Константин Леонтьев Штрихи Эпох и Время

Галерея Русской Культуры

Великоруское Наследие

Глава 10

К 190-летию Константина Леонтьева Эпохи и Время. Штрихи Эпох и Время
Уроки Великоруской расовой Евгеники. Дневник А.Е. Карабановой 1819-1827

Российский Фонд Культуры к 190-летию со дня рождения Константина Николаевича Леонтьева издал две книги «Константин Леонтьев. Семейный Хроники» и дневники его бабушки, материнского старинного дворянского Великоруского Рода Карабановых, ведовавших свое родство с XV-го века, Александры Елпидифоровны Карабановой, урожд. Станкевич (1769-1838).

Великая ценность этих дневников в том, что они, написанные живым русским языком того времени, наглядно передают Великоруский Аристократический Дух мироощущения и системной трансформации бытовой нравственности Русского Народа. Они повествуют о том повседневном быте его помещичье-крестьянской жизни, в типологическом государствообразующем лице Элиты его служебного дворянства, Основы Государственности и Культуры Руси Великоруской. Александра Елпидифоровна Карабанова, ведущая записи дневников, происходила из давнего, прижившегося на Руси и обросшего родственными связями с Великоруской Аристократией, польского рода Станкевич. Она имела богатую Родовую Великорускую Наледственность. По отцу она была урожденной Татищевой, сестры государственного деятеля, великого социолога и историка Русского Народа В.Н. Татищева, мать Марфа Ивановна, урожденная Нащекина, близкая родня другого старинного Великоруского Рода, друга Пушкина Павла Воиновича Нащекина.

Этот Род Станкевичей к тому времени был небольшого достатка, как и такой же дворянский Род ее мужа Петра Матвеевича Карабанова. Гордый, по северному несколько суровый и горячий дух дворян Карабановых, доминировавший в душе ее дочери Феодосии Петровны Леонтьевой, мамы Константина Николаевича Леонтьева, конечно же, не смог смириться с образом жизни своего мужа, отца Константина Николаевича. Тот после рождения трех дочерей и сына Владимира быстро опростился духом и опустился в неряшестве и пьянстве своей деревенской жизни, в подобном деревенском быту сельца Кудиново, быту типичного обедневшего мелкопоместного помещика. И то, что на воспитание Леонтьева и формирование его нравственного облика повлияла исключительно его мать, бывшая подопечная Императрицы Марии Федоровны, а отца он почти не вспоминает, совершенно закономерно.

Вернемся пока к Александре Елпидифоровне Карабановой. 

Уже в начале XX-го века в двадцатилетие упокоения Константина Николаевича Леонтьева, усилиями В.В. Розанова в русском обществе вернулся интерес не только к его творчеству, но и к родословной и его окружению. И вот  Александру Елпидифоровну Карабанову показывают этакой жертвой деспотизма и грубого произвола родителей, выдавших дочь замуж чуть ли не за первого встречного завалящего жениха. Такой же жертвой выставляют и маму самого Константина Николаевича, подчеркивая вроде бы природную грубую безцеремонную патриархальной властности в семейственности Русского Народа, где деспотично выдавали замуж и женили детей по произволу и прихотям их грубых, «не утонченно цивилизовано чувственных» родителей. Прошла жизнь всего нескольких поколений русского народа с начала XIX-го века, а нравственные оценки природного великоруского Духа в «общественном сознании просвещенной» России накрыла голая либералистика политизированного мировоззрения. Великоруского природного мироощущения там не осталось и в помине. Великоруская евгеническая нравственность понятия «мой суженый», коей расовой Эстетикой тысячелетия жила девушка Русского Мiра, пропала напрочь. Выродившийся типаж «катерины» из подражательской интернационально дегенеративной бытописательской  «материалистической «бальзаковщины», «стальевщины» и прочих подобных образцов накрыли псевдорусскую литературу и такую же драматургию, типа «Гроза» Островского. Конечно же эта «русская общественность» с душой Серебренного Века русской псевдокультуры жила «революционными» образцами мерзостей быта Гиппиус, Ахматовой и прочих сборищь символистских гноилищь духа, из приютов дегенератов модернистов их «Бродячих собак», «Кюбов» и «Дононов».

