Приднестровский характер

19 июня 1992 года в 16 часов 45 минут началась необъявленная война национал-фашистов Молдовы против Приднестровья. Мирные Бендеры были атакованы вооруженными отрядами и бронетехникой Молдовы. Сотни убитых, тысячи раненых, инвалиды — таков зловещий итог агрессии молдовских националистов. Приднестровцы сумели отстоять своё молодое государство. В рядах защитников республики сражались тысячи жителей республики.
Бывает же так: встречаешь человека и сразу чувствуешь к нему какое-то расположение. Так случилось 10 июня 2014 года, когда состоялось мое знакомство с Ильей Савельевичем Болгаровым. Взаимопонимание увеличивалось, может быть, потому, что мы — погодки, и наши судьбы тесно связаны с событиями, происходившими сначала с большой страной — Советским Союзом, а потом и с маленьким её осколком великой державы — Приднестровьем, брошенным в горнило националистических распрей, подогреваемых "доброжелателями" с запада и из-за океана. Невольно пришло сравнение Украины 2014 года с Приднестровьем 1992 года. Да, благодаря российской 14-й армии кровавая река националистической истерии Молдовы не поглотила наш маленький, но свободолюбивый край и его народ. Но первые твердые слова: "Нет национал-фашизму на нашей земле!" — сказали приднестровцы и не допустили, чтобы коричневая чума прошла по нашим городам и селам. Илья Савельевич, живущий в селе Суклея, находящемся рядом со столицей пока еще непризнанной республики, — один из тех, перед кем нынешнее и будущие поколения приднестровцев в неоплатном долгу.
 Несколько слов о памяти. У Ильи Савельевича Болгарова внук выступал за юношескую сборную Молдовы в супертяжелом весе. Когда он рассказал своим товарищам по команде, что у него в 1992 году во время агрессии Молдовы против Приднестровья один дед, уйдя в разведку, попал в плен и был зверски замучен опоновцами (все тело исколото ножами, найден вместе с другими в рефрижераторе), а второй стал инвалидом, они недоумевали: разве такое может быть в наши дни?! Да, это было, и об этом нельзя забывать.
Войны сыграли особую роль в семье Ивановых-Болгаровых. Последняя русско-турецкая война, завершившаяся победой России, стала причиной того, что дед Ильи Болгарова, казак с Дона, оказался в составе российского гарнизона, расквартированного в Болгарии, да там и остался. Отец Ильи Савелий Лиферьевич родился в братской славянской стране, женился на болгарке Елизавете Ильиничне Масаковой. И все бы ничего. Но Вторая мировая война бороной прошлась по Европе, и в 1944 году после изгнания фашистов казаки, жившие в Болгарии, практически всем селом решили вернуться на исконную родину — на Дон. Однако власти СССР не пустили их туда, а поселили на Западной Украине, где хозяйничали банды бандеровских недобитков: жгли селения, убивали и издевались над жителями. На себе испытав все "прелести" жизни в постоянном страхе, казаки приняли на сходе решение: возвращаемся в Болгарию. Но не тут то было. По пути они были остановлены, мужчинам сказали, что они как изменники Родины репрессированы и отправляются на работы в места не столь отдаленные, а семьям разрешили поселиться в Бессарабии. При отправке на работы у Савелия Лиферьевича спросили фамилию, строптивый казак ответил: "Болгаров", — подчеркивая, что он из Болгарии. Так Ивановы стали Болгаровыми. Восстанавливали казаки разрушенное войной хозяйство, а через три года, в 1949 году, рабочей силе из-за рубежа начальство объявило об амнистии (хотя и судимостей-то у них не было). Кормили на работах хорошо, а вернувшись к жене, узнал Савелий вкус мамалыги наполовину с опилками.
