1961. Байкал. Глава 1 - Горы

На картинке – этюд автора «Закат на Байкале», 50х35 см, картон, масло.

3 августа в 18.55 по туземному времени весёлый поезд № 44 со мной на борту отдал якорь на прокопчённой станции Слюдянка Восточно-Сибирской железной дороги. Позади – шесть тысяч двести тридцать восемь километров рельсового пути через безоблачное лето, через всю страну, впереди – сияющая Танюшка с букетом цветов. Кто не знает – она работает здесь дежурным инженером на тяговой подстанции Култук по распределению после окончания МИИТа.

Наговорились мы, наелись, отмыли с меня тонны паровозной копоти и на другой же день, снарядившись, вечерней «передачей» – так называют здесь местные поезда – уехали в Утулик в поисках дороги к озеру Сердцу. Передачка бежит по самому берегу Байкала, и мы, высунувшись в окно, глядим на него во все глаза. Байкал – это не просто озеро, и даже не просто море, это – Нечто, это – Явление Природы. Это действительно уникальный природный комплекс, подобный которому навряд ли есть где-нибудь ещё в мире. И не вдохнув полной грудью Байкала, нельзя по-настоящему ощутить величия России. Именно географического величия. Вот мы и вдыхали.

А над Байкалом задувает Баргузин. Прозрачные, неторопливые валы разбиваются о каменистый берег. В ушах сама возникает торжественная мелодия байкальского гимна: «Славное море, священный Байкал...» Она так созвучна ритму и простору самого Байкала! Величественное одухотворение охватывает нас.
А по другую сторону, над горой по имени Комар, висят грозные тучи, небо тяжёлое, свинцовое, – страшно смотреть. Но передачка бежит дальше, уверенно погромыхивая на мостиках через бесчисленные речушки и временами отрезвляя нас щедрыми порциями паровозного дыма.

Сползают на землю сумерки. В половине десятого, переехав речку Утулик, мы выгружаемся из вагона. Здесь живёт Забела, местный старожил, лесничий и охотник, к которому направил нас мастер Таниной подстанции. Забела принял нас радушно и поведал, что до озера Сердца отсюда не добраться, но тут есть два других озера, ничем не хуже. Идти надо вверх вдоль речки Бабха и дальше по её правому притоку под названием Поперечный Ключ на хребет Хамар-Дабан.

Предупредил насчёт медведей.
– Медведя дюже много. Жаканки-то есть?
– Пули-то? Есть.
– Сколько?
– Штук пять будет.
– Однако хватит… коли зря не стрелять. Сейчас у них самая брачная пора. Ходят гуськом: впереди медведица – эту надо пропускать, – за ней несколько самцов. Лучше всего стрелять последнего. Только не трусить.
Тань смеётся:
– Мы не из трусливых.

Уже темнело, и мы двинулись в путь. Широкую предгорную равнину, поросшую берёзками и утопающую в цветах, думали пройти дотемна, чтобы разбить палатку на берегу речки, но слегка заплутали, сбившись с дороги. Заночевали среди берёз, подстелив под палатку сухую фракцию сена из своевременно подвернувшегося стога. Всё небо над горами полыхало молниями, доносились отдалённые раскаты грома («Слышатся грома раскаты», – как справедливо подмечено в песне). Но дождика не было. Утром выяснилось, что он так и не пошёл.

Было пятое августа, и небо сияло ослепительной лазурью от кромки леса до зубцов гор. А наша палатка стояла посреди голубичного ягодника, да ещё и с «подлеском» из земляники, – то-то был завтрак! Я ещё удивляюсь: причём тут земляника, уже август, – а Тань отвечает, что она всего пару недель как завязалась, – это вам не Европа.

Сворачиваем лагерь, помянув добрым словом хозяина сена. А вдруг как он явится сюда и нас прищучит? Он и не замедлил явиться. Глядим, идёт по дороге с косой на плече и, видимо, соизмеряет её с нашим арсеналом. Соизмерение оказалось не в его пользу. Он сделал вид, что это вовсе не его сено, и проследовал мимо.

Нагрузившись, мы зашагали вперёд. Солнце припекало слишком уж рьяно, а шума реки всё не было слышно. Наконец, слабое журчание обласкало наш напряжённый слух. Ура! Вот и Бабха. Однако пролезть к воде оказалось не так просто: заросли кустов, стволы поваленных деревьев, ямы с водой, куда проваливались наши ноги... Но вот, наконец, мы намочили и руки, и разгорячённые лица живительными, кристально чистыми и свеже-снежными струями могучего потока, ревевшего между огромных камней. Вода была так восхитительна, что пришлось искупаться. Удвоив таким образом свои силы, мы бодро зашагали дальше. Тропа, следуя берегом Бабхи, стала забирать вверх, горы обступили нас со всех сторон.

День разгорался превосходный. Далеко впереди и вверху в яркой лазури неба виднелись скалистые вершины гор, скрывавшие озёра, к которым лежал наш путь. Бурлящий снежно-белый поток, дремучая тайга и синие горы так великолепны, что мы останавливаемся, перезаряжаем фотоаппарат и снимаем во все стороны. Заодно устраиваем второй завтрак, запивая конфеты волшебной пенистой водой. Между двух огромных валунов, ограждающих поток, образовалась естественная купальня, куда я, наевшись конфет, не замедлил запрыгнуть. «Глаза его округлились, – записал в дневнике Тань, – я думала, от холода, но он возразил, что от адского наслаждения».

