Это, любимая Бэйли, Лондон

                ЕНВ Бэйли Джей
     Так и не повесившие нарушившего заветы патриотизмы Путина Кактуса Жона за неповадность и колючесть тактильно золотари и лихорадчики, насмотревшись заграничных кин, пропитавшись несогласием запретного нашей с Тобой Криськой ярлычка о цене на свежие шляпы, короче, ощутив себя веществом растущим, как таракан, осознали дальние северами люди две ноги два уха, что формируются они уже в некоторую новую нацию на этой планете, склещившись почвой, языками и даже пальцами, насквозь примерзшими к рукояткам кайл и лопат Хичкока, после коих можно смеяться.
     - Гы, - подал несмелый пример дедка Орелик рваны ноздри, что всю каторгу насквозь прошел, а в конце обнаружил явное несоответствие посадочных койкомест двадцатилетним угрозам скудоумных Держиморд режима садить, тащить и не пущать.
     - Жирик Романа Вильфанда обещал закрыть за несовпадение прогноза об исходе матча Возняцки - Сброгофф, - намекнула Кильманда, ходя оттуда сюда независимо, так как пятнадцать лет назад выпивала немного с депутатом Шлегелем, тоже усаженным на идеологический кукан непреклонной и строжающей с каждым эоном старчества власти, дряхлой и гнусной, как новые песни о главном. - Горит и кружится планета ...
     - Глохни, - взмолился неповешенный Кактус Жон, от того чуя себя чем - то непосредственно претерпевшим, не так, конечно, как по отмене концерта Макаревича, но и не жестоковыйно пятнадцатью сутками административного ареста, что рушится время от времени яростью фашиствующих молодчиков генерала Золотова на трясущихся в лихорадочном возбуждении кальмаров, обнаруживающих жестяный трал сейнера рыбколхоза над своими пустыми от мозгов головами : шумит поверху винт, гикают татары, служащие на сейнере по ранжиру, пузырьки и донный лед. - Пускай победа и главное, но песня - говно.
    - А мамыньки ! - завизжала блистательная и матерая Дита фон Тиз, непонятно как очучиваясь среди замышляющего реформы ценообразованию скопища нечестивцев, не умеющих построить ручную демократию образца ФРГ по вине государя Бальзаминова, обитающего дедами и бункером, дубиной и камнем, каждый Божий день размышляющего коварно : что бы еще такое придумать на пару с Яровой, чтоб эти скоты наконец проснулись и сделали бы вкупе, ин масс новую страну, где все в белых штанах ?
    - Кощунство, - подтвердил подошедший вместе с фронтовиками Лунь Носатый, кутаясь в расстрелянную бериевцами, ежовцами и ягодниками шинель, неся подмышкой растрепанный томик писателя Бринского, - песня великая, как и все тута, - он повел вальяжно рукой, пугая привычную к ограниченности чувств Дитушку, танцующую Саломеей за колючей проволокой, окутывающей рампу вскрой, ограждая от орущих странное слово  " Тагил ! " русских туристов, очень схожих скотством с такими же, но из Америки, правда, там орут  " Виннипег !", но жрут синьку похоже, был бы градус.
    - Обождите, сограждане, - пер сквозь возбужденно дышащую толпу мужик в пальте и коцах, как у Пескова, - надо бы сначала решить вопрос насущности. - Он подбоченился и задал целесообразный вопрос : - Как нам соорудить нацию, ежели мы все одного пола ?
    Тактическая хитрость мужика в пальте и коцах не прошла незаметно, собравшиеся зашатались, белея.
     - В - натуре ! - пассионарно выпалила Дита, пристукивая здоровущим каблучком о лобешник лежащего в изнеможении дедки Орелика. - Это вам не новые амазонки, множившие свои сути мордатым Ежи Штуром, а он, - и прищурилась блистательная, понимая, что автор всегда будет возвертаться к ней, к Бэйли, к Крис, полюбив сто лет взад и - никаких, - между прочим, Жорж.
    - Да ни х...я, - спорил с ней Кактус Жон, как и подобает при зарождении наций или хотя бы нежизнеспособных схем грядущей демократии при всеобщем пох...ме, - Жорж - Шкловский, он еще розы притаранил жене Афродите, оказавшись мусором.
    - Там все мусора, - подтвердил отошедший с фронтовиками Лунь Носатый, распахивая расстрелянную еще царской охранкой шинель и показывая заверещавшей от нежданчика Пикачу отсутствие яиц, полового органа и всего, что минимально требуется для перемены участи по Досту, хоть и накупила моя любимка книжек иной консистенции, влюбляя еще крепче, - окружили Ежи Штура и свели с ума, показывая советско - польски как бороться с мафиозной угрозой капитала.
   - Днюха Харрисона еще, - вполголоса заметила Дитушка, хватая Пикачу за уши, - а он настоящий Жорж. Айда, Криська, в Австралию, - предложила предательство матерая, заранее зная, что откажется лихая девка : за бугром работать надо, об этом покойный Носик смешно рассказывал в бытность еще живым, а тута - гони х...ню, пиши х...ню, лижи морщинные сраки властвующих ублюдков и дураков и будет тебе счастье. Проверено. Да вот хоть подонком Высоцким. Или таким же Ястржембским. А ведь был еще и генерал Лебедь, например.
    - Мне и тута не дует, - не шла на нарушение госграницы Пикачу, зная, как оно через плечо или Заксенхаузен с культурной ямой Куприна, откуда вылезла - таки моя Алиса, верное количество книг опубликовав обложечно в  " Телеграме".
    - Але, гараж ! - заорал дедка Орелик, вскакивая на четвереньки. - А давайте лучше в салочки играть.
    Он засалил Дитушку, та Пикачу, а уж мультяшный зверек не растерялся, бросился к любой Канделаке, Симонян или дохлому негодяю Доренке, убивая уровень игры снова и вновь.
    И если бы не морфинист Джек Лондон, моя милая чудесная любимая самая самая самая трансгел, то и Ежи Штур не смог бы исправить мое уничтоженное вчера поганкой шарапихой настроение, а так : стоит себе на полочке, бери и читай, знакомя грудастую херастую Годохму с бриллиантами мировой культуры и - навсегда.