Государство выделило казачьим семьям для строительства лес и рубероид. Привыкшие к речным просторам Дуная, познавшие фунт лиха, переселенцы решили выстроить из лампача на окраине Бендер вблизи Днестра нехитрые хижины. И ныне микрорайон Ленинский вдоль железной дороги местные жители называют "болгарский посёлок". Савелий Лиферьевич, стремясь обеспечить семью достатком, уезжал на заработки, трудился порой и на шахтах. Но Илья хорошо помнит, что в школу до 7 класса ходил в кирзовых сапогах и нелепых шароварах.
Водные просторы с детских лет пленили Илью, может быть, потому, что отец начал рыбачить еще на Дунае на байдаках, продолжил — на Днестре. После 8 класса загорелся паренек мыслью поступить в Кронштадтское мореходное училище. Отец, считая, что у моряка нет ни дома, ни семьи, спрятал документы — погибла мечта. Таланту художника тоже не удалось реализоваться. После школы двоюродный брат взял Илью к себе на завод им. Кирова разметчиком. Перед армией через ДОСААФ допризывник Болгаров получил военную специальность "электромеханик-дизелист судов". 22 молодых человека из 24, закончивших курсы, попали на флот, а Илью отправили в "учебку", готовившую командиров экипажей танков. Окончив её, сержант Болгаров был направлен в танковую дивизию, расположенную в белорусском городке Марьина Горка. Удивлялся военнослужащий, что так часто ставят его в наряд — "на тумбочку", пока не спросил своего непосредственного командира — старшего лейтенанта двухметрового роста, еле помещавшегося в танке, о причине. Тот ответил: "Старший сержант, ты лучше всех честь отдаешь, а когда ты будешь, как Беляков, прижимать гусеницей к земле яйцо, не разбив, или стрелять лучше, чем…" — последовал целый перечень фамилий. Но пришло время, когда все это Болгаров делал на "отлично", поэтому его экипаж стал участником показательных учений, проводимых на армейском полигоне с участием начальников штабов армий Варшавского договора.
…Белоруссия, снег по пояс, на улице температура минус тридцать, в танке — минус двадцать семь. Башенный номер танка 169-й, это последняя машина в батальоне и крайняя при фронтальном движении — все пеньки, неудобья, болота доставались экипажу Болгарова. Батальон во время учений наступал мимо хутора. У танка Т-62 на вооружении 115-миллиметровая гладкоствольная пушка, при выстреле холостым зарядом переворачивающая воздушной струей армейский УАЗ, находящийся на расстоянии до 100 м. Как всегда, на фланге — экипаж Болгарова, двигающийся крайним слева. Во время стрельбы наводчик случайно дернул рычажок, башня танка ушла влево в сторону хутора, находящегося в 50 метрах от их машины. Прозвучал выстрел — у одной их хат воздушной струей снесло соломенную крышу. "Кровинка 33" (позывной командира батальона), кто у тебя на левом фланге? — раздалось в наушниках. — Ко мне его!" Командир полка пообещал Болгарову 10 суток гауптвахты. Но учения удостоились высокой оценки, и Илья Савельевич получил очередное звание и отпуск. Курьезный случай нет-нет да и припоминали начальство и сослуживцы Болгарову, ставшему уже старшиной роты.
Демобилизовавшись, И.С. Болгаров долгие годы работал сварщиком в строительных организациях Тирасполя. Привычка делать работу качественно увеличивала не только заработок, но и его авторитет в коллективах.
Шли годы. Наступил тревожный 1992-й. 19 июня Илья Савельевич, завершив сварочные работы на теплотрассе до полудня, решил проведать родителей в Бендерах, представляя, как обрадуются отец и мать. К тому же Елизавета Ильинична недавно просила сына поменять местоположение розетки в одной из комнат. Поговорили о последних событиях, отец и говорит: "Уже поздно, езжай домой, времена тревожные, в следующий раз с розеткой разберешься".