Эта общественность уже не слышала литературных пророчеств В. Крестовского и Лескова, пророческой изследовательской публицистики Ф. Тютчева, Н. Данилевского, К Леонтьева. Леонтьев в великой аналитической публицистике «Два графа Толстой и Ворнский» показал катастрофическое явление Русской Государственности, как изчезающий вид Великоуского Аристократа Вронского. Этой единственной природной опоры Русского Имперского Мiра, его общей Культуры и конкретно Монархической Формы Государственности. А та либеристическая общественность, в раже разрушительной «демократизации» русского  общества панславянизмом, жила пропагандой Герцена, Белинского, Добролюбова, Писарева и прочими либеральными догмами моралистических модернистов. Она же упивалась произведениями эпилептика Достоевского по социалистической «защите униженных и оскорбленных». Потом «очаровывалась» инорасовыми плевками в Русскую Жизнь чахоточного Чехова, запойного инорасового либерального мистика Андреева, политиканствующего дегенерата Горького, с его «социально-социалистическим» гимном босячеству, пьесой «На дне» и прочей антирусской драматургии. Она жила навязанными ей политическими иллюзиями «свободы» либералистики, напрочь потеряв, морально похерив, Великое расовое Мироощущение классиков Антики и Великоруского Духа: - «только в здоровом теле может быть здоровый дух»

Та дегенеративная интернационалистская «общественность» Серебренного Века потеряла или уже безвозвратно теряла на ходу своей социальной жизни остатки всех Русских расовых Традиции. Основой сурового северного Великоруского Духа изначально была сугубое природное мироощущение  почвенности: - «о Русская Земля, ты уже за холмом». Его социальная Общинность и евгеническая Семейственность природной Гармонии совместной жизни нескольких поколений.

А ведь в ее тысячелетних Великоруских расовых Традициях было все: - и собственно микро «социальное государство», святость Семьи с Великоруской «общественной» расовой «всеобщей справедливостью»; и воспитание усвоих детей личной Русской Веры; и все эти созидательные, а не разрушительные коллективистские, пропагандистские советско-демократические «достижения социализма», как псевдосоциальные «детские садики», «школа» Жизни и «октябренско-пионерские организации», но не коллективистски, а расово социально, Родово, воспитывавшие Великоруский Тип Мужчины и Женщины для продолжения Жизни Рода, своего Русского Народа в созидании Типологической Культуры и жизни Нравственным Великоруским, вечно обновляемым расовым Каноном.

Александра Елпидифоровна Карабанова была напитана расовым Великоруским Духом  Здесь первое, что отмечу в ее дневниках, это высокий великоруский нравственный общественный облик ее мужа Петра Матвеевича, деда Константина Николаевича Леонтьева.

О нем существует в официозе ложное мнение, внедренное в Наше с Вами сознание. То распространенное мнение о нем, как об безудержном эстете, дикарски наслаждавшимся женской и иной красотой, как о чрезвычайно своевольном самодуре чувственных порывов, транслируя какие то семейно-бытовые дрязги. Примерно об этом же свидетельствал через десятилетия после кончины Леонтьева даже его ученик Александров, самый близкий Леонтьеву человек в последние годы жизни. Здесь надо понимать, что пишущие подобные измышления очернители морально-нравственного облика Константина Николаевича, имеют целью порочить не  Личность самого Петра Матвеевича, а используют этот пасквильный прием плагиаторов конкретно для очернения памяти самого Константина Леонтьева, в виде его «врожденной дурной наследственности».

Наверное, какие то негативные черты семейного быта здесь присутствовали у Петра Матаеевича, но социально общинно, это был типичный культурный русский дворянин. И так выдержки из дневников А.Е. Карабановой. Вот что пишет А.Е. Карабанова про общественный нравственный облик своего мужа: -

«Муж (мой будучи в разстройстве наших денежных дел, вынужденно В.М.) продал воронежское имение моей родственнице, бывшей с нами на одной фамилии, вышедшей замуж за секретаря из мещан; такие два титла объясняют, что он за зверь;

(из нарождающегося тогда «народного» анархического типа «разночинца», будущего террориста, революционера, нарождающегося тогда массово при европейце либерале от мозга до кости Императоре Всероссийском, Государе Александре Первом, этим и объясняется венец его царствования, антигосударственные выступлением офицерской либеральной знати, обманом распропагандировавших нижних чинов до солдат и выведших тех полками на Сенатскую площадь, первыми замышлявших Цареубийство с изтреблением всего Царского Рода, «декабристов», надышавшихся революционным воздухом анархической «свободы самовыражения духа» В.М.)

