Погасшее солнце ее мечты

Илона была из тех девушек, которых на все нужно было уговаривать — выйти погулять, перезвонить, пойти на танцы. Не будь нужды носить воду из колодца, ходить в магазин за провизией, и ездить к детям в интернат, что находился в соседнем селе, — она бы вообще не выходила из дома. Илона мне нравилась: ее лицо обрамляла пышная копна каштановых волос, кожа была белая или даже фарфоровая какая-то, всегда безупречный маникюр — даже не смотря на всю тяжелую работу по дому. Ее глаза — хамелеоны — меня завораживали: они были то темно-карими, то светло-зелеными, иногда какого-то холодного серого цвета
Несмотря на то, что Илона родилась и выросла в деревне, в семье простого сельского учителя, она была похожа на аристократку: тонкие запястья, округлое лицо, гордый выразительный профиль…. Все указывало на то, что где-то когда-то в их семье могли случиться предки дворяне — залетные и не очень. Илона поддалась мне не сразу: я ухаживал за ней долгих два года, дарил подарки, приносил цветы — и только спустя двухлетний перерыв после разрыва с ее последним парнем Рафиком — она снизошла до свиданий со мной. Как же было обидно, что уже спустя полгода после того как мы сошлись — мне пришлось вернуться в воинскую часть.
Регулярно возвращаясь на побывку, я возвращался к Илоне. Я даже хотел поступить благородно, сказал, мол, если тебе в тягость ждать — найди себе кого-то, выходи замуж, но Илона сказала, что ее это не интересует, Илоне было уже двадцать три года.  Для деревни это ой как много! Родители роптали на нее, что она до сих пор не вышла замуж. Мне было как-то не по себе, ведь я не мог жениться на ней прямо сейчас — да она бы и не пошла за меня.
Илона любила читать. Книги были единственной ее настоящей страстью — Флобер, Дюма, Руссо — она зачитывалась французской литературой восемнадцатого века, погружаясь целиком в призрачный мир описанных историй, так, что у нее не оставалось сил на реальность. Такое увлечение было довольно нетипично для деревенской девушки, но Илона и не стремилась вписываться в рамки «формата».
Когда влюбляешься в такую девушку, ты незаметно для себя, начинаешь тоже разделять ее страсть к чтению.
Илона начала давать мне книжки постепенно: сначала она дала мне «Трех Мушкетеров» (уже потом я понял ее хитрость: приключенческим романом она хотела меня увлечь и заинтересовать, так, чтобы потом я «глотал» все подряд!), позже «Мадам Бовари» и постепенно чтение поглотило меня с головой. Когда я возвращался в армию, я просил Илону, чтобы она дала мне что-нибудь очень душевное почитать, так как «стрелялок», ружей и войнушек мне и так хватало с головой.
Дошло до того, что я стал перечитывать женские романы. Я прочитал «Джен Эйр», «Унесенные Ветром», «Консуэло», «Птичку Певчую» — все, что боготворила сама Илона и могла пересказывать часами. И бог знает что еще. И я остался в полном восторге. Каждая героиня этих книг неумолимо ассоциировалась у меня с Илоной, а сама Илона, слушая мои восторженные отзывы, постепенно очень потеплела по отношению ко мне.

Устав ждать, когда же она, наконец, залезет ко мне в воду, я стал брызгать на нее. Илона стала уворачиваться, заливисто хохоча, кричала «прекрати», в итоге я все-таки вынудил ее сделать это. Илона сняла кофту и аккуратно сложила ее, потом блузку, расстегнула лифчик, скинула башмаки, выпрыгнула из юбки и осталась в одних трусиках.
Снимай все! — крикнул я, наслаждаясь видом ее нагого тела. — Нет! Ты не заслужил! — сказала весело Илона. — Да брось! Я вел себя хорошо весь год, дедушка Мороз, выполни мое желание! — сказал я игриво. Илона читала такие книги, где любовные сцены описывались со всей точностью, к тому же ей было далеко не шестнадцать. Мы были близки с ней не раз, и я уже видел ее обнаженной. Ничего нового я бы не увидел, но мне безумно хотелось, чтобы Илона как можно чаще совершала безумные поступки — ведь в них вся соль жизни!

— Твоя взяла…! — Илона грациозно сняла трусики и прыгнула в воду.

Мы тут же стали плескаться как дети — брызгали друг на друга водой, обнимались в воде, не забывая друг друга топить. Было так здорово, что я с трудом представлял, как через три недели вернусь обратно в армию.
Илона первая выбралась на пирс. Пока она одевалась, я с удовольствием отметил про себя: у нее чудесная фигура. Наслаждаясь видом ее наготы, я сказал:

— Ты должна сниматься в кино.

Она натянула трусики, надела лифчик и стоя в одном белье вопросительно посмотрела на меня:

— Это почему?

— Ну а что? Ты думаешь — актриса — это талант? Девяносто процентов успеха актрисы — это внешность. А играть — этому можно выучиться….

Илона сосредоточенно посмотрела на меня, так, что у нее собрались морщинки на лбу.

— Никогда вообще об этом не думала…. Ты меня прямо в тупик поставил.

— Ты подумай!… — я сказал это, совершенно не имя в виду, что говорю это всерьез.

Я выбрался на пирс и тоже одевался.

— Нам повезло, что нас не «спалили» местные хулиганы… — сказал я серьезно. — Иначе бежать нам с голыми попами дальше, чем глаза глядят…. — Сказал я и улыбнулся.

— Да уж. Тебя-то хоть не стали бы насиловать…! — сказала она полушутя.

— Это еще как посмотреть!

Мы собрали вещи, и двинули в сторону дома.

