравится это слово. Оно попахивает электропроводкой и шарлатанами, разглядывающими хрустальные шары. Но я не знаю в русском языке слова, обозначающего это седьмое чувство. Нужен глагол, как «видеть» и «слышать».

— Может быть, «воспринимать»?

— М-м-м... хорошо, подойдёт. Мне кажется, это чем-то напоминает радиоволны. Ты когда-нибудь настраивал радиоприемник? Если он у тебя чувствительный, с хорошей антенной, то можно поймать много разных радиостанций.

— Ты предполагаешь, что возможно почувствовать эмоциональный мир людей, которых давно нет, при условии, что у тебя есть некий датчик в голове, восприимчивый к таким вещам?

— Да, именно так я и думаю.

— Не знаю, как у людей, но у местных коз явно есть способность покорять горы на одном дыхании…

2 .

Тяжело дыша, мы забираемся на вершину холма. Здесь ещё крепко стоят старинные терракотовые стены храма. Кое-где облетела роспись, часть пристроек разрушилась, однако купола по-прежнему ярко сверкают на солнце, а окружающие храм высокие пальмы и открывающийся на безбрежное лазурное море вид, придавали зданию величие.

— После такого подъёма хочется упасть в зеленую травку, смотреть на небо и не шевелиться, — замечает мой спутник, устало вздыхая.

— Вон те коровы тебя полностью поддерживают — отвечаю я, указав на ухоженных монастырских коров, растянувшихся на лужайке и мирно пощипывающих сочную траву.

Я повязываю платок и заматываю на себе полотно ткани вместо юбки, мы открываем большие и тяжёлые двери и входим под прохладные своды храма. Сладкий запах ладана и естественный свет, струящийся из небольших оконцев под потолком, быстро успокаивают поток беспокойных мыслей. Из колонок звучит запись церковной службы. Звук отражается от пустых стен, приобретает глубину и самостоятельность, и только отсутствие людей говорит о том, что служба сейчас не проводится. Мы расходимся с моим спутником в разные стороны, влекомые каждый своим восприятием величия и святости. Я провожу рукой по холодным широким стенам, покрытым трещинами и копотью от свечей, столетиями освещавших путь человеческой молитвы до её чудесного исполнения. Фрески растрескались, однако сосредоточенные лица ангелов и святых отцов ещё читаемы.

Наугад выбираю изображение одного из святых, подхожу, долго всматриваюсь ему в глаза. «Что ты понял, прожив свою жизнь? Чему мог бы научить меня? Что я готова понять сейчас, не проходя извилистый и тернистый путь ошибок и страданий?» — спрашиваю я, зажигая тонкую, пахнущую мёдом свечку от пламени уже горящих свечей. Аккуратно ставлю её в серый песок рядом с остальными огоньками мольбы и надежды. На прощание склоняю голову: «Благодарю и принимаю твою мудрость. Свети!»

Ещё раз обвожу взглядом храмовую роспись, глубоко вдыхаю ароматы храма и встречаюсь взглядом со своим спутником. Мы оба понимаем, что любая человеческая речь здесь неуместна, киваем друг другу и выходим наружу, подставляя лица солнечному майскому дню.

— Ух! Потрясающе! — мой спутник в восторге.

— Да, тут есть глубина, — отвечаю я, снимая с себя платок и смешную юбку. — Теперь точно можно полежать на траве вместе с коровами и наблюдать, как движется время.

3.

Под нами – сочная зелёная трава. Над нами – голубое небо, разбавленное белыми пушистыми облаками.

— Такое ощущение, словно меня переформатировали. Или установили кучу новых программ, — внезапно заявляет мой спутник вечность спустя.

— Может, не новые установили, а удалили вирусные? — спрашиваю я. — Не знаю… но что-то подобное, бывает, случается. Тех, кто построил этот храм - убили. Посадили на корабль, отвезли от берега и взорвали судно. И мы никогда не узнаем, что они вложили и почему это работает, хотя прошло уже много лет.

— Работает при условии, что есть те, кто способны улавливать и раскодировать сигнал, так?

— Не думаю, что мы способны его раскодировать, но уловить, думаю, у нас получилось. Этот тёплый весенний ветер мне напомнил о другой весне и другом древнем городе, куда я иногда возвращаюсь в мыслях.

Я помню развалины древнего здания, порушенного временем, до которых я дотрагиваюсь рукой. Широкую дорогу, выложенную красной плиткой, и раскинувшиеся по обе стороны поля густой зелёной травы. Тонкокостных изящных косуль, пасущихся на полях. Павлинов с переливающимися на солнце радужными хвостами. Там тоже дул ветер, но он был по-восточному пряный. И там тоже росли пальмы с широкими стволами и колючими раскидистыми листьями. Я аккуратно обходила коричневых мохнатых обезьян, сидящих на дороге с вытянутыми по земле лапами, смотрящих в вечность, и думала: «Ведь они тоже что-то чувствуют». В том месте звучала музыка, неслышимая ухом. Тебе доводилось слышать игру на индийской флейте?

— Не знаю, чем отличается индийская флейта от любой другой. Но я слушал индийские релаксы, так что, наверное, могу представить.

— Очень хорошо. Представь, что то самое чувство, которое ты испытываешь, когда слушаешь эти медленные переливы флейты, возникало там само по себе. Оно не похоже на то, что мы уловили сейчас здесь. Оно звучало совершенно иначе, но тоже глубоко и прекрасно. И эти обезьяны внимали музыке, сохранившейся в том пространстве.

— Это всего лишь твоё воображение.

— Нет. Это моё восприятие. Потом, гораздо позже, я узнала, что люди, жившие там, верили, что их Бог играет на флейте.

— А наш Бог на ослике цок-да-цок на встречу смерти своей...Интересно, почувствовал бы я так же? Но ты уже озвучила свою версию и чистота эксперимента нарушена.

— Извини. В этом мире много удивительных мест, в которые люди вложили свои самые светлые мысли. Ты их найдешь!

— Я всё-таки стану великим избранным? — лукаво улыбается мой спутник.

— Конечно, — улыбаюсь я в ответ, поднимаясь на ноги. — Пошли, попробуем ещё что-нибудь из местной кухни.

— И кота покормим?

— Куда уж без кота.


Если вы дочитали до конца и вам понравилось, поставьте плюс  в рецензиях