Жена его тоже была не благородных правил, следовательно не могла его выбелить; муж ея, пользуясь именем дворянки, скупал все на имя ее именин. Надо сказать, что муж мой правил всем своим имением очень деликатно, любил и сберегал крестьян и до того привязал их к себе, что даже самые негодяи от нас не бегали; главное наказание мужа моего было, если кто из крестьян или дворовых изшалится (то есть тех, кто из них леностью, воровством, либо иным своим пороком, вызывал негодование и отторжение крестьянской общины В.М.), таковых он отдавал в солдаты, а не годных (то есть тех, кто из них окажется не способен вести самодеятельное земледельческое хозяйство и разорит его своим глупым своеволием В.М.) он продавал, не желая держать в деревне (санитарно, евгенически освобождая крестьянскую общину от заразы разложения крестьянского деятельного быта такового типа, кой единичный, либо малочисленный пример, сразу, своим заразным вирусом разложения, способствовал разрушению жизни и хозяйства всех крестьян общины В.М.), но оные, от купивших их, тотчас убегали и пропадали почти совсем без вести.

Секретарь сей, до оформления купчей, сделал с мужем верующее письмо и отправился в имение, распорядится хозяйством; что он там делал нам неизвестно, но крестьяне вышли у него из повиновения, чрез что купщик наш не выполнил ничего по условию; купчей в срок не сделал, денег нам не отдал, ссылаясь на неповиновение крестьян, которые однакож были до этого у нас в повиновении. (в итоге В.М.) Покупщик наш увидел, что всеми  (своими судебными В.М.) приказными крючками ничего не выиграет, то решил примириться и вернуть нам деревню. Такие действия вывели худое заключение (крестьянской общины, кои В.М.) поговаривали, что настоящие помещики берегут, а не грабят своих крестьян…»

В этом микроскопическом кусочке дневниковых воспоминаний умудренной 50-ти летней русской женщины, как в капле воды отразилась вся жизнь русского общества той эпохи.

Описанный Александрой Карабановой в дневниках тип «секретаря» это и есть последствия указа Императрицы Екатерины Великой «О вольности дворянства». Здесь сошлось все, и ломка «всеобщей демократизацией» жизни страны сословных общественных границ, и общая нарастающая бюрократизация этой жизни, и безпринципная, разнуздываемая подобной «политической демократизацией» наглость мещанства, плебеев разночинцев и прочих «народников», типа «секретаря» и прочее, прочее, прочее.

 А впереди уже маячили самые разрушительные для Русского Народного Мiра и его Типологической Имперской Культуры «великие реформы» Императора Александра Второго.

Первое и самое важное здесь надо отметить, что показано в них, то разрушительное действие на дворянское сословие, опору Монархии и Трона, указа 1762 года Императора Петра Третьего об освобождение дворян-помещиков от обязательной государственной службы, что и было основной причиной самого  пожалования им имений крестьян с землей за государственную службу и в духовную обязанность окормления жизни своих крестьян. Вот оно то, и было разрушено этим указом, подорванной оказалась сама главная расовая общенародная скрепа Государственности, его неразрывная связка: - служивый Государю и Руси дворянин-барин и пожалованное ему в попечительство и его содержание крестьянство по «государственной крепости». Собственно оно и являлось единственной природной великоруской скрепой всех сословий, наряду с чувством Рода и Народа.

Этот разрушающий Основы Великоруского расового сознания природной Социальности Русского Народа указ был закономерным многовековым продолжением выполнения мстительных иудохазарских идеологических чаяний антирусской политики бюрократической инорасовой власти. Той Власти внедренной и посаженной Династически на Руси по итогам Смутного Времени. Тотальное закрепопощение русского крестьянского сословия и разрушение социальной сословной гармонии жизни Русского Народа проводилось вкупе с активным ренегатским пособничеством синодоидального Архирейства, в иудохристианской ветхозаветной Церкви, какую ее патриарший бюрократический чин от Вселенского космополитического Патриархата разрушительно обезбоживал ветхозаветными химерами, «демократизировал» ее вместе с Россией. Церкви тогда русской уже была, лишь по названию. А после Великого Раскола стала до предела антирусской по своей сокровенной ветхозаветной иудохристианской космополитическо- «интернационалистской» Сущности.

