Верный - спаситель

1.
      Блуждая  в тайге до половины третьего дня Алексей Григорьев попал в густые завалы и, упершись в недавно сваленную с корнем вековую сосну, вынужденно устроился на ее стволе перевести дух. Пятнадцатилетнего охотника  охватило глубокое отчаяние. Вспомнил случай, когда в одной из деревень района три года назад, четырнадцатилетний подросток, отправившийся на охоту в тайгу без разрешения родителей с ружьем, но без собаки, пропал без вести. Говорили, что он мог умереть от голода, увязнуть в болоте, утонуть в реке и даже стать жертвой нападения зверя. Холодок страха сковал сознание Алексея. С горечью сознавая, что и он заблудился, Григорьев стал казнить себя за непослушание указаниям отца и советам матери.

      И тут его тревожные мысли  прервал Верный – собака лайка, которая, как бы почувствовав неладное, стала жаться к ногам своего попечителя. Подняв кверху морду она вперила в него преданный взгляд и, трижды бодро гавкнув, как бы утешила: «Не бойся, я с тобой!» Отец Григорьева - известный в округе охотник особенно бережно относиться к Верному, который на любом промысле в полной мере оправдывал свое «имя». Он был незаменим в утиной охоте, чутко выслеживал соболя и другого пушного зверя, за двоих таскал нарту, безошибочно ориентировался в лесных тропинках и, что особенно важно, мог сразиться, защищая хозяина, в смертельной схватке с волком и даже с медведем.

2.
      Иван Григорьевич отпустил Алексея в тайгу на три дня с условием, что он посетит  семейное зимовье(построенное еще дедом Григорием Христофоровичем), проверит его состояние и запасы провизии,  с расчетом их пополнения с выходом на охоту по первопутку. (В зимовье всегда хранились запасы дров, спички, соль, сахар и сухари, и, по неписанному закону взаимовыручки, любому охотнику позволялось в нем  обогреться, переночевать и даже попользоваться съестными припасами).  Не разрешив  сыну взять ружье, боясь, что он не утерпит подстрелить пушного зверя до открытия зимней охоты, отец велел ему непременно взять с собой  Верного и беречь его самого как зеницу ока. Алексею было строго указано вести шишкование и рыбалку только вблизи зимовья  и  держать собаку недалеко от себя в пределах видимости.
      Напомнив сыну маршрут к зимовью отец  запретил ему, переправляться  на другую сторону Пилюды (приток Лены), вблизи которой, в тайге, примерно в двенадцати километрах от деревни находилось Григорьевских зимовье.
      
      К пятнадцати годам Алексей умел сноровисто обращаться с оружием, был незаменимым помощником отца  в пушном промысле, хорошо знал близлежащую тайгу и мог в ней ориентироваться по солнцу, звездам и разным лесным приметам. В этот раз, направляясь в тайгу, Алексей пренебрег предостережением отца и вместо изведанной круговой дороги решил дойти до семейного зимовья короткой «зимней» дорогой напрямик. Пройдя через хребет и выйдя к Пилюде, они с Верным не раздумывая переправились на колхозной лодке на другой берег, надеясь обратно перебраться через Пилюду вброд по мелководью не далеко от зимовья (летом Алексей уже опробовал этот маршрут).
      Отыскав тропинку, ведущую наперерез петле в сторону зимовья,  самонадеянный подросток с верным спутником устремился вперед. В поперечнике петля составляла около четырех километров, на  час пути. Но попав в березняк, где все было усыпано опавшей листвой (шла  вторая половина сентября), он потерял тропинку и сбился с пути. Верный покорно бежал рядом, но постоянно опережал Алексея, выискивая тропинку, но, не найдя ее, с недовольным лаем возвращался назад. Уже стемнело и прошло не менее пяти  часов ходьбы на другом берегу, а ожидаемого берега реки все не было и не было. Определить ночью по звездам свой правильный маршрут он не мог, так как небо заволокло тучами, и звезд не было видно, а компаса в те годы в его семье еще не водилось. Но, не смотря на это, настойчивый подросток продолжал быстрым шагом в темноте идти вперед и вперед, пока сон не свалил его от усталости.

