Именем Космоса. Часть 2. Глава 35

 Глава XXXV

Фарите проснулась рано. Начинало светать, и в раскрытое окошко щедро вливался аромат росных трав. Дел сегодня предстояло много, но она поуютнее натянула на уши одеяло и осталась в постели. Несмотря на постоянную тревогу, вызванную предстоящим отлётом с Аниоты, она видела хорошие сны – что-то про Землю и маму с папой...

Скоро они будут на Земле. Как раз к началу учебного года. Зимой у Аифаш родятся малыши, и ей будет не до работы – по крайней мере, поначалу. А вот Фарите придётся подумать о работе или дальнейшем образовании.

Она обвела взглядом свою комнату – привычную, родную, знакомую до последних мелочей. Как здорово, что они не расстанутся с этим домом! Они установят его на Земле тоже на воздушной подушке, и под ним будет расти трава. Наклоняешься, как здесь, и смотришь: всё ли в порядке? Может быть, ей недостаточно освещения? Или наоборот, слишком много? Тогда придётся говорить Аифаш и вместе перепрограммировать освещённость со спектра звезды Гая на спектр Солнца. Вот будет работа!

Фарите тихонько засмеялась в предвкушении и снова погрустнела. Но

Даргол... Вдруг он всё-таки не прилетит? Как Фарите узнает, что он вернулся в цивилизацию? Не в газетах же об этом напишут! Первое время, пока не освоится среди людей, он будет рядом с Майраном, но как найти Майрана, не зная его полного имени? Может быть, и Майран-то – имя не настоящее! Он разведчик. Можно было бы спросить о нём на месте его службы, только где оно у разведчиков?

Но ведь почему-то же Даргол прилетал – тогда, на «Грозе»... И не подошёл за своим шаром – значит, не за ним? Что-то его привело, и может быть, это что-то – сама Фарите? Он знает от Майрана, что она болела, и был у неё в больнице (жаль, что Аифаш так неудачно оказалась в этой ситуации пострадавшей!) И может быть сейчас он хотел того же – узнать, смогла ли она восстановиться? И увидел, что она выходит в Космос.

«Но он не мог догадаться, что я жду его... – с затаённой болью подумала Фарите. – Как сказать ему об этом? Прилетите к нам, Даргол, прилетите снова!»

Поняв, что её мысли ходят по кругу, Фарите вздохнула и поднялась.

Через несколько минут она тихонько подошла к двери сестры.

Аифаш не спала. Было слышно, как она осторожно передвигается по комнате, укладывая вещи. Да, скоро должны прилететь размонтировать дом, и надо, чтобы всё было упаковано к этому времени. Аифаш вообще спит когда-нибудь? Как измучила её эта ссора!

Фарите спустилась по лестнице. Тома спала на диване в гостиной. Пройдя мимо её двери, Фарите вышла на крыльцо.

Светало, и в кронах густых деревьев самозабвенно пели птицы, небо, окрашенное в рассветные тона, было покрыто тонкими росчерками влетающих в атмосферу метеоритов. Фарите присела на ступеньку, заворожённо глядя вверх. Она хотела запомнить, впитать в себя эту картину, чтобы на Земле легко вызывать её в памяти.

Через некоторое время из дома вышла Аифаш. Фарите обернулась:

– Доброе утро.

– Да, утро хорошее, – согласилась Аифаш. Она присела рядом с сестрой, обняла её за плечи. – Ты снова соскочила ни свет – ни заря.

Фарите улыбнулась:

– А ты, похоже, и вовсе не ложилась.

– Нет, я спала. Что будем готовить на завтрак?

– Сейчас что-нибудь придумаю.

– Ты? Ну, хорошо. Тогда я займусь пока материалами на «Катуни». Ты успеешь уложить вещи у себя в комнате?

– После завтрака сразу же.

– Если будешь выходить из-под защиты дома, обязательно надень скафандр, и силовое поле включай.

– Ты тоже.

Фарите посмотрела Аифаш в лицо. Та была бледна и хмурилась своим невесёлым мыслям.

