Кофейная история

Как приятно вырваться из холодных объятий стылого ноября и подышать посреди долгих серых холодов тёплой итальянской осенью? Бродить среди мандариновых и лимонных деревьев, любоваться высоким  небом, щурясь на нежаркое солнце. Испытав это однажды,  трудно прожить остальные ноябри иначе.

Вздрагивая и натужно кряхтя, самолёт идёт на посадку. Седеющие кудри облаков встрёпаны несильным ветром. Везувий и Сомма как упругая грудь горячей итальянской красотки, торчат над Неаполитанским заливом. Глаза мои каждый раз, лишь завидев,  бессовестно шарят по ней. Вот и сейчас не могу оторвать взгляд от окошка иллюминатора. Моя цель – Амальфитанское побережье – извилистая нить дороги, на которую нанизаны жемчужины невероятно красивых городков: Четара, Майори, Минори, Амальфи… Одни их названия звучат, как песня. Кронос и Посейдон с незапамятных времён грызли твердь скалистых берегов, оставив на его теле прекрасные бухты и живописные прибрежные скалы.  Даже человек, начисто лишённый воображения, не останется равнодушным, хоть раз побывав здесь.

Я выхожу из аэропорта в итальянскую осень и растворяюсь в ней. Провинция Кампания в день моего приезда вся во власти стихий. Утомлённое бесконечным сиянием солнце скачет в облаках. Тёплый ливень смывает жару в Неаполитанский залив. Заполненный любопытными взглядами и дорожными беседами, поезд бежит от дождя из Неаполя в Салерно. Сначала вдоль берега, а затем ныряет в тоннель и выныривает уже за горой. Чёрно-синее небо изо всех сил гонится за ним, но цепляется за Везувий и безнадёжно отстаёт, поливая водой руины Помпей и Геркуланума.

Я приехал в Салерно ближе к концу обеда. В тот час, когда  заканчивают обслуживать рестораны, а магазины готовятся принять у них эстафету в борьбе за внимание и кошельки посетителей. Город встретил прозрачной дымкой, теплом, рыбно-чесночным запахами и стуком посуды. Пока обед не закончился, я поспешил найти небольшой уютный ресторанчик в центре рядом с набережной, где прямо с ходу заказал четверть белого вина и фрито мисто. А пока заказ готовился, принялся за тёплый хлеб. Он у них не такой, как у нас. С виду как пасхальный кулич, а на вкус - хлеб. А с местным оливковым маслом - это просто что-то невероятное! Я отрывал кусочек, бросал в масло, ждал, пока он, как губка, пропитается, и, посыпав крупной солью и перцем, буквально пил его, смакуя ощущение, как масло обволакивает горло и стекает прямо в душу. Вскоре щедрая пучина Неаполитанского залива снарядила на мою тарелку своих бесчисленных обитателей. Здесь были и маленькие осьминожки, и кальмары, и разнообразие свежевыловленной мелкой рыбёшки. Повару осталось лишь немного искупать их в кипящем оливковом масле и уложить на газон из руколы с плодородного подножия Везувия.  Томатам черри вулканический пепел тоже пошёл на пользу. Морское великолепие немедленно затребовало ещё четверть вина. И вот он наступил, тот самый долгожданный момент, о котором я буквально грезил всё последнее время. Запивая холодной фалангиной отправленную в рот хрустящую жирную сардинку, я зажмуриваю глаза от удовольствия и говорю себе вполголоса:  “Ну, здравствуй, Италия!”

