Лебединый полёт

      Всё когда-нибудь кончается. Вот и подошло время твоего заключительного (лебединого) полёта.
     До чего же она коротка, эта длинная лётческая  жизнь!  Давно ли тебе после проверочного полёта  командир звена Владимир Яковлевич Синёв  дал команду не выключать  двигатель, а твой пилот-инструктор, Владимир Серафимович Сергунин, закрепил привязные ремни в задней  кабине самолёта Як-18А  №82815 (03),  закрыл фонарь и  махнул рукой:  «Лети!».

      Облегчённый  самолёт оторвался от земли  непривычно быстро. И вот ты в воздухе, сам! Сам!!! В развороте  тень от твоей головы в шлемофоне медленно проплыла по приборной  доске слева направо.
 Ты обернулся: в задней кабине  никого нет!!!  Ура-ааа!  От восторга,  ты что-то пел, что-то  кричал.  Такая эйфория  бывает  почти у каждого при первом самостоятельном вылете.    

        Потом ты, некурящий, выкурил за себя папиросу из коробки «Казбек», припасённую  по традиции  для всех в день  первого самостоятельного вылета.  В тот день, 28 июля 1962 года, самостоятельно вылетели  ещё семь  курсантов. Вас построили, поздравили и… направили на разгрузку кирпича. Перед этим ты заскочил в умывальник  и весело подмигнул себе в зеркало: «Ну как? Чем не молодец!».

       Мучительно долго тянулось время до окончания Сасовского, имени Героя Советского Союза Григория Таран, лётного училища ГВФ.  Наконец, госэкзамены, красный диплом, и ты - пилот, четвёртого класса полтавского 102-го лётного отряда Украинского управления ГВФ! Сданы зачёты, пройдены тренировки по вводу в строй на самолёте Як-12, и августовским знойным днём тебя проверил  зам. командира лётного отряда Григорий Константинович Цыганник.

 На одном из участков полёта он убрал газ, имитируя отказ двигателя. Ты отдал ручку «от себя», и голосом продублировал: «Перекрываю пожарный кран! Выключаю зажигание!».  Кругом желтеют стернёй  сжатые поля- садись куда хочешь! Но надо учесть ветер и выбрать направление вдоль борозд. Ты планируешь, выпускаешь закрылки, и ждёшь когда командир, как на тренировке, даст газ для ухода на второй круг. Но командир ничего не делает,  и ты сажаешь  самолёт. Вот она первая посадка с подбором вне аэродрома! Как это важно прочувствовать! Потом в будущем ты будешь использовать этот приём сам при тренировке лётного состава.

Начальник штаба поставил  штамп в пилотском свидетельстве о  первом допуске: «Летай, сынок!».   
        Из ателье забрал тёмно синюю форму с золотистыми шевронами, фуражку с золотистой плетёнкой, с кокардой и птичкой:  кажется, что все смотрят только на тебя!

      В отряд  пилотами на  Як-12  вас  прибыло двое.  Второго, рослого голубоглазого красавца, направили в отдельную эскадрилью в Сумы, где он вскоре начал летать на «химии». В таких полётах очень требовательно надо относиться к технике пилотирования, так как самолёт ошибок не прощал.  Из-за  ошибки самолёт упал, пилот был без сознания.  И вот ты везёшь комиссию по расследованию на место происшествия, где уже находится начальник управления Ковтюх.

 Там ты впервые  увидел высокое начальство в кителе с широкими шевронами. Запомнилось, как он давал указание:  ежедневно  докладывать о состоянии пилота десять дней. Потому что если пилот умирал на одиннадцатый день, то лётное происшествие  уже катастрофой не считалось.  Он умер через полгода, но перед этим  от него ушла жена.  Так ты впервые близко познакомился ещё с одной реальностью лётной работы.

    Километрах в десяти южнее аэродрома находилось село,  где проживала  твоя бабушка, которая нянчила тебя ещё в оккупации. Ну как можно было не пролететь над ним и не послать ей привет с неба, покачивая крыльями, и обозначая себя гулом двигателя и включением фар?!  И ты постоянно делал это при каждом удобном случае до тех пор пока её не стало…

         Красный диплом даёт право поступить в ВУЗ вне конкурса. Этот шанс упускать нельзя, и ты записываешься на вечерние подготовительные курсы. Ты давно решил получить высшее образование,  а теперь ещё и дополнительный стимул появился – кареглазая  студентка из Москвы. Нельзя же быть рядом с ней без высшего образования!

          И закрутилось: сутра  летаешь, потом немного поспишь, вечером на курсы, а потом на свидание до полуночи, а то и дольше. И ничего, молодость всё осилит!  Но на квартальном медосмотре  обнаружили, что  ты потерял в весе около трёх кг. Мелочи! Но врачу лётного отряда надо спасать горящую путёвку, заказанную для одного пилота, который был в отъезде.  За похудение тебя  врач отстраняет от полётов  и направляет в санаторий «Аркадия». И это в разгар  полётов!