– Аифаш, ну что ты? – спросила Фарите жалобно. – Так же можно сойти с ума, если думать постоянно об одном и том же. Скоро мы будем жить на Земле, и там вы всё равно увидитесь с Тэадом.

Обычно Аифаш пресекала такие разговоры, но сейчас только вздохнула.

– У него день рождения сегодня.

– Сегодня? – как могла более индифферентно сказала Фарите.

– На этот день мы хотели назначить нашу свадьбу.

Фарите быстро, с тревогой взглянула в лицо сестры.

– Ты только не плачь! – сказала она.

Но Аифаш не плакала. Она сидела, скорбно сведя брови и глядя в траву.

– Ты думаешь, вы уже не помиритесь, да? Ты уже совсем-совсем отчаялась?

Аифаш молчала.

– Но он отец и значит, всё равно захочет быть рядом, когда узнает.

– А ты считаешь, он всё-таки не знает?

– Я думала, ты поверила мне.

– Я поверила. Поверила той версии, которую ты предложила. Но всё могло быть и по-другому. И кроме того... он что-то делает не так, я не знаю, пусть. Но ведь я... Понимаешь, Фарите, я сказала ему такое, что он не простит.

– Так не бывает, Аифаш! Он уже после этого хотел увидеться с тобой. Влюблённых венчают на небесах, ты должна надеяться! Он теперь получил уже свою «Грозу» и прилетит.

– Он прилетал. И я не стала с ним разговаривать. Он не прилетит больше.

Фарите понурилась.

– И всё равно он тебя любит, – сказала она.

Аифаш закрыла глаза.

– Я ничего уже не знаю. Я хочу только, чтобы поскорее прошло время, и боль успокоилась. Мне было с ним так защищённо, он был самым-самым...

– Был? – тихо спросила Фарите.

Аифаш выпрямилась:

– Ничего, Фарите. Человек не получает незаслуженного – и непосильного тоже. Я сумею это пережить.

Вскоре проснулась Тома. Занимаясь завтраком на кухне, Фарите увидела её в окошко. Одетая в свой скафандр, Тома стояла, подняв голову, и смотрела в небо на метеориты. Да, это зрелище было красивым!

Фарите вышла из дома.

– Томочка, привет!

Тома обернулась.

– Доброе утро, Фарите.

– Завтрак почти готов. Хочешь сходить на космодром за Аифаш или позовём её по шлемофону?

– Я охотно прогуляюсь.

– Отлично. А я тем временем накрою на стол.

Тома шла по тропинке. С веток холодными брызгами на неё падала роса, воздух благоухал. Аниота, исполненная совершенной красоты и мира, вносила в душу покой. Ужас пережитого приотпустил.

Она поднялась на «Катунь». Аифаш обернулась от пульта.

– Ты уже работаешь? – улыбнулась Тома. – Вы с Фарите – ранние пташки, а я сплю, как сурок. Здесь какой-то особый воздух, он лечит душу, и кошмары не снятся. Лучше любого санатория.

– Да, Аниота – удивительная планета, – согласилась Аифаш. – Но кошмары не снятся, я думаю, не поэтому. У тебя устойчивая психика, ты всё-таки работаешь в Космосе.

– Фарите завтракать зовёт.

– Да, сейчас. Я жду связи с Институтом. Поговорю – и пойдём. Присаживайся.

Тома устроилась в одном из кресел.

– Ты разбираешь материалы? Давай, я тоже буду что-нибудь делать.

Она помогала Аифаш и Фарите со сборами и с удовольствием вникала в их работу.

– Как, оказывается, это интересно! – говорила она, удивляясь. – Мне-то всегда казалось, что ваша работа очень умная, но нестерпимо скучная! А это красиво и здорово!

Аифаш и Фарите старались выбрать для неё дела, связанные с просмотром видеоматериалов или снимков, сделанных на Тетралле и Аниоте, объясняли, как классифицировать и размещать материал в архивах, и Тома погружалась в работу целиком. Особенно нравились ей подводные съёмки, которые проводились при погружении корабля в океан.

– Ваши планеты замечательны! – искренне восхищалась она. – Можно я скопирую себе кое-что и покажу дома? Это же настоящие чудеса!

