НОМ и песня про зайцев

                Сайту " ViperGirls.to" и моей любимой порномодели Милене Ангел, вовсе не умеющей преподнести себя  " Твиттером "               
     Кильмень заманивал Анисью еще с вечеру, когда багровое солнце устало опускалось в полыхающие оранжевыми бликами безмятежные воды Святогора ( не так просто озеро наименовали, по опаске шпионажа международного, так и не ясно никому из потенциальных, что вместо гор - вода ), а косцы упокоились на обочине автобана, где они косили по уроку от уездного, отмерявшего подряд ватерпасом, травленным фальшивыми клейнодами, потому - то утомленные косцы и пали в неравной битве с рыжиками, выметнувшими осклизлые от еловой росы колоссальные шляпки сквозь трещины в гудроновом покрытии технологично построенного по Указу автобана. Катал раз государь ( давно, когда еще не было угрозы суверинетету с неправильной грамматикой казахских отщепенцев ) в немцы, так там опойная фрокен казала ему красоты западного образа жизни, автобан прилагался к белым штанам, толпам беженцев, массовым расстрелам и повсеместному сносу памятников старины, запечатлевших каких - то тонкокостных герцогов и ландграфов, чье существование Конгрессом США было признано неприемлемым, вот все памятники и снесли на х...й тракторами и бульдозерами, построив на их месте торговые центры, куда смуглокожие и бородатые европейцы могли ходить сразу после намаза. Они и ходили. А государь уехал взад и задумался. " Отчего в немцах так вот, а у нас ни х...я ? " - думал он, стараясь заглушить назойливо пищащий в рассудке чей - то древний тенор.
    - С чеееево начинается родина, - выводил рулады тенор, пока государь не устал. Позвал лукавых царедворцев и всемилостивейше повелеть соизволил соорудить ему к утру не дворец хрустальный, не яйцо Кощея, не космодром с саботажем даже, а тривиальный автобан, как у немцев.
    Вот его и построили. Как умели, а значит : через жопу. И выросли грибы - рыжики на радость уездному, а косцы позже присовокупились Указом - то. А Кильмень проживал сбоку чутарик.
    - Заходь, Анисья, - шумел косматый Кильмень, распахивая складень вширь - дугу, гарцуя по палатам и чертогам своей землянки. Еще в сорок втором поладили ее отступавшие в Берлин бойцы непобедимой Красной армии на три наката, в четыре обхвата и суглинок по полу вдосталь. Живи - не хочу. Никто и не захотел. Приходили снова немцы из танковой армии Гудериана, глянули вприщур на такое довольство и сбежали по следам Великой армии ( не танковой, тогда танков не было, кони были, лошади, то есть ) Наполеона Буонапарте. Потом многие зарились, но почему - то не воплощали свои коварные замыслы в жизнь постепенную степенностью дичи и птичьего грая, отвеку присущих земле нашей, я ж земеля Кильменю с Анисьей, знаю, об чем говорю. Угрожали территориальной конституции, копили ракеты - бобмы, морпехов вербовали, но не шли злоупорно в достаток Кильменю даже сирийские беженцы, то ли климатически, то ли завидуя русофобству Пескова, кто знает.
    - Зырь, - шепнул Кильмень, садясь за стол деревянный, из доброго будулая выструганный. Был такой молдаван в эпоху развитости и социализм, вот его и обстругали ловкие на руку вятичи из бригады плотницкой. Играй рука, зуди плечо ! Опять же, польза для подрастающих поколений : посмотрят в зенки будулаю, пока чай пьют, так проникаются величием советской культуры с полагающимися при случае днями побед и венков неизвестным солдатам. Во каковы люди - то бывали раньше ! Из скромности оставались неизвестными, уезжали в Америку, а потом делали памятники Хрущеву, уезжая по завершении строительства памятников обратно домой, в Америку. Но знали, что через много лет выскользнет глупый царь Московитский, вздохнет и возложит, осеняя. Зачем, почему и, в конце концов, какого х...я - такие вопросы не приходили внутрь его дегенеративного лобика, надо, все так делали, даже Брежнев. А он тоже был молдаван. Как стол Кильменя.
    - Чак, чак, чак, - чавкает Кильмень, жрет яйца вареные. Скорлупкой о стол вмах, сыплет по периметру сольцой сибирской крупной, серой, с небольшими вкраплениями черного перца мелкого помола, что сразу отметила опытнейшим взглядом Анисья, внутренне напрягшись. Не зря ей один знакомый в трамвае в конце пятидесятых рассказывал, что у немцев - оккупантов соль другая была, вот так вот СМЕРШ и выявлял шпионов и диверсантов. Давно было, но в ум запало. Смотрит Анисья, как жрет торжествующий Кильмень, молчит. - Видала ?! - рыгает Кильмень, бросая скорлупки за окно, на х...й. - А скоро, - и возвышается с седалища Кильмень яростный и неистовый чувством патриотизма, гремит и грохает кулаком Анисье прямо в зубы, а у ей их еще со старого режима нету, выпали от огорчения за ситуацию в Анголе зубы - то, как есть все и выпали, - я вообще одними кнахветами да пряниками пропитываться буду, потому, - и закатывает зенки оловянные Кильмень, так как в телевизоре Путин показался, - пензию мне на шестьдесят рублей повысили по Указу, - бегит к экрану телевизора, откуда даже мерзавка рыжая Ландер и та исчезла во вражескую Италию рейсом  " Аэрофлота", и харкает слюной в рожу ненавистную, оплывшую, опухшую, - а это, - и падает лютый совестью Кильмень на пол глинобитный, подозревая результатом прочтения этой сказочки глубокий по содержанию текст с фоточкой в  " Инстаграм " падали и мрази Литвиновой о необходимости финансирования реставрации фонтанчика Дружбы народов ( так уже было, клянусь, подгонял я поганке сказочки, как Шараповой, так извращенка позорная за истории благодарности мне отсылала фоточками, скудоумно и погано до сблева, хули, творческая интеллигенция, а вторая вообще к Урганту отсосать на скорячке прирулила, впрочем, не она одна, Куриленка тоже шершавому поспособствовала убить автора - коалу еще разок, они у нас любят такое, ненавидя неунывающего автора по собственной тупоумной креативности, недоумевая, как это у полудохлого нарика может быть фантазия покруче всех масляковско - эрнстовско - и прочая шобл и хевр ), - на старые деньги целых сто долларов.
     Забился Кильмень эпилептически да и помер. А Анисья идет домой и думает, что не просто так соль - то у него была немецкая, не иначе парш и диверсант Кильмень был, вон какие словеса высказывал. Сто лет прожил, а родину любить так и не научился.