Неспешно закончив обед, я без труда,  нашёл небольшой семейный отель в центре, совсем рядом с рестораном. Хозяйка, пожилая сеньора, в этот день ждала только меня. Туристический сезон уже закончился, уик-энд ещё не начался. Многие отели уже закрыты на зиму и откроются только ближе к Пасхе. Так же, как и многочисленные магазинчики и кафе-рестораны на всём побережье.
-Бонджорно синьоре! Как добрались?
-Бонджорно, синьора! Спасибо, хорошо.
-Не желаете ли кофе?
-Не откажусь от чашечки эспрессо.
-Проходите в номер. Моя дочь принесёт Вам его. Держите ключ!
-Спасибо.
Поднимаясь по лестнице, я услышал, как она крикнула:
-Франческа! Сделай эспрессо гостю!
Я оставил дверь в номер открытой, а сам вышел на балкон, который выходил на небольшую площадь в старом городе. Краски домов уже начали темнеть под  остывающим солнцем.
В комнату вошла женщина. Она была похожа на кофейное зерно. На вид лет около 40. Смуглая, невысокая, голенастая, с карими глазами и чёрными непокорными волосами. Даже нечастые веснушки на лице были тёмными. Что-то подростковое было в ней: во взгляде, в порывистых движениях.
Мы встретились глазами и улыбнулись друг другу.
-Ваш кофе, синьоре! - Франческа чуть присела, поставив поднос на тумбочку.
-Спасибо, синьора. Чудный запах! - Мне даже кажется теперь, что это она пахла кофе.
-Что это за дом напротив?
Она вышла на маленький балкон, по пути задев меня всем телом.
-Который?
-Вот тот! - Я показываю наугад на один из нескольких напротив.
-Это дом семьи F..lli. Все их женщины немного безумные, а мужчины слишком высокого о себе мнения, хоть и не вышли ростом.
Голос её, с хрипотцой и довольно низкий, царапает душу. Она как бы случайно касается меня бёдрами на тесном балконе. Я чувствую прилив бодрости, даже не сделав ни одного глотка принесённого эспрессо.
-Вы не слишком высокого мнения о ближних.
-Соседи - это зло, с которым приходится жить в мире и согласии.
-Хорошие соседи - не самое большое зло. Не так ли?
Она не стала развивать тему.
-Кофе может остыть от долгих разговоров.
-Боюсь, как бы мне не обжечься  поторопившись.
-Не бойтесь, а пробуйте!
Она говорит это, облокотившись на перила балкона и глядя на улицу. Я выпиваю чашку одним залпом.
-Ваш кофе - лучший из всего, что я пробовал.
-Мне это все мужчины говорят, - отвечает она, не поворачиваясь в мою сторону. - Многие просто мечтают, чтобы я их угостила.
- Наслаждения, доставляемые красивой женщиной, особенно сладки.
-А Вы много об этом знаете?
-В мои годы странно об этом не знать.
Она метнула на меня острый взгляд.
-Зачем  мне об этом говорите?
-Чтобы было понятно, что своим кофе Вы меня очаровали.
-Спасибо, синьоре. Мне приятно это слышать.
-Что интересного в вашем городе сегодня?
-Сегодня фестиваль музыки. В церквях хоры поют оратории на латыни, на набережной ближе к порту играют молодёжные группы, а в старом городе будет джаз. Но всё это может показаться Вам скучным.
-Это почему же?
-Потому что гулять одному, слушать музыку одному и ужинать одному в такой вечер просто невыносимо. Надо же с кем-то делиться впечатлениями!
-А с кем Вы будете делиться впечатлениями?
-Я сегодня дежурю по отелю.
Она с вызовом смотрит на меня.
-Послушайте! Сегодня в отеле только один гость - это я. Подежурьте по мне на фестивале!
Франческа просияла итальянским солнцем. Она была очень открытая в эмоциях и щедро дарила их окружающему миру.
-С удовольствием!
-Мне только нужно немного передохнуть после дороги, чтобы остались силы на впечатления.
-Отдыхайте, синьоре! А я пока займусь делами и приготовлюсь к вечерней прогулке.
Когда через полтора часа я спустился  вниз, Франческа уже ждала меня, одетая в легкомысленное платье, торжественная и лучистая.
-Отдаю себя в Ваши руки, синьора!
-О,  скучно не будет, синьоре!