И снова вперёд, с камушка на камушек, то повиснув на выступах скал, обрывающихся в реку, то продираясь через заросли чёрной и красной смородины, которые походя употребляются в пищу.

Где-то здесь в Бабху слева должен впадать ключ Поперечный, но его всё нет. Расстояния тут всё время оказываются больше, чем должны были быть. А Бабха вдруг взяла и раздвоилась на два могучих потока. Интересно! Неужели это ключик такой внушительный? А может, просто остров в реке, омываемый ею с двух сторон? Разуваемся, оставляем на берегу вещи и переходим стремительный поток вброд. Ноги довольно быстро привыкают к ледяной воде и перестают стонать.

Другой берег и в самом деле оказался островом, большим и симпатичным, с чуть заметной тропочкой вдоль него. Поскольку на своём берегу нам грозило скалолазание, решаем воспользоваться этой тропкой и обойти горные препятствия «с моря», хотя для этого надо дважды преодолеть реку с грузом. Так и поступаем. А на острове столько синики, что нам уже сводит челюсти. Синика – это продолговатые ягодки цвета голубики, растущие на больших кустах, вкусные, бодрящие, с кислинкой и горчинкой.

Уже пять часов, а Поперечного всё нет. Попадаются только роднички, холодные-холодные, сочащиеся прямо из подножия скал. Может, это оттаивает вечная мерзлота? На вкус мерзлота оказалась слишком дистиллированной, лишённой снежно-сладкой упоительности речной воды... Вдруг перед огромной горой, на которую мы ориентировались, Бабха свернула вправо на 90 градусов, а спереди, сверху, влился в неё шумный весёлый поток, раза в три-четыре поуже её. Уж это точно Поперечный, хотя поперёк прямого угла – это что-то новое в геометрии.

Предстояла переправа. С нашего берега в ручей повалено большое дерево, поток бурливо перекатывается через него, но ствол виден. С противоположного берега брошено деревце поменьше. Стволы пружинят под ногами и уходят в воду, надо идти почти на ощупь, придерживаясь руками за ветви. Я несколько раз прошёл налегке, потом и с рюкзаком. Тань опасался лезть в сумасшедший поток, но прошёл удачно. Повторив пару раз этот цирковой трюк, мы перетащили всю свою амуницию.

А на том берегу обнаружился железный источник. Это маленький родничок, его ложе сплошь рыже-ржавого цвета. Уж какие холодные все родники, но это – просто лёд. Термометр мы не доставали, но казалось, что тут ниже нуля в пику всем законам физики. А вокруг – заросли синики. Мы ели-ели, даже в кружку набрали и понесли с собой.

Тропка ведёт круто в гору, всё дальше отклоняясь вправо от ручья. В предвечерней прохладе идти легко, и мы настойчиво лезем всё выше и выше. Где-то здесь должна быть зимовка Забелы, но её, как водится, нет, а шум ручья ослабевает, а тропинка становится всё круче. Она вся переплетена корнями кедров и кустарников, и мы взбираемся по ним, как по ступеням. Тропа резко сворачивает, и опять вправо. А вдруг она уведёт нас прочь от Поперечного? Ведь мы должны придерживаться его левого берега!

Солнце скрылось за дальними голыми вершинами, стало темнеть. На пути – какой-то ручей. Через него переправляемся, прыгая по валунам. Расстояние между ними изрядное, поэтому вещи перекидываем на тот берег, а сами прыгаем налегке. Ручей оброс чёрной смородиной, крупной, как крыжовник. Лазаем по смородиновым кустам, рискуя свалиться в ручей. Зато благодаря ягодам обошлись без обеда.

Находим хорошее местечко для палатки и костра, складываем свои пожитки и отправляемся на разведку. На пути попадаются ещё два ручья, их переходим по поваленным замшелым стволам. Идём по мягкому сухому мху, изредка проваливаясь между камней. Где же опять этот Поперечный, куда нас увело? Я влезаю на могучий кедр, но и оттуда ничего путного не видно. Возвращаемся к оставленным вещам уже в густых сумерках, ставим палатку, разжигаем яркий костёр.

6 августа.
Всё-таки вчера мы много прошли. После малоподвижной жизни это даёт о себе знать, организмы просят отдыха. Устраиваем днёвку. Бродим по окрестностям, изучаем наши перспективы. Тропа идёт всё вверх и вверх, нет никаких намёков на сближение с Поперечным ключом и на зимовку Забелы, но свернуть некуда, кругом сплошные завалы. Решаем, что завтра пойдём по тропе, а там будет видно. Если она продолжит свой правый уклон, придётся с неё сойти и лезть напролом.

В разведках и передышках прошёл день, спустился вечер. На небо высыпало столько звёзд, и таких ярких – не верится, что это наше родное северное небо. Спать не хочется, мы сидим у жаркого костра, поём чужие песни и сочиняем свою. Потом залезаем в палатку, продолжая сочинять и петь. Это будет «Байкальское танго» на мотив  популярного ныне «Албанского танго»:

Вдали погас прощальный луч заката,
И злая темнота на землю пала,
А мы лежим в палатке, как мышата,
Под нами мох, над нами одеяло.

