Артур Шопенгауэр о зрелости и старости

"Но старый человек - почти мертвец:
Тяжёл, недвижен, бледен, как свинец".

"Ромео и Джульетта", акт 1, сцена 5.

***

Так и по отношению к человеческому миру у лиц даровитых и выдающихся тоже имеется два противоположных чувства: в юности они часто чувствуют себя покинутыми со стороны людей, в позднейшие годы - ушедшими от них. Первое чувство, неприятное, основано на незнакомстве с людьми, второе, приятное - на знакомстве с ними...
В юности нам кажется, что на свете можно найти удивительно много счастья и наслаждения, только трудно до них добраться, тогда как в старости мы знаем, что тут нам ждать нечего, а потому, вполне на этот счёт успокоившись, мы довольствуемся сносным настоящим и получаем удовольствие даже от пустяков.

***

Всякий выдающийся человек, который не принадлежит к столь плачевно одарённой природой пятью шестой человеческого рода, едва ли, достигнув сорока лет, останется свободным от известного налёта мизантропии. Ибо он, естественно, судил других по себе, и ему постепенно пришлось разочароваться, увидеть, что они, в отношении головы или сердца, а большей частью с обеих сторон, стоят позади него и не могут идти с ним в сравнение, поэтому он охотно избегает связываться с ними, как вообще каждый любит или ненавидит одиночество соразмерно своей внутренней ценности...
В молодом человеке дурным признаком относительно его интеллектуальных, а также моральных качеств служит, если он очень рано умеет ориентироваться в людских действиях и стремлениях, тотчас чувствует себя здесь в своей стихии и принимает в них участие, как бы заранее к ним подготовленный; признак этот указывает ан пошлость. Напротив, странное, растерянное, неловкое и совсем ненадлежащее поведение отмечает в этом отношении натуру более благородного сорта.

***

По отношению к жизненной силе мы до 36 летнего возраста подобны людям, живущим на свои проценты: что израсходовано сегодня, вновь пополняется завтра. Но с этого возраста мы уподобляемся рантье, который начинает трогать свой капитал... Наше состояние всё уменьшается, каждое сегодня беднее, чем вчера, без надежды, что такое положение дел прекратится. Разорение наше идёт всё быстрее и быстрее, пока, наконец, у нас ничего уже не останется. Поистине печальная вещь, если оба члена нашего сравнения, жизненная сила и имущество, начнут таить одновременно, поэтому то вместе с годами растёт и любовь к собственности... Тем не менее надо щадить юношеские силы... Силы настолько истощаются, что отказываются служить впоследствии в зрелые годы. Если это справедливо для мускульной силы, то ещё более для силы нервной, проявлением которой служат все интеллектуальные функции.

***

В юности преобладает интуиция, в старости - мышление; вот почему первая - время для поэзии, вторая - более для философии.

***

Наибольшая энергия и наивысшее напряжение умственных сил наблюдается, без сомнения, в молодости, самое позднее - до 35 летнего возраста; с этих пор начинается ослабление, хотя и очень медленное.

***

Материал своих самостоятельных выводов, своих оригинальных основных воззрений, то есть то, что назначен подарить миру выдающийся ум, он собирает уже в молодости; но господином своего материала он становится только в поздние годы. По этой причине в большинстве случаев оказывается, что великие создают свои шедевры около 50 летнего возраста...
Первые сорок лет нашей жизни дают текст, последующие тридцать - комментарий к нему, с помощью которого мы только и можем надлежащим образом понять истинный смысл и связь текста вместе с его моралью и всеми тонкостями.
Под конец жизни дело идёт таким образом, как в конце маскарада, когда снимаются маски. Мы видим тогда, кто были те, с кем мы приходили в соприкосновение на протяжении своей житейской карьеры. Ибо характеры выяснились, дела принесли свои плоды, труды наши получили себе правильную оценку, и все призраки рассеялись. Ведь для всего этого нужно было время. Всего страннее, однако, что и самих себя, свою собственную цель и намерения мы тоже узнаём и начинаем понимать только к концу жизни, особенно что касается нашего отношения к миру, к другим... Мы не имели достаточного представления о низменности людей, и потому ставили себе более высокую цель, чем они. Мы узнаём также, насколько и чему можно доверять.