— Вышел я на улицу в начале пятого, — вспоминает И.С. Болгаров. — Ни души. Автобусы ни в одну, ни в другую сторону не ходили. Вдалеке какие-то военные перебежали улицу, понял: что-то неладное творится. Решил пойти по железнодорожному мосту, где раньше была товарная станция. Однако женщина с ребенком, проходившая по железнодорожным путям, сказала: "Молодой человек, не поднимайтесь на мост, его обстреливают". Решил идти дворами. Возле 5-этажного дома увидел группу вооруженных военных и женщину, лежавшую на тротуаре. Один из стоявших призывно стал махать мне рукой. Я забежал во двор, затем вышел на ул. Дзержинского, справа от меня она была перегорожена КАМАЗом и БТРом. Раздались пулемётные очереди. Оглянулся по сторонам — никого нет. "В меня стреляют", — пронзила мысль. Понял, что спасают от пуль огромные деревья, растущие по обеим сторонам улицы и сужающие сектор обстрела.
Добежал до военкомата, где собралось человек тридцать. Обратились к майору Ли: "Давай оружие! В нас же стреляют". Но оружия не было. Из БТРа без опознавательных знаков продолжали вести обстрел военкомата из автоматов. (Позже два таких БТР-80, полученные Молдовой из Румынии, были захвачены нашей ротой, оказалось, что их крупнокалиберные пулеметы были еще в заводской смазке). Мы слили бензин из автомашин, находившихся на территории военкомата, сделали "коктейли Молотова" и заняли круговую оборону. В ожидании прошла ночь. Кстати, за забором военкомата находилась ныне известная всему Приднестровью школа №2, в которой опоновцы издевались над выпускниками.
Наутро поступила команда идти либо по домам, либо в горисполком. Решил вернуться к родителям, не знал, что мост и близлежащие территории контролируются опоновцами. Двигался по ул. Бендерского восстания так, чтобы не попасть под пули снайперов. С территории консервного завода опоновцы вслепую вели минометный обстрел. Хлопок, посыпались ветви и листья с близстоящего дерева. Послышалось шипение, осколком была пробита газовая труба. Побежал дальше от опасного места. Из-за бетонного забора школы №1 послышался окрик: "Эй, иди сюда!" Перемахнул через забор и встретился с родным братом... Вскоре здесь сформировалась целая рота, большую половину её составляли городские босяки, которыми руководили известные сорви-головы, авторитеты по прозвищам "Палоша", "Тимоха", "Кацап", "Душман", "Юра-турок".
Замучил пулемёт, обстреливающий нас с консервного завода. "Палоша" решил его уничтожить. Взял пулемёт, двух автоматчиков, гранатомётчика и отправился разбираться с полутора сотней опоновцев, засевших на заводе. На путях, ведущих к предприятию, стояла цистерна с мазутом. Первым выстрелом из гранатомёта был выбит "башмак", мешающий движению цистерны, вторым — она была подожжена. Охваченная пламенем цистерна, ускоряясь, двигалась в сторону завода, сопровождаемая автоматными и пулемётными очередями. Опоновцы стали драпать кто куда.
У нас заканчивались боеприпасы. На маслоэкстракционном заводе и пивзаводе — опоновцы, на пектиновом заводе – наши. "Юра-турок", прошедший через Афган и обладавший опытом боевых действий, вызвался с группой пробраться в город. В эту группу вошел и я. Нужно было пройти через "болгарский посёлок" и железную дорогу. В районе МЭЗа под железнодорожными путями была железобетонная труба для слива воды. Я о ней знал, мы в детстве там прятались, и предложил пробираться по ней, скрываясь от снайперов, но труба оказалась заиленной, так что, было принято решение перебежками преодолеть железнодорожные пути. Надо было сделать это всем сразу, тогда снайпер не успел бы сориентироваться. Я был пятым в цепочке, преодолевающих полосу, находящуюся в секторе обстрела снайпера. Свою пулю, говорят, не слышишь. Так оно и есть. Первая пуля попала в спину по касательной, вторая — в голову, зазвенело в ушах, упал. Пытался переворачиваться со спины на живот, чтобы увернуться от пуль, гранатомёт за спиной мешал. Коля Балан, тоже афганец, увидел, откуда бьёт снайпер, открыл по нему огонь из автомата и согнал с позиции. К сожалению, Балан потом погиб. С помощью товарищей я дошел до ближайшего дома. Там мне обработали рану на голове. В запале только к концу дня почувствовал жжение на спине. Тут-то и обнаружилось, что пуля, выпущенная в спину с короткого расстояния, прижгла рану. Это спасло меня от заражения крови.
