Мы помним тебя, макарыч!

МЫ ПОМНИМ ТЕБЯ, МАКАРЫЧ !

    Ежегодно 28 мая в день безвременной кончины Юрия Макаровича Черныха у могилы собираются его друзья, сослуживцы и все, кто помнит этого человека, оставившего о себе в сердце каждого из них долгую память.

    В предисловии вышедшей через восемь лет после его смерти книги «Полиция и милиция Самарской губернии» один из её авторов, бывший политотделовец Павел Алексеев написал: «По большому счёту, эта книга должна была выйти из-под пера Юрия Макаровича Черныха – подполковника милиции, заместителя начальника отдела областного управления внутренних дел, фактического автора замысла, а главное – учителя, наставника и просто старшего товарища».
    Это лишь малая часть правды, но главная суть тех слов, что могут быть высказаны о большом человеческом и профессиональном таланте замечательного политработника Куйбышевской милиции 70-80-тых, первой половины 90-стых годов прошлого века.
    Вот, кажется, только недавно мы видели его всегда неторопливую походку, чуть ироничную улыбку и всегдашний вопрос при встрече: «Ну как дела, старина?». А скоро исполниться три десятилетия как он безвременно ушёл из жизни.
    И мы уже на много старше его, казавшимся нам тогда на много старше нас.
    Всю службу в милиции он прошёл на должностях инспекторского и руководящего состава одного и того же отдела: политико-воспитательной работы, политического, организации воспитательной работы УВД Куйбышевского облисполкома, УВД Самарской области.
    В военной среде, где главный принцип жизни – приказ, обязательно нужен человек, который в трудную минуту придёт на помощь, душевно поддержит, разберётся в сложных служебных и жизненных ситуациях. Выслушает, подскажет, позаботиться, а иногда и защитит. Эту миссию несли замполиты.
    Не все из них имели высокие профессиональные способности, яркие душевные качества, заслуживающие искреннего доверия личного состава. А при огромном количестве налагавшихся на политработников бюрократических требований, которыми полна любая военно-государственная структура, настоящими профессионалами становились считанные люди. Тогда о них говорили: «Настоящий замполит! Комиссар!
    Юрий Макарович был настоящим!
    Он родился в военном 1942 году в большой семье курского крестьянина. Был самым старшим. В 16 лет отправился в самостоятельную жизнь. Приехал в Ставрополь-на-Волге, в нынешний Тольятти, строить ГЭС им. В.И. Ленина. Работал автослесарем, учился в вечерней школе. Затем служба в Советской Армии танкистом в ГСВГ - группе советских войск в Германии. Там же вступил в партию.
    После демобилизации поступил на историко-филологический факультет Куйбышевского педагогического института. Во время учёбы активно участвовал в организации движения студенческих строительных отрядов.
    Александр Васильевич Колычев - депутат Самарской губернской Думы, который в студенческие годы Черныха был одним из руководителей областного штаба студенческих отрядов, рассказывал о нём как об очень ярком, неординарном человеке.
    «Умный и живой в общении, умевший своим оптимизмом, жизнерадостным настроем заряжать своих стройотрядовцев на выполнение ответственных производственных задач. Юра всегда был верен своему слову и никогда не подводил в деле».
    Каждый студенческий трудовой семестр Черных возглавлял отряды пединститута. Первую государственную награду – медаль «За освоение целинных и залежных земель» - он получил именно в эти годы.
    В 1967 году Юра женился и перешёл на заочное обучение, родилась дочь, надо было заботиться о семье.
    Обком комсомола направляет Черныха на освобождённую комсомольскую работу в г. Похвистнево, где его избирают вторым секретарём райкома комсомола.
    По-своему яркая и добросовестная деятельность инициативного комсомольского секретаря сельского райкома комсомола была отмечена государственной наградой – медалью «За трудовое отличие»!
    Она была учреждена к 100-летию со дня рождения Владимира Ильича Ленина. Награждались ею самые заслуженные люди, отмеченные, как правило, многолетними трудовыми и ратными достижениями.
    Юрий Черных был награждён ею в 28 лет, а по статусу эта медаль крепилась на одежду рядом со Звездами Героев Советского Союза и Социалистического Труда!
    Среди многих направлений работы секретаря райкома он руководит оперативными комсомольскими отрядами, которые оказывали помощь милиции в охране общественного порядка, в предупреждении преступности среди несовершеннолетних.
    Верно, живое участие в серьезном деле, постоянные служебные контакты с местным отделом милиции во многом определили дальнейшую его судьбу.
    Старшим инспектором отдела политико-воспитательной работы УВД области он стал в 1971 году.