***

Обыкновенно молодость называют счастливой порой жизни, а старость - печальной. Это была бы правда, если бы страсти приносили счастье. Они всячески терзают юношу, доставляя ему мало радости и много мучений. Холодную старость они оставляют в покое, и она тотчас получает созерцательный отпечаток, ибо познание становится свободным и приобретает главенство. А так как оно само по себе чуждо страданий, то психика наша оказывается тем счастливее, чем более оно в ней преобладает. Страсти не могут приносить счастья и нельзя жалеть старость из за недоступности для неё некоторых наслаждений...

***


Порождаемые половым влечением многоразличные и бесконечные капризы и возникающие из них аффекты постоянно поддерживают в человеке лёгкую степень безумия, пока он находится под влиянием этого влечения, или этого беса, которым всё время он одержим, так что он становится вполне разумным лишь после того, как оно погаснет...

***
Веселость же старости - это веселость того, кто освободился от долго сковывающей его цепи и может теперь двигаться свободно. С другой стороны, можно сказать, что с угасанием полового влечения истреблено самое зерно жизни и сохраняется всего только её скорлупа, что жизнь подобна комедии, которая начата людьми, а потом доигрывается до конца облечёнными в их одежды автоматами.

***

Как бы то ни было, молодость - время беспокойства, старость - пора спокойствия...
В то время, как юноша воображает будто на свете можно получить много приятного, только бы разведать - где, старик проникнут экклезиастовским "всё суета сует" и знает, что все орехи пусты, как бы ни были они позолочены. Ибо в старости это улеглось отчасти потому, что кровь стала холоднее и раздражимость чувства уменьшилась, отчасти потому, что опыт просветил нас относительно ценности вещей и прочности наслаждений, благодаря чему мы постепенно отделались от иллюзий, химер и предрассудков, и принимаем вещи за то, что они есть, а также приходим к уразумению ничтожества всего земного. Всё это приводит к душевному спокойствию, а оно играет значительную роль в счастье: в нём необходимое условие и сущность последнего.

***

Обычно полагают, будто удел старости - скука и болезнь... Скука неизбежна лишь для тех, кто не знал иных удовольствий, кроме чувственных и общественных, не позаботившись об обогащении своего ума и развитии своих сил... Ослабление телесных сил мало приносит ущерба, если человек не нуждается в них для заработка. Бедность в старости - большое несчастье. Если она предотвращена и сохранилось здоровье, то старость может быть очень сносной частью жизни. Спокойствие и обеспеченность - вот главные её потребности, поэтому в старости ещё больше прежнего любят деньги, которые заменяют собой недостающие силы. На место потребности видеть, путешествовать и учиться является потребность учить и говорить...

***

Коренной характерный признак пожилого возраста - это освобождение от обманов: исчезли иллюзии, которые до тех пор сообщали жизни её прелесть, а деятельности её стимул; мы познали ничтожество и пустоту всякого мирского великолепия, особенно пышности, блеска и показного величия; мы испытали, что за большинством желаемых вещей и вожделенных наслаждений скрывается очень немногое... То, что человек "имеет в себе самом", никогда не может пригодиться ему больше, чем в старости.
Большинство людей, которые всегда были тупы, в глубокой старости всё больше и больше превращаются в автоматы: они думают, говорят и делают всё одно и то же, и никакое внешнее впечатление не в силах здесь что нибудь изменить или вызвать их на что нибудь новое. Обращаться к таким старцам с речью - всё равно что писать на песке: наши усилия почти немедленно исчезают без следа. Подобного рода старость на самом деле, конечно, лишь мёртвая голова жизни...

***

Экклезиаст говорит: "День смерти лучше дня рождения". Желать очень долгой жизни - во всяком случае желание смелое. Ибо "кто много живёт, испытывает много дурного", говорит испанская пословица.