Этим Указом 1862 года была окончательно разрушена нравственно-моральная Почва и Основа Государственности России, а последующим указом Императрицы Екатерины Великой от 1885 года «О вольности дворянства» этот процесс запуска уничтожения Великоруской Аристократии был законодательно довершен и завершен. А реально он был довершен «великими реформами» Императора Александра Второго.

Вот они то, эти «великие реформы» Государя Александра Второго, в числе прочих разрушительных реформаторских «нововведений», и создали либеральное законодательство и «независимый состязательный суд», с коллегией безпринципных стряпчих самого низменного аморального безнравственного плебейского, антиаристократического  типа, наделенных невиданной для иных подданных Российской Империи властью «свободного безнравственного словотворчества», легко разрушающего все Великоруские расовые Традиции жизни Русского Народа и поставившие его Великорускую Аристократию на одну «демократическую» плебейскую доску с этой бандой стряпчих.

Так прокладка власти, спрятавшаяся от реалий жизни Русского Народа, государственно безответственный «юрист-образованец» стал главным действующим лицом на политической сцене «демократической» россиянской власти с того времени.

Финал был естественным: - стряпчий, бракоразводный аферист, Керенский, был водружен во главе «демократической России» в 1917 году для ее окончательного политического убийства. Затем, после 70-ти летнего репрессивного режима «советской власти», как вождения «советского народа» мистические эти «70 с гаком лет» по пустыне «коллективистским идеологическим «моисеем советской власти», с разрушением самой Русской Среды Обитания, на публичное гноище «демократического подиума» был закономерно выдвинут следующий стряпчий. Это был иной бракоразводный аферист, пустопорожний болтун, Собчак. Он же «проверенный реформаторской демократической жизнью», потом был поставлен у власти в Санкт-Петербурге. Тогда через его военный порт в обе стороны шли тайные потоки разнообразных грузов, разрушающие всю прежнюю государственную рабовладельческую структуру «ссср», за ее ненадобностью новой власти. Так была окончательно закабалена «демократическая» Россия, а пока укреплялась новая рабовладельческая власть, из ее очередного нового поколения рабовладельцев. Этот процесс контролировался, как и обеспечивался в реалиях, под бандитствующим надзором «питерцев», этих будущих «конституционных» ставленников во главе «демократической» власти «рфии», как «гарантов конституции» с присными. А при них последующий очередной «сын юриста» Жириновский уже тридцать лет мутит воду политического поля «рфской россиянии»… и несть им числа.

Биографы семейной хроники Константина Николаевича Леонтьева отмечали хороший самодеятельный дух его мамы Феодосии Петровны Леонтьевой. Когда ее муж завел деловую жизнь имения в хозяйственный тупик и наступила финансовая катастрофа Феодосия Петровна добилась, чтобы имуществено переписали все на ее владение и ответственность и твердой хозяйской рукой наладила хозяйственную жизнь крестьян и свои доходы от сельца Кудинова. Так было до «великих реформ», но с 1861 года, несмотря на все ее хлопоты, хозяйственная жизнь Кудинова под натиском спекулятивного капитала быстро рухнула от закредитованности, никак не защищаемая государством, при разгуле инорасового космополитического хищнического банковского капитала. Уже после кончины мамы в 1871 году Константин Николаевич вынужден был отдать Кудиново в чужие руки, практически за безценок. Так последствиями этих «великих реформ» начал стремительно разрушаться сословный мир крестьян и помещиков, сначала мелкопоместных, а затем и крупных землевладельцев.

Собственно этот указ, и есть деяние направленное на дегенеративную демократизацию самого русского дворянского сословия, как разрушительное законодательное «придание естественных равных прав» всей его русской расовой служебной Аристократической иерархии, с заменой ее на чисто бюрократическо-законодательную систему западнического типа. Бюрократическая Буква Закона плебейски, «демократически», ставилась выше природной Иерархии Русской Аристократии и его врожденного чувства Власти, Попечительства и Наставничества своего Русского Народа.

Последовавшее выделение власти «земства» реформой Императора Александра Второго было констатацией этого факта. И эта «земская» реформа стала губительной политической попыткой либеральной Монархии «земством» заместить властные служебно-государственные функции Русской расовой Аристократии. А созыв Госдумы в 1905 году Императором Николаем Вторым довершил процесс разрушения Государственности России, что стало простым вопросом исторического Времени. Это было уже прямое разрушение естественной природной иерархии сословных связей внутри правящей Элиты Государства. Многовековая крестьянско-помещичья опора Царского Трона рухнула, а за ней в «республиканские» революции гибельно погрузилась сама Россия. 