Мы вспоминаем рижские аллеи,
Москву-старушку тоже вспоминаем,
Но мы совсем о Риге не жалеем,
И о Москве мы вовсе не мечтаем!

Мы слышим шум потока за стеною
И под него тихонько засыпаем,
Мы слышим рёв медведя за спиною,
Но шевелить ногою не желаем!

Вот завтра мы проснёмся утром рано –
Часов примерно в десять иль в двенадцать,
Съедим на завтрак горного барана
И снова побредём в тайгу шататься.

Мы самые отважные на свете,
Нас не пугают черти, змеи, звери,
Вот мы сейчас поймали бы медведя,
Но ведь потом никто нам не поверит!

7 августа.
Идём по тропе. Всё выше и выше. И вдруг видим: голая вершина, которая нам нужна, торчит именно в правой стороне, а те гольцы, что синеют впереди, – совсем не наши. И до нашей гораздо ближе! Вот это приятный сюрприз. Только очень жарко, солнышко просто безумствует. Сбрасываем рюкзаки, валимся в тенёчек ногами вверх, молим небо о дождике. И небо отзывается: светит солнышко, сыплет грибной дождичек. Воспрянув духом и телом, продолжаем путь.

Чу! Кто-то идёт сзади. Мы притихаем и прячемся за толстым стволом поваленной огромной лиственницы, перегородившей тропку. По тропке гуськом шествует большая группа туристов, нагруженных рюкзаками и котелками. Опустив глаза долу и громко переговариваясь, они не видят и не слышат ничего вокруг, как типичные плановики, чьи боги – километраж и хронометраж. Передние уже у самого дерева. Тут мы поднимаемся в рост и, направив на них оружие, командуем: «Стой! Руки вверх!»
Следует немая сцена, почти по Гоголю. Но мы опускаем оружие, весело смеёмся, и вскоре уже возникает мирная дружеская беседа. Они дивятся нашей смелости, мы – их заорганизованности. Время их поджимает, и они уходят вперёд, пожелав нам всяческих удач.

Тем временем благодатный дождик крепчает и вскоре превращается в настоящий ливень, какого мы вовсе не заказывали. У этого неба – никакого чувства меры! Мы прячемся под деревьями, накрывшись этюдником. «Сами просили, а сами прячетесь!», – говорит дождь и стихает, но стоит нам выйти на открытое место, как льёт с новой силой. К тому же холодный, никакой уже и не грибной. Взаимопонимание явно неважное. Короче, промочил нас в стельку.

Под нами, по ложбине, где течёт наш вернувшийся-таки блудный ключ, плывут молочно-белые потоки туманов, заволакивая ущелье. Дождь кончился, и мы продолжаем путь, согреваясь под тяжестью рюкзаков. Острые зубцы гольца озаряются заходящим солнцем. Туманы уже ползут по ущелью не снизу вверх, а наоборот. Холодает. Глотаем обжигающий спирт и быстро идём вперёд, оглядывая окрестности с целью найти место для привала.
Но вот за деревьями показался уютный синий дымок, за ним – большой костёр и вся наша туристская группа на просторной лужайке. Через несколько минут мы уже сушимся и греемся у жаркого огня. От нас идёт пар, как от мокрых головешек. Однако, прежде всего – палатка. Отойдя немного в сторону, воздвигаем её, переодеваемся в сухое и тащим мокрые вещи к костру. Туристы тоже разложили свои одёжки и пожитки вокруг огня, а над огнём в больших котлах клокочет что-то дурманяще-аппетитное.

Отогревшись и перебросившись дежурными словами, мы забираемся в палатку и думаем, как быть в смысле ужина. Разжигать рядом свой персональный костёр – не смешно. Подставлять к их костру свои хилые котелки с персональной едой – неловко, да у нас ничего и не готово. Принимаем иной вариант. Воспользовавшись затишьем – это туристы набросились на еду, – не вылезая из палатки, мы начинаем во всё горло петь сочинённый тут же куплет на мотив известной туристской песни:

Мы лежим, не едим, нам не хочется,
А и хочется, так не дадут,
Над костром суп с картошкой полощется –
Очень вкусный, заманчивый суп.

Туристы хохочут и приглашают нас к столу. Неловкость снята, и мы все вместе дружно поглощаем горячий супчик и гречневую кашу с тушёнкой. А потом до поздней-поздней ночи поём песни. Они нам – свои, мы им – наши. И вместе – общие.
Тут от речки прибегает испуганная девочка: она видела рыже-бурую спину медведя. Начинаются всякие рассказы про медведей, один другого страшнее, и девочка весь остаток вечера не отходит от нас: у нас ружьё, а у них на двенадцать человек – ни одного. Спать расходимся далеко за полночь.

8 августа.
Утром нас разбудило яркое солнышко и весёлые крики туристов. Выкупались мы в Поперечном, позавтракали всей компанией и решили совершить с ними восхождение на пик Турист высотой две тысячи двадцать пять метров над уровнем моря (Байкала или какого другого – не уточняли). Лезли по огромным валунам, держась за ползучие кедры и пихты. Их стелющиеся ветви упруги и очень прочны, спокойно выдерживают вес навьюченного верхолаза, но продираться сквозь их заросли – занятие не для хилых.