И Аифаш, и Фарите были с ней полностью согласны. Они тоже восхищались многообразием форм жизни Тетраллы и Аниоты, их непредсказуемостью и удивительной гармоничностью.

Засигналил накорд, Аифаш включила камеру и экран. Вызов был не с корабля, а из ЦС Института, и не экране появилось лицо женщины – их координатора.

Они заговорили о делах, мало понятных Томе, и она не прислушивалась к разговору, занятая серией снимков, которые нужно было заархивировать. И только фраза: «Принимайте гостей» привлекла её внимание. Она оторвалась от своего экрана и взглянула на подругу.

– Они вылетели ещё вчера и скоро будут у вас.

– Ждём, – ответила Аифаш. – Но они не пройдут без хорошей метеоритной защиты.

– Мы договорились и берём для таких случаев технику у военных. Восемнадцатого июля придёт «соффи», будьте готовы к этому времени.

– Мы будем готовы с того момента, как разберут дом.

– Кстати, вами интересуются медики – ждут Фарите на плановое обследование.

– Мы помним, что подходит время. Но лететь сейчас неудобно. Ещё три дня, и девятнадцатого как штык мы будем у них.

– Я передам. Но больница рассматривает вариант прислать к вам кого-то, чтобы не задерживать обследования.

– Это лишнее. Постарайтесь объяснить им, какая сейчас обстановка вокруг системы Гая. Совершенно неоправданный риск!

– Я попробую. До связи, Аифаш.

– Да, до связи.

Аифаш отключила накорд и взглянула на Тому:

– Ну что, идём завтракать?

Овсяная каша и бутерброды с маслом и земляничным джемом, приготовленные Фарите, подняли настроение всем троим, и с чашками кофе в руках девушки принялись обсуждать предстоящую сегодня работу.

– Мебель упакуют мастера, которые прилетят сегодня, но на всё остальное у нас может остаться не больше двух часов. Успеем? – спросила Аифаш.

– Постараемся, – сказала Тома. – Надо-то убрать постели и на кухне кое-что.

– И комната Фарите, – напомнила Аифаш.

– Я быстро всё сделаю, – отозвалась Фарите бодро.

– Я могу помочь, – предложила Тома.

– Здорово! Как вовремя ты прилетела к нам, Тома! – сказала Фарите. – Без тебя мы примерно на треть больше времени бы потратили, правда, Аифаш?

– Именно, – согласилась Аифаш. – Ну что, тогда я на кухне.

– Ты только ничего не поднимай! – тут же встревожилась Фарите.

– Ничего тяжелее тарелки, – согласилась Аифаш. Её трогала забота сестрёнки, хоть иногда такая опека и казалась чрезмерной.

– Если надо коробку переставить, нас зови.

– Позову. Не переживай, Фарите.

Тома и Фарите вышли из кухни.

Дом был заставлен пластиковыми коробками, которые до этого в разобранном виде хранились в чулане.

– Просто удивительно, каким количеством вещей умудряется обзавестись человек! – изумлённо выдохнула Фарите, взглянув с лестницы на пластиковые штабели вдоль стен. – И это при том, что мы стараемся сразу избавляться от всего лишнего на Аниоте.

– А когда всё было по своим местам, казалось, у вас из вещей только минимум, – сказала Тома. – Мы никогда не переезжали. Представляю, что было бы у нас, уложи мы всё по коробкам!

Она прошла в гостиную, Фарите поднялась к себе и, разложив очередную коробку, принялась укладывать в неё разные мелочи со своей тумбочки. Взяла в руки фарфорового белого слоника в цветной, ярко раскрашенной попоне, которого подарила ей когда-то мама, выдула на него из баллончика пену, чтобы предохранить от ударов, уложила в уголок коробки, добавила туда ещё несколько вещиц и из глубины тумбочки достала кружку Даргола. Постояла, держа её в руках. Драгоценный шар всегда был у неё с собой в кармане – ну так он маленький, а кружку приходилось убирать подальше от глаз Аифаш, чтобы избежать ненужных вопросов, ответы на которые сестре точно не понравятся.

В комнату вошла Тома.