    Я как-то спросил его, почему вдруг и как он решил перейти на службу в милицию? Ответил, явно иронизируя: «Ты знаешь, руководствовался шкурными интересами. Я сначала даже хотел пойти в ОБХСС –  на «тёплое место».
    Потом уже серьезно добавил: «Надо было определяться в жизни! Посчитал, что это моё».
    Опыт организаторской, партийно-комсомольской работы, умение находить с людьми совершенно разного уровня образования и должностного положения неформальные, глубокие контакты сформировали в нем дух внутреннего достоинства и независимости.
    Не терпел в людях грубости, излишнего чинопочитания. Умел всегда умно и доказательно высказать своё собственное мнение отличное от начальственного.
    Он умел быть критичным к недостаткам других, но при этом больше всего к самому себе.
    За «мятежный» дух внутренней независимости были у Юрия Черныха тайные недоброжелатели в руководящей милицейской среде. Во всяком случае, о нём существовало тогда устойчивое суждение, что его «зажимают» с продвижением по службе.
    Отчасти это и было так.
    Дважды представление его непосредственного начальника Чернецова Вениамина Александровича на досрочное присвоение Юрию Макаровичу звания майора отклонялось свыше…
    Только после более чем 12 лет службы в милиции при создании в андроповские времена политических отделов в органах внутренних дел его высокие профессиональные качества политработника были оценены по достоинству.
    По представлению начальника УВД генерал-майора В.Ф. Шарапова, был утверждён областным комитетом КПСС заместителем начальника политотдела УВД Куйбышевского облисполкома.
    Удивительно, но Черных знал и помнил лично почти всех руководителей органов и подразделений внутренних дел области. Мог сходу дать обстоятельную характеристику их служебных и личных качеств, а о некоторых с особенностями психологического склада характера.
    БОльшая часть руководителей были, по существу, его «крестниками», так как он всегда принимал участие в принятии кадровых решений о назначениях.
    Многие, кто знал его хорошо и к кому он был настроен дружески и по-товарищески, звали его Макарыч!
    Политотделовцы-подчинённые так к нему не могли обращаться – всё таки начальник, но в разговорах между собой он был для всех нас тоже Макарычем.
    Он обладал особой притягательной силой личности. Его доверительный стиль общения с личным составом производил на всех почти гипнотическое воздействие и желание поделиться с ним своим самым сокровенным.
    Когда случались в коллективах межличностные конфликты, создавалась напряжённая обстановка в подразделениях и органах внутренних дел, в первую очередь, туда посылали Юрия Макаровича.
    Руководители УВД были уверены и знали, что он сумеет доподлинно разобраться в любой критической ситуации, найдет пути её разрешения, погасит конфликт и сумеет «умиротворить» людей без излишней дисциплинарной суровости и приказной безапелляционности.
    Но если видел, что люди не желают идти на примирение ради дела, действовал принципиально, предлагал освобождение от должности обе стороны конфликта.
    Старался лично участвовать во всех значительных событиях областной милиции. В 1980 году был назначен замполитом отряда Куйбышевской милиции, выполнявшего ответственные задачи по охране безопасности и правопорядка во время проведения Олимпийских игр в г. Москве.
    За умелую организацию политико-воспитательной работы в отряде был отмечен орденом «Знак Почёта», а весь отряд заслужил благодарность от Министра внутренних дел СССР.
    В личном деле имеется рапорт Юрия Макаровича с просьбой, которую отклонили, о направлении его на службу в Афганистан.
    Во время перестройки он руководит избирательным штабом начальника УВД генерала Данкова Г.А. по выборам народным депутатом РСФСР, а затем и делегатом последнего 27 съезда КПСС.
    После успешного избрания генерала, одного из немногих представителей МВД СССР такого должностного уровня, Макарыч делился в дружеской беседе, что больше всего боялся, что Данков начнёт его награждать, особо демонстративно выделять среди других руководителей и признавался, что ему было бы просто стыдно и неприятно, если бы это случилось.
    Считал, что избрание Данкова – это, прежде всего, заслуга всего коллектива куйбышевской милиции.
    Но генерал оказался человеком излишне, на взгляд всех политотделовцев, «тактичным». Он, действительно, не стал «осыпать» Макарыча наградами, он вообще его ничем не осыпал.
    И мы - политотделовцы, переживали за нашего Макарыча, которого генерал, считали, «эксплуатирует» без стеснения.
    Иногда бывало, когда кадровики не могли предложить нужную кандидатуру на руководящую должность, он вызывал Юрия Макарыча в свой кабинет и спрашивал, только что вошедшего: «Кого назначить на такую-то должность?» Если Макарыч после недолгого раздумья называл фамилию, Данков безоговорочно назначал предложенного им кандидата, так как был уверен в правильности выбора.