После революции 1917 года советская власть довершила, уже не разложение сословий империи, которые уничтожила, а запустила процесс дегенерации самого Русского Народа, превращая его в раскую массу «советский народ», ведомый слепыми «народовластцами» на убой.

Незабвенный Иван Александрович Ильин четко и безкомпромисно определял ее так; -

«Согласно этой системе идей, государство имеет абсолютную власть над человеческой личностью и ее духом – потому ли, что оно есть воплощение Идеи Добра на земле (Платон), или потому, что оно осуществляет неошибающуюся «общую волю» (Руссо), или потому, что этого требует «мирное сожительство» людей (Гоббс), или потому, что оно есть проявление «абсолютного Духа» (Гегель), или же потому, что это необходимо для «пролетариата», «равенства» и социализма (марксисты) и т. д.

Во всех этих постановках и обоснованиях упускается из виду то главное условие, в силу которого духовное начало в человеке требует для своего осуществления на земле именно личного, свободного, добровольного, невынужденного и не вынудимого системно обращения души к предмету и Богу.

Молитва, подвиг, образ искусства, научное познание – не могут состояться без этого и вне этого; и никакое государственное повеление или запрещение не может заменить или создать свободного приятия человеком даруемого ему Содержания (этого Сущего от своей Божественной Природы В.М.). В последнем счете духовное обращение человека или совершается изнутри из его свободы, в глубине его самобытного духовного естества, или не совершается вовсе.

Если отрицать государственное дело – нелепо, зловредно и фальшиво, то переоценивать само государственное дело – недопустимо, опасно и гибельно. Дело государства является, по моему убеждению, в полном смысле слова второочередным, предварительно отрицательным, не абсолютным, не праведным (и уступает первенство возможности Личности в ее социальном «коллективном безсознательном» Созидать свою расовую Типологическую Культуру, где Форма Государственности является ее гармоничной составной частью В.М.); и все же необходимым, ответственным и могущественным делом. Исследованию этой необходимости и пределов этой мощи и посвящена моя книга «О сопротивлению злу силою».

Религиозно-церковный дух «не осуждает, но осмысливает и освящает путь Кесаря» (с. 162); что истинное соотношение Церкви и государства найдено в духе древнего, русского Православия: оно состоит в обоюдной независимости их организаций, при духовном руководстве и содействии Церкви и лояльном не вторжение ее в дела земные (с. 220). Великруский Вопрос надо ставить от лица человека, искренно желающего добра, т. е. от лица благородного человека (Аристократа расового имперского Духа В.М.), сознающего свою собственную грешность (с. 173, 174) и тем не менее идущего на борьбу с насильником.

Я жив еще; и вот я могу публично же доказать ложность утверждений моих оппонентов типа Бердяева и опровергнуть эту выдумку ссылками на высказанное.

Совсем иначе обстоит дело, когда предметом является не чья-нибудь книга и не чье-нибудь воззрение, а таинственно и сложно переживаемый духовный предмет, напр., истина, добродетель, любовь, брак, свобода, право, равенство… Исследование этих предметов чрезвычайно трудно, сложно и утонченно. Споры и доказательства на эти темы требуют огромного чувства ответственности, правдолюбия, безпристрастия, суровой выдержки; словом – бережно наращенного духовного опыта и умственного аскеза. Вне этого тут ничего не познаешь и не докажешь. Останутся одни произвольные выдумки, безответственные утверждения и соблазнительные парадоксы».

Ильин пророчил Русскую Судьбу уже в эмиграции с 20-х годов XX-го века, а полувеком ранее Константин Леонтьев пытался публицистически достучаться до Русских Сердец, пророча в обстановке нарастания влияния всеобщего российского либерального политиканства, скорую Русскую Культурную и Государственную катастрофу.

Константин Николаевич совершенно уникальный Русский расовый геополитический мыслитель эпик Русской Жизни, и вместе с Хомяковым, Данилевским и Тютчевым, он Основоположник Великоруской консервативной Мысли. Особенно впечатляют его глубочайшие прозрения гибельности нарождавшихся  и набирающих невиданную силу социальных миражей коммунистическо-социалистических идей, этих ново-старых древних религиозных каббалистических ересей. Российское общественное мнение «очарованное» этими ересями клеймило Леонтьева, как изувера мысли, заблудшего отсталого «не продвинутого» маргинала, (говоря это сегодняшним псевдорусским сленгом суржиком, коим «демократы» в раже всеобщего разрушения подменили великий и могучий Русский Язык).