Постепенно кончились и стланики, остались только прихотливые нагромождения каменных глыб. В зияющих гротах между ними на дне лежит лёд. Здесь растёт только бадан – растение, похожее на мать-и-мачеху, но с большими, сочными и холодными листьями.
Выбираемся на каменный гребень, и нашему взору открывается пропасть, на дне которой блестит озеро Турист. По форме это – маленький Байкальчик, как бы верхний филиал главного Байкала. А спуск к нему только один, с остальных сторон – почти вертикальные откосы.

Отдохнув и пощёлкав фотоаппаратами, продолжаем восхождение на пик по острому каменному гребню. Кто бывал в горах, поймёт наши восторженные ощущения. Далеко внизу – море тайги, изрезанное распадками и ленточками рек, а над ним и под нами парят орлы. «Отсюда я вижу потоков рожденье и первое грозных обвалов движенье», – говаривал в подобной ситуации известный поэт тов. Пушкин.

А вон и Байкал. Какой же он безбрежный и прекрасный! Весь в нежно-голубой дымке. А за дымкой виден дальний берег! Разглядели даже исток Ангары. Это же сколько километров... Как чист и прозрачен воздух! А Хамар-Дабан весь под нами со всеми своими отрогами. А вот и река Солзан, по которой мы планируем возвращение на берег Байкала, – так это надо преодолеть два перевала! Снова переползти эту хребтину, а потом ещё и водораздельный Солзанский хребет...

Оставив на вершине памятную записку, вложенную в мою ружейную гильзу, начинаем спуск. Да, удивительное и незабываемое зрелище подарила нам эта первая в нашей жизни горная вершина. Спасибо, Турист! Вот тебе и «голец»! Где наши заверения, что мы не полезем туда, где одни камни. Теперь-то мы очень довольны, что полезли. И полезли-то в самых обычных белых тапочках. Ай да мы, чудо-юдо-скалолазы!

Спускаемся гуськом по крутому склону, стараясь не попасть срывающимися камнями в голову впереди идущему. Впереди – это значит внизу. Но на беду в группе туристов – трое глухонемых. И только раздался клич «Осторожнее, осыпь!», как один из них вдруг помчался, обгоняя всех. Камни, конечно, полетели, и один попал в спину симпатичной девочке-фотографу, а другой – Тане в ногу. Еще, слава богу, обошлось без серьёзных травм. А когда туристы спустились к озеру и, усевшись на бережку, разыгрывали в карты, кому первым лезть в воду, раздался всплеск – это к общему негодованию один из глухонемых без очереди плюхнулся в озеро.

На обратном пути мы с Таней решили разведать удобное место для завтрашнего перевала. Едва преодолели голые камни, как сплошные стланики преградили нам путь. Они растут полосами, сверху вниз, поэтому в лысых промежутках удаётся передохнуть. А как жарко! За весь день на небе ни облачка. Хоть бы найти какой источник. Внизу-то вся гора сочится ключами, а тут...

Вдруг впереди странно заблестел огромный валун. Когда подошли – он оказался совсем мокрым. Незаметный источник увлажнял склон. С наслаждением облизав камень, мы полезли вниз в надежде добраться до воды, но только далеко внизу обнаружили, как этот хитрый ручеёк, вновь вынырнув из горы, впадает в Поперечный Ключ.

А пока был спуск. Не подумайте, что это намного легче подъёма. Камни выскакивают из-под ног, ноги соскальзывают с корней, руки обдираются о сучки и острые кромки скал... а на ровных местах склона, поросших сочной скользкой травой, мы просто едем на ногах, как на коньках или лыжах, с ходу врезаясь в каменистую осыпь и катясь дальше в вихре камней...

Наконец, мы в лагере. Снова костёр, снова ужин, снова рассказы и песни вприхлёбку со сладким чаем, снова звёздное небо и нежелание расходиться по палаткам. Мы записываем слова понравившихся нам песен – «Тропической-экзотической» и «Маруськи-египтянки», диктуем им свои. А искры огня, летящие спиралями высоко в небо, так и влекут за собой взор...

9 августа.
Уходят обратно вниз иркутские туристы. Они завидуют нашей свободе и тому, что мы ещё полезем на другой хребет и пройдём по нему вниз, но и беспокоятся за нас – ведь это не налегке взбираться на вершину. Сердечно прощаемся, долго ещё видим их ползущую вниз цепочку. А они всё оглядываются и машут руками.

День превосходный, и мы блаженствуем. Купаемся в Поперечном, рисуем, стреляем кедровок, сочиняем весёлый байкальский гимн. Вдруг – голоса. Оказалось, прибыла новая партия иркутян. Нам смешно: ишь, какие хитрые, пройдут гуськом по маршруту за инструктором, влезут налегке на пик, спустятся обратно, и пожалуйста – значок «Турист СССР», удостоверение «Пройден маршрут третьей категории сложности». Но всё-таки это хорошая затея, что предприятия создают туристские маршруты и лагеря в красивых и необжитых краях, приобщают горожан к первозданной природе, которая укрепляет тело и просветляет душу...

