Артист из 6Б

                Владивосток, 1986
          (С декламацией!) - Лабардан! Лабардан!
          Пьянющая интонация  с душой вложенная в слова Хлестакова «взорвала» тишину. Мой класс зарокотал, зарычал, завизжал, затрясся, «заржал» и завибрировал.
          Анютиных гоголевских слов – «Входит в боковую комнату, за ним городничий» – уже никто не слышал. Девочка, читавшая за автора, стала сгибаться пополам над партой с открытым улыбающимся ртом.  Она ещё не зараженная гогочущим классом, дочитывала за Гоголя и только начинала смеяться вместе со всеми.   
          Я смотрел на выгнушившиеся наружу стёкла окон, на платок в руках учительницы и ее трясущиеся плечи, на слёзы от смеха соседа через проход Пашки, на хохот сквозь слёзы класса и моё сердце тоже стало улыбаться. «Слёзы от смеха стоили дорого».
          Преподаватель выскочила в коридор  и через минуту вернулась с нашим классным руководителем. Билологичка стояла в дверях и  улыбаясь, слушала рассказ русыни.
          Я прекрасно понимал, что монолог Хлестакова был совершенно другим, совсем чуточку захмелевшим, как бы хвастающим и придающим ещё больше пиетета к невесть откуда взявшемуся мнимому «чинопочитанию». И напевание названия неоднократно упоминаемого блюда из рыбы семейства тресковых  под «особым» соусом должны были обозначить вкус момента, некую хвалу рестораторам и начальству уездного города Н.
          Идея развеселить класс, закрутив хохму, родилась мгновенно.
          Первое прочтение по ролям монолога гоголевского героя и проскочивший мимо лабардан бабушкиным голосом сказали мне «Не верю!». И я мгновенно вскинул руку. Вторая и третья декламации тоже оставили не удел.  К четвёртым чтениям бессмертного творения моя  рука стеблем камыша тряслась  над классом.
          Я мысленно ухмыльнулся «Какая ещё выразительность? Какая экспрессия? Только актёрская игра! Нет ничего смешней и выразительней пьяных нот!» Получив роль, я мгновенно успокоился.
          Бабушка бывала у нас через лето и моя речь до средних классов была подвержена воздействию поговорок, пословиц и отрывков из разных произведений. Честно, Гоголя там не было. Его бессмертные творения я штудировал в деревне у других старших родственников.
          Бабушка была артисткой, режиссёром, художественным руководителем драматического кружка, сельского клуба и театра на реках Волга и Дон. Часто рассказывала о дедушке «заслуженном артисте». У меня сохранились фотографии 30-х годов прошлого века с лицедействующим дедом.
          В конце лета 1985-го несколько дней подряд Димка А. и Лёшка Б. приходили ко мне на бабушкины репетиции «Слова о полку Игореве», я же не проявлял себя никак. Бабушка же никого кроме внука  в роли князя Игоря не видела.
          А я? Я откровенно не понимал, неужели я смогу сыграть князя Игоря лучше (это же князь), чем они дружинников.
          Гены дедушки и бабушки тихонько похрапывали.
          И вот сегодня я «крутил» хохму, отдавал моим родственникам-театралам должное, и показывал Станиславскому «Нельзя не верить!»
          Примерно также в третьем классе я вскинув руку в конце стихотворения, звонко развеселил класс. Причем я не сделал лёгкий пасс (пять раз отрепетированный) в середине второго четверостишия, осознавая, что мне не дадут дочитать. В том эпизоде мне запомнились смеющиеся слегка раскосые глаза Шамиля Д., Может потому, что у нас дни рождения  совпадали полностью? Нет, думаю, зафиксировал я фрагмент в памяти, потому что момент выбился из привычного хода школьной жизни.
          В пятом я написал стихотворение «Осень» и на меня приходили зачем-то смотреть учителя из других классов. Артистизм я ловил везде, - поэт, декламатор, клоун, шахматист, председатель совета отряда в первой части шестого. Быть в центре внимания было всегда очень важно.
          Юмор шел со мной по жизни рядом в каждом мгновении; в садике я всегда брал второю порцию вареников, толком не ел – брал для своих одногруппников, безотказно отвечал на просьбы "Рома, дай вареник", угощал детсадовцев, но сначала надкусывал, попробовав.
          На авиарейсах я чаще выбираю рыбу, мысленно  улыбаясь гоголевскому ревизору, а вот окунаясь с головой в прилавки рыбных рынков, магазинов, ярмарок, я по сей день ищу в продаже эту живность, украшающую речные и морские  акватории, и всякий раз вздыхаю "Трески много, а вот Лабардана нет".