    Юрий Макарович без сомнения обладал глубоким профессиональным знанием особенностей многих милицейских служб. Причем знал проблемы коллективов как бы изнутри и мог со знанием дела предложить возможные выходы из любых неординарных ситуаций.
    Самого Юрия Макаровича во времена «перестроечной моды на выборы руководителей» едва не избрали заместителем начальника управления уголовного розыска УВД, так как профессиональные сыщики почти в полном составе были уверены, что Юрий Макарович и здесь справится.
    Даже приходили к нему целой делегацией с предложением принять должность.
    Правда, сам Макарыч всё же не рискнул брать очень специфическую для себя роль оперативного работника.
    Но, действительно, казалось, что он может работать в любой службе.
    Однажды сотрудники отдела профессиональной подготовки откровенно «прошляпили» сроки и не обеспечили подготовку документов и материалов для рассмотрения на коллегии УВД вопроса о состоянии физической подготовки и организации физкультурной работы в органах внутренних области.
    С докладом должен был выступать на коллегии один из заместителей начальника УВД.
    Надвигающуюся «катастрофу» сумел предотвратить, наш Макарыч! После «слёзных и коленопреклоненных» просьб к нему, за считанные дни Юрий Макарович сумел организовать сбор материалов, подготовил доклад для заместителя начальника УВД, проект постановления коллегии и другие необходимые документы.
    Содержательный их уровень был таким, как будто всё время службы Макарыч только и делал, что занимался организацией и обучением сотрудников физической подготовке и физкультуре.
    Но было бы неправильным представлять Юрия Макаровича только в идеальном свете. Он действовал в реальной и не придуманной кем-то жизни, а в структуре со своими жесткими рамками приказов, предписаний, определённых традиций.
    Несмотря на то, что он стремился оставаться всегда самим собой, ему, конечно, приходилось идти на компромиссы, иногда против своих желаний, своего личного взгляда и оценки на те, или иные события милицейской жизни.
    В частности, чаще всего это происходило во время проверки УВД представителями МВД, когда старались представить свою служебную деятельность максимально в положительном свете.
    В связи с этим вспоминается один почти забавный, но характерный случай!
    Однажды по итогам года получился значительный рост дисциплинарных наказаний личного состава.
    На очередном совещании политотдела начальник Борис Константинович Пестряков отдал распоряжение срочно подготовить указание с острой реакцией на рост взысканий и с жёсткими оценками низкого уровня воспитательной работы в подразделениях.
    Так сказать, взбодрить и активизировать работу в этом направлении, как начальников, так и замполитов органов и подразделений.
    У Бориса Константиновича это называлось «ежа подпустить».
    Макарыч, который всегда контролировал и занимался окончательной редактурой документов, тут же предложил всем сотрудникам разъехаться по подразделениям, чтобы на местах изучить причины такого положения, проанализировать конкретную работу по укреплению дисциплины и набрать, выражаясь профессиональным сленгом, «фактуры».
    Но Борис Константинович, с учётом напряжённой повседневной работы, предложил отказаться от проведения детального анализа и изучения истинного положения на местах, а ограничиться чисто статистическими данными.
    Юрий Макарович не стал настаивать и подготовил соответствующий документ, как всегда блестяще исполненный, хорошо воспринимаемый начальниками, не вникающими особо в причины роста нарушений, а требующими, «чтоб всё было на уровне».    
    Указание без претензий на содержание скрепил своей подписью начальник УВД Г.А.Данков.
    Мы в политотделе довольно потирали руки. Мотаться на места особо не хотелось в тот момент. Но рано радовались.
    Нанесло, как говориться, «неурочного».
    Из Политуправления МВД прибыл проверяющий. А ему, тем более не хотелось ехать в органы и подразделения. Он стал усиленно изучать нашу управленческую деятельность.
    Тут же «набрёл» на наше «ёжистое» указание. Чтобы обогатить свою справку той же «фактурой», потребовал предоставить справки о положении в органах, которые критиковались.
    Вот тут мы и «сели в лужу». Пробовали выкрутиться, но…
    Получили в итоговой справке о проверке далеко не радужные, как ожидали, оценки всему политотделу за формализм, поверхностный анализ, низкий уровень той же управленческой деятельности и прочее, и прочее.
    На совещании по подведению итогов проверки Юрий Макарович сказал, иронизируя с горечью: «В общем, подпустили «ежа» сами себе… под задницу».
    Потом долго ещё, замечая у политотделовцев халтуру в работе, напоминал о «еже в одном месте».