– Фарите, можно к тебе?

– Конечно, – Фарите торопливо сунула кружку в рюкзачок с личными вещами, без которых было не обойтись те несколько дней, пока коробки не будут распакованы, и обернулась. – Проходи. Ты уже всё?

– Там недолго. Чем помогать?

– Сними шторы.

Тома легко забралась на подоконник, сняла тонкие занавески, принялась сворачивать.

– Ты совсем не рада, что приходиться улетать? – спросила она тихо.

Фарите хотела, как обычно перед Аифаш, сделать бодрое лицо, но вместо этого вдруг потускнела, словно за окошком на солнце набежало невесомое облако, слегка поубавившее яркий свет.

– Нет, почему... Я рада, наверно, ведь Земля – это... Ты сама понимаешь, что это такое. Но Аниота... – Фарите присела на кровать. – Она приютила нас, когда мы умирали от горя, и вылечила. В Институте Аифаш поставила вопрос об охране Аниоты и всей системы Гая, и теперь её будут защищать, и всё равно улететь сейчас – как будто бросить её.

– Разве Аниоте что-то угрожает?

– Я раньше не обращала внимания, что пишут в газетах про пиратов, про Юнседу там, Терцию и других, а когда стала интересоваться, то постепенно поняла кое-что. Между строк, по каким-то недомолвкам... Словно журналисты сами не очень в теме того, что происходит.

– А что происходит-то, Фарите?

– Для таких планет, как Аниота, сейчас, оказывается, стало небезопасно. Потому что юнседовцы ищут себе новую планету, из которой можно выкачивать полезные ископаемые.

– И ты думаешь, они захотят захватить Аниоту?

– Я уверена в этом.

Тома помолчала.

– Мне кажется, ты преувеличиваешь, Фарите, – возразила она. – Кто захочет трогать планету, к которой и близко-то подлететь нельзя? Ваши метеориты лучше любой СГБ!

– Да, я тоже надеюсь, что когда юнседовцы поймут, что здесь происходит, то не захотят её трогать. А сколько других планет, про которые никто не знает и за которые некому заступиться? Прилетят такие юнседовцы, устроят там свои заводы, шахты, начнут вырубать лес и выкачивать нефть – а никто и знать не будет.

– А что же делать?

– Я не знаю. Но мне стало казаться, что...

– Что, Фарите?

– Что я хочу поменять специализацию.

– Зачем?

– Я хочу стать экологом и лечить планеты, испорченные людьми.

– Но на всех планетах, где ведутся разработки, толпы экологов.

– Это планеты цивилизации. А я о тех, где похозяйничали пираты. Знаешь, что они там делают? Они уничтожают животных, вырубают лес, загрязняют и отравляют водоёмы.

– Ты ничего не сделаешь, пока там пираты. Сначала нужно освобождать такие планеты, а уж потом лечить. Так что если хочешь менять специализацию, то иди не в экологи, а в СГБ.

– Да ну тебя! Ты смеёшься, что ли?

– Нет.

Но Тома смеялась.

– Вы всегда были такими жизнерадостными, а тут словно со мной за компанию прямо как в воду опущенные ходите! Ну, улыбнись, Фарите!

Фарите встряхнулась. Она не любила уныния, но последнее время оно как-то исподволь само пробиралось в душу.

Она подскочила к окошку, схватила за руки Тому, которая всё ещё стояла на подоконнике, и приплясывая, запела:



Мне стучит в оконце

Лучик озорной,

Освещает Солнце

Целый шар земной.

Сколько нужно света,

Ласки и тепла,

Чтобы вся планета

Двигаться смогла!



Тома шумно спрыгнула с окна и заплясала вместе с ней.

– Эй, солнышки мои и звёздочки! – раздался снизу голос Аифаш. – Вы уже закончили работу и у вас танцы?

– У нас физминутка! – задорно крикнула Фарите и принялась складывать вещи, продолжая петь во всё горло:



Я не верю, что исчезнет

Этот мир когда-нибудь,

Что уйдут во тьму созвездья

И погаснет Млечный Путь.

