Случайная встреча

               

Мы случайно встретились в Кировограде, в феврале этого года.  Почти двадцать пять лет с ним не виделись. Бывшие однокурсники, выпускники горного института, мы, не скрывая радости, долго друг дружку хлопали по плечам и даже, расчувствовавшись, обнялись.  «Как ты? Где  работаешь? Что в жизни достиг?  – не сговариваясь, закидывали друг друга традиционными вопросами.
Сашка Фесенко нисколько не изменился. Всё такой же энергичный, худющий, волосатый, только скуластое его лицо стало морщинистым и виски, с годами, припорошились сединой.
        Я вкратце рассказал о себе (руковожу, мол, оптовой фирмой по продаже стройматериалов), он же  – обмолвился, нехотя, несколькими фразами. Поспешно стал вспоминать других однокурсников.
 – А ты знаешь, Федька Шульгин командует одним из российских комбинатов! – радостно сообщил Фесенко, покручивая, по привычке, свои  пышные черные (слегка подкрашенные) усы. – А Толик Крамаренко – директор сахарного завода!
 – Знаю. Что ни говори  – наша школа  – «горняки - карьеристы»,  – засмеялся я.  – Мы на все руки мастера. Хоть торговать, хоть уголь добывать, хоть городами и областями главенствовать.
     Долго вспоминали всех наших ребят, обучавшихся на горном факультете. Кто-то из нас достиг больших вершин, работая по специальности, кто-то  – не очень, большинство  – вообще забыли, что такое карьер, тем более  – шахта. С радостью я с ним поделился приятной вестью, что в июне все собираемся  – на празднование юбилея нашего выпуска. Он, почему-то, не обрадовался.
 – А ты, что, тоже в коммерцию ударился? – спросил я, разглядывая большой автофургон, из которого выскочил мой бывший однокурсник.
Фесенко тотчас же сник, понурив голову, и, вздыхая, недовольно проговорил:
 – Да. Вот приходиться работать экспедитором… По магазинам продукты развозить.
 –??
 – Да. Я  – неудачник,  – поймав мой удивленный взгляд, обронил зло Фесенко.  – Ничего в жизни не достиг… И свое пятидесятилетие буду отмечать не в ресторане. Не на что, да и не с кем.
    Меня это шокировало. Фесенко был самым способным среди нас, студентов. Все мы, в основном, «желторотые»: пришли на дневное отделение после школьной скамьи. Он же был «старик» и с житейским опытом: успел, после армейской службы,   отработать год в шахте проходчиком. Все пять лет учебы, мы брали с него пример. Всегда собранный, подтянутый, рассудительный, он не зазубривал преподаваемые нам науки, а умело «просеивал» в голове талмуды теоретических выкладок и направлял их необходимый, значимый мизер в так необходимую практику. Не случайно, все студенческие годы, он был нашим бригадиром: на сельхозработах, в стройотряде, а на всех производственных практиках его ставили сразу же мастером. И не ошибались. Всегда был успех. Единственный недостаток  у него, все-таки, был: неимоверная самовлюбленность, самоуверенность  в собственной непогрешимости. «Если кто-то и где-то – первый, почему  – не я?!»  – любил он бравировать перед нами.
 – Откуда такое невезение?  – изумился я.  – У тебя же всё получалось, за чтобы не брался. Везунчиком  был. Все тебе завидовали. Жену отхватил  – мисс города! 
 – Я тоже думал, что ухватил судьбу за хвост,  – робко оправдывался Фесенко.  – Дали мне отличное распределение: на знаменитый железорудный комбинат. Поехал, как уже знаешь, женатым и с «красным» дипломом. Быстро сделал карьеру. Уже через год назначили заместителем начальника цеха крупной обогатительной фабрики. Дневал и ночевал на производстве. Внедрял новое оборудование, латал старые конвейеры. Конвейеры и испортили мне жизнь…
– Так ты же дипломную работу им посвятил,  – удивился я.  – Защитился с блеском. Тебя же на кафедре, при институте, уговаривали остаться… И клепать кандидатскую диссертацию!
 – Было дело,  – вздохнул он и продолжил:  – Конвейер, мой любимый, и уничтожил меня. Зарезал, будто ножом!
  Фесенко первым предложил  зайти в кафе – поговорить и за одно – погреться. Пошли, заняли отдельный столик. Заказали по сто граммов водки и по салату. Выпили за встречу, закусили.
 – Конвейер убил в мою смену машинистку конвейера,  – сообщил, после длительной паузы, мой бывший однокурсник и голос его дрогнул.  – Она сердобольная, чистила лопатой просыпи горной породы. Торопилась… Сняла решетчатое заграждение… Подлезла, почему-то, под движущуюся конвейерную ленту и ролики намотали ее длинные, пышные волосы… Вечно они выбивались у нее из-под каски.
 – Нелепый случай, – проговорил я, сокрушаясь.  – А может, она хотела покончить собой? Бывали ведь такие происшествия!
 – Что ты!  – прокричал обиженно Фесенко.  – Мы в тот день собирались сообщить моей жене, что я буду разводиться… Я и чемодан свой для ухода приготовил.
 – Ну ты, бродяга, учудил!  – аж присвистнул я.  – Такую женщину хотел бросить! Красавицу, умницу.
 – Да, такое вот несчастье,  – выдавил из себя мой бывший однокурсник.  – Сразу двух женщин потерял… Любимую  – навеки, а бывшая, твоя ненаглядная фотомодель, – как увидала мои слезы у гроба погибшей  – так и выгнала меня из дома.
