Ошибка молодости Глава 38

Глава 38

Пираты торопились, пока Варсава не опомнился, пока он не воспламенился местью за свой любимый сожженный фрегат, надо было сниматься с якоря. Все цели были достигнуты: Варсава и Мехмед одурачены, в трюме «Изумруда» стоял сундук с сокровищами Агамемнона, на борт «Агнца» Дмитрий Павлович привел Поликсену, (как думали, девушка послужит отличным козырем против Варсавы, но этого не понадобилось. Очаровательное создание не горело желанием возвращаться к деспотичному отцу, а ее взаимная симпатия к молодому коку стала доказательством, что человеческие планы это одно, а у Господа всегда найдутся контраргументы на все земные доводы).

«Гордость королевы», «Изумруд» и маленькая, захваченная когда-то у Мехмеда шхуна, несущая теперь незатейливое имя «Лаки», караваном, взяли курс на северо-восток к любезному сердцу острову Чериготто. Решили: Индия Индией, но от добра добра не ищут. Содержимое сундука Мехмеда, как на глаз определил, потерявший свой шлюп, Диксон, тянуло на миллион фунтов стерлингов, обещающий безбедную жизнь каждому из матросов и командиров четырех пиратских кораблей.

«Агнец» вернулся под командование капитана Кингли, который как матерый волк в стае должен стать арьергардом своей флотилии. Матросы забегали вокруг шпиля, Петро отдал команду рулевому. Северо-западный ветер заходил с нарастающей силой, что было на руку пиратам. В крутом бейдевинде можно было быстро обогнуть южные рубежи африканского континента. Петька приходил в восторг от самой игры со стихией.

Он злился на Ксению и когда путешественники по Мадагаскару вернулись с трофеем, Петька грозно взглянул на строптивицу, не одарив ее обычным поцелуем в щеку.
Ксения попыталась как-то оправдать себя, на что капитан Кингли рявкнул:
— Экая ты упрямая, Ксения Егоровна! Ступай в светлиц.., тьфу, в каюту и смотри мне, чтоб носа не казала на квартердеке! — он посмотрел ей сердито вслед, когда женщина, поджав губы, отправилась в рубку.

— Капитан, руль заклинило! — рулевой, огнеголовый ирландец Оуэн, грязно выругался по-русски.
— А главное вовремя, — вполголоса проговорил Кингли, разглядывая в подзорную трубу тревожащий активным движением парусов горизонт. — Алан, Шемос, установите причину!
Петька поднялся на палубу юта, вслед за ним взобрался в приподнятом настроении Дмитрий Павлович, с чашкой кофе для капитана. Суета на борту его насторожила, растерянно подавая напиток Петьке, спросил:
— Что случилось, Петр Алексеевич?
Петька принял кофе из рук кока, выпил его залпом и посмотрев на своего бывшего барина, ухмыльнулся:
— А у нас, Митя, судьба да дыба рифмуются отменно!

Капитан Кингли перегнулся через гакаборт, Алан вынырнул и теперь махал рукой:
— Оси «полетели», капитан, — выдохнул молодой моряк, — придется повозиться.
Капитан выронил слово, значение которого понял только кок.
— Ну, что Дмитрий Павлович! — грустно улыбнулся капитан Кингли, видя, как горящие местью турки приближаются неумолимо к его потерявшему свою завидную маневренность и подвижность кораблю. — Повоюем?
— Повоюем, Петр Алексеевич! Двум смертям не бывать, а там видно будет!
— Повоюем, сынки! — эхом отозвался на квартердеке Алексей Михайлович.
— Мистер Дугэл, приготовиться к бою! Открыть порты!
Артиллерия «Агнца» ненадолго оттянула тройной абордаж с бригов Варсавы, разозлив старого пирата до невозможности, но, когда его матросы лавиной хлынули на палубу «Агнца»,  их встретила мощная контратака   отчаянных потомков суровых кельтов и несгибаемых русов, спина к спине принявших неравный бой с полчищем осатаневших от потери сокровищ, слившихся в странном сотрудничестве греков и турков. Казалось, поток нападавших нескончаем! Будто какая-то дьявольская мать рожала без остановки озверевших, без страха шедших в бой солдат.

— Петр Алексеевич, выдюжим ли! — крикнул Дмитрий Павлович, отбиваясь от двух турков одновременно.
— Да, Митька, — орал Петр, натыкая противника на шпагу с такой силой, что конец клинка вышел на шесть дюймов со спины несчастного. — Должны сдюжить! Нас просто так с хреном не сожрешь!
Поток врагов, казалось, был нескончаем. На смену одному убитому являлись двое живых. Команда «Агнца» не сдавалась, но силы иссякали. Дмитрий Павлович вдруг схватился за руку, сквозь пальцы брызнула кровь. Петька не дал добить барина, откинув замахнувшегося турка назад.
— Держись, Митя, — подставив плечо товарищу, крикнул Петро, — давай в трюм, к Ангусу!
— Саблю, Петро, саблю, — требовал Митюнушка, — не брошу я тебя! Эх, Петр Алексеевич! Вот эта сеча, так сеча! Жаль только я и девки-то не разу не щупал!
— Пощупаешь еще, Дмитрий Павлович! Вот черти, прут-то!
Слившись воедино, как неких дух битвы, бывший холоп и его барин отбивали атаку за атакой. Вдруг разрывающая боль полоснула Петра по ребрам слева. Выстрелом из ружья распороло бок. Рубаха поползла кровавым пятном.
— Петро, смотри! — крикнул Дмитрий, — Мехмед!
Мехмед, скользя по залитой кровью палубе «Агнца», искал глазами Петра. Рыча, как дикий зверь, он ломанулся к своему обидчику.
— Кингли! Этот мир тесен для нас двоих!