Достоинства прозрений мысли Константина Леонтьева общеизвестны и широко освещены. Но его консервативная система взглядов не свободна от ошибок и ошибок существенных. Его великие прозрения и совершенно очевидные достоинства великоруского системного аналитика не должны затмевать существенные недостатки систематики его мысли. Они нуждаются в подробном разборе и публичном освещение. Но это если Мы с Вами не только имеем желание, но и практически осознаем, что должны развивать и в ширь и в глубину великие психосоциальные прозрения изследовательской мысли Леонтьева.

Александра Карабанова описывает процессы XIX-го века, между двумя Мировыми Войнами против Русского Мiра 1812года и 1853-1856 годов, предшествующие двум Мировым Войнам века XX-го, уже не только против Имперской России, но и против мировой имперской системы Государственности в целом, 1914-1919 года, включая «русскую революцию» Февраля, Октября 1917 года, и Вторую Мировую Войну 19141-1945 годов. Это был единый исторический процесс все того же противоборства стяжательного кочевнического иудохазарства и нестяжательного  Великоруского Типологического Имперского Типа Культуры и Государственности. Здесь, начиная с походов Великого Князя Светослава 962-964 годов, был разрушен гнойник иудохазарии, центр паразитизма того времени разбойников иудохазар и радхонитов низовий Волги и северного Прикаспия, по историческому примеру римлян, похода Тита 70 года н.э., разрушившего гнойник политической каббалистики тогдашний Иерусалим. И мстительное Иго за Игом кочевничества начали накатываться на Русь с того времени, насылаемые экстремистами политическими иудаистами с их политическим руководством и финансированием разбойников. Так продолжалось до наступления решающего этапа революционного Смутного Времени начала XVII века. Тогда в обстановке Сутного Времени на Руси, была развязана политическим влиянием хазарско-боярского иудаизма Семибоярщины Гражданская Война, идущая в Русском Мiре разными «гибридными» способами по сей день.
 
Смутное время породило стяжательную либеристическую разрушительную идею панславянизма - «Москва-третий Рим». Авторство ее приписывают патриарху Гермогену, создав из того икону мученичества и главного идеолога единения Русской Государственности, умученного голодом в подземелье поляками. Но здесь политическая панславянистские историки лукаво умалчивают, что сам Гермоген, этот иудохристианский космополит, перед своим заточением призывал на Русский Трон поляка Владислава, публично освящая того на Русское Царство.

Само избрание в РПЦ международного космополита Патриарха в революционных событиях 1917 года, чему закономерно и обоснованно противилась прежде Монархическая власть и Император Николай Второй, сразу стало на повестку дня, как только эта власть ослабла. Эта стратегия нового «обретения» Патриаршества, и закономерно в плановой будущей «чекистской» РПЦ, укладывалась в русло идеологического «марксизма-ленинизма». Это была плановая системность рабовладельческой тактики удушения Русского Мiра и Великоруского Имперского Начала Русского Народа, как образование на захваченной Русской Земле федералистского «ссср».

Мало кто понимает и тем более отдает себе нравственный великоруский отчет в плане Русской Исторической Мысли, о том, что Истоки всех Наших с Вами сегодняшних Русских Бед заключены в целой череде давних исторических событий. Ведь совсем не идеи политической каббалистики принесли бюрократические россиянские культергеры из Европы, и в конце XVIII-го века, через европейские суворовские походы, и в начале XIX-го века, с офицерством Русской Армии в Отечественной Войне 1812-1814 годах, они то были давно известны и порицаемы нестяжательным Русским Мiром. А принесли они саму, якобы просвещенческую для русского общества, а на деле «очаровательно-разрушительную» каббалистическую политическую журнально-газетную методологию формирования «демократического общественного мнения»., Против этой разрушительной методолгии оказалась безсильна тогдашняя государтвенная цензура. Государственная мысль была уже напрочь отравлена запалнической либералистикой открыто насаждаемой после Царствования Богоданного Царя Ивана Грозного и была вырождена государственно-цензурно. Лишь редкие исключения в виде приводимого мною цензорского заключения Константина Николаевича Леонтьева на работу Аксакова «Взгляд назад» и цензорского доклада «О передовой статье № 31 газеты «Земство», тонули без всяких общественных последствий в потоке каббалистической либералистики «общественной жизни» исторического времени второй половины XIX-го века.

