Постящиеся...

 Пречистый лик Христа, такой далёкий и близкий одновременно, тихо и молчаливо смотрел с резного и очень красивого киота позолоченной иконы,  на всех постящихся. Шёл двадцатый день Великого поста. Семья маленького ангела Назара была очень набожной и воцерковлённой, здесь чтили все православные традиции. Христианские заповеди были превыше всего, молитвенное правило выполнялось чётко, посты держали строго, усмиряя плоть и возвышая дух.

 Но за столом Назару иногда казалось, что родители строго ели друг друга взглядом молча, молча и поедом, всем естеством и нутром своим. Ангелок Назар оставался маленьким несмышлёнышем, сторонним наблюдателем в своей благочестивой семье, молчащим и любовно созерцающим. Любовь его детская и искренняя, была чиста и невинна. Он ещё видел души, а они были почти всегда так светоносны и прекрасны, что всё остальное ему, как и всем детям, было просто не важно.

 Пост в семье соблюдался столь неукоснительно и по всем правилам и канонам, что казалось, эта семья праведников была достойна Нового Ковчега. Оставалась только одна загвоздка, маленькая и неуловимая обычным зрением. И только в глазах Назара она была значимой и зияла огромной дырой, которая столь тревожила его, что семилетний малыш, иногда печалился, присутствуя на строгих семейных трапезах. Смутно улавливая, после скромного застолья, что равновесие, в намоленном пространстве, созданное общими духовными усилиями, как-то разрушалось всякими  мелкими обидами и претензиями, что попытки сдерживания недовольства выливались в дальнейшие недопонимания и косые молнии взглядов в кругу крепкой семьи. Это тревожило и сжимало бедную птаху его трепетного сердечка. 

 В который раз собравшиеся за обедом все члены семьи смиренно молчали и с молитвой вкушали освящённую пищу, накапливая, тем не менее, в гортани и голосовых связках тёмные энергии невыплеснутого гнева и подавленного недовольства. Назар всё слышал и понимал даже в абсолютном молчании. Душа его,  будучи, как и все остальные души на Земле, когда-то была ангелом Господним, пришедшим в этот мир с обителей Небесных. Он ещё по-детски наивно, простовато, но очень по-дружески  обращался к Богу, почти также, как к Феде, мальчику из соседнего двора, с которым они по-тихому дружили, пока родители не узнали, что Федин папа атеист и безбожник . Бог тоже был тайным другом Назара,  потому что при родителях, надо было правильно вести молитвенные переговоры с Отцом Небесным, а Назару так хотелось просто внутренне болтать с Богом, но безмерное словоблудие было не праведно, поэтому он очень сдерживался. Просто иногда просил, чтобы дома было больше любви, она такая тёплая и уютная, как бабушка из деревни с оладушками со сметаной, холодцом и всякими ещё разными скоромными вкусностями. С бабушкой у родителей были некие духовные разночтения, идейно-мировоззренческие несостыковки в вопросах веры и постничества, как говорили между собой сами родители, оттого её уже давно было решено на семейном совете, реже навещать, видимо, во избежание, общих напряжённостей. А Назар души не чаял, любил горячо и безмерно свою бабушку, как и она его и просил Бога, чтобы и у них в семье было так, как у бабы Нюры в деревне. Даже бумажные иконы, вырезанные из годовых календарей у бабули в деревне, казались Назару более тёплыми и душевным и, словно Бог прям там и присутствовал, общаясь также незамысловато и безыскусно с дитём, как его деревенская бабуля, не знавшая от роду ни грамоты, ни правила духовного, ни канона. 

 Лица постящихся родителей, пришедших к вере и воцерковлённости на волне девяностых и вдохновленных чудом зачатия Назара, после диагностирования бесплодия, но упорных паломничеств по всем святым местам с требами о даровании радости материнства,  выражали правильное смирение и благочестивость, хотя духовная жизнь семьи скорее была далека от совершенства. Да, все старались, духовно тянулись к высотам самосовершенствования, памятуя о главном назначении любого поста - очищении не только физическом, но и морально-нравственном. Только маленький ангелок Назар, кажется помнил ещё о чем-то, о чём-то более простом, оттого и трудноуловимом, но не менее важном по сути, ведь трепетная и незамутненная мирским и сложным, душа его, словно ещё смутно припоминавшая светлые обители Неба  и истинное значение всех наставлений и заповедей Божьих, выбирала всегда одно, только любовь...

Он ещё раз подал неуверенный знак истово молящимся над трапезой родителям, но оставшись, как всегда, в глухом вакууме непонятым, немного отстранился во внутрь себя, как и все сидящие за столом, и тихо улыбнулся  постящимся, посылая им для вкушения не пищу и не молитву, не мудрость разумения, но весь невидимый, тоненький  свет своей обыкновенной, простой и незатейливой, детской любви...

 Всё остальное было просто неважно...

14.03.15 - 25.02.21

Из цикла " Воспоминания души... "