3.
      Первую ночь они с Верным провели спокойно, разместившись под огромной елью на таежной «перине» - лапнике. По указанию отца Алексей прихватил с собой не только спички и нож, но и теплую телогрейку и дождевик и обулся в утепленные и непромокаемые ичиги, что позволяло длительное время находиться и ночевать на открытом воздухе. Кроме того в эту и все последующие ночи Григорьев ложился с Верным рядом и тот своим мехом пытался его согреть.
Присутствие чуткой собаки вселяло молодому охотнику уверенность, что какой-либо зверь или шальной человек не застанет их врасплох.

      Проснувшись уже засветло на другой день, Алексей убедился, что, не имея точного ориентира, они сбились с пути и возможно кружили на  одном месте. Перекусив наспех домашней котлетой с хлебом и молоком (мать дала ему на три дня пребывания в зимовье, кроме трех котлет, полторы булки хлеба, четыре шаньги, бутылку молока, ошметок сала и десяток картофелин)Алексей  решил идти в обратную сторону на юго-запад,  а оказалось что оба дня они все дальше и дальше продвигались на Север.  Пройдя несколько километров через мелколесье, они вышли к огромному болоту, которое пришлось обходить до самой глубокой ночи. Выйдя на сухое место, парочка, подкрепившись хлебом с салом и котлетами, разместилась на ночлег среди огромных лиственниц.

      Вторая ночь прошла беспокойно: услышав непонятные ночные звуки, Верный посреди ночи вскочил и с громким лаем пустился вглубь леса. Алексей, представив, что Верный столкнулся с медведем или волком, забеспокоился и, прислушиваясь к лаю собаки, стал с тревогой ждать ее возвращения. Вскоре Алексей увидел семью лосей с маленьким отпрыском, которых напористо облаивал Верный, преграждая их движение вперед. Имея ружье,  начинающий охотник не устоял бы добыть для семьи целую тушу лесного животного. Однако присутствие маленького лосенка устранило его досаду жалостью к малолетке. Пришлось приструнить бдительного  спутника за нападки на сахатых и увезти его за ошейник к месту ночевки.

4.
      На четвертый день Алексей, чуть проснувшись, радуясь кратковременными просветами солнца,  уверенно ориентируясь по нему снова отправился в дорогу.  Выйдя на густой черничник он утолил голод и жажду сохранившейся в глубоком распадке перезрелой черникой. В свою очередь Верный, заботясь о хозяине, изловчившись, поймал  зазевавшегося  птенца глухаря, кормившегося ягодой вместе с «матерью», и в зубах принес его к попечителю. У Алексея от изумления выступили слезы. «Ешь, братец, сам, - сказал он собаке, - силы надо копить, к речке идти, к воде нам надо, к воде».

      Верный, как будто пароль, воспринял знакомое слово «вода» и со всех ног пустился в чащу леса. Минут через двадцать верный друг с восторженным лаем вернулся  и, кружа вокруг молодого попечителя, повел его за собой.
      -Эх, Верный, Верный где ты, паря, был раньше? – не веря своей радости, завосклицал Алексей, - увидев сквозь прибрежные заросли кустарников вожделенную синь реки, к которой долгих три дня они никак не могли пробиться. Выбежав прямо в воду вместе с собакой, Григорьев торжествовал, прыгая от радости и высоко бросая фуражку вверх.
      Но, как оказалось, эта буйная радость была преждевременной. Оглядев окрестности незнакомой речушки, уже опытный таежник тут же сообразил, что эта речка не Пилюда, а Рассоха – ее приток. Однако он не унывал – это был уже настоящий ориентир, - если идти по ее течению, непременно выйдешь к Пилюде.

      Не теряя ни минуты, они направились по берегу таежной Рассохи к ее устью. Шли целый день, пробираясь по берегу реки через завалы леса и заросли кустарников. Уже глубокой ночью, выбившись из сил, заночевали, не ужиная и не разводя костра, под огромным кедром.