Когда я сказал, что Илона могла бы стать актрисой, я совершенно не имел в виду, что говорю это всерьез. Я просто хотел сделать ей приятное. Каково же было мое удивление, когда она сказала, что едет в город на пробы.

Осень

На этот раз не только я уезжал, но и Илона. Она должна была отправиться в столицу на пробы в одном фильме, который экранизировали по книге. Илоне очень важно было, что это экранизация, так как в обычной мыльной опере она сниматься бы не согласилась. Мне было немного не по себе: если Илона станет актрисой, то очевидно, что я ее потеряю. Я знал, был уверен, что она создана для того, чтобы ее обожали, дарили цветы, валялись у нее в ногах… Кому, как не ей было покорять экран? В ее глазах мог утонуть любой, ее фигуре позавидовать Бриджит Бардо, а талант…. Вскоре выяснилось, что таланта тоже у нее было с головой.

Пробы проходили в Киеве — а это значит, что мы оказались бы на близком расстоянии: я служил в области как раз. Илона обещала позвонить сразу же, как вернется с кастинга. Чего только я не передумал за это время. Мне казалось, что ее не возьмут, потому что будет слышен сельский говор, или потому что кто-то затмит ее красоту — в городе было много прытких барышень.

Но все прошло удачно! Что, признаюсь, сильно меня удивило. Ведь получить роль вот так, легко, там, где отказали даже профессиональным актрисам — не так уж и просто! Илона была в восторге. Съемки начинались в октябре. Все хлопоты и траты кастинговое агентство брало на себя: оплату пропитания, жилья, затраты на дорогу и костюмы. Все, абсолютно все, им теперь, этим девочкам, которые прошли кастинг, оплачивали по контракту.

Родителям Илона проговорила бегло о том, что теперь на ближайшие восемь месяцев поселится в столице. Они были и рады и нет: вместо детей и брака, их дочь выбирала путь фривольной старлетки. Людям строгих нравов этого было не понять. Потому что их дочь — была для них единственной и неповторимой. И делить ее с армией поклонников они не были готовы.

В общем, жизнь Илоны должна была бесповоротным образом измениться. Теперь она была что-то наподобие «дивы». Только не сцены, а экрана. Зачем мне было ревновать? Я не хотел этого, но все же ночами мое «дембельство» омрачалось мыслями о ее скором успехе. Я все думал, как же так? Она — известная актриса, а я? Старший лейтенант? И все? И все.

Илона сказала мне через два месяца, как начались съемки, что если я хочу, я могу найти «птичку» посвободнее. Это было предательством? Наверное…. Но я не стал спорить, просто сказал, что дождусь выхода ее фильма.

Девочка она была уже не та — скромная, деревенская девчушка, еще ничего не повидавшая. Она мне со смехом рассказывала, как «подкатывают» продюсеры, просят провести с ними время, а то и ночь. Я ожидал, что она будет рыдать в подушку от подобных предложений и все бросит, но ей было просто смешно.

Совсем скоро, вслед за осенью, пришла зима… а с ней и новая Илона.

Зима

Зимой было как-то не очень уютно и как-то чертовски грустно сидеть под Киевом, когда где-то там, в столице в таинственных очках, Илона играет таинственную писательницу, у которой жизнь идет под откос. Сценарий я не читал, но знал, что прототип главной героини — современная прозаик — в Украине их было не так много, о ком бы стали снимать фильм.

Я объяснялся с ней в своей манере, давая понять, чтобы она не снимала меня со счетов, но я ей давал лишь лишний повод посмеяться надо мной. Вообще, если сценаристы и продюсеры представлялись мне старыми сатирами, то она теперь напоминала гетеру.

Ей все время хотелось смеяться и шутить, пить шампанское, ездить в дорогих автомобилях, купаться в бассейнах на крышах Киева и никогда, никогда не впадать в уныние. Ей настолько осточертела наша родная глубинка, что вырваться оттуда была для нее настоящим счастьем.

Порой мне казалось, что если я ее оставлю здесь одну — она моментально превратится в ночную бабочку.

Вот вам и первый блин комом — моя первая настоящая влюбленность — просто неудачный дубль фильма Илоны.

Мы встретились лишь однажды этой зимой. Илона как обычно шутила, но ничего не сказала на мой вопрос: есть ли у нее кто-то. Просто тихо промолчала.

Я понял, что этот ответ еще более красноречив, чем чистосердечное признание.

Вот так вот в душевных метаниях, я провел зиму. И настала весна.

Весна

Весной, в апреле должен был закончиться процесс съемок этого уже, как мне казалось дурацкого фильма. Но у нее и у ее друзей, планы были совсем другими. Илона твердо решила остаться в Киеве. Теперь ей было не до коров и гусей и купания в речке. Вечера в модных «джакуззи» не прошли даром. Мы встретились на восьмое марта, я поздравил ее, подарил букет и стих собственного сочинения. Я посвятил его ей и ее новой профессии. На мой взгляд, это было посредственное стихотворение, но оно ее очень тронуло почему-то. Илона расплакалась сказала, что не хотела все это время меня беспокоить, но это не то, о чем она мечтала., ее жизнь совсем не похожа на сказку. Я ее обнял, успокоил и спросил, чего же она на самом деле хочет. Она сказала вот что: «Лишь бы не видеть этих похотливых козлов больше». Вот тогда я все понял, я ее успокоил, а сам на следующий день вернулся в часть за ружьем. У меня не было шансов выйти из этого победителем, но я должен был отстоять свое право на мою девушку, и ее честь.

Я застрелил их главного — Игнатьевича. Он был самым мерзким. Меня естественно отдали под трибунал. Но моя Илона знала, что я сделал это ради нее. В ее глазах я угадал чувство вины, когда она пришла проводить меня в отсидку. Но эта девушка — была моей первой и самой настоящей любовью, и я защитил ее.