Ночью 23 июня поступила команда взять документы, оружие и выходить на мост через Днестр, через 5 минут другая — грузиться в машины и ехать к Бендерской крепости. На одном из захваченных БТРов мы установили приднестровский флаг. В районе памятника в честь столетия победы русского оружия в войне 1812 года осветительные ракеты озарили дорогу, по которой двигалась наша колонна. С трех сторон по ней был открыт огонь. В бортовом камазе мы были, как тюлька в консервной банке, "Палоше" пуля попала в шею, руку оторвало. За 3-4 минуты многих убило. Я открыл ответный огонь. У нашей машины правый борт разворотило, на оторванном колесе лежал человек. Я выпрыгнул из машины, упал на дорогу. В это время под машиной пролетела граната и, ударившись о бордюр, разорвалась рядом со мной. Взрывом меня подбросило, мелькнула мысль: "Жалко часы". Сознание работало: "Что-то ноги жжёт, живот печёт — нащупал в ремне горячий осколок, решил ползти, мешает что-то, на одной ноге обуви нет, носок разорван". Решил ползти за памятник в низину. Казалось двигался долго, а отполз всего на 2 метра от машины.
Подобрали меня молодые солдаты, вышедшие из крепости. Смотрю, плачут. Ног не чувствую, говорю им: "У вас по два ремня, снимите по одному, перетяните ноги, а то не доживу. Сыну два годика, я должен жить". Из 150 человек нашей роты, лишь около 30 осталось в живых после той злополучной ночи. Свозили всех в госпиталь. Оперировал один хирург. Мёртвых и безнадёжных складировали сначала в морге, а потом в дополнительно выделенном помещении. У меня давление было 15/35, биотоки головного мозга прибором не определялись, и я оказался среди мертвецов. Через какое-то время техничка зашла вытереть с пола кровь и увидела, что я пошевелил пальцами. Так я попал на операционный стол. Затем в Москве врачи хорошенько меня "заштопали". Несколько дней представлял собой "суповой набор" — не двигался, не соображал и т.п. Месяц — в реанимации. Множественные ранения конечностей. Москвичи — молодцы: и питание, и одежду — все необходимое приносили нам. Ведь попал я в столицу России в одной простыне. Жена Татьяна долго не знала, где я.  Только в августе ей удалось попасть в госпиталь. Помню, когда она раскрыла коробку с поздними абрикосами, собранными с дерева из нашего двора, густой их аромат перебил запах гноя и лекарств. Сильно затосковал по родной стороне. В ноябре выписали. Отказался от "лепестка Филатова", требующего многомесячного лечения, поэтому правая нога ныне практически без кожи. Ценю две боевые награды: медаль "Защитнику Приднестровья" и казачий крест "За оборону Приднестровья", врученный мне лично казачьим полковником Верховным атаманом Союза казаков России А.Г. Мартыновым.
Да, люди многое могут, когда очень чего-то хотят. Приднестровцы всеми силами души желали защитить родной край от национал-фашизма Молдовы, не щадили себя в борьбе за свободу и справедливость. Всё удалось. Правда бередят прошлое раны и скорбь по погибшим омрачает сознание. Сраженья, муки, горечь разлуки с родными и многое другое выпало на долю И.С. Болгарова, но в том и секрет приднестровского характера, что человек, обладающий им, во имя правого дела готов все преодолеть, победить даже смерть.
Олег Настасенко.