А у нас позади пока лишь четверть пути. Складываемся, желаем новым туристам удачного восхождения на вершину и идём вниз по берегу Поперечного к выбранному месту подъёма на хребет. Жара спала, вечереет, идти легко. А вот и поворотный пункт. Теперь – только вверх, по камням, огромным, средним и мелким. И что вы думаете? Лезем, как ни в чём не бывало, хотя на этот раз мы в полной амуниции.

Но вот уже солнце достаёт только до самых верхушек гор, вот и с них соскочил последний лучик, и сразу начинает смеркаться. Пора искать место для привала. Между валунов торчит одинокая ёлка-пихта, этакая красотка в стиле модерн. Складываем возле неё свои вещи и лезем вверх на разведку. Без поклажи лезть – одно развлечение. Сумерки сгущаются, мелодично пересвистываются рыжие горные суслики. Изредка из ущелий доносятся какие-то вопли и рявки.

Но вот мы убедились, что направление взято правильное, что лезть по камням ещё долго, и вернулись к нашей пихте. А где же она? В сумерках не сразу и углядишь... Да вот она! Вон и рюкзаки громоздятся... Подходим. Стоит пихта, да не та, и громоздятся под ней не рюкзаки, а валуны. Вот тебе раз. Засветилась перспектива холодной ночёвки на камнях. Хорошо ещё, что камни нагрелись за день на солнце. Но мы не из тех, кто сразу лапки кверху. Продолжаем поиски. Оказалось, что налегке мы забрались гораздо выше, чем думали. Рюкзаки нашлись несколькими этажами ниже. Ох уж эти горожане – горы мерят этажами!

Зато снова повод для радости. Что может сравниться с бесплановым путешествием по количеству неожиданных радостей? Ну? Думайте, думайте. Всё равно не придумаете. Потому что оно этими радостями просто набито, как рюкзак туристскими шмотками. А иначе стали бы мы таскать эти рюкзаки на своих горбах! За свои же деньги! Ищи дураков! А так выходит, что дураки-то дома сидят, по курортам маются, на пляжах преют, а самые хитрые по горам лазают да по речкам сплавляются.

Итак! Внимание! Впервые мы ставим палатку на полуголые камни (полуголые – потому что голые мы укрыли ветками). Впервые мы ночуем на такой каменистой высоте без воды и огня. Поэтому настроение превосходное – поём песни, слушаем тишину с отдалённым рёвом зверей, и всё так чудно, странно, ново… В палаткину дверь заглядывают яркие-яркие звёзды, говорят без слов, что они тоже с нами, дескать, давайте дружить, и желают нам спокойной ночи…

10 августа.
Всё выше и выше, и выше! Солнышко опять чересчур старается, совсем нас испепелило. Испить бы по глоточку! Но гора сухая, всю высосали стланики, и ещё за ноги цепляются, не дают проходу. Зато, правда, и держат надёжно, когда каменная осыпь выезжает из-под ног. Крохотные ямки под кедрачом заросли сочным зелёным мхом. Где уж он берёт воду – загадка, но весь пропитан, как губка. Мы выжимаем его в кружку, процеживаем и пьём холодную мутную водицу. Мохов сок. Убедившись, что от такой фильтрации мало проку, начинаем нахально выжимать мох прямо в рот.

Сколько ж надо выпить грамм,
Чтоб таскаться по горам?
Там ведь даже не всегда
Есть нормальная вода!

Но вот, наконец, подъём закончен. Вылезаем на седловину хребта. Тут гуляет приятный прохладный ветерок, а в высокой траве мелькают голубые-голубые, нежные-нежные горные колокольчики. По другую сторону хребта, далеко внизу, что-то блестит. Вода? Сегодня надо до неё добраться. Но как же высоко мы залезли!
Готовимся к спуску. Спуск ровный, покрыт высокой травой. А почему бы не скатить нашу поклажу самоходом? Сказано – сделано. Один за другим наши рюкзаки покатились вниз.

Но что это? Набирая скорость, они начинают скакать, совершая неимоверные сальто и пируэты, прыгая всё выше и плюхаясь на землю всё звучнее. Это невидимые в траве кочки работают коварными трамплинчиками. Нам и страшно, и смешно, мы катимся за ними, безнадёжно отставая. Видим, как из одного рюкзака вылетает серебристая птица – трах! дзинь! И запахло очищенным скипидаром. Прощай, пинен! Теперь ни развести лак, ни помыть кисти... Но это было не самое грустное. Спустившись вниз, разыскав рюкзаки и напившись из сладчайшего ключика, мы обнаруживаем пропажу патронташа с патронами. Значит, теряет смысл и ружьё, а звериные рыки утрачивают свою романтичность.

Лезем обратно в гору, разгребая густую траву. Поспешишь – людей насмешишь, а дурная голова ногам покоя не даёт. Природу-то не обманешь, – она быстро наказывает за попытку обойти её на повороте. Долезли почти до седловины, нашли отвёртку и напильник. Тоже неплохо. Вернулись вниз. Попили ещё ключевой водички. Передохнули, опять полезли вверх. Обшарили все ямки – тщетно. Вернулись к ключику. Я уже и пить не стал, до того расстроился.