Не оставит нас навеки

Солнце в холоде и тьме,

Потому что человеки

Жить не смогут при Луне!



Через два часа в открытые окна и двери дома долетел звук двигателей вошедшего в атмосферу корабля.

– Они, наверно, не смогли связаться с нами! – сказала Аифаш. – Ни на «Катуни», ни на «Бии» никого нет.

– Я сбегаю, покажу им космодром! – сказала Фарите и выбежала из дома.

– И мы пойдём? – спросила Тома.

– Конечно, – сказала Аифаш. – Просто у Фарите шило, образно выражаясь. Она не умеет сидеть на месте.

Они пришли на космодром, когда Фарите уже подняла «Бию» и была в атмосфере.

– Какая она решительная, – сказала Тома.

– Вернее, отчаянная, – ответила Аифаш. – Мне долго казалось, что она вообще не умеет бояться. Ни темноты, ни высоты, ни каких-нибудь бабаек в детстве, ни непонятных звуков...

– Отчаянная – да, – возразила Тома, – но я не об этом. Она... очень самостоятельная, что ли? Я в шестнадцать лет только училась ещё космонавигации и от Земли без инструктора не отходила.

– Она рано повзрослела, – заметила Аифаш со вздохом.

– Ты тоже рано.

– Я тоже. Но она – ещё раньше. Впрочем, человеку так и положено – рано обретать самостоятельность. Тогда он успевает вовремя научиться отвечать не только за себя, но и за других.

Небольшой тяжеловесный корабль приземлился первым. Уступив ему место, следом приземлилась »Бия». Новоприбывшими оказались два человека-землянина в бесшлемовых скафандрах со включенной силовой защитой и два робота, по форме тел тоже земляне. Люди поздоровались, как видно, ещё находясь под впечатлением от прохождения метеоритов, роботы выкатили тем временем аппаратуру, необходимую для демонтажа дома.

Люди осмотрелись.

– Красиво тут у вас, – сказал бригадир – среднего роста плечистый мужчина какой-то азиатской национальности.

– Вы вверх посмотрите, – предложила Аифаш с улыбкой.

Люди подняли головы. На несколько мгновений необычное зрелище целиком поглотило их внимание.

– Да, снизу выглядит гораздо красивее, чем когда проходишь этот поток насквозь.

– У вас тут, я смотрю, не планета, а какой-то заповедник чудес, – сказал второй землянин, примерно одного возраста со своим бригадиром, но повыше ростом. – Может быть, у нас карты на корабле с ошибкой? Планета на самом деле называется Эдем?

– Шамбала, – с усмешкой поправил бригадир.

Работали быстро. Люди иногда останавливались перевести дух, роботам было этого не нужно. Перебрасываясь шутками, они вчетвером вынесли из дома коробки с вещами, разобрали и упаковали мебель и принялись за демонтаж дома.

– Оставлять вещи здесь или перенести к космодрому? – спросил у Аифаш бригадир.

– Лучше на космодром, – сказала Аифаш. – Там защиту выставить будет легче – и над вещами, и над кораблями сразу.

На всякий случай она не отключала поле над разобранным домом. Поляна стала бесприютной. Коробки и довольно массивные упаковки с блоками дома заняли её всю.

– На космодроме не хватит места, – сказала Фарите потерянно. Ей было жалко и дом, и прежний вид .

– Мы компактненько всё уложим с краешку, не переживайте, иркмаан, – отозвался один из роботов.

Фарите кивнула. Аифаш обняла её за плечи.

– Ты, может быть, досадуешь на меня за всё это? – спросила она тихо.

– За что? – не поняла Фарите.

– За то, что приходится улетать, переселяться на Землю.

– Глупости, – сказала Фарите сквозь невольные слёзы. – Мы оказались здесь благодаря тебе. И всегда знали, что нельзя прожить в системе Гая всю жизнь. Пришло время улетать. Так надо.

Подошла Тома.

– Ой, как всё здесь изменилось... Этот дом так красиво смотрелся среди деревьев.

– Зато Аниота от нас отдохнёт, – оптимистично заметила Фарите. – За столько времени мы ей тут порядком поднадоели.