. Эта методология и вызвала далее разрушение сословно-государственной Великоруской расовой Жизни, разрушительным воздействием на общественное мнение служебной и сословной элиты Русского Мiра, ее влияния либералистики «свободных» газетно-журнальных СМИ и подражательной, условной атеистическо-материалистической «бальзаковщины» бытописательства. Под напором «демократического» эгалитарно-уравнительного влияния в Русском Обществе стало быстро нарождаться «образованческое» разночинство, условные и безусловные материалистически безнравственные «базаровы». Ветхозаветная каббалистика космополитизма иудохристианства, «несть элина и иудея», в совокупности с пропагандистской деятельностью Герцена, Добролюбова, Белинского и прочих газетно-журнальные публицистов и массовой тенденции «передового», атеистическо-материалистического бытописательста, быстро разрушили расовую Цельность Традиций и Сознания природного «коллективного безсознательного» Русского Мiра.

Она же перекочевала в «народническую» идеологию далее. Эта «простонародная» системность «ссср», как и предполагалась ее зачинщиками, будет пожизненно вызывать одобрянческую апологетику «простонародных народовластцев ссср» членов разных «творческих союзов» и «красных профессоров». Этих «советских», а далее «демократических», политически  ренегатствующих «князей из батраков», заместивших системностью либералистики, после 1917 года, изтребленную Русскую Аристократическую духовную Элиту. Что Мы с Вами и наблюдаем в «советском и демократическом» строе воотче.

А международное космополитическое Патриаршество бюрократического Архирейства РПЦ под омофором Константинопольского Вселенского Патриарха, как система, это составная часть рабовладельческого состояния Русского Народа, только так его, Патриаршество РПЦ, можно разсматривать в сегодняшней  системе политических координат «рфии».


Вот одной из главных заслуг Константина Николаевича Леонтьева, как великого великоруского мыслителя, было то, что он развенчал разрушительную химеру «всеславянского братства» в статье «О болгаробесии» в период русско-турецкой войны 1877-1878 годов за «освобождения болгарских братушек». Он пророчески показал их западнический дух и способность на любое предательство Русского народа и России в любое подходящее политически время. Это пророчество вызвало дикое публицистическое беснование россиянских «монархистов-патриотов». Леонтьева буквально публицистически уничтожили, с маркой политического изувера, между тем его пророчество в отношение «братушек» сбывалось раз за разом, с пугающей точностью. Но и в отношении политического панславянизма Леонтьев не дошел до Сущей Истины, он видел Русский Мiръ во главе с Русским Монархом, сидящим на Царском Троне в Константинополе. Те же опасные иллюзии в отношении русской столицы Константинополя, разрушительные для России, сохранялись до 1917 года у Государя Николая Александровича и Русской Государственной Элиты, в их подписанных союзнических планах итогов Первой Мировой Войны с главами Антанты.

И еще один русский вопрос, где Леонтьев не дошел до его Великоруской расовой Сути, это его византизм и его неофитское поверхностное восприятие христианской религиозности. Он совершенно ошибочно возлагал надежды на уже теряющее авторитет, из-за своих ложных основ, ветхозаветное иудохристианство. Не ощущая своим пророческим духом его глубокого кризиса и его глубинного антирусского космополитизма. Западническое мещанство в корне развенчаное им, охватившее души городского населения России, не дало ему прозреть главную скрепу Русского Народа в до никонианской Русской природной расовой Вере подавляющего большинства русских крестьян и всех деревенских русских жителей, их насчитывалось почти девять десятых населения России и на них держалась вся она сама многие века до самого 1917 года. Глубоко ошибочно его оправдание космополитической безнравственности так называемой, «национальной политики» государства, внешнее поведение самодостаточного имперского государства, кое Леогтьев называет «национальной политикой» всегда должно быть имперски расово нравственным и именно поэтому достаточным образом самозамкнуто и самодостаточно. Безнравственна всегда и везде лишь либеристическое кланово-финансовое поликанство Мировых Глобалистов, Ростовщиков, вертящих «демократическими» официальными Лидерами государств, как игрушками в «защите» своих хищнических интересах приоритета «частной собственности» в любом государстве и его международной политике.

Все это констатация фактов и совсем не принижает великое значение для Русского Мiра Феномена Великоруской пророческой Мысли Константина Леонтьева, его дальнейшее прозрение еще впереди.