А Тань попил и снова полез. Наверху решил набрать хоть колокольчиков, чтобы меня утешить. И что вы думаете? Там лежит треклятый патронташ! Это он выпал сразу же из-под клапана рюкзака, не захотел прыгать по кочкам. Молодец, конечно, но заставил нас пережить неприятные минуты и потерять кучу времени. Зато теперь – снова радость! Даже бесстрастное ружьё как-то веселее заблестело воронёными стволами.

За этими приключениями и день незаметно подошёл к концу. Освободив рюкзаки от раздавленных компонентов аптечки, мы упрямо скатили их дальше вниз, на самое дно Цирка. На этот раз обошлось благополучно. Природу не обманешь, но переупрямить можно. Спустились мы вслед за рюкзаками в этот Цирк и обомлели. Батюшки, красота-то какая! Где же взять слова, чтобы описывать такие красоты? Мы словно попали на другую планету. С трёх сторон громоздится хребет с пиком Турист посередине – серо-голубой, палевый, сиреневый, бурый, какой-то ирреальный в своей нежной чёткости на фоне вечернего неба, а впереди – живописнейшее ущелье, спускающееся далеко-далеко, а в этом далеке простирается до самого горизонта светлая ширь Байкала...

Но где же вода, что блестела внизу? Ручеёк ушёл под скалы, приглашая нас поискать, где он соизволит вынырнуть. В прятки играет: молодой ещё, весёлый. И что за игры на ночь глядя, когда детям спать пора? Идём по пересохшему руслу и представляем себе грохот, который стоит здесь весной, когда бурлящие вешние потоки катят полчища камней...

Уже совсем стемнело, и вдруг мы нашли тихое, зеркальное, крохотное озерцо, притаившееся за каменной глыбой. А из него вытекал маленький ручеёк и осторожно струился вниз. Это был замечательный подарок, но тут оказалось, что Тань потерял свою ношу. Сложил где-то на камнях и не может найти. А там палатка. Я ворчу, Тань бродит окрест, и всё без толку. Тогда иду я. Тьма уже кромешная, но вещи я всё же нашёл, тем самым отыграв патронташ, который давеча нашёл Тань.

Разжигаем костёр, варим ужин и жарим блины – вкусные-превкусные, с голодухи-то. Сковородой я обжигаю себе руку, но возле озерца растут холодные листья бадана, и я привязываю один из них к ожогу. Где-то мы читали, что бадан помогает. Кажется, у Обручева. Тем временем суслики устраивают конкурс, кто кого пересвистит. И подглядывают, высовываясь из-за камней, какое впечатление это на нас производит. А мы и сами не лыком шиты. В этом котловане такая акустика, что даже горы подпевают. Поём на мотив «Весёлого ветра» свежесочинённый байкальский гимн:

Весёлый Фред и храбрый Тань в тайгу собрались,
В тайгу собрались, в тайгу собрались,
Они с родителями перецеловались
И в путь далёкий весело пошли.
По таёжным запутанным тропам,
Через корни, стволы и суки,
По каменным порогам,
По горным по отрогам
Тащили они рюкзаки.
Кто привык почивать на диване,
С нами вместе в поход не пойдёт,
На пляже или в бане,
В кафе ли, в ресторане
Своё он счастье обретёт.

Весёлый Тань и храбрый Фред травой питались,
Травой питались, травой питались
И чистым спиртом на досуге упивались,
Чтоб воспаленье лёгких не схватить.
Они мылись в порожистой речке,
Что студёным потоком текла,
И рыбу в ней ловили,
И рыбы наловили
Бы, если бы она была.
Кто привык отдыхать на курорте,
С нами вместе в поход не пойдёт,
Он весь поход испортит,
Поскольку лишь в комфорте
Своё он счастье обретёт.

Весёлый Фред и храбрый Тань залезли в горы,
Залезли в горы, залезли в горы
И оглядели все байкальские просторы,
И сверху вниз взирали на орлов.
И с вершины в две тысячи метров,
Заблудившись слегка в облаках,
Ползли по камнепадам
То передом, то задом,
То на ногах, то на руках.
Кто привык опасаться ненастья,
Тому в горы залезть не дано,
Найдёт он своё счастье
Без нашего участья,
Стуча костями домино.

Это ещё не конец, но и путешествие продолжается.

А ночью вдруг сорвался страшный ветер. Он так безумствовал, так рвал нашу палатку, так гудел в горах, что мы без труда представляли себя погребёнными под камнепадом. Обиделись, поди, горы на нашу легкомысленную песню. Ну и обидчивая тут природа – то дождь обижается, то горный склон, то ветер – никакого чувства юмора! Не дождавшись камнепада, мы заснули, оставив ветер в завывающем одиночестве.

11 августа.
Пережидаем, когда спадёт жара. Порисовав и перекусив, около пяти часов пополудни лезем на второй хребет – водораздел Бабхи и Солзана. А какие чудные здесь растут пихточки, а какие могучие кедры! Пихты постоянно пленяют нас своей стройной грацией. Стоит себе такая красавица – само совершенство! И главное – в глуши, вдали от восхищённых взоров, ни для кого, сама по себе. Никакого тщеславия! В городе под Новый год такую оторвали бы с руками.