Мы вышли в пульсирующий город и закружились в мелодиях и ритмах фестиваля. Музыка и люди везде. Торжественные оратории плыли под сводами церквей, уличные музыканты заряжали гуляющую публику мажорным настроением. В этой какофонии звуков и стилей Салерно лихорадило праздником.
Франческа постоянно пританцовывала, увлекая меня за собой из одного места в другое. Я любовался её движениями и брал за плечи, скользил, слегка касаясь груди, к бёдрам. 
Вдруг во время танца она повернулась ко мне и поцеловала. Совсем быстро, почти незаметно для окружающих. Очень скоро, напитавшись энергией праздника, мы целовались в подворотне старого города так неистово, так страстно, что лишь звон колокола над головой и чей-то голос вернули нас на землю. Мы стояли во дворе церкви, и священник уже собирался закрывать ворота двора на ночь. Ему хватило такта и терпения дать нам ещё немного побыть в объятиях друг друга. Он даже отошёл в сторону и деликатно смотрел на звёзды.
Не сговариваясь, мы решили покинуть праздник.  Дорога в отель казалась бесконечно долгой в лабиринте узких улиц старого города. Мы мчались, протискиваясь сквозь толпы людей. Не привыкшие к такому итальянцы что-то экспрессивно кричали вслед, размахивая руками.  Ворвавшись в номер, мы  сорвали одежды и жадно набросились друг на друга.
Она была одержимая. Если бы отцы церкви узнали её такой, то в Средние века не избежать бы бедняжке костра инквизиции. Секс с ней обжигал и бодрил, как глоток ристретто. Запах кофе, источаемый ей, становился ещё сильнее. Сердце моё колотилось так, что в какой-то момент я подумал, что оно пробьёт грудную клетку и переломает всю мебель в комнате. Когда всё закончилось, она начала смеяться и долго не могла остановиться.
-Почему ты смеёшься?
-Это от пережитых чувств. Секс с тобой был удивительным.
-Мне казалось, что бушующее море поглотило меня, и мир вокруг перестал существовать. Откуда ты взялась на моём пути?
-Я заметила  тебя в поезде. Сразу. Ты не такой,  как наши мужчины. Высокий, стройный, спокойный. Я сидела и всю дорогу смотрела на тебя, а ты был увлечён своим окном. Что тебе было дорого в нём?
-Я просто любовался пейзажами.
-Все женщины в поезде смотрели на тебя. Я ненавидела их!
-Не преувеличивай. Хотя   ты отчасти права. Итальянские женщины с копчёными голосами часто бросают на меня жгучие взгляды. Видимо, потому, что высокие спокойные чужестранцы - их давняя сокровенная мечта. В конце концов, поезд привёз меня к тебе.
-Я шла за тобой по пятам от вокзала до ресторана. Сидела неподалёку и смотрела, как ты ешь. Жадно и красиво, как дикий зверь. А ты был слишком занят едой, чтобы посмотреть вокруг.  Я следила за тобой до самого отеля.  И загадала, что ты будешь нашим гостем.  Санта Мария услышала меня.
-Я только теперь понял, что главная достопримечательность Салерно – это ты! Где были мои глаза!?
-Ты бросишь меня завтра утром?
-Завтра утром я ухожу в Четару. А потом пойду вдоль  побережья до Амальфи.
-Зачем тебе туда? Останься здесь!
-Лучше ты приезжай ко мне! И стань украшением моего путешествия!
Последние слова я говорил, проваливаясь в бездну сна.