– Нет, она будет вспоминать вас с благодарностью. Присутствие доброго разума всегда открывает пути к новому развитию. И чем добрее и мудрее этот разум, тем пути созидательнее.

–Ух, как здорово ты сказала! – восхитилась Фарите. – Только едва ли мы такие уж разумные или особо добрые. Но что совершенно точно, это что мы будем всегда вспоминать систему Гая с благодарностью.

– Я обед на «Катуни» приготовила, – сказала Тома.

Аифаш улыбнулась:

– Это хорошо. Надо включить биообработку внутренних помещений и закрыть люки, чтобы можно было пригласить к столу гостей.

– Я не знаю, как она тут у вас включается, – сказала Тома, словно извиняясь.

– Фарите, сделаешь? – спросила Аифаш.

– Конечно! – легко отозвалась Фарите.

Знакомой до мелочей тропинкой она побежала на космодром. Поляна с домом изменилась, но здесь всё было ещё по-прежнему. Как не один год подряд на фоне яркой зелени стояли «Катунь» и «Бия». Корабль ремонтников выбивался из общей картины. Фарите поднялась по трапу и остановилась на верхней площадке. Посмотрела в небо на светлые росчерки метеоритов. Душу в который раз переполнила тоска.

«Нет ничего хуже, чем прощаться! – дёрнув плечом, сердито подумала Фарите. – Особенно, если прощание затягивается».

И всё-таки, как было бы хорошо, если бы вот сейчас в атмосферу Аниоты вошёл ещё один корабль – чёрный, старый, наверняка с заплатой на аклете после пробоины...



Мастера перенесли вещи, уложили у края космодрома, с удовольствием не то пообедали, не то поужинали и, попрощавшись, улетели. Аифаш, Тома и Фарите расположились на трапе «Катуни».

День начинал угасать, было тихо, и белые росчерки в небе стали окрашиваться в жёлтые и розовые тона. Тома сбегала за стереовиком и принялась снимать небо и деревья вокруг. Постепенно небо темнело, и влетающие метеориты сверкали всё ярче.

– Они как драгоценные камни! – с восторгом сказала Тома. – Какая всё-таки богатая ваша Аниота! А снег тут бывает?

– Бывает, только в других широтах, – ответила Аифаш. – И полярные льды, и даже небольшие пустыньки – всё, что полагается.

– Слетать бы посмотреть.

– Сейчас уже опасно подниматься в атмосферу. У нас есть видеозаписи, если хочешь – включим. Мы же сегодня ночуем уже на кораблях, можно будет посидеть за пультом у экранов.

– Кино посмотреть! – рассмеялась Тома, и Фарите подумала, что она и правда начала оживать. Пожалуй, Аниота действительно пошла ей на пользу. Она всё чаще светлела лицом и смеялась, но иногда вдруг сникала. Наверно, ей вспоминались пираты.

...На самом деле, в такие минуты Тома вспоминала Володю. И тяжкое чувство вины перед ним замораживало что-то у неё в груди, становилось трудно дышать. Довольно долго из-за собственной боли она словно не могла почувствовать боль Володи. Но, постепенно приходя в себя, проникалась всё большим пониманием, что он ждёт и всё равно любит её. А она по-прежнему не могла представить себе, как станет с ним разговаривать. И от мысли, что она делает больно ему – ему! – становилось совсем плохо.

Стараясь не показать, что происходит у неё в душе, Тома загоняла такие мысли поглубже и старалась говорить о чём-то постороннем. Она надеялась, что её терзания незаметны Фарите и Аифаш.

Девушки устали за последние дни, посвящённые сборам, и решили, что сегодня заниматься делами больше не будут. Аифаш принесла с «Катуни» гитару, они спели несколько песен, поговорили о том, о сём, попили чай здесь же на трапе и стали решать, где им укладываться на ночь.

– И «Бия», и «Катунь» двухместные, – сказала Аифаш, – но «Катунь» всё-таки просторнее.

– Двое могут лечь в каюте, а для третьей разберём кресло в отсеке управления, – предложила Фарите.

– И третьей, конечно, будешь ты? – спросила Аифаш.