      В это время в семье Григорьевых забили тревогу. К назначенному сроку сын из леса не вернулся. Отец Алексея, его старший брат Владимир, Ерофей (приятель отца из соседней деревни) и еще двое охотников на следующее утро направились на поиски заблудившегося подростка. Первым делом они побывали в семейном зимовье, где никаких следов потерявшегося в тайге не обнаружили. До поздней ночи обошли возможные места и тропинки, но никаких следов его пребывания в лесу так и не нашли…

      Мать Алексея билась в истерике:
- Зачем, отец, ты отпустил его в тайгу одного в такое время? Ведь говорила я ему, говорила: «Ну куда ты, Алеша, пойдешь, на ночь глядя» , да хорошо еще еды ему на дорогу дала. Ой, горе мне, горе, пропал мой сыночек. Отец не выдержал:
- Ну, хватит тебе, мать, причитать, живой наш сын, он уже не маленький, пусть привыкает к трудностям в тайге ходить, поплутает еще день – два, да к Пилюде или к Рассохе  выйдет. И не один он, а, как ты знаешь, с Верным, он поможет ему выйти к реке или на пилюдскую дорогу.

5.

     Тем временем, к концу пятого дня после изнурительного похода через непроходимые прибрежные заросли невольники тайги вышли к Пилюде. Алексей от радости потрепал Верного за гриву и стал обдумывать свои дальнейшие действия. Он понимал, что дома его потеряли и вовсю ведут поиски. Уже о посещении  зимовья  не могло быть и речи, нужно было как можно скорее возвращаться домой и он выбрал самый простой и правильный способ - спускаться вниз по течению реки до самой деревни на плату. Он знал, что в этом районе в последнее время  ведется заготовка древесины и наверняка где-то на берегу реки могли находиться приготовленные к сплаву по большой воде бревна. Пройдя берегом реки по ее течению километра два, недалеко от реки  он обнаружил шалаш, по всей видимости лесорубов, и они с Верным в комфортной обстановке в нем переночевали.

      На шестой день с утра, чтобы как-то утолить голод Алексей решил наловить на еду рыбу.  Прихваченной с собой маленькой острогой  брат добыл в небольшой протоке пяток приличных хариусов. Разведя костер, он нанизал на прутики рыбу и  поджарив ее на костре за завтраком с удовольствием три хариуса съел сам, а двумя - накормил любимого спутника. После завтрака, пройдя по берегу Пилюды километра три брат увидел заготовленную с весны поленницу дров и наваленные как попало суковатые верхушки деревьев. Не раздумывая он перетащил четыре хлыста к реке, вынул из ичигов длинные и крепкие шнурки, разрезал пополам широкий поясной ремень, нарезал тальниковых прутьев  и скрепил ими суковатые бревна и плот готов.

      Приладив попавшимися обрывками веревок лапник, вместо сидения, невольный плотогон ножом изготовил длинный шест и, стащив плот в реку, готовясь отчалить от берега, стал звать Верного к себе. Плот получился довольно устойчивый и собачий вес никак бы не помешал его плавучести. Но наш мохнатый вундеркинд решил не отягощать это "судно" и решил сопровождать благодетеля по берегу.

      В деревне в этот день к поиску заблудившегося брата подключилось до десятка охотников и лесников из близ лежащих деревень. Чтобы привлечь внимание Алексея поисковики разводили дымные костры, палили из ружьев, оглашали тайгу зычным ауканьем. Однако двухдневные поиски заблудившегося подростка оказались безрезультатными. Председатель сельсовета обратился в райисполком выслать на помощь самолет, который обещали прислать на следующий день.

      К ночи разветрило, вышла большая луна и регулируя направление плота по самому глубокому месту Алексей с удовольствием наблюдал за звездами и остающимися позади по берегам причудливыми изображениями скал, деревьев и кустарников. Всю ночь он орудовал шестом, боясь заснуть, изредка вызывая Верного показаться на глаза, хотя тот, не смотря на большие соблазны погоняться за зверьками и птицами, добросовестно сопровождал Алексея по берегу, то и дело выбегая на свободный от кустарников берег, чтобы тот мог его видеть и похвалить за верность.

