Идиот, идиоты, Христос

Не сразу решился писать про роман «Идиот» Достоевского. Ворочал так и этак разные моменты, слушал лекции — более и более расстраивался, что читатель я, может, и вдумчивый, но узковато думающий. Такие осознания разрывают мою бумажную душу. Но потом мне пришёл в голову вопрос: а что я вообще понял про книгу? Вот с таким подходом и работается, и думается лучше.

Вообще Достоевский не зря мой любимый автор. И не только потому, что его романы оставляют у меня на сердце неизгладимое впечатление на долгое-долгое время, а прежде всего потому, что мы с Достоевским начали говорить сквозь десятилетия. Пусть его реплики местами размыты и непонятны мне. Мне то и приятно, что в одну секунду я вдруг понимаю его хоть на одну десятую часть и тогда рвусь за новыми вопросами. Да, искусству позволительно вас лишь развлекать, но мне кажется, что это просто скучно. Книга пройдена от корки от корки, а она не дала ничего, кроме ответов. Либо это сказка да басня, либо что-то совсем своего жанра. Но качественная художественная литература, даже отвечая на вопрос, формулирует новую загадку. А ведь самая глупая загадка — та, которую разгадали. Тот, кто читает, чтобы получить готовый ответ от автора, конечно, зря теряет время, занимается глупостью, а если и получает ответ, то очевидно, что будет разочарован и пойдёт дальше.

И в этом смысле мне и близок Достоевский. Послушаешь лекции, почитаешь статьи — люди вроде понимают, что говорят, но ни одной законченной мысли не озвучивают. Так было с «Бесами», так есть с «Идиотом» — никаких ответов внутри лекции, только больше вопросов. Хорошо это? Лучше и быть не может, ведь на читателя взвалили самую интересную часть чтения — вникать самому.

Ну вот как раз «Идиот». История про настолько положительно прекрасного князя Мышкина с его сочувствием, что одно лицо с Христом. Задача автора состояла в том, чтобы изобразить именно его. Задача невозможная. Ведь, пытаясь изобразить Христа в девятнадцатом веке, сталкиваешься с новым сомнением: а мог ли быть Христос? И тогда невольно начинаешь понимать, что не мог, совсем не мог никогда и нигде. А если и был, то именно такой, как князь Мышкин, неизвращённый, потому что и света не видел. Попадая же в Петербург, его душевная чистота начинает разлагаться в этих интригах и в этом обществе, поэтому ему и остаётся только сохранить свою чистоту в полном беспамятстве. Что это, как не загадка? Пытаясь в лице Мышкина написать Христа снова, Достоевский упёрся в стену невозможности, на которой аксиома: этого сделать нельзя. Но, следуя заветам «Записок из подполья», Достоевский сначала возненавидел стену, затем плюнул на неё и сказал: «Всё можно, раз Христос был». И тогда мы начинаем думать в другом русле. Хорошо, Христос может быть; хорошо, Христос не выдержит разврата общества; красота спасёт мир? Хорошо. Кого тогда спас Мышкин? Никого. В «Идиоте» четыре ключевых героя, каждый из которых по-разному превращает жизнь другого в ад. Князю Мышкину жалко Настасью Филлиповну, он её жалеет, хочет спасти, но она отказывается от его спасения, потому что он её любит с жалостью, а не по-настоящему. Аглая, которую он на самом деле любит, отказывается от Мышкина потому, что он собирается совершить жертву ради Настасьи Филлиповны, жертву собственным счастьем. В то же самое время Настасья Филлиповна не может быть с Рогожиным, на мой взгляд, потому, что не любит его. Да и сам Рогожин с ней быть не может, ведь как убийственно он любит, как в буйной слепости страстей, он то всего вернее губит, что сердцу страстному милей. До того страстно любит, что может и зарезать.

Это, наверное, и есть моя любимая тема романа. Изобразить прекрасного человека всё-таки получилось, пусть и с оговорками. Изобразить общество, в котором он выжить не может — тоже. Во всей красе, кстати говоря. Но ближе всего мне оказалась именно тема любви: страстной, то есть всё поглощающей и уничтожающей, и жертвенной, то есть построенной на жалости, ненастоящей, то есть построенной на выгоде, и живой, хотя и переливающейся иногда в ненависть. Это темы, к которым рано или поздно приходит каждый, к которым приходят и авторы. Достоевский писал о положительно-прекрасном человеке, но поднял в конце концов такое количество вопросов, выходящих за рамки первоначального замысла, что из каждого может выйти разное прочтение романа. Главное правило читателя: пока то, что вы нашли в книге, можно доказать, вы правы.

Я здесь освещаю только крупицу того, что прочитал, только то, чем могу поделиться. Там в одной только «Исповеди» Ипполита заключено такое количество разных тем и идей, что хоть пиши новую статью. Да освещать всего и не надо — я не литературовед. Да и не получится. Поэтому все лекции по Достоевскому такие смешные. Слушаешь человека, а он прочитал другую книгу с другими вопросами, и он не может ответить на всё скопившееся внутри тебя. Поэтому, конечно, театрализированное представление под именем «Идиот» обязательно к прочтению. Может быть, и вы найдёте себя действующим лицом этой трагедии.