Лежать!

   


 Наш командир был дотошный во всем. Особенно, когда касалось выхода «на люди».   Люди, они везде люди. Хоть белые, хоть черные. Их уважать надо. Какие есть такие и есть. А вот себя держать надо в строгости. Не допускать ничего срамного, во всех отношениях. Поэтому любой выход в свет, любого уровня и количественности он контролировал строго и назидательно.
 Собираемся в очередной раз на визит вежливости к нужному чину. Приоделись, начистились –надраились. Старшина любой доволен будет. Идем на «досмотр».
  А почто в парадной одежде? Там что дамы со всего света будут или вы на деловой разговор нацелились. Парадки снять. Улыбочки стереть! А ты, молодой, сегодня сиди дома. Ишь какой праздничный. Не тот вопрос там будет. Мандрика сюда У него вид всегда с кислинкой. Как раз по теме будет. А ты сиди дома. Всё!
  Всё так всё. Сашка идёт на мероприятие. В скромной хэбэшке, но с, избранными командиром, орденами.
 Мы барахлишко сдали в гардероб, «умылись» и, не долго скорбя, занялись текущими делами.
  Скоро праздник. Теперь приём у нас. Чистимся, готовимся. Считай, вся Европа в гости к нам. Командир тщательно проверяет лично сам. От туалета до салфеток на столе. Особливо нашу одежонку и все её элементы.
  Так, гвардеец, предположим рядом дама чхнула. Твои действия?
  Как и не заметил, командир.
 Правильно. Но а если при этом она, это, ну в общем сопельки лишку на личико выступили?
  Пожертвую своим. Помогу, по обстоятельствам, личико обиходить.
  Чем?
  Так вот, своим платком.
  Правильно. Но где он? В твоих плотных штанишках? Тебе его как извлечь? Надо встать, залезть под мундир. Вытащить. Да вся Европа уже глазеть начнёт. Плат, так сказать спасательный, должен быть моментально и незаметно извлекаемый.
  И командир, абсолютно мгновенно и не меняя позы, уже демонстрировал этот самый спасательный плат.
  Учись! Так, а почто у тебя платки разными одеколонами отработаны. Ты русский офицер. Ты не француз с его дезодорантами. Ты, в отличии от оных, дважды в день, если позволяет обстановка, принимаешь обширные, на все тело, водные процедуры. Европа страдает без воды, говорят, англичане месяцами, а то и более, посуду не моют. Не купаются, всё глушать пахучками. Вот скажи, почему их короли по три –четыре раза места пребывания двора меняли?
  Ответ прост и для нашего русского ума непостижим!
  Они своё пространство так загаживали, что ходить и не вляпаться было просто невозможно. Злые языки говорят, что французы первый туалет построили только в первую мировую.
  А ты разными духами надумал свои платочки обозначить.
 Командир, конечно, шутил, но в его шутках была озабоченность о нас. О нашем престиже, даже в мелочах.
  Как то собираемся на большой прием. Командир возглавляет всю делегацию
  К осмотру становись. Снять обувку.
  Осмотрел каждый башмак, понюхал даже. Носки.
  Хорошо. Платочки. Хорошо. Походите сюда-туда. Хорошо.
  А это что у тебя за знак, молодой?
 «Трудовое Красное Знамя, командир.
  Откуда?
  Так за «мамалыгу».
  « Мамалыга» было серьезной работой и ты за нее Красную Звезду получил. Правильно?
  Так точно, Звезду. И это тоже.
   Первый раз вижу. Рассказывай.
  Ну, это произошло, когда мы вернулись с первой половины этой самой «мамалыги». Доставили «объект- субъект» в стольный град, в комнату для личных бесед. Надо доложить Никите Сергеевичу немедленно, так он строго приказал, посылая на задание. «Ни секунды не тянуть, где бы я не был и что б ни делал. Не медля!»
  Вот приняли спецы этого объекта в шестую комнату, а никто не желает бежать докладывать. Мол, давай, ты иди. Ты с ним лично давно знаком, лети, доложи.
  Лечу. А он, в это время, награды вручает работникам сельского хозяйства. Звёзды Героев Труда, ордена, медали всякие.
 Пробираюсь на эту «сцену», мешают всякие стражники, но пробился, угрожая, что за любую задержку ОН шкуру моментом снимет и в Забайкалье сошлет.
  Пробрался, стою за какой то завесой или шторой. Шагов пять от него. Делаю знаки всякие, а он не видит. Не кричать же. Жду момента. Выходят трое мужчин и трое женщин. Мужички при параде. В костюмах, хоть и жара,  а сам первый в расшитой узорами украинской рубашечке. Но протокол требует, надо пиджак, значит надо. Оглашают награждаемого, Первый берёт из коробочки Звезду, отработанным жестом сует левую руку за лацкан пиджака, прикалывает награду, добавляет Орден Ленина, жмёт руку и к следующему. Зал рукоплещет. Все улыбаются.