– Ну, конечно. Тома – гостья, ты – будущая мама. А я – личность свободная и не связанная никакими ограничениями.

– В кресле тебе будет неудобно. Тогда уж беги на «Бию», личность.

– Мы же собрались смотреть кино! Я с вами.

За фильмами засиделись до глубокой ночи. Аниота и Тетралла были темой, неисчерпаемой для сестёр, а поделиться ею им было особо не с кем. Они извлекали из хранилища один фильм за другим, попутно обсуждая, что ещё можно показать Томе и вспоминая, при каких обстоятельствах был отснят тот или этот материал.

Первой спохватилась Фарите. Зевая во весь рот, она поинтересовалась, собирается ли Аифаш вообще соблюдать режим, предписанный её положением, или с этого времени все режимы отменяются.

– Блюститель порядка, – буркнула Аифаш.

– Ага! – согласилась Фарите жизнерадостно.

Оставив дверь в каюту открытой, чтобы можно было разговаривать, наконец погасили свет и улеглись. Фарите поворочалась в кресле, занимая более удобное положение. Она не спала на корабле с тех пор, как им разрешили поселиться на Аниоте, и для них был привезён и установлен дом. А сейчас время словно вернулось назад.

Фарите лежала ногами к пульту, и в огромный, не выключенный на ночь аклет ей, как в окно, видны были тёмные деревья и небо в цветных ярких росчерках. Снова подумав о Дарголе, Фарите потянулась к пульту и осторожно включила внешние микрофоны. В отсек управления вошли легчайшие звуки ночи, и вслушиваясь в них, Фарите незаметно уснула.

Тома и Аифаш молчали. Они тоже вслушивались в шорох листвы и  звуки невидимых насекомых снаружи. И Аифаш вдруг поняла, что прощается не только с Аниотой, но и целым периодом жизни, в котором была у неё любимая, захватывающая работа – и был Тэад.

Если бы не желание побыть на Земле и поглубже погрузиться в природу родной Земли, она не прилетела бы тогда в заповедник...

«Тэад! – снова воззвала она с отчаянием. – Я всё равно тебя жду. И буду ждать. Ты слышишь?..»



Тэад не спал. Он тоже был душой где-то между звёзд, пытаясь дотянуться, достигнуть Аниоты, закрытой от него, как щитом, метеоритами.

В соседней комнате с открытыми глазами лежал Володя.



Тома думала о нём. Против воли, за эпизодом эпизод вспоминались их прогулки на Когге и Колхе, и знакомство с экипажем, Земля и ночной город – и Володя рядом, прощание на космодроме у трапа «Равэря», ограбление, командир со связанными за спиной руками, плен и комната в заколоченном доме, мерзкие руки и хохот пиратов и сорванная дверь, тёмный лес и пират Майран над ней на тропинке, пиратский освещённый прожекторами космодром, корабль и каюта, нож на полочке в душевой...

Заново проживая и осмысливая произошедшее, Тома в который раз пыталась разобраться в своих эмоциях и чувствах. Вспоминала разговор с Чилем, а так же то, что говорила ей Аифаш.

«После того, что досталось ему на долю, вы, единственный человек, которого он любит, Тома, которому он доверился – вы не верите ему?»

Я верю...

«Я знаю только, что когда любишь, то многое – правда, Тома, верь мне! – многое становиться неглавным. Главное, чтобы любимый человек был жив, и вместе пережить можно всё».

То, что в космопорту при встрече с Володей она пожелала себе смерти от рук пиратов – это малодушие и эгоизм. Надо иметь мужество жить – уже ради тех, кто всей душой тебя любит. Если бы погиб Володя, когда был в плену, что пережила бы она? Он нужен ей любой, себе она доверяет и уверена в этом. А в нём, выходит, не уверена?

Она не верит Володе?

Тома села в постели. Кажется, Аифаш задремала всё-таки, потому что не пошевелилась от её движения. Торопливо нащупав под ногами обувь – Аифаш и Фарите категорически запрещали ходить на Аниоте босиком, – Тома вышла в темноте из каюты, подошла к пульту «Катуни». Здесь спала Фарите. Не решившись включить накорд, Тома открыла люк, спустилась по трапу и побежала к «Бии». Та стояла почти у самых деревьев, по её обшивке пробегалиразноцветные отсветы метеоритов. Тома поднялась на трап, вошла в люк и подсела к пульту.