         А в это время солнечную Одессу на неделю накрывает дождями обширный циклон.  Не радует,  всхлипывающее набегающими волнами, изумрудное  море. Но  ты, в числе немногих, ежедневно  плаваешь под непрерывным дождём. А потом под зонтиком ходишь по музеям, проклиная свою участь: в отряде  ребята летают, зарабатывают, там ждёт любимая, а ты здесь дурью маешься!
          После дождей все ринулись на пляж под ласковое и одновременно беспощадное солнце. Многие  обгорели, и ты  в том числе. Да так, что девчонки со столовой отмачивали тебя кефиром.  Хорошо, что удалось уговорить главврача  отпустить тебя  на неделю раньше.

         И опять летаешь, осваиваешь  химработы,  набираешься опыта,   и тебя заносит. В народе говорят: кто не был молод, тот не был глуп.  За непочтение руководящих документов, тебя на три месяца отстраняют от лётной работы, вырезают из пилотского свидетельства талон нарушений №1  и переводят в аэродромную службу.  И всего лишь за агронома, которого ты взял на борт.  Но, так  сошлись звёзды… В то время в Аэрофлоте жёстко боролись с нарушениями. За злоупотребление спиртным сразу увольняли. Одно училище в Союзе  работало, чтобы пополнить  лётный состав, уволенный за пьянку.

       Друзья - товарищи «яростно переживают» за тебя. Когда ты катишь тележку мимо них, кто-то из остряков выдаёт:
      - Братцы,  смотрите, как он координировано пилотирует тележку!  Сразу  видно, что   пилот! – и все весело зубоскалят.
Вот, черти!  Нет, чтобы посочувствовать! А собственно, чему сочувствовать?  Так дураков и учат! Скажи спасибо, что тебя вовремя остановили!  А то ты в отрыве от базы опьянел от безконтрольности, стал проявлять разгильдяйство, несовместимое с возможностью долетать до пенсии. Так что не ной! Сам виноват!  И ты тоже зубоскалишь и огрызаешься:  «Не я первый,  не я последний!  Могу и  вывозную кому-нибудь дать!».

   Проходит время, которое лечит, и ты опять летаешь… 
Запомнилось, как  в сентябре 1967 года, ты  возвращался на базу с оперативной точки  северо-западного района области. Чтобы  выйти на связь с  Полтавой    набрал   метров  триста  высоты.   До военного аэродрома  Миргород, где базировались дальние бомбардировщики,   оставалось километров пятьдесят. Связаться  не удавалось,  и ты,  продолжая набирать высоту,    вдруг  увидел, как   на встречном курсе, ниже тебя  строем «пара пеленг»  несутся два серебристых   Ту-16.  Наверное,  они отрабатывали  упражнение  -  полёты на бреющем. 

Можно только представить  картину:  два  суперсовременных на то время   бомбардировщика Ту-16, и над ними реет допотопный  Як-12!   Бомбёры прошли под тобой так близко,  что  были видны заклёпки. Ты почувствовал неладное, и опять вызвал Полтаву.  На этот раз   ответили  и панически дали команду: немедленно, на высоте не выше 50 метров,  возвращаться на аэродром вылета.  Попади лёгкий самолёт в спутный след  от этих великанов,  его вмиг могло бы  перевернуть вверх колёсами. Так что правильно, что ты отвернул под 90 градусов и спикировал к земле. Позже ты узнал, что в этот день начались военные учения «Днепр».
   
Но  злоключения в этот день не закончились. В колхозе, куда  вернулись, вы были не нужны. Ни питания, ни квартиры, ни заправки, ни охраны самолёта вам не предоставили. Всю ночь  вместе с авиатехником ты промучился в тесной пилотской кабине.
Утром еле уговорили председателя разрешить позвонить в отряд. Когда вылетали – количество  бензина было на пределе,  но по «закону бутерброда»,  вам ещё   прогнозировали и встречный ветер  (вот уж воистину: всё против нас, один ветер навстречу).

  Бензиномерами   на Як-12М  служили,  расположенные слева и справа,  две стеклянные   пробирки  с градуировкой и поплавками. 
До аэродрома оставалось ещё  километров пятнадцать, а поплавки  уже болтались на дне пробирок.  Встревоженный авиатехник не отрывал от них глаз.  Наш самолёт с химаппаратарой,  без двигателя «планирует как топор»,  а внизу угрожающе пересечённая местность. Если кончится бензин, куда садиться – вопрос без ответа. Надежда только на самолётик,  что бензина в баках больше, чем показывают поплавки. 

Давай, «яша», дорогой! Поработай ещё чуток! Потерпи ещё минут пять!  И он, умничка, терпел! Уже на рулении, перед самой стоянкой,  двигатель  непривычно чихнул, винт зашелестел вхолостую, и остановился. Спасибо тебе, друг! На стоянку вы с благодарностью закатили самолётик на руках.  Наверное, в тот день у тебя  появилась первая седина.
 