Мехмед делал короткие энергичные выпады. Петька, придерживая локтем рану на боку, ушел в оборону. Он терял много крови и силы покидали его. Пытавшегося помочь ему Дмитрия, он оттолкнул.
 Пираты дрогнули. Турки и греки стали оттеснять их к корме. Дмитрий пытался поднять команду на новую атаку, но тщетно! Пираты отступали.
Вдруг дикий, холодящий кровь рык разъяренной волчицы пронизал воздух вокруг. И последовал выстрел. Мехмед застонал и повалился на бок, корчась от боли.
Участники битвы вдруг замерли, как по команде. На шканцах стояла женщина, ее растрепанные волосы развевались на ветру, лицо и одежда были залиты кровью, раскосые глаза метали искры! На сгибе левой руки ее виднелся какой-то сверток, в правой исходил пороховым дымом пистолет.
 
— Вы что это удумали, черти полосатые? — орала женщина команде «Агнца», - Сдаваться? А ну, в атаку пошли живо, и чтоб духу здесь басурманского не было! Думаете рожать легко?!! Собрались! А то я подумаю, что вы струсили!
По рядам турков прокатился шепот суеверного ужаса:

— Чериготтская ведьма!

Нападавшие поддались назад.
Фурия не растерялась:
— Прокляну!
Команда «Агнца», посрамленная и воспрявшая одновременно, с новой силой ринулась в атаку. Дрогнувших турков и греков швыряли за борт, рубили, сминали и теснили к бортам.
Петр, держась из последних сил, помог подняться раненному Дмитрию. Из рубки вышла Поликсена и рванулась к юноше. Она говорила, говорила что-то по-гречески и брала в ладони лицо Митюнушки. Ее взгляд горел тревогой:"Димитриос, Димитриос!"
Петька хмыкнул:
— Охмурил девку-то, Мить!
На палубе перед Петром стонал Мехмед:
— Кингли – дьявол и жена твоя ведьма!
Ксения с презрением плюнула на Мехмеда.
— Вот ведьма тебя и усмирила!
Потеряв всякий интерес и к битве, так неожиданно повернувшую к победе, не замечая приближающихся запоздало «Изумруда» и «Гордости королевы», Ксения подставила свои сильные и хрупкие плечи тяжело раненному мужу. Петька пугал своей бледностью, его мутило от большой потери крови.
— Ксюш, опросталась никак, лапушка? — он старался говорить как можно беззаботней.
— Да, — она открыла красное сморщенное личико мирно спящего младенца и черты лица ее изменились, налились нежностью, — Егорушка, сыночек!
— Егор Петрович, — заулыбался Петька и поцеловал жену в висок.
— Пойдем, сокол мой, — проворковала Ксения, — перевязать тебя надо. Кровь-то как хлещет!
— Лицо почему в крови у тебя, лапушка? — опираясь на жену, растянул губы Петька.
— Услышала, что здесь у вас к сдаче дело пошло, так пуповину зубами перегрызла, некогда было нож чистый искать.
Они медленно подходили к рубке, вдруг корабль стал давать сильный крен.
— Капитан, пробоина ниже ватерлинии в левом борту!
Уже подошел «Изумруд». Эшби видел со стороны, что «Агнец» начал тонуть и отправил шлюпки к борту брига. «Гордость королевы» и «Лаки» кинулись за турками в погоню.
— Ксюшенька, иди, свет мой, — пробормотал Петька, из последних сил подталкивая жену с сыном к спасительному трапу.
«Агнец» дал сильный крен и на палубе уже было трудно держаться.
— Нет уж, сокол мой! — возразила отважная амазонка, — мы бриг вместе покинем с тобой!

Оставшиеся моряки уже погрузились в шлюпки. Капитан Кингли, поддерживаемый женой и матросами, последним покидал свой бриг. Когда шлюпка подошла к борту «Изумруда» Ксения украдкой взглянула на Петра. По его щекам, покрытым пороховой сажей, проложили светлые дорожки две предательские слезы. «Агнец», скрипя рангоутом, будто говоря последнее «прости» своему капитану, медленно погружался на дно.
Алексей Михайлович, помогая подняться на борт сыну, проронил:
— Вот Господь и ответил тебе, Петро!
— Да понял я его, тять, понял!


Продолжение следует