Хребет был значительно ниже первого, и мы быстро его одолели, хотя вдобавок к своей поклаже прихватили снизу ведёрко воды. Выбравшись наверх, пошли вдоль по хребту, постепенно снижавшемуся в направлении к Байкалу. Спина у хребта ровная, поросшая травами, цветами и группами невысоких пихт, и мы рассчитываем на гораздо более лёгкий путь, чем внизу по заросшему, загромождённому камнями берегу реки.

Шли резво и весело, а вокруг разгорался закат. Снова природа дарила нам невиданный, неслыханный праздник красоты. На небе творилось настоящее волшебство. Небо горело, переливаясь яркими, насыщенными и в то же время нежными, чистыми и прозрачными красками. Там можно было найти любой цвет из самой богатой палитры. На востоке оно было перламутрово-сизым, над головой играли переходные тона к сине-голубому, далее к изумрудно-зелёному, постепенно желтеющему и превращающемуся на западной стороне в ослепительный лимонно-жёлтый, притухающий через оранжевый и нежно-красный к дымчато-сиреневому – это уже на закатной кромке над самым Байкалом, сияющим каким-то неуловимо-золотистым светом в треугольном обрамлении туманно-голубых хребтов.

Трудно было поверить в реальность этой картины, настолько она была яркой и необычной, но в ней не было ничего театрально-декоративного, потому что вокруг стояло почти физически ощутимое громадное ПРОСТРАНСТВО. Его эффект многократно усиливался, если опрокинуть пейзаж вверх ногами, то есть смотреть вниз головой: зрительные стереотипы разрушались, и мы, опрокинувшись в земном поклоне, не могли сдержать невольных криков восторга. Окрестные звери удивлённо настораживались на эти неведомые хриплые звуки, исторгаемые нашими одичавшими глотками.

А по другую сторону раскинулась не менее сказочная страна. Покуда хватает взор – бесчисленные горные хребты, выступающие друг из-за друга, все окутанные в разноцветные дымки. Словно мы с небес смотрим на какую-то неведомую планету. Я тешу себя робкой надеждой на свою кисть в желании передать хоть малую частицу этого великолепия. Но сейчас уже темно, а к утру останутся лишь блёклые воспоминания. Фотографировать же на чёрно-белую плёнку вообще бессмысленно.

Не полазишь по горам –
Не увидишь панорам.
Как бедны, однако ж, люди
Что сидят по конурам!

Погас закат. Ночь быстро поползла из всех расщелин. А мы уже приготовили под палатку ложе из мягких кедровых лап, и костёр подле лежащего толстого ствола облизывает жёлтыми языками шипящую сковороду с блинчиками, которые мы уписываем по мере приготовления. На все блины – по глотку воды: введена строжайшая экономия. Здесь, на седловине хребта, воды нет и не предвидится.

12 августа.
Утром я установил этюдник и взялся рисовать. Первая у меня задача – зафиксировать впечатление от нереального великолепия вчерашнего заката. Конечно, получается лишь намёк на тот разнузданный праздник красоты. А потом ещё пишу этюд нашей солнечной седловинки с семейкой пихт, с голубым небом и призрачно-туманным отрогом дальнего хребта.

Тань между тем забрался на могучий кедр за шишками. Сбрасывает их вниз, а потом семечки обжаривает на костре. Я присоединяюсь, мы печём крохотные олажки – не хватает воды – и щёлкаем сладкие орешки. Говорят, они самые калорийные из всех орехов. И точно: мы вполне сыты. Затем быстро складываемся, и вперёд. Надеемся сегодня спуститься вниз, к Байкалу. А здесь, на верхотуре, ещё и лето как следует не развернулось: черника совсем зелёная.

Подобие тропки вводит нас в девственный кедровый лес. Кедры тут такие громадные и такие царственные! А по ним прыгают белки. А бурундуки-то, бурундуки! До чего веселы и любопытны, и совсем нас не боятся. Подпускают на шаг. Сидит такой симпатяга на задних лапках, подогнув передние, будто «служит», глядит блестящими бусинками – просто умора. А то вдвоём носятся друг за другом по стволу, только полосатые спинки мелькают. И посвистывают очень весело. Прелесть, что за зверюшки. Но есть ребята и покрупнее. Вон на тропе свежий медвежий помёт – видать, хозяин тайги от гостей ретируется.

Начались завалы. Стволы огромных упавших кедров то и дело преграждают путь. Они лежат поперёк на высоте лица, воткнувшись в землю частоколом обломанных ветвей. Приходится снимать амуницию, складывать её на ствол, перелезать через него, снова нагружаться и – вперёд, шагов двадцать, до следующего дерева. Темп резко упал. Вдобавок подобие тропки разветвилось. Куда идти? Видимости никакой: это вам не лысая просторная верхотура, кругом настоящий могучий лес. Садимся отдохнуть и собраться с мыслями. Вдруг Тань чувствует чей-то пристальный взгляд. Поднимает глаза – коричневый медвежонок бросился наутёк, смешно вскидывая задние ноги. Ясно: идём следом за медведицей с медвежатами. Ну что ж, в компании веселее.