Утром я проснулся от запаха кофе. Франческа лежала рядом. Я поцеловал её в тёмный выразительный сосок. Она открыла глаза.
-Ты негодяй! Вчера я просила тебя остаться, а ты мне ничего не ответил.
-Видимо, я ответил тебе уже во сне.
-Ты спал, а я смотрела на тебя. Приближала своё лицо к твоему носу и ловила дыхание. Я слушала, как стучит твоё сердце. Его звук волновал меня. Я знала, что оно стучит в эту ночь для меня. А ты ничего не помнишь! Ты лежал, раскинув себя везде. И тело твое  было неподвижен, когда я трогала его губами. Как мог ты оставить меня в комнате одну?
-Я был в плену у ночи, раскрашенной звёздами нашей близости. И ты была удивительно хороша, укутанная в эту звёздную ночь.
-Если бы ты мне так не нравился, я бы бросила тебя. Я готова была убить тебя! Я целовала тебя спящего, а ты ничего не помнишь!
-Моё тело помнит все твои поцелуи. Они до сих пор горят на коже.
-Ты распаляешь меня своим заинтересованным безразличием. У вас так принято ухаживать за женщинами? Вчера у тебя не нашлось для меня слов? После всего того, что было!
-Я ждал тебя в своём сне. Красота твоих пейзажей меня вконец обессилела.
-А слова? Где они потерялись?
-Это был идеальный шторм! Тонули не слова, а смыслы.
Она посмотрела на меня так, что я начал тонуть вслед и за несказанными словами, и за смыслами. Свой утренний кофе я пил из её поцелуев.

Когда солнце было уже высоко,  я с большим трудом  оторвался  от Франчески и направился вдоль берега в сторону Виетри суль Маре, небольшого городка над морем, откуда и начинается Амальфитанская дорога, настолько узкая, что местами там не могут разъехаться две машины. Полюбовавшись морем, я  начал подъём в сторону Корпо ди Кава, чтобы, пройдя по горам, спуститься вечером в Четару. Я поднимался совершенно не чувствуя усталости, опьянённый удивительной встречей и потрясающими пейзажами вокруг.  Мысли о Франческе бодрили меня и стирали ощущение времени и пространства. Мне казалось, что кофейный аромат преследует меня. Порывы ветра пахнут арабикой и робустой, а море далеко внизу плещет на берег кофейной пеной.
Я спустился в Четару, когда уже совсем стемнело. Небо полыхало жутким огнём грозы. Казалось, город смоет в Средиземное море, которое от бушующего ливня станет пресным, как Финский залив. Хозяин отеля в этот вечер меня уже не ждал. Даже удивился, когда я, мокрый и усталый, проник в его светлый уютный мирок. На мне не было ни одного сухого места. Вода при каждом шаге хлюпала в ботинках и выливалась наружу. Сил хватило только на дежурную вежливость. Хотелось поскорее лечь в постель и лежать в тёмной комнате, слушая, как погибает мир за окном. И тут из этого ревущего катаклизма в моей комнате появилась она.
-Привет! Еле нашла тебя! Почему ты не отвечаешь на звонки? Я растерзала телефон!
-Привет! В горах началась гроза, и я выключил телефон. Ты вся мокрая и дрожишь! Как  себя чувствуешь?
-Я сегодня в прекрасном настроении прожила весь день.   Душа моя горела тобой. Даже твоё молчание меня не остудило, не то что дождь.
-Тебе не повредит горячий душ и немного граппы.
-Я буду греться твоими поцелуями. Мне будет достаточно.
-Только в горячем душе. Раздевайся!
Она сняла платье, под которым ничего не было. Её соски заизюмились от холода. Огромные мурашки по всему делали её похожей на книгу, написанную шрифтом для слепых. Я успел лишь прочитать первую строчку, как она впилась в меня губами, которые разжала лишь после того, как я вошёл в неё под горячими упругими струями душа.
А потом, вынырнув из плотных клубов пара, мы долго лежим в постели, прижавшись друг к другу, и уже вместе слушаем, как за окном наступает конец света.
-Сегодня утром после нашей любви я смотрела в твои глаза, они синевы невозможной. Я не могу не думать о тебе. Жаль, что это не может длиться вечно!
-Вечность - самая страшная награда за наши чувства. Как море рождает волну перед встречей с берегом, так чувства людей возвышаются перед тем, как налететь на камни разлуки.
-Твои слова ранят меня в душу и возносят меня. Я никогда не слышала таких слов. Ты их всем женщинам говоришь? Только не ври мне!
-Я говорю их только тем, чьи чувства волнуют меня,  и в чьих волнах я готов тонуть. Ты удивительная. Твои чувства меня обжигают.
-Ты даже молчишь по-другому, не как другие мужчины. Когда они молчат, у меня приступы бешенства случаются. А ты молчишь демонически, и бессилие воли у меня от твоего молчания. Почему ты не можешь молчать по-человечески? Чтобы я просто могла быть собой!
-Я пугаюсь твоих чувств.
-Что я делаю не так?
-Всё  так, просто … просто в моей холодной стране на такие эмоции способны лишь слегка сумасшедшие. А у меня нет для тебя столько ответного безумия.
-Не разочаровывай меня своими откровениями. Ты думаешь, что я ненормальная?
-Я и себя чувствую ненормальным рядом с тобой. Ты пробудила во мне демонов, и они рвутся наружу.
-И зачем тогда тебе быть собой, когда ты рядом со мной?
-Мне нравится будоражить воображение тобой. У меня от тебя кофейное настроение. Но я болею от этого и боюсь этого. Это как купаться в шторм: сплошной адреналин, но можно и не выплыть.
-Ты просто не умеешь любить по-настоящему. Хворь - она порождение любви, ей тоже надо случаться, чтобы не привыкнуть к состоянию счастья.
Я промолчал, подтвердив её правоту.
-Мне с тобой очень хорошо. Просто скажи, что любишь меня. Это всё, что мне нужно.
-Ты удивительная женщина!
-Ты скуп на чувства и добрые слова, но всё равно я тебя люблю.
Она страстно целует меня и мгновенно засыпает. В следующее мгновение и я
проваливаюсь.

