Вот

Вот обычная серебряная солонка.Вот обычная шапочка. Вот какая-то веточка — табличка, прибитая к столбу. А это, с позволения сказать, помещичья усадьба. А вот — о ужас! — могила! Нет, нет! Нет! Прочь! Нет! Не подходите! Нет! О Боже! Покойный помещик в гробу! Он проснулся! Он возвращается! Он уже встает! Как он может! В гробу! Поднимается! В гробу! О, о, о… Прочь! (Опускает голову, притворяется, что плачет. Встает и идет.) Умереть. Умереть. Умереть. Я умираю. (Ложится и притворяется спящим.) Умираю. Умираю. (Срывает с себя шапочку, вырывает из груди сердце и протягивает его предполагаемым окружающим.) Вот… Смотрите… Это сердце… Мое сердце…  (Шепчет.) Вот… А это дощечка. Это табличка… Видите, даже скрещены штопора… Видите? Вот-вот… А это корзиночка. (Ложится.) Из этой корзиночки выпадет птичка. А там, в ямке, спит котенок. (Падает в ямку и засыпает.)  Проснись,несчастный! Раздаётся крик из громкоговорителя расположенного на столбе. И сразу вслед за ним  звучат сигналы точного времени. Лежащий в ямке человек просыпается и смотрит на часы.Два часа тридцать минут. И нет никого кто-бы оценил мой порыв (вставляет своё сердце обратно). Я не собирался этого делать. Я просто играл. Я и сейчас играю.  (Поворачивается на бок, засыпает.) Три часа двадцать минут. Я что, и это тоже играл? Тоже? Ну, хорошо, раз вы считаете, что я в этом участвовал, значит, я и есть этот котенок в ямке. По крайней мере, мне не приходит в голову искать другого объяснения моим поступкам. (Наливает в блюдечко сливок из бутылочки. Запивает их молоком.)   Вот только разучился говорить. (Вытирает блюдце о пиджак.) На этом еще один круг нашей судьбы закончен. (Уходит за кулисы. Там ещё долго звучит музыка.)