Юродивая. Глава 15

Столб огня встал в темном небе, как будто его извергли из ада. Бешеные оранжево-красные языки лизали почерневшие бревна дома, а чёрный дым окутал двор, поглотив живое. Корова выскочила из хлева, проломив плетень на заднем дворе, проваливаясь в замерзшую жижу, чудом вырвалась на твёрдое место и встала, ревя, как дикий зверь. Козы тоже бросились врассыпную, но им повезло меньше, и одну закрутило в водовороте талой воды, потащило куда-то, суля верную смерть. Луша, проснувшись, как от удара, задыхаясь от жуткой гари прижала к лицу какую-то тряпку, и, понимая, что их с Андреем комнату отрезало от выхода, начала трясти мужа, кричать, плакать, но он не просыпался. Тогда, уже теряя сознание, встала на колени у кровати, положила голову на откинутую руку Андрея и, перед тем, как провалиться в темноту, краем глаза увидела, как кто-то, до глаз замотанный в ткань , саданул в ещё целое стекло окна и одним прыжком вскочил в дом.

... Что-то щекотало щеку, как будто лёгкими лапками пробегая по коже. Было смешно, немного странно и тепло, Луша чуть поморщилась, ей захотелось чихнуть, но она не пошевелилась, уж больно приятное было ощущение. Так по руке, когда-то очень давно, в далёком детстве, бегала божья коровка, случайно приземлившаяся и, собирающаяся снова взлететь. Луша осторожно приоткрыла глаза, в её памяти ещё все было спутано - детство, юность, прошлая жизнь и настоящая. И вдруг, как будто ударом тока шарахнуло в висок - она вспомнила. Разом вскочив, подавив усилием воли тошноту и головокружение, она села на кровати и с изумлением оглядела комнату. Вышитые крестиком занавески слегка шевелились от сквозняка, проникаюшего в щели старых рам, на круглом столе, накрытом плюшевой скатертью стоял начищенный самовар. Луша уже была здесь, причём, совсем недавно - будущая свекровь приглашала их в гости на чай. Они с Андреем тогда пробыли недолго, торопились, да и Пелагея никогда не отличалась большим радушием, но то, что она не признает ничего нового и современного, Луша поняла . У неё не было даже телевизора, правда небольшой радиоприемник, все же журчал с полки над столом. Она их угощала пирогом, выпеченным в русской печи, пирог был потрясающе вкусным, как и чай на травах из самовара. Травами пахло и сейчас, резко, одуряюще, и Луша увидела большую кружку настоя у кровати.

-Да-да. Я тоже кое что умею, думала ты только. Не так, конечно, но ты выпей, станет лучше, тошнота отпустит.

Пелагея стояла у комода, опершись спиной об его резной бок и смотрела на сноху.

-Где Андрей? Что с ним. Говори!

Луша почти кричала, натягивая на разбухшее от долгого лежания тело какой-то халат, брошенный у изголовья. Пелагея, ковыляя, оступаясь на больную ногу, подошла, чуть придавила Лушу за плечо к кровати, сказала резко, каркнула, как ворона.

-Сядь. Не рыпайся. Не пора ещё, куда собралась. В порядке Андрей, на дворе он, корову твою ловил, еле загнал. Сильный стал, хорошо ты его полечила, два дня поковел, да и встал. Это ты уж неделю пластом, а он - богатырь. Пей отвар, пей, дочка. Поправишься, Бог даст.

Луша пригубила отвар, смахнула слезы и тихонько спросила, боясь ответа и понимая, каким он будет

-Мама... Что с тётей? Она как? Что с домом?

-С домом? Что с домом... Сгорел он. Дотла. Скажи спасибо Ваньке, вытащил вас живыми. Тетке твоей не повезло, в больнице сейчас, при смерти, обгорела сильно. А сама ведь выбегла, бросилась в снег, прям как факел. Ужас что... По гроб жизни вы Ваньке должны, не он - лежали бы сейчас с сыночкой моим на горке. Ой, Господи, милостивый, спаси и сохрани... Пойду, яблочка тебе моченого принесу.

Пелагея, кряхтя, вышла с сени, а в дверь вихрем влетел Андрей, одним прыжком достиг кровати, по дороге, подхватив стул, развернул его спинкой, сел верхом. Потом не выдержал, плюхнулся к Луше на кровать, обнял, прижался лбом, как бычок к матери.

-Как ты, девчоночка моя? Лучше тебе, солнышко?

Луша помахала головой, уткнулась Андрею в грудь и, стараясь хоть как-то держаться, стиснула зубы, но слезы все равно хлынули градом, безудержно и отчаянно.

-Дом... Андрей!!! Наш с мамой и папой дом!!! Там душа моя, там их души, я так его хранила. Как же так!!! Кто это? Андрюша, кто сделал это, Господи?

Андрей гладил её по голове, обнимал, прижимал к себе, успокаивая, но Лушу бил озноб, крупный, потрясающий.

-Нинка!!! Это она!!! Я чувствую, я знаю - это она... Где она?

-А нет её, Нинки вашей. Пропала. Уж дней пять, как ищут, участковый бегает, с району приезжали . Как водой смыло-растворило. И Колька, мужик её бывший, тоже пропал. О как.

Пелагея в сердцах шваркнула деревянной доской об стол и застучала ножом, шинкуя капусту.

-Ты бы, Андрей, с Ванькой переговорил. А то, сдаётся мне, он тоже их искать собрался. Беды бы не было, мужик без башки, оторва.

...Ночью Луше не спалось. Её дом, каждая досточка, половица, каждый камушек печки стояли у неё перед глазами и резали душу в кровь. Она вздыхала, ворочалась, маялась, пока Андрей, привстав на локте, посмотрел ей в глаза долго-долго, и в уже начинающей редеть темноте, его взгляд казался светящимся, ласковым и немного потусторонним.

-Мы с тобой построим новый дом, девочка. Свой. Дай срок.