Утром я проснулся один. Её кофейный аромат ещё витал в комнате. Брючины моих штанов были связаны узлом. На них лежала записка. Я развернул и прочитал: «Далеко от меня не уйдёшь! Жди меня завтра в Амальфи! Твоя Франческа!» Огромный поцелуй скреплял послание и не оставлял никаких сомнений, что так всё и будет.
Я шёл по горам, наслаждаясь красотой и покоем итальянской осени. Солнце светило ярко, но уже не обжигало. Синь моря сливалась с почти прозрачной бирюзой опалённого неба в размытом горизонте. Огромные ярко-жёлтые лимоны разбавляли сочную зелень окрестных склонов и сероватую дымку оливковых рощ. Земляничные деревья и фейхоа усыпали мой путь своими плодами. Живописные пейзажи вокруг меня сплошь были наполнены ароматами и звуками.
К вечеру следующего дня я пришёл в Амальфи. Этот небольшой городок  зажат между морем и горами . Он долгое время был достойным соперником Венеции и Генуи в борьбе за владычество на море. Даже сегодня его былое величие намного больше его самого.  Несмотря на почтенный возраст, Амальфи  очень живой и яркий, говорящий на десятках языков своих бесчисленных гостей. Здесь, как, впрочем, и в любом другом городке на побережье, нет проспектов, улиц и площадей. Лишь нагромождение домов, между которыми  проходы, коридоры и лестничные клетки. Словно гуляешь по подъездам многоэтажки, то выходя на крышу, то спускаясь в подвал. И каждый подъезд  проектировал отдельный архитектор. Иногда самоучка.

Заселившись в свой отель через крышу, я сижу на балконе с бокалом альянико и с нетерпением жду, когда придёт Франческа, предвкушаю скорую встречу. Пока она будет есть сыр с вином, я буду наслаждаться любой её ужимкой, каждым вздохом. “Снимай всё!” - велю я и начну трогать её взволнованную промежность. Нас будет трясти от желания, но когда мы ляжем в постель, я сделаю паузу,  только потом наброшусь - пусть немного потомится.