Потом  было переучивание на многоцелевой  и покладистый самолёт Ан-2, который по-отечески прощал пилотам многие ошибки и разгильдяйство, не то что строгий Як-12. И опять полёты, тренировки, ввод в строй командиром самолёта,  рейсы, санзадания.
   …Вот уже заочно закончена единственная в мире  Ленинградская Ордена Ленина академия  гражданской авиации, и тебя готовят к инструкторским полётам и на командную должность.

Стажерует тебя сам «батя»,  командир эскадрильи, бывший фронтовик, Владимир Григорьевич Харченко. Методика у него простая как хлеб: «Делай  как я!».   После взлёта вы входите в облака и носитесь по области, меняя курсы.  При полёте в облаках надо полностью доверять приборам, а не иллюзии своих ощущений, которые поначалу гипертрофировано воспринимают положение самолёта в пространстве. Постепенно ты привыкаешь к пилотированию самолёта по приборам.  Потом вы где-нибудь выходите из облаков,  ты  определяешь по карте место, где находится самолёт и опять в облака.

При этом командир закрывает палеткой авиагоризонт – основной прибор, показывающий положение самолёта в пространстве:  «Учись пилотировать без авиагоризонта, как мы в войну на самолёте По-2 по вспомогательным приборам:  указателю поворота и скольжения, вариометру,  указателю скорости и высотомеру».
         Во время войны  лётчики на По-2, чтобы спасаться от  истребителей в облаках,  сами себя тренировали, используя эти приборы.  Теряли пространственное положение, вываливались из облаков и опять  уходили в облака тренироваться. Приспосабливались по-разному. Положение в пространстве помогали определять карманные часы на цепочке. Если они всплывали вверх - значит ты летишь вверх колёсами. Тогда делалась  «полубочка», и часы опускались вниз.

      Поначалу  ты «карячишься»,  а потом привыкаешь и убеждаешься, что  полёт без авиагоризонта  возможен! Это укрепляет уверенность: если работает двигатель и рули, то в воздухе можно справиться с любыми отказами.  Потом этим приёмом ты  будешь пользоваться сам,  обучая пилотов на вводе в строй. Когда тебя назначали на должность заместителя командира эскадрильи по лётной подготовке, твой давний знакомый Юрий Фёдорович Хомик, прошедший многие ступени карьерного роста, напутствовал: помни, что заместитель это - костыль. При ходьбе, считай в работе на него опираются, при нападении собак, т.е. при инспекторских проверках - им отбиваются, а на торжествах его ставят в незаметный угол и идут за наградами. Более десятка командиров самолётов ежегодно ты готовил днём и ночью, потом ещё некоторое время  их опекал, ожидая    возвращения из полёта. В летнее время пропадал  на аэродроме  по 10-12 часов.
               
Шло время. Увлечённый  работой, ты  как-то  не  сразу замечал, как подрастали твои мальчишки,  как когда-то юная жена, наливалась  обаятельной  зрелой женственностью. По  утрам ты с удовольствием спешил на любимую работу, а к вечеру с радостью возвращался домой. Так проходили дни, недели, месяцы, годы… 
   Лётная работа – это всё-таки профессия молодых.  Стал замечать, как накапливается усталость после лётных дней. С тех пор как ты начал летать прошло уже более четверти века. На медкомиссии всё чаще тебя задерживают врачи в своих кабинетах. По налёту часов  ты больше года прожил в воздухе за штурвалом без автопилота. Казалось бы, тем, кто летает на тяжёлых самолётах, легче.  Но на больших высотах их постоянно полощет безжалостная  радиация, и ещё неизвестно, что вреднее и где легче.   

Наконец ты решился и запланировал  себе заключительный, лебединый, полёт. Из авиации лучше уходить на год раньше чем на день позже. 
      Стоял жаркий  август. Ты взлетел как обычно, думая только о полёте, не отвлекаясь на эмоции.  Выполнил рейс, и только перед посадкой, тебя  на секунды охватило  волнение, которое ты сразу подавил.  Садился на полосу, не выпуская закрылки.  Мягко, на три точки с наслаждением притёр  самолёт у знаков и,  не  применяя  тормозов, долго катился.  Твой коллега, с которым вы начинали,  Николай Иванович Черный, теперь был диспетчером на старте. Ему ты  доложил о посадке и добавил: «Лебединый  полёт закончил!» Он  помолчал, а потом  ответил: «Понял. Поздравляю!».  Поздравлять тебя было не с чем.
 
        На перроне вышли пассажиры, ушёл второй пилот, а ты всё сидел и сидел в командирском кресле.  От осознания того, что ты перевернул последнюю страницу основной главы своей жизни, на тебя нахлынула   тоска. Ты окинул взглядом приборы с застывшими стрелками, кабину такую знакомую и такую родную,  в которой ты многие годы мужал и состарился, и которая была немым свидетелем твоих удач и огорчений.    Потом ты взял  в руки  тёплый, ещё не остывший от полёта  штурвал,  с которым ты за столько лет сроднился и теперь предстояло расстаться навсегда…  В горле запершило. Ты поцеловал штурвал, вышел из кабины и в последний раз спрыгнул с подножки.  На перроне никого не было.  Ты  снял  фуражку и поклонился самолёту: «Прощай, Друг"...