В заколдованном диком лесу. Глава 4

Глава 4 ( продолжение сказки Стругацких "Понедельник начинается в субботу")

Придя в Изнакурнож, Привалов решил позвонить Роману. С кем-то надо было посоветоваться. Одно дело отговориться от Марьи, и совсем другое – отчитываться перед Камноедовым. Ойра-Ойра был на месте.
– Слушай, Роман, – начал Привалов объяснять ситуацию после обмена приветствиями, – от меня Модест будет требовать информации, а я же ни черта не знаю. Здесь ведь никто ничего не расскажет, сам понимаешь…Что делать, Роман?

В трубке раздался смешок:
– Я думал, ты в Задлесе, а ты оказывается, глубже!
– Прекрати! Смешно ему… Я за советом, а он…
– Ты что забыл, что зеркало там, у старухи? Включай, и вперёд. Будет тебе информация, а там сориентируешься.

Привалов охнул. Действительно, как же это он про зеркало мог забыть!
– Подожди, Роман! Подскажи, как включается, я же им никогда не пользовался.
– Помнишь, как я тебя учил сквозь стены проходить? Сунь руку в зеркало, вниз, по локоть. Там тумблер включения. Рядом ручка настройки. Сначала охват выставь по контуру Задлеса, иначе мощности не хватит даже на звук. А изображение оно уже давно не показывает, потому в музей и отдали. Саня, алё! Ты когда в институте появишься? Мне тут кое-что подработать надо по последней программке…
– Роман, как только, так сразу. Точнее не скажу. Думаю, проведём выборы, накатаю Камноедову отчёт и приеду.

Закончив разговор, Привалов подошёл к зеркалу. Как же это он про него забыл? От радости даже ладони вспотели… Или от волнения? Руки вытер о штаны. Правую руку сунул прямо в зеркало, нащупал тумблер, щёлкнул…
–  …Вера в бессмертие родилась из жажды ненасытных людей, безрассудно пользующихся временем, которое природа отпустила.., – забубнило зеркало.
– Так, – выдохнул Привалов, – включили, теперь настраиваем.
– …Идём, Еруслан Лазаревич, – из зеркала раздался голос Емели Паровозова.
– Подожди, мне интересно, куда, всё-таки, этот вьетнамец делся?
– Какой вьетнамец?

– Учёный! Какой… Про которого Модест Матвеич рассказывал.
– А пёс его знает. Ночью в Задлесе зело скорбно. Съели, наверное. А может к кикиморам прибился. Те, если за своего признали, уже не выдадут.
– Надо у Лешего, у Лёши Бесова спросить. Может, он что знает…
– Может и знает, да ни за что не скажет. Его в сорок втором один штурмбанфюрер СС допрашивал, пятки калёным штыком прижигал, Лёша ничего не сказал.
– Стойкий мужик, Лёша…
– Лёша-то? Лёша стойкий. Да и откуда ему знать, на каких позициях советские «Катюши» развернут?

– А потом, что?
– А потом Лёша на этого эсэсовца нажаловался Кристобалю Хозевичу. Тот таксидермией увлекается. Так он из этого штурмбанфюрера чучело сделал. Очень красиво получилось. Говорят, в кабинете у него стоит…
Привалов снова сунул руку в зеркало:
– Это правление, это нам ни к чему…, – он  ещё покрутил ручку настройки.
–… А пива здесь не сыщешь, за пивом надо в город гонца засылать! – раздался из зеркала другой голос.
– А это кто? – Привалов уселся на табурет и стал слушать.
Мужской голос продолжал:
– За медовухой могу послать, коли квас не нравится… А что я вам скажу, братцы – Емелю сейчас встретил, с заседания шёл. Говорит, что скоро в Задлесе президента выбирать будем.

– И кого же мы будем выбирать в президенты?
– Не знают они ещё, решать будут.
– А по мне, так лучше нашего наперсника Ивана Царевича кандидатуры не сыскать!
– Так выборы же. Можно его выдвинуть. Чего молчишь, Иван Демьяныч? Согласишься стать президентом?
Включился третий голос:
– А почему бы нет? Президент – тот же царь. Дело знакомое!
Привалов уже понял, что он поймал волну терема Ивана Царевича. Разговаривали трое: хозяин и два его верных друга: Федот Стрельцов и Иван Дурак.

– Выборы-то выборами, а всё равно институтское начальство будет решать, а там у Кащея всё схвачено. Он же теперь над златом не чахнет. Как начались новые порядки, так вышел из подполья, коммерцией занялся – деньги в рост даёт.
– Кащея не выберут. У многих он кровушки попил, сколь лесных братьев в долги загнал! У всех на его остуда…
– Да начальству на это наплевать. Кащею то повадно. Там завкадрами будет всё решать – Дёмин Кербер Псоевич…
– Не скажи, не скажи… Камноедов теперь рулит, как ещё ему шлея под хвост попадёт.
– Да не шлея ему попадёт, а посул да мзда от Кащея!
– Самому бы Кащею добрый магарыч выписать…
– А я что говорю. Валить его надо!
– Что ли так просто? Смерть в яйце, а яйцо – тю-тю! Говорят, за кордоном теперь хранит, то ли на Кипре, то ли в Швейцарии…

– Да с собой он его носит, не расстаётся. Осторожничает яко тать, понеже трясца его одолевает за живот свой. Жизнь-то у него теперь – не жизнь, малина!
– А я говорю, влепить ему серебряную пулю в яйцо и помянуть, что звали Кащеюшкой!
Привалов подскочил с табуретки. Во дают ребята! Правильно Наина Киевна говорила – извадились отморозки.
Голос Ивана Дурака зазвучал громче:
– Да ты чё, Федот? А промахнёсся? Али попадёшь, да не в то яйцо? И будем поминать Федота Стрельца, что не прострелил яйца!
Привалов сел обратно на табурет – слава богу, один умный нашёлся.
– А поеду-ка я завтра в институт НИИЧАВО, – заговорил Иван Царевич, – да узнаю кое-чего.

– Ну и зря. Обходи коня спереди, а начальство сзади.
– Ничто, бог не выдаст, свинья не съест! Вот, ребятушки, на том и порешили!
Александр выключил зеркало. Вот это правильно, поезжайте, ребята, к Камноедову. Он умеет извилины выпрямлять.