Имя, сестра, имя

У меня плохо с именами. Нет, с именами писателей, композиторов и царей ( а также датами и событиями) проблем нет. А вот с именами обычных людей всегда было неважно. Это наследственное . От бабушки это передалось маме, а от мамы - мне. С именами у нас плохо. У нас хорошо с прозвищами. Каждое прозвище- это ж целая история.
Я вот , к примеру, не помню  как звали соседку с четвёртого этажа в доме , в котором я родилась. Она очень хотела выйти замуж и ее с кем-то познакомили. Мне было года четыре. Она пришла к нам и подробно рассказала о подготовке к свиданию. « Я сделала укладку, накрасилась, погладила новое платье . Оделась. Каблучки . Капрррончик». И вот на слове « капрончик» ( продлив и усилив звук « р» ) она кокетливо выставила ногу , демонстрируя чулки. И сделала жест рукой , типа « все классно» , и причмокнула. Все! Судьба ее имени была решена. Я не помню вышла она замуж или нет, но всю жизнь для нас она была « Капрончиком ».
Мой дедушка построил скамейку возле дома . Скамейка перед домом - это атрибут наших старых домов , о значимости которого современные дети даже не подозревают. Муха не могла проскользнуть. Двери квартир можно было не закрывать. Колорит некоторых соседей зашкаливал .
 Главным « вахтёром» была  соседка по прозвищу « Дывысь». « Дывысь на нэи / нёго (с укр. Посмотрите на неё/ него ) .... Так начинался ее монолог  о каждом , кому следовало оставить надежду  входя в наш дом. И выходя тоже. К пяти годам я знала все о древнейшей профессии, вреде алкоголизма и о том , что , к сожалению, сто первый километр не резиновый и всех не вмещает .
А вот на пятом этаже нашего дома жила самая колоритная соседка.
Это был лето семидесятого года. Мне было пять лет. 6 утра. Я просыпаюсь от очень громкого голоса этой соседки . Подбегаю к окну и вижу ее с красным знаменем в левой руке и с рупором в правой. Поза горниста. Ее голос , усиленный рупором, звучит , как на параде : « Все на выборы! Подъем! Все на выборы в Верховный Совет! Ковальские! Вайсманы! Четвёртая квартира. Выходим через час. Подъем! Жарковы , будите «задних»! Воробьёвы, будите своих». В нашем доме было 12 коммуналок и  те, у кого окна выходили во двор были «задними». «Уже 6.15. Выходим через 45 минут . «Коммунисты, выводите свои квартиры!» Папа с мамой бились в конвульсиях истерического смеха. «Коммунисты! Я не вижу вас. Выдвигаемся через 20 минут». Мама сказала: « Надо идти.  Она не отвяжется. Оставим ребёнка с родителями». Папа , не в силах говорить, отрицательно помотал головой и показал рукой в сторону улицы. Бабушка с дедушкой , оказывается, уже были там. «Четвёртая квартира! Где четвёртая квартира? Коммунисты станьте впереди». Мы вышли из дому и мама поздоровалась с соседями , попыталась прикусить губу, но закашлялась : «Извините! Вчера было пять уроков подряд».  Мне все очень нравилось. Немного , правда, пугало папино выражение лица .Казалось , что он вот-вот расплачется . И при этом он без конца покашливал. Соседка всех пересчитала , осталась довольна стопроцентной явкой , вышла вперёд , подняла знамя и  скомандовала :« Пошли».  И радостно запела :« Мы шли под грохот канонады,
Мы смерти смотрели в лицо.
Вперед продвигались отряды
Спартаковцев, смелых бойцов». Продолжая петь ,она переодически оглядывалась  , и приглашала всех подпевать, по-пионерски жизнерадостно  взмахивая руками. Мама , не открывая рта, прикусив  губу, показывала на горло , а папа не выдержал и расплакался, достал носовой платок и начал промокать глаза. Зять «Канонады» получил отдельную квартиру от завода и они переехали через пару лет.
Хотя эта деталь к прозвищам не имеет  уже никакого отношения.