    Юрий Макарович был замечательным и редким рассказчиком, умеющим с юмором и доброй иронией поведать о собственных отпускных приключениях, либо о довольно часто случающих казусах милицейской службы.
    Даже записывал свои рассказы и иногда читал тем, кому доверял. Были эти рассказы с героями из числа руководителей и работников УВД и органов внутренних дел.
    Помню основное содержание одного из таких рассказов, в котором изображалось совещание с руководителями подразделений у начальника УВД области Г.А.Данкова.
    Рассказ был мастерски выписан. При этом фамилии «героев» прямо не назывались, но их слова, поведение, жесты во время совещания были так узнаваемы и характерны для них, что мы сами могли их назвать. Как мы от души смеялись и восхищались писательским талантом Юрия Макарыча.
    Но на предложения опубликовать рассказы, даже под псевдонимом, он отвечал категорическим отказом. Считал, что для публичного их представления не пришло время.
    Историк по образованию, Макарыч мечтал написать книгу по истории правоохранительных органов. К 60-летию советской милиции подготовил и написал исторический очерк о самаро-куйбышевской милиции. Поработав в архивах, установил имена первых красногвардейцев-милиционеров, погибших от рук бандитов. Очень гордился, что их имена не будут забыты и занесены на мемориальную стелу УВД области.
    Когда дочь Макарыча вышла замуж, он решил предоставить молодым отдельное жильё и разменял свою квартиру на две. Попросил нас помочь ему с переездом, на что мы с радостью согласились, потому что предвкушали общение с ним в неформальной обстановке.
    Новая квартира Юрия Макарыча на проспекте им. Ленина в г. Самаре оказалась в том же доме через несколько подъездов.
    Мы быстро справились с перевозкой и переноской не громоздкого и не многочисленного имущества, разобрали узлы и расставили мебель и за импровизированным столом расселись отмечать новоселье.
    Это было незабываемое шумливое единение родственных душ.
    Макарыч рассказывал о своих увлечениях. Он оказался неплохим художником. Несколько его небольших по размерам картин мы увидели, а остальные несколько десятков натюрмортов и  пейзажей он, как рассказал, раздарил друзьям.
    Ставил на проигрыватель пластинки с любимыми записями великолепной популярной классической музыки. Показывал свои поделки по дереву, стеклу; у него оказалась гитара, и мы попытались, упросив Макарыча, петь под его игру.   
    Мимоходом он рассказывал с юмором о своих отпускных поездках, сам заразительно смеялся вместе с нами.
    Надев ветровку, схожую со студенческой, пошёл провожать нас на трамвайную остановку «Челюскинцев»» на ул. Ново-Садовой. Мы шли, что-то рассказывали друг другу, вспоминая, забавные эпизоды, анекдоты, шутили, даже пели песни.   
    Подшучивали над встречными девушками. А Макарыч смотрел на нас с доброй улыбкой, как на своих резвящихся сыновей.
    И лучше о той встрече не скажешь, чем словами писателя Василия Аксёнова: «А всё таки жаль, что вас не было с нами».
    С началом межнациональных конфликтов на Северном Кавказе Черных стал регулярно выезжать в «горячие точки», сопровождая сводные отряды самарской милиции.
    Это случалось часто, так как Макарыч был безотказным в «живом» деле.
    Но так случилось, что за две недели до последней поездки в мае 1994 года в Северную Осетию он не был назначен на должность начальника отдела, в котором 10 лет был заместителем начальника.
    К сожалению, главной причиной такого несправедливого решения были откровенные интриги руководителей кадровой службы УВД и конечно антипатии людей, которые принимали окончательные решения.
    Пусть это останется на их совести. Не буду называть фамилии. Тем более, что некоторых из них тоже уже нет на этом свете.
    Конечно, для Юрия Макаровича это явно показное его «не назначение» было большим ударом. Он старался скрыть свои переживания, но это плохо получалось.   
    Ходил временами почти отрешённый, часто курил и пытался найти в себе психологическое равновесие и моральный выход в уходе на пенсию, либо в переходе в другую службу, но продолжение работы в своём родном отделе в прежнем качестве исключал.
    То, что он был достоин должности начальника отдела, было ясно не только ему, но и всем окружающим и потому вдвойне обидно.
    Новая должность сулила не только присвоение звания полковника, но и стала бы своеобразным итогом всей службы. Он стоял уже на пороге её завершения.
    Юрий Макарович никогда не был откровенным карьеристом, но здоровым честолюбием обладал, как каждый военный человек.
    Горечь несправедливого назначения, как все считали, стала одной из главных причин безвременной кончины Юрия Макаровича.
    Чтобы как-то, вероятно, успокоится и оттянуть уже внутренне принятое решение об уходе на пенсию, он в очередной раз вызвался сопровождать сводный отряд самарской милиции в Северную Осетию.
    А вернувшись через две недели, умер на следующий день от острой сердечной недостаточности.
    Как это бывает, поехал в субботу на дачу, поработать, почему то один.   
    Вероятно, с охоткой, как это он всегда делал, принялся за вскапывание грядок.
    Но общий негативный фон настроения, физический труд в жару, недавняя нервная и напряжённая поездка в «горячую точку» оказались для сердца критическими.   
    Сердце стало «зажимать» и «клинить».
    Обратился к соседям по даче за помощью, но вместо согласия на предложение вызвать «скорую», ограничился таблеткой под язык. Решил, что обойдётся. Когда стало, видимо, немного получше, побрёл по той же жаре на остановку общественного транспорта.
    Упал прямо на обочине дороги, не дойдя до остановки несколько сот метров.
    Как мне кажется, не только несправедливость в назначении на должность и сердечный недуг послужили причиной его смерти. А ещё и потому, что атмосфера и ценностные ориентиры милицейской службы, которой он отдал 23 года жизни, стали другими.
    Окончилось время идеалов и принципов, которым он служил.
    Он был из того поколения советских людей, на чьих глазах, трудовым упорством и добросовестным трудом которого, выросло могущество страны, а потом на их же глазах и рухнуло.
    Вместе со страной надломилось и обрушилось что-то глубоко личное в душе и сердце.
    А сердце, действительно, болело давно и всё чаще. Просто жалоб от него никто не слышал.
    Надежда Сергеевна Яковлева многолетняя заведующая делопроизводством отдела замечала его недомогание, попрекала по-свойски, что он наплевательски относится к здоровью, но Макарыч ходил с посиневшими губами, потирал левую сторону груди и отнекивался, и отказывался обращаться к врачам, считая, что всё это ерунда.
    Как показало вскрытие, всё его сердце было исполосовано множественными рубчиками микроинфарктов.
    На моей памяти за всё время службы то был единственный случай, когда на похороны всего лишь заместителя одного из не самых «главных» отделов областного УВД, прибыли отдать последние почести памяти и уважения руководители и представители абсолютно всех отделов и подразделений внутренних дел области.
    Это было своеобразной демонстрацией не только высочайшего доверия профессиональному авторитету политработника, но и отдание чести глубоким человеческим качествам работника милиции.
    Для многих сотрудников и руководителей областной милиции эта «демонстрация» была настоящим потрясением и откровением.
    Помню Анатолия Ивановича Андрейкина – тогда ещё заместителя начальника УВД, который стоял среди работников милиции и временами повторял почти с ожесточением: «Загубили мужика, загубили!». Он всегда ценил и уважал Юрия Макаровича  за мудрые и вовремя данные советы, за безотказность в помощи, когда складывалась сложная ситуация в подразделениях милиции общественной безопасности.
    Даже для незнакомых и не знавших Макарыча людей похороны показались необычными.
    Случайно услышал диалог двух женщин в толпе, собравшейся у дома Юрия Макаровича. Только что подошедшая спросила: «Кого это хоронят, народу-то сколь? А милиции нагнали, милиции! Наверно, начальство?
    А другая ответила: «Да нет, это они сами какого-то своего милиционера, говорят, хоронят».
   «Своего милиционера!» Невольно высказала суть!
   «Своего!»
   Гроб пронесли на руках из двора дома до проезжей части проспекта Ленина, хотели ещё несколько сот метров по проспекту до перекрёстка с улицей Осипенко, но начальственный авторитет «образумил»: «Придётся по встречной полосе пронести. И так полгорода остановили».
   Снова не хочу называть, кто это был.
   Похоронная процессия из-за множества сопровождавших автомашин казалась бесконечной.
   Личный состав ГАИ города Самары, возглавляемый однополчанином по службе в ГСВГ и товарищем Макарыча Валерием Митрохиным, стоял на всех перекрёстках города, отдавал честь, сопровождая гудками своих автомобилей, и перекрывая движение по всему пути следования траурной процессии.
   На кладбище после траурного митинга последние воинские почести Ю.М. Черныху, автоматными залпами и торжественным маршем отдали во главе со своим командиром Владимиром Самохваловым собровцы, символически считавшие Юрия Макаровича, неоднократно выезжавшего с ними в «горячие точки», - «своим бойцом».