«Меридиан» не отвечал. Возможно, у экипажа был сейчас перерыв между вылетами и никого не было на борту. Или у них выходной... Тома поникла, но подняла голову. Если выходной, то, может быть, Володя на Земле? Но и на Земле она не знала, где его найти. Если только он сам не звонил к ним домой...

Тома сделал вызов в ЦС своего космопорта, и когда дежурный ответил, назвала себя и попросила соединить её с домом.

Ответила мама. Не дав ей испугаться позднего звонка, Тома быстро заговорила, стараясь убедить её, что у неё всё в порядке.

– Но почему ты так поздно?

– Извини... – пробормотала Тома. – Я ошиблась во времени – здесь ещё день... – Она не любила врать, особенно матери, и быстро перевела разговор: – Мам, мне никто не звонил последнее время?

– Сегодня звонил.

– Правда?! Ой, мам, а ты не знаешь, он по межпланетной звонил или с Земли?

– С Земли, вроде бы. Отец разговаривал.

– А сейчас... Сейчас он не на Земле?

– Не знаю.

– А откуда он звонил? Дай мне номер, если сохранился.

Мать посмотрела в памяти видеофона и назвала номер.

– Ой, мамочка, вот спасибо! Я позвоню ему, хорошо? Вдруг он ещё там?

Мама улыбнулась устало:

– Ты когда вернёшься-то? Мы с папой волнуемся, и Володя твой переживает.

– Я уже скоро. Ты не бойся, мам. Здесь настоящий рай. Здесь самое красивое и безопасное место на свете! Вы-то как, мам?

– Да мы хорошо. Звони своему Володе. Только не забудь, что сейчас ночь в наших широтах.

Дежурному ЦС, который соединял её с домом, Тома назвала Володин номер. Ответила женщина – видимо, своим звонком Тома разбудила и её.

– Иркмаан, простите мне поздний звонок! – волнуясь, горячо заговорила Тома. – С вашего номера днём мне звонил один человек – Володя Клён. Иркмаан, пожалуйста... если он ещё у вас... – Томе на глаза навернулись слёзы, и она замолчала.

Анна поняла, кто эта девушка.

– Он здесь, иркмаан, – ответила она мягко. – Я приглашу его.

– Иркмаан, спасибо! Спасибо вам огромное!

Анна переключила видеофон на комнату Володи и ответ поступил сразу – Володя услышал звонок и тревожно ждал у экрана.

– Володя, ответь пожалуйста, – невольно улыбнувшись его волнению, сказала Анна и отключила свой видеофон.

Экран остался тёмным, что происходило нечасто при разговорах по видеофону.

– Я слушаю, – сказал Володя.

Услышав его голос, Тома заплакала.

– Тома... – сказал он.

– Да, – всхлипнула Тома, не в силах найти нужных слов.

Володя вздохнул полной грудью и едва не рассмеялся от радости, что вот наконец она сделала свой трудный шаг.

– Володя, прости меня... – выговорила Тома с болью. – Я смалодушничала, я знаю, но...

– Я люблю тебя... – прошептал Володя. – Не говори ничего – главное, что ты позвонила.

– Володя... Я правда ещё нужна тебе? После этих... Если нет, скажи честно, только не бери меня из жалости!

– Ты нужна мне.

– Я вернусь восемнадцатого. Раньше отсюда не вылететь.

– Я рано утром улетаю на службу, возможно, надолго. Тома, ты главное, будь дома, когда вернёшься. Я прилечу к тебе. Тома...

– Что? – сквозь слёзы трепетно спросила она.

– Скажи мне сейчас: ты пойдёшь за меня замуж? Ты понимаешь, что нужна мне? Именно ты, Тома, вот такая, какая есть в эту минуту?

Тома закрыла ладонями лицо.

– Да. – Но взяла себя в руки и повторила твёрже: – Я пойду. Потому что я люблю тебя.