Треть

I.

Разносился прохладный осенний ветер, трепавший деревья на склоне. Солнце было скрыто за тучами, а где-то издали был слышен крик какой-то северной птицы. Молодой человек сидел на далеком камне у моря, стеная и плача, что любимая оставила его. К нему подошел незнакомец в черном плаще и такой же шляпе.
- Добрый день, - сказал незнакомец, улыбаясь.
- Добрый день, - нехотя оветил парень.
- Меня зовут Зиберт, - он сделал паузу, давая парню время назвать свое имя.
- Ганс. Меня зовут Ганс.
Между ними на мгновение повисла тишина.
- Замечательный пейзаж, вы не находите? - продолжил незнакомец.
- Не знаю, - пробубнил парень.
- Я вижу, что вы очень растеряны и уязвлены...
Парень презрительно молчал, всем видом выражая свое нежелание говорить на эту тему. Но незнакомец продолжил:
- Но ведь и я подошел не просто так. Я ни в коем случае не стал бы тревожить упоенное страдание влюбленных, если бы не имел с чем подойти.
Он снова на мгновение замолчал.
- Не хотите пари? - наконец, заключил Зиберт.
"Пари? Какое еще пари? Что ему нужно?", - подумал парень.
Незнакомец, словно прочитав мысли своего собеседника, сказал:
- Я предлагаю неуязвимость. С этих пор ты будешь неуязвим, и больше никакая боль тебя не коснется.
"Сказки-сказки, - подумал парень, - много их наслушался я за свою жизнь, и из-за одной из таких как раз сижу сейчас убитый на каком-то камне".
- Я всегда появляюсь там, где я необходим. Встречи не бывают случайны. Мое предложение всегда точно и актуально. Это означает, что сейчас ты более всего нуждаешься в исцелении от боли.
"Встать. Встать и уйти и сделать вид, что ничего не было. Ради чего я, в конце концов, слушаю все это", - пронеслось в голове у Ганса, но, тем не менее, что-то не давало ему просто встать и удалиться. И тут он сам не заметил, как произнес:
- А в чем, собственно, суть пари? Ну, вы мне - неуязвимость, а я?..
- Время, - прервал его Зиберт еще до того, как тот успел договорить. - Время. Ты молод, красив и полон сил. Главное, чем ты обладаешь, - это время. Ты станешь неуязвимым, но треть срока твоей жизни перейдет мне.
Ганс впервые внимательно присмотрелся к своему собеседнику и увидел, что его лицо было покрыто оспинами, а глаза были разного цвета. Он иногда покашливал и потирал руки так, словно в них плохо циркулировала кровь.
- Треть? - повторил Ганс. - Но... Учитывая, что я не знаю, какой срок жизни мне отведен, я могу умереть в любое время.
- Да. Риск существует. Но в мире никогда не бывает для нас легких пари. Любовное страдание - поверь, о я-то знаю - одно из самых сильных страданий во вселенной. Как правило, оно бывает вовсе непреходящим. А потому есть ли какая-то радость прожить до 90 лет в абсолютном страдании? Не лучше ли прожить на треть меньше положенного тебе, но вполне счастливым и состоятельным дворянином? Вот в чем настоящий выбор.
Ганс задумался, но через несколько мгновений произнес:
- Но имею ли я хоть какие-то гарантии?
- О, конечно! - оживился Зиберт. - Самая главная гарантия - я сам! Погляди!
Он вытащил из-под своего плаща подобие плоскогубцев и лихо стал то выкручивать себе ими пальцы, то, опять же, со всей силы бить по ним.
- К сожалению, я не испытываю любовных страданий, чтобы как-то тебе доказать освобождение от оных, но ты можешь наблюдать, что я лишен страданий физических. Тебя, собственно, ждет то же самое.
Ганс снова задумался и через несколько секунд произнес:
- Хорошо. Я согласен.

II.

- Тогда тебе нужно просто скрепить наш контракт рукопожатием.
Пока они говорили, Ганс заметил только сейчас, что прямо над ними собрались тяжелые дождливые тучи, внутри которых раздавались фиолетовые молнии.
- Ну что, ты готов? - произнес Зиберт, - и его лицо стало зловеще-старческим, а ветер стал развевать его волосы таким образом, что на скулах стали видны глубокие порезы, словно лицо, бывшее на нем, было вовсе не лицом, а человеческой маской.
- Да, я готов.
Зиберт подал ему руку, Ганс ее пожал.
И тут раздался гром.
Ганс пошатнулся, почувствовав, как часть силы его покидает, и упал на землю, тяжело дыша.
Последнее, что при этом услышал парень, было карканье вороны: "Лжееееееццццц".

III.

Неожиданно все прояснилось. В небе уже светило яркое солнце, незнакомец отряхивал свой плащ, а парень все еще лежал на земле.
- Все закончилось, - сказал Зиберт. - Можешь вставать. Поздравляю. Ты сегодня третий по счету. Люблю всякую хорошую сделку.
Парень встал и спросил:
- Это... Это все?
- Да. Это все. Сделка совершилась. Это значит, что нам нечего больше делать здесь, - и Зиберт повернулся, чтобы уходить.
- Но - одернул его парень - как я пойму, что я не испытываю больше душевной боли?
Незнакомец ухмыльнулся:
- Ты сейчас что-нибудь чувствуешь?
Ганс прислушался к себе:
- Нет.
- Вот тебе и ответ, - между ними опять повисло мгновение тишины.
"Лжеееееццццц", - вновь прозвучало, но на этот раз в голове Ганса карканье пролетающих ворон.
Зиберт стал удаляться, но, пройдя несколько метров, напоследок повернулся с ухмылкой. И тут Ганс заметил, что незнакомец хромает - так, что, кажется, всякий шаг дается ему с невыразимой болью.
Наваждение спало с глаз парня. Он неожиданно вспомнил о своей первой любви и почувствовал острую невыносимую боль в груди. Подбежав к Зиберту, он одернул его рукав, посмотрел на пальцы, которые тот выкручивал плоскогубцами и бил по ним - все они были изуродованы от боли, искривлены, сини и в отдельных местах даже кровили.
Ганс с ужасом отшатнулся от него, а Зиберт загоготал во весь голос и исчез.
Наступила гробовая тишина.
Ганс осел на камень.
Солнце было скрыто за тучами. Ганс сидел на камне у моря и что-то чертил палкой на песке. Как можно было заметить, внимательно присмотревшись, это был циферблат. Треть его цифр была засыпана песком, а на остальных двух третьих было насквозь написано слово "Боль". Слеза, возникшая в его глазу, опала на песок, словно довершая написанное мокрой точкой в конце слова. Росчерк пера был сделан: птицы безмятежно порхали над головой, а вокруг разносился прохладный осенний ветер.