Франческа буквально врывается в номер, залпом выпивает бокал и впивается в меня губами. Я душу её в своих объятиях, а потом пью  большими жадными глотками.
Когда всё закончилось, она долго смеётся, а потом смотрит на меня близко-близко, почти в упор, и говорит.
-Когда я шла к тебе, ветер разочарований уже лез мне под юбку и хлестал по щекам. Я взглянула на часы, ах да! Близится время нашего расставания! Всё ведь так предсказуемо! И дверь твоя заныла так пронзительно, так яростно, что я уже знала: совсем скоро не будет ни интимных поцелуев, ни слов любви. И я не почувствую себя желанной женщиной. И даже полярное сияние твоих глаз уже не грело меня сегодня своим ускользающим светом. И поцелуи остывают так стремительно! Сколько мне осталось быть рядом?
 -Завтра я возвращаюсь в город, где лето похоже на вашу осень. Где  мужчины с неровными телами платанов и холодным соком вместо крови  не горят, а тлеют. Где женщинам ничего не остаётся, как любить их и рожать от них детей. Где только с мечтой о море можно пережить долгую зиму.
-Сегодня в твоих глазах уже осень. А ведь ещё не время. Куда ты уезжаешь навсегда?      
 -Туда, куда твой аромат не долетит до меня сквозь времена года и тысячи километров разных стран.
-Что тогда тебе останется от меня?
- Поэма об Италии, наполненная скорее чувствами, чем содержанием.
Мы выходим в сумерки и после небольшой прогулки по городу садимся за столиком  в ресторане, который гудит посетителями. Сегодня день тунца. Карпаччо из тунца, тунец-гриль, тунец, возлежащий на руколе, тунец в гармонии с томатами и оливками и прочие кулинарные изыски. Пока Франческа выбирает, я наблюдаю за соседями вокруг, наслаждаясь  созерцательной праздностью.  Вот две модные женщины за столиком возле входа едят салат, и провожают взглядом все блюда, которые несут не им. А чуть поодаль две пары: полная и стройная, заказали три большие пиццы. Как они их поделят между собой, чтобы сохранить status quo? Напротив нас два гея с модными стрижками и влажными глазами в ожидании еды смотрят чёрно-белые чувственные фото женщин в фотоальбоме. Рядом с ними муж нянчится с младенцем, а жена разливает вино по бокалам. Время от времени Франческа отрывается от меню и озирается  вокруг, бросая на меня ревнивые взгляды. Мы заказываем каждый своего тунца и в ожидании охлаждаем внутренний жар холодным фиано. Франческа волнуется, треплет  уголок салфетки.
-Сегодня в мою постель ляжет малознакомый мужчина с серыми глазами. Я буду глотать его упругую плоть всеми своими умениями. А утром он уйдёт из моей жизни навсегда, оглядываясь на лучшие дни в его жизни! Солнечный свет, щекоча мою остывающую кожу, продиктует мне забвение. Вскоре я перестану понимать, было это наяву или просто ты проник в мой сон, чтобы лишить меня покоя.  А потом новая ночь пришлёт другого мужчину. Он будет говорить мне простые слова о любви, а я расскажу ему о тебе! Как твои пальцы, язык и даже странные мысли были во мне, перевернули там всё и улетели, рассеянные утром. Зачем ты отравил меня своими объятиями?
 -Затем, что за время, прожитое в твоих объятиях, я узнал многое о несбыточном наяву. Меня и сегодня затянет в твой сон неодолимая сила твоего притяжения, чтобы тоже лишить покоя на долгие годы.               
-В детстве я любила подсматривать чужое дыхание во время сна.  С мамой, с братом, с папой. Всех подлавливала и дышала с ними в унисон. А пойманное дыхание бабушки означало мою долгую безбедную жизнь и счастливый брак. А потом я слушала, как розово сопит в кроватке моя дочь. Это было к покою.  Я и твоё дыхание поймала. Ты дышишь размашисто и широко. Мои соски напрягались, когда я слушала твоё дыхание. Думаю, что это значит бурю и шторм.
-А я в детстве ловил запахи. Мама пахла маргаритками, а девочка из класса барбарисом.
-А чем пахну я?
- Ты  - кофе. И немного лимонами, когда возбуждаешься.
Франческа улыбается, порывисто подаётся ко мне, целует и сильно сжимает мою руку. Её аромат вмиг усиливается.
-А ты пахнешь костром из жухлых листьев, - доверительно шепчет мне она.
В качестве дижестива официант подаёт неизменный лимончело - бессмертную заспиртованную душу амальфитанского лимона. Мы пьём его ледяную свежесть, раздевая друг друга глазами.
 