  Кончились мужики. Перед главой стоит рослая доярка. Классической формы, когда и в горящую избу войдет, и коня остановит, и пьяного мужа домой на себе доставит, и свою группу коров отдоит, сена задаст, пойла, навоз уберёт и ещё, на своих ногах, твёрдо стоять останется.
  Подают Звезду. Отработанным движением Никита Сергеевич её принимает в правую руку, левая летит к лацкану пиджака, а оного нет. Пиджака, стало быть. Только прозрачная блузочка, расшитая народным узором и завязанная шнурочком по над самой шеей, где то сзади. Под неё и руку не засунешь!
   Оп! Левая рука остановилась, а правая, автоматически,  определяет Звезду на положенное место. А там грудь, да какая. Никита Сергеевич притормозил, подрастерялся. Звезда лежит.  Лежит и не движется. Он тихонько правую руку опускает, а левая ещё в прежнем положении, чуть отходит. Звезда явно прочно лежит. Он осторожно потянулся за Орденом. Но тут, рядом стоящая служащая, оценив ситуации, чуть нажала на Звезду, ввела булавку в ткань, слегка воздействовав на саму грудь, женщина ведь, ей можно, закрепила и отошла на своё место.
  Орден Н.С. уже ей передал и та его приколола рядом со Звездой.
  Зал хохочет.
  Ильич как то лёг бочком, а не  повис привычным образом. Но как получилось.  Народ на взводе. Хохот хоть и не громкий, но явный. Хлопают. А тут тётя с микрофоном к этой большой Героине подходит. Та чуть качнулась навстречу всем своим могучим телом, Ильич скользнул по ткани. И в поднесенный к губам Героини микрофон,  строго, но с любовью, как видно давно состоявшимся голосом, которым она  пристрожала своих коровок, чтоб не мешали доить, на весь зал, а может и на всю страну, прозвучало: лежать! А мощная ладонь, к тому,  припечатала профиль вождя к груди.
  Зал   стонал и неистово бил в ладоши. Вождь прижатый намертво к груди молча терпел, оробевший. Не каждый ведь  день лежать на женской груди, да еще такой и при людях. А тут ещё и эта тетя с микрофоном тычится. Народ в зале, притихший было и чуть оробевший, взорвался такими аплодисментами, что за потолок страшно было. А вдруг рухнет.
   Пользуясь моментом я позвал громче: «Никит Сергеевич, Никит Сергеевич».
   Он повертел головой, которую утирал полотенцем, снимая жар ситуации.
 Ась?  Кто? Откуда?
  Сюда, здесь, ко мне.
  Он сменил лицо и быстро подошёл, подзывая и меня к себе, так что получились оба у всех на виду.
 Что?
  Привезли. Сидит в шестой комнате . Настроение хорошее, даже весел. К переговорам готов. Ситуацией совершенно доволен.
  Очень трудно было?
  Да.
  Потери есть?
  Нет. Все живые и целые.
   Молодец!  Орден сюда!
  Какой?- спрашивает некто мужчина при костюме.
  Любой, какой там в запасе под рукой, давай.
  Знамя вот.
 Давай.
  Поняв желание первого, распорядитель этого  мероприятия тихо произнес: вот.
  Давай книжку.
  Подали.
  Вписал фамилию, имя, отчество. Держи.
   Взял орден и к груди.
 А в этот момент  объявляют, что награждается  Жарова Мария Петровна, птичница колхоза и т.д.
  Зал тихо плачет. Он уже не может смеяться.
  И добавь звезду на погон.
  Так некуда, Никит Сергеевич.
  Поменяй погон, раз некуда, буркнул первый секретарь.
   И пока Жарова М.П. поднималась на сцену, Н. С. вписал в орденскую книжку «майор»  и расписался.
 Потом изменил лицо, повернулся к залу, поднял свои пухленькие ладошки вверх, похлопал над головой.
   Зал активно поддержал.
  Н.С. кому то махнул ручкой и Жаровой Марии Петровне,  уже стоящей рядом, крепил орден  служащий муж в блестящем двубортном костюме.
  А Никита Сергеевич скатывался по лестнице вниз, на ходу бросая: через час повезёшь его обратно. На моём втором самолете.  Надо красиво обставить. Это хорошая победа.
 Есть.
  Вот так было, командир.
  Даааа! Самого первого и «ко мне». Как хохол сержант новобранца. Хорош
  Ладно. Пока  сними.  Дома, при девчатах колхозницах носить будешь. Они оценят.  А тут только вид портит. При боевых орденах и такое. Нет вида.
 И то так.