Тань лезет на разведку на огромный кедр. С его высоты видна вся панорама. Оглядевшись, докладывает: шагать нам ещё далеко, по бездорожью, придерживаясь правого края хребта, дабы не ответвиться на левый дочерний. Сначала вниз, потом вверх, потом снова вниз и снова вверх, а уж тогда окончательно вниз.

Ну, в добрый путь! Но путь не хотел быть добрым. Еле заметная тропка совсем пропала, пошли сплошные завалы, словно все поваленные кедры нарочно улеглись поперёк хребта. Темнеет, вода на исходе, места для ночлега нет. Природа снова напоминает нам, что не дело пытаться её перехитрить. Испугались мелких препятствий на берегу реки? Получайте крупные на хребте!

Вдруг вижу – в лежащем поперёк стволе выбита лунка, наполненная водой. Ура! Видимо, прохожие косули цепляли тут за ствол копытами – лень было поднимать ноги повыше. Мы жадно пьём, пренебрегая риском стать козлёночками. И снова ломимся через чащу. Солнце садится, вокруг уже полный мрак.

Наконец, в чащобе нашли ложбинку среди сухостоя – земля твёрдая, подстелить нечего, но выбора нет – поставили палатку и забились в неё. Жечь костёр нет смысла – без воды ничего не сваришь. Пожалуй, это самая мрачная стоянка за всё наше путешествие. Наверху ветры расшумелись, рядом кто-то мяукает, кто-то ревёт, кто-то сопит, кругом темень, хоть глаз коли. Ужинаем в палатке, выковыривая сухие крупинки мяса из супового концентрата. Глотаем последние капли воды. Не всё котам масленица!

13 августа.
Утро вечера мудренее. Ложбинка оказалась вполне удобной, и мы отлично выспались. Моментально собрались и – в путь. Продираемся, что есть сил, преодолевая один завал за другим. Да, нога человека тут не ступала. Она-то не дура, не в пример нам, она ступает по берегу реки. Спускаемся вниз, взбираемся вверх. За порцию ухваченных красот приходится дорого расплачиваться. Начинает поджаривать солнышко, обостряя жажду. Пьём мох, но под солнцем и он высыхает.

Туда ли идём? Опять нужна разведка. Подсаживаю Таню на кедр. Тонкие верхние сучья выдерживают только её, поэтому она – главный лазер. Сверху она видит Байкал. Сколько воды! Нам бы по глоточку. На берегу видна стройка. Совсем близко. Ещё один рывок, и мы дойдём. Таня сползает вниз. Язык у неё распух от жажды, во рту не умещается. Я кормлю её неспелой рябиной, освежающей рот...

Пошёл уверенный спуск. Рябины всё больше, попадается и красная. С голодухи и жажды мы просто объедаемся ею. Но вот, кажется, тропка. Да, точно, здесь уже были люди. Потом болотце, потом – ура! Ручей! Мы умываемся и упиваемся. А вокруг – ягодные россыпи. Брусника – размером с клюкву. Черника – с мелкую вишню. А вот и малина. Таня снова прикладывается к ручью, и тут какая-то мошка кусает её в левый глаз. Эка напасть! Один раз она уже неделю ходила с распухшим веком, теперь вся надежда на иммунитет...

Но сколько же здесь малины! Вот откуда медведи берутся! Мы уже наелись, набираем с собой целый пакет и выходим к Солзану. Тут совсем другой мир. После тёмной хвои кедров и пихт нежная зелень берёз просто излучает весёлое обаяние. Берёзки простые, берёзы плакучие, а вон и раскидистые ивы, и Солзан такой большой и спокойный после этих резвых горных ручьёв...

Нам надо поспеть на 19-часовую передачку, однако тихая заводь Солзана так соблазнительна, что мы не выдерживаем и лезем в воду. Тут можно и поплавать! Усталости как не бывало, и мы резво шагаем через цветущие долины. Вот и полустанок, вот и поезд. В вагоне стоим у окна и вглядываемся в далёкие зубцы и пики гор. Прощай, незабвенный Турист! Прощай, дикий Солзанский хребет! Прощай, седой и разноцветный Хамар-Дабан! Снова перестук колёс по мостикам, байкальский берег, маленький тоннель, и мы в Слюдянке. Закупаем массу всякой еды и седлаем родную култукскую передачку...

И вот мы дома. Оказывается, за это время совершил полёт очередной наш космонавт. Девчонки угощают нас великолепными дальневосточными помидорами и молодой картошечкой. Кажется, даже слышен хруст за нашими ушами. Наевшись, идём на подстанцию мыться. Здесь тоже рады: уже беспокоились, что мы пропали, хотели идти искать. Но тот, кто с песней по жизни шагает, тот никогда и нигде не пропадёт! И мы поём заключительный куплет нашего байкальского гимна:

Весёлый Фред и храбрый Тань дичать начали,
Дичать начали, уже рычали!
И постепенно они вовсе одичали
И бородами обросли совсем.
Но зовут их уж новые дали,
Манит цивилизованный рай...
Мы о тебе мечтали,
Но от тебя устали,
До новых встреч, таёжный край!

Однако на этом наши байкальские похождения не закончились. До цивилизованного рая ещё далеко, и усталость от таёжного края – всего лишь дань песенной логике. Продолжение следует!