А потом идём к морю. Долго стоим на берегу, глядя на лунную дорожку, уходящую в бесконечность.  Я сзади обнимаю Франческу  и прижимаюсь к ней всем телом. Она нервно дрожит. Потом отстраняется от моих объятий, резко поворачивается и буквально кричит мне:
-И правильно не говорить, что любишь, женщине, по которой, якобы, соскучился!? Может вообще от поцелуев отказаться? Да и от секса. Ты ласковости моей не смог постичь, как и я, не задержала тебя, такого необычного, милого мне. Ничего не говори и не связывайся со мной никогда! Ты слышишь?! НИКОГДА!
Я  прикладываю её холодные от волнения руки к своей груди.
-Мысли о дурном делают тебя собой. Ты слышишь голоса демонов, но не мои слова страсти и нежности! И со свинцового неба твоей осени не дождь льётся - слёзы о прошедшем. Ты словно одержима разлукой!             
-Дай мне помучиться хоть немного.
-Тебе даже повод не нужен. Успокойся, Франческа! Весна с тобой случится!      
-Я спокойна, хоть ты стремительно отдаляешься.      
-В мыслях твоих тлен поздней осени. Не со мной он связан.
-Мы сразу расстались при первой встрече.
-Первый шаг навстречу, он же и есть первый шаг к расставанию.
-У меня куча причин на тебя обижаться, даже когда я слушаю шум моря. Зачем мы расстаёмся?
-Кто ж знает!...   
-Вот и останемся не любовниками, а давними приятными знакомыми. 
Она обняла меня всем телом, расплывшись в грустной улыбке.
-Останови меня немедленно! Не хочу больше сердиться на тебя! Слушай, а давай пообнимаемся  и расцелуемся! А потом я к тебе попристаю, пока ты спишь!
-А я из ядовитых лиан страсти, опутывающих нас, сварю волшебный эликсир. Он вылечит нас от скорой неизбежной осени.

На следующий день ранним утром я еду в аэропорт. Опять идет дождь. Я трогаю итальянскую осень за упругие струи небесной воды и вспоминаю кофейный жар её темперамента, волнующую темноту междуножья и хриплый царапающий голос. И душу, истерзанную пронзительными, надрывными, иногда не случившимися любовями.

Томление сладкого ничегонеделания находит в сердцах те удивительные струны, звук которых возвращает нас в лучшие моменты нашей жизни.  Сквозь время он звучит всё также чисто и ясно, являясь нам из прошлого в минуты душевного спокойствия.
Промозглым ноябрьским вечером я смотрю фильм "Зови меня своим именем". Несколько недель из жизни героев, уложенные в пару часов неспешного повествования, растянулись под апеннинским солнцем на долгие годы, уходя далеко за горизонты настоящего. В моей комнате стоит едва уловимый аромат кофе. А где-то в Салерно жгут костры из опавших листьев…