   Я несколько раз писал о Юрие Макаровиче, но никогда не решался рассказать о его семейной жизни. Почему-то думалось, что это бросит тень на добрую память о нём.
   Но как говорил Василий Макарович Шукшин: «О человеке надо знать три вещи: как родился, как женился и как умер».
   Действительно, без этого периода жизни невозможно судить о всей полноте личности любого человека.
   В сущности, и в семейной жизни отразилось своеобразии черныховского характера и всей его судьбы.
   Александр Васильевич Колычев рассказывал, что Юра в стройотрядовские времена влюбился в девушку, работавшую в обкоме комсомола. Она его долго не замечала, либо не принимала его любви, потому что была сама влюблена в другого человека, который, в свою очередь, не любил её. Вот такая получилась у них разновекторная любовь.
   Но Юра был настойчив в завоевании своей избранницы, вероятно, считал, что если непременно женится на ней, то его беззаветная преданность и любовь будут вознаграждены.
   А народная мудрость - «стерпится – слюбиться» - окажется верной и в его случае.
   Наконец Виолетта, как вспоминал Александр Васильевич согласилась «подарить» себя Юре, но после того, как на другой женился её возлюбленный.
   Не смею судить, был ли Юрий Макарович счастлив в семейной жизни. Он прожил в браке 27 лет.
   Но мы можем только догадываться: почему Макарыч никогда не ездил в отпуск с женой; почему в его поведении в отношении профессиональных способностей женщин-сотрудниц и женщин вообще всегда проскальзывали снисходительные, ироничные оценки, которые сейчас вполне могли бы быть определены модным словом, как сексизм; почему после двухнедельного отсутствия дома в свою последнюю поездку на дачу он тоже отправился один.
   Для меня лично это сказало об очень многом в отношении к нему жены.
   Его переживания из-за должности были столь острыми и обусловлены ещё и тем, что начальником его родного отдела должна была быть назначена женщина, которая никогда по предыдущей службе не занималась вопросами воспитания личного состава и всегда пренебрежительно отзывалась об этом направлении работы.
   Ей было нужно только звание - полковник.