 – Что же дальше было?
 – Следствие, суд, параллельно  – развод. Дали два  года «химии»  – за злостное несоблюдение мер техники безопасности. Отсидел. Вернее, отработал их на пресловутом лесоповале.
    Фесенко достал из кармана сигареты и жадно закурил. Его сухое лицо тотчас покрылось красными пятнами, он болезненно закашлялся. Затушив сигарету прямо в тарелке, он продолжил свой рассказ:
 – За любовь свою неправильную пострадал. За двоеженство. Получил от бога наказание. С тех пор мне и не везет… Ни в личной жизни, ни на работе…Через пару месяцев, как только вернулся из заключения, я подменял  горного мастера в нашем карьере. Небольшом, но опасном. В нем мы гранитные блоки добывали для последующей распиловки на памятники. Как ты знаешь, блоки эти дымным порохом откалываются от массива. Ответственное и опасное это дело. Не так сработаешь, не соблюдешь технологию  – рванет и костей не соберешь… Вроде бы тогда и людей  – взрывников подобрал себе толковых, знающих. За два дня до взрыва ни один из них не пил спиртного  – чтобы руки не тряслись и голова была ясной. Технику безопасности, разные там инструкции, всё соблюли  – как по науке. Но всё равно произошел преждевременный взрыв. Один болван  – бульдозерист, надумал, без моего приказа, отогнать подальше свой  трактор от будущего взрыва. Из-под гусеницы, во время движения, высеклись искры  и просыпь пороха (где она там взялась  – ума не приложу) взорвалась. Обгорел тогда один мой взрывник. Сильно.
 – Весь блок не взорвался?  – спросил я изумленно.
 – Нет, славу богу,  – вздохнул тяжело Фесенко.  – Не то бы плавился сейчас в аду, а мои работники  – слушали песни райских птичек.
 – Да. Повезло. А бульдозерист тот случайно не умалишенным был?
 – Как ты догадался. Да,  – страшно влюбленный он был. В тот день его возлюбленная замуж выходила… Я не пустил, бедолагу, на свадьбу  – заставил работать, чтобы не натворил тот бед от горя.
 – Опять эта любовь, – промолвил я с досадой и поинтересовался:  – Сам то новую семью создал?
 – Нет. Не получилось,  – ядовито ответил он.  – Меня же опять посадили…Как злостного нарушителя техники безопасности.
 – Отсидел?
 – Как видишь… Только с тех пор горным делом не занимаюсь. И не командую подчиненными. Боюсь… Невезучий.
     Фесенко посмотрел на наручные часы, поспешно поднялся с места и, подозвав к себе официанта, быстро рассчитался за нехитрый обед. За двоих. Мои возражения не захотел воспринимать: «Ты  – мой гость. Я  – угощал».
Провожая его до автофургона, стоявшего на автостоянке, я осторожно осведомился:  – А сейчас  – везет?
 – Нет,  – горестно вздохнул Фесенко и постучал по кабине автомобиля, будя задремавшего водителя. Cплюнул со злостью и улыбнулся краешком губ:  – Вчера вот штабель с ящиками на складе завалился… А в нем было вино, хорошо  – дешевое. Утром тот штабель самолично сооружал, разгружая машину. Видно, как всегда, неудачно! Пластмассовые ящики днем оттаяли и самопроизвольно сползли, падая на пол.   
 – Тебя кто-то точно проклял!  – заключил я  слишком бесцеремонно.
 – Я знаю кто  – моя бывшая,  – проворчал он, залезая в кабину фургона.  – Она оказывается ходила уже беременная, когда я с машинисткой конвейера женихался… Призналась бы, несчастная, раньше  – может я бы и одумался. Не убивал бы семью…
 – Как убивал?  – не понял я,  силясь понять, шутит он или нет.
Фесенко, восседая на сидении, глянул печально на меня и  не своим голосом выдал:
 – Она ведь умерла…при преждевременных родах… А наш малец  – сутки только и прожил.
 – Как умерла?  – не поверил я, вспомнив его жену – такую милую, хорошенькую женщину, лихо отплясывавшую польку на памятном, выпускном балу в ресторане. Как она тогда трогательно и  артистично прочитала стихи о студенческой дружбе.
 –Умерла, – констатировал невесело Фесенко.  – От переживаний. Теперь и ты будешь меня проклинать. Я же помню, как ты  млел и гладил, целуя, ей ручку. Интеллигент… Зря я тебе исповедался.
 – Нет не зря,  – сказал  я, отойдя от шока.  – Может, еще поговорим?
 – Нет, брат, тороплюсь,  – грубо отрезал он  и, видно вспомнив о будущей встрече выпускников института, уже умоляюще посмотрел на меня, выговаривая натужно каждое слово:  – Ты уж про меня не сильно распространяйся. Видел, мол, коммерсанта. Солидное у него дело… Страшно занятой!
 – Так что, ты не приедешь на встречу?  – ужаснулся я  своей догадке.
 – Что мне там делать… всеми проклятому!  – выругался  Фесенко и скомандовал хмуро водителю:  – Помчались!
     Автофургон послушно вырулил с места стоянки и  неспешно скрылся в потоке пролетавших мимо машин. Я думал, что его пассажир  хоть просигналит мне на прощанье или хотя бы помашет рукой. Не дождался. И, потрясенный, побрел, не разбирая пути.
                – – – – – – – – – – – – – – – – – –-
                – – – – – – – – – – –-