6.
      К обеду седьмого дня Верный, обнаружив на берегу погасшее кострище и остатки недавней трапезы людей, выскочил к свободному от кустов берегу и звонким лаем стал призывать попутчика пристать к берегу. Сомнений не было: здесь ночевали и не так давно ушли геологи. Недалеко от кострища валялись вскрытые консервные банки, в отдельных из которых имелись приличные остатки тушоночного жира. На месте остывших углей Алексей развел костер и используя оставшиеся угли и золу испек в них привычным способом взятые с собой для ухи шесть картофелин. В одной из больших консервных банок он умудрился вскипятить воду и из собранных листьев брусники и ее ягод заварить чай…

      Большой соблазн пошишковать вызвали разбросанные вокруг обшелушенные кедровые шишки. Алексей оттащил на отмель и привязал к ольхе свой плот, прихватил с собой вещевой мешок и устремился в ближайший кедрач. Испытанным способом он забирался на верхушки кедров срывал и сбивал шишки, опускался на землю и снова взбирался за добычей на другое дерево. Потом пришлось долгое время собирать эти шишки по всей округе и набитый ими до отказа мешок тащить к плоту. Принести столько шишек домой было бы большой удачей и даже бы объяснило и компенсировало потраченное на это время. Но световой день был потерян.
 
       Пока Алексей занимался кедровыми шишками, любознательную собаку увлек удивительный полет, как на крыльях,  необыкновенного зверька, которого он силился поймать, когда тот, перелетев с вершины одного дерева, вынужденно опускался к комлю другого дерева. Прибежав на оглушительный лай Верного, бегавшим за «парашютистом» к месту его приземления,   уже в сумерки, Алексей стал свидетелем захватывающего зрелища,  совершаемого летягой,  впервые увидев, как это серенькое существо с белым брюшком,  оторвавшись с вершины дерева, широко расставив передние лапки и прижимая задние к пушистому хвосту, планирует образованным треугольником  с дерева на дерево.

      Однако это прекрасное созерцание пришлось вскоре прервать.  К удивлению Григорьева, направляющегося в дальнейшее ночное плавание, теперь Верный сам запрыгнул на плот, уместился по центру и стал наблюдать, как плотовод орудует шестом, чтобы не сесть на мель или не зацепится за торчащие тут и там коряги и топляки.

7.

      К утру восьмого дня, проведя два дня и две ночи без сна, Алексея сморило, он незаметно уснул и выронил шест. Быстрое пилюдское течение несло изнуренного  подростка к дому, давая ему немного отдохнуть. Верный внимательно наблюдал за плывущим «без руля и ветрил» плотом, к сожалению, не имея возможности заменить Алексея в управлении этим "суденышком". На быстрине плот разогнало и на крутом повороте по инерции выбросило в сторону на корягу. Со всего разгона плот перевернулся и спящий Алексей и верная собака оказались под ним. Верный ни секунды не мешкая, вынырнул, ухватился за полу дождевика Алексея и изо всей силы стал вытягивать его из завала. В это время напором воды плот приподняло, что позволило Алексею с помощью Верного выплыть на чистую воду. Однако при падении на корягу Алексей вывихнул левую ногу и ушиб правую руку. Охотник с остервенением греб и, не выпуская из зубов полу дождевика, помогал пострадавшему добраться до берега. Почувствовав землю, Григорьев левой рукой и правой нагой стал ползком выбраться на пологий берег.

      Так, на восьмой день своего путешествия они совсем близко оказались у дома (по прямой дороге от Пилюды до деревни - около двух километров через невысокий хребет), но идти к нему Алексей не мог. Выбравшись ползком на сухое место он, обнимая Верного не мог сдержать слез: «Спасибо тебе, спаситель мой, ну что бы я без тебя делал…». Верный друг, вырвавшись из объятий, «понимая» серьезность обстановки, повизгивая крутился возле своего покровителя.