   На первую годовщину смерти у могилы Макарыча собрались все его близкие друзья и сослуживцы. По окончании относительно короткого поминовения на кладбище Виолетта Евгеньевна пригласила всех к себе домой на поминальный обед.
    После показывала оставшимся в основном бывшим политотделовцам фотоальбомы с многочисленными семейными фотографиями, отпускными фото Макарыча, сделанными во время различных мероприятий на службе.
    Она вспоминала… Рассказывала и рассказывала, почти непрерывно, о своём Юре.
    Показывала его домашние поделки, картины, ставила любимые пластинки, пересказывала отзывы Юрия Макаровича о нас, будто старалась убедить: толи в своей любви к нему, толи в счастливой семейной жизни, толи оправдаться в чём-то…
    У меня сложились тогда и возникли совершенно определённые мысли, что Виолетта Евгеньевна подспудно, либо вполне осознано испытывает перед памятью о Юрие Макаровиче глубокое и болезненное чувство вины.
    Почему? Можно было тогда только предполагать, чего делать я не берусь и сейчас.
    Это же её чувство было заметно и в день второй годовщины смерти.
    Виолетта Евгеньевна рассказывала, что строит для дочери и зятя дом на дачном участке, как задумывал, как хотел, якобы, Юра, хотя мы слышали от самого Юрия Макаровича об отсутствии, мягко выражаясь, устремления и склонности молодых заниматься дачными делами.
    В день третьей годовщины Юрий Левичев позвонил Виолетте Евгеньевне из УВД, узнать, собирается ли она побывать на кладбище? Предложил заехать на машине. Она согласилась.
    Подъехали, подождали у подъезда. Она не выходила. Левичев поднялся на этаж, позвонил, но в квартире была тишина. Юрий вернулся, сел в машину и сообщил находившимся в ней Борису Борцову, Василию Бовдыру и Надежде Сергеевне Яковлевой, что дома Виолетты нет.
    На что Надежда Сергеевна возразила, что видела, как в окне квартиры шевельнулась штора.
    Решив, что Надежде Сергеевне это показалось, подумали, что с кем-то уже уехала на кладбище.
    Но её не оказалось и там.
    Вечером выяснилось, что Виолетта Евгеньевна покончила с жизнью.
    Именно в день смерти Юрия Макаровича, таким страшным образом, она искупила мучившую её, вероятно, вину перед ним, оборвав, ставшую невыносимой душевную муку.
    Как говориться, Бог ей судья!
    Похоронили её, конечно, рядом с Юрием Макаровичем, воссоединив их навечно.