       Неудачный плотогон промок до нитки, но разжечь костер и обсушиться не представлялось возможным, спички и все пожитки, включая мешок с шишками оказались в воде и сейчас было не до них. Идти он не мог, оставалось только одно – ползти до дороги в надежде, что там кто-нибудь да появится в ближайшее время  и поможет добраться до дома. Но Алексей не знал где они находятся, где дорога, куда ползти. Солнце уже перевалило зенит и короткого осеннего светового дня оставалось  немного, надо было спешить. Собрав все оставшиеся силы, которые стали его покидать, Григорьев, превозмогая боль, все же раз за разом с помощью Верного дополз до разлапистой сосны, стоявшей на склоне и, прислонившись к ней спиной, потерял сознание.

      Остается большой загадкой, как Верный сообразил, что молодой охотник не в состоянии самостоятельно двигаться, и что нужно звать на помощь людей, которые могут оказаться на дороге, ведущей в деревню. Выбежав на дорогу, «умная» лайка, оглашая округу громким лаем, то кружила вокруг дороги, то возвращалась к сосне, где находился Алексей, пока ее неистовые призывы о помощи, не услышал Егор – индивидуал охотник, возвращавшийся из леса домой. Увидев метавшуюся собаку вокруг себя он последовал за ней и вскоре увидел Алексея, находящегося без сознания.

      В это время в семье Григорьевских обсуждали дальнейшие действия по поиску сына. Из района сообщили, что самолет может прилететь только на следующий день, так как скопилось много вызовов скорой медицинской помощи из отдаленных деревень. Узнав об этом, Иван Григорьевич решил направиться к своему испытанному товарищу Ерофею  за советом о продолжении поисков сына,  в случае если завтра самолет снова не смогут прислать.

      Не успел он одеться в дорогу, как послышался визг и скреботня за дверью. Мать Алексея открыла дверь и чуть не обомлела от радости. Во дверях был Верный, значит сын жив, где-то рядом и вот-вот должен появиться следом. Но прошло минут пять, но Алексей не появился. Верный продолжал скулить, вилять хвостом и отбегать к двери. Раздосадованный отец Алексея схватил ремень и ударил Верного со словами:
      - Как же ты мог бросить сынка моего любимого одного, вот я тебя.
Подскочила жена, вырвала у мужа ремень и стала защищать Верного:
      - Ты отец, совсем ополоумел, ведь он тебя в лес за собой завет, на поиски сыночка, а ты его же и ремнем.

       В эту минуту в избу ввалился Егор с Алексеем на плечах и все прояснилось. Ульяна Егоровна заливаясь слезами от радости пустилась обнимать и целовать  Егора.
      - Да как, ты Егорушка его донес? – восхищаясь,  спросила она, на  что бывший военный разведчик с гордостью ответил:
      - Навык, тетя Ульяна, кой-какой есть. На войне приходилось «языков» фашистских доставлять в штаб и своих раненных бойцов к медикам выносить.
      Тем временем Алексея положили на кровать, переодели в сухую одежду, растерли спиртовой настойкой, влив ему ее немного в рот, и Алексей очнулся. Наш местный коновал, он же ветеринар и фельдшер, выправил Алексею вывихнутую ногу. Отец Алексея истопил баню, в которой его как следует пропарили и прогрели и уже через три дня неудачник рассказал о своем таежном приключении и его спасении дважды Верным.

      Чтобы отблагодарить  Егора, Иван Григорьевич пригласил  его на домашний ужин, и в ходе застолья протянул ему сто рублей. Бывалый разведчик, а ныне знатный охотник деньги не взял и заявил:
      - Дядя Иван, семья у тебя большая и деньги тебе нужнее. Продай мне Верного, мне позарез нужна хорошая собака, я прямо сейчас даю за неё двести рублей, а по завершению охотничьего сезона передам еще десять шкурок соболя.
      Известный охотник возмутился:
     - Вот не ожидал я такой обиды, Егор, от тебя. Да как такое могло тебе в голову прийти. Ведь я Верного теперь до самой его кончины кормить буду, не утруждая никакой собачьей службой. Разве мог я подумать, что этот щеночек, которого я сразу окрестил Верным, не только в полной мере оправдает свое «имя», но и станет спасителем моего любимого сына.