    Чтобы не заканчивать мои заметки на этой безотрадной ноте, расскажу ещё об одном эпизоде.
    На его 50-летие в 1992 году, а родился Юрий Макарович, и здесь «отличившись», в новогоднюю ночь, я и Борис Борцов решили поздравить юбиляра по-особенному.
    «Сочинить» Макарычу стихи и положить их на известную тогда многим, а ему точно, мелодию.
    Свершили мы задуманное после долгих «творческих мучений». А потом от имени всех бывших политотделовцев под гитару, на общем собрании службы по работе с личным составом, страшно волнуясь и сбиваясь, спели ему на мотив «Грузинской песни» или как ещё её называют «Виноградная косточка» Булата Окуджавы:

Дорогой наш Макарыч! Мы здесь собрались, чтоб поздравить!
И вино молодое испить, если вдруг позовёшь.
Ты ведь мастер!
И вывих любому в мозгах можешь вправить,
А иначе, зачем на земле этой вечной живёшь?

У тебя юбилей! Принимай поздравленья безмерно!
Ведь полвека прожил, и корабль твой сейчас на плаву.
Только, думаем, мучит, как в двадцать и в тридцать, – наверно:
«Для чего и зачем на земле этой вечной живу?»

Ты не нажил дворцов, генеральских погон и лампасов.
Кто же знает, что слаще, что горше на этой земле?
Ну и пусть, что не ломится дом твой от злат и запасов,
Но чужие сердца почему-то открыты тебе.

Потому тебя любим, и в этом признаться не стыдно,
Ты со многими рядом как друг и товарищ идёшь.
Будь, Макарыч! Пусть станет кому-то завидно
Ты недаром для всех на земле этой вечной живешь!

    Он смотрел на нас повлажневшими глазами и благодарил: «Ну, вы даёте, мужики!», не ожидая, вероятно, таких признаний в любви.
    А потом, неожиданно, пригласил нас, действительно, испить вина.
    Уже в своём кабинете с гордостью зачитывал текст нашего поздравления своему другу, приехавшему из г. Сочи на юбилей с тем самым вином.
    А тот, прочитав ещё раз сам, заявил: «Да, Макарыч! Заслужил! Такие слова от души не любому скажут!...

    Что ещё остаётся теперь?...
    Осталась навсегда горечь от его преждевременного ухода. Каждый раз при воспоминании о нём возникает безотчётное чувство сожаления, что в трудную минуту мы не сумели его поддержать душевно, как это он умел в трудной ситуации делать для нас.
    Прости, наш дорогой Макарыч!
    Прости!
    Мы помним тебя!
    И будем помнить, пока живы!