О природе с любовью

 
УСОМНИЛСЯ БЫ, НО САМ ВИДЕЛ.

Наш «Антон» уже целый час буравит винтом горячий воздух, подыскивая площадку для посадки. Но в нужном квадрате, указан-ном на карте, таковой все нет и нет. Командир группы связывается с местным центром, но там установка твердая: квадрат «Н» и ни малейшего отклонения. База должна быть в центре района ответственности с протяженностью во все стороны на 200 километров. Все! Точка. А где тут садиться? Рощицы, кустарниковые куртинки, отдельные деревья, разбросанные без всякой системы. Где захотело – там и выросло. Может быть, и нога человека тут не ступала, не то что лесника. Утюжим воздух, гудим мотором, жжем бензин и считаем остаток в баке. Скоро конец поискам и домой на большую базу. Нам хорошо. Мы люди маленькие, нам решение не принимать , поэтому валяемся на мешках с имуществом, где упакованы палатки, матрацы, подушки, одеяла. Харчей большой запас. Всякое военное снаряжение и прочее. «Антон» кряхтит от перегрузки, но везет. Мы лежим почти под потолком, встать нет никакой возможности, только если у двери, где выгорожен кусочек свободной территории. На случай аварийного покидания самолета.
Но вот время уже «подперло», в баках горючего только на возврат. Мы в центре квадрата и теперь либо прыгать, предварительно повыкидывая все наше барахло, либо гудеть «до дому». Спешки в этом деле нет. Задачи новые, не обкатанные. Можно и еще пару дней покружиться. Из-за правого «руля» выбирается командир и оглашает решение: имущество за борт, группа следом. Обустроиться на несколько дней по месту приземления, отыскать поблизости подходящую площадку, вырезать все , что мешает посадке самолета, т.е. сделать аэродром, и, по готовности, принимать грузы и строить свою базу. « Груз за борт!» Самолет идет метров на сто пятьдесят, мешки летят вниз, хлопают парашюты, а пилот ходит по кругу и чуть с набором высоты. Барахло за бортом, следом и нам команда: «пошел». Прыгаем кучно, повисаем в полукилометре от земли и тянем на се-рединку заполненной грузами площадки. Хорошо, когда есть командир! Нет команды – лежи, грейся от раскаленного потолка. Прозвучала команда- и покидай прогудевшую все уши пышущую жаром машину.
Купол пошумел над головой, подергался и нормально раскрылся. Вот здесь над тобой хозяина нет. Сам себе предоставлен. Никто за стропу не придержит, никто в воздухе не поможет. Сам! Один! За все в ответе. Поэтому при укладке и разглаживаешь каждую складку, гладишь ладошками, с любовью и нежностью. А как иначе? Все спасение твое в этом простом аппарате. Рядом никого. Только что Глеб Котельников, изобретатель этого нехитрого устройства. Но у Котельникова стояла задача спасать пилота, при крушении самолета, а мы уже диапазон применения расширили, поначалу прыгали для удовольствия, а теперь и как скоростная доставка на точку людей и грузов.
Выбираю площадочку между деревьями, ого!, деревья!, да это же монстры. Сотни две гвардейцев под таким поместится и тесно не будет. Такое не свалишь, при таком раскладе площадку не расчистишь! Но, то потом, сейчас удачно приземлиться. Нахожу прогалину между деревьями, «заруливаю», чтобы не зацепиться за крону, тяну до отказа стропы управления, чуть зависаю и валюсь на землю. Если это колючее покрывало можно назвать землей. Прямо из почвы торчат шипы в ладонь высотой. Жесткие и острые. Прямо деревянные. Не согнуть, не сломать. Нанизывайся и торчи, пока не высохнешь. У нас дома токай гадости нет. Не без того, что есть полянки непроходимые босиком, с чертополохом и стелющимся булавником. Но такого!? Э-хе-хе. Занесло в такие места, где ни стать, ни сесть, ни, тем более, лечь. Держись, воин. Ищи выход.
Вот и все на земле. Связываемся с командиром, докладываем обстановку. Хорошего мало, почти везде такие колючки. Но и бодрая мысль в голову приходит, что звери крупные незаметно не подберутся и не обидят. Ибо им и лапу некуда поставить. Так что превратим плач в радость! Тем более, что сапоги не прокалываются, а ноги наши крепкие, им с боку на бок переваливаться вполне привычно.
Выбираем громадное дерево. Под его кроной тень и вполне терпимо. Здесь будет наша временная стоянка. Теперь собирать имущество, переносить «под крышу». Что-то распаковать, поставить палатки, наладить питание. Трудимся. Незаметно время потянуло к вечеру. Устали сильно. Есть совсем не хочется и, что совсем странно, не хочется пить. Крупинки соли в течение дня нами « сосаемы» свое дело сделали. Новые палатки очень удобные и просторные. Пять человек в каждой. И командирская-штабная. По два человека вдоль боковых сторон и один по оси, дальше от входа. Матрацы надувные, такие же подушки, шерстяные одеяла, простыни. Санаторий! Живи и радуйся заботам о тебе всеми службами тыла. Ненужное пока имущество лежит солидной кучей чуть в стороне, тоже под кроной, где и палатки. Ствол со стороны солнца, мы в тени.
Как-то быстро засмеркалось и потемнело. Выставили карауль-ных, установили сменность и полезли на свои ложа. Заснули мгно-венно, как провалились. Но не дали, ведь, поспать! Гул какой то сверху, хлопки, вопли скрипучие. Что такое, кто летит? Просто безчисленная стая больших птиц «упала» на наше дерево. Минут десять повозились и затихли. Все. И нам можно продолжить сон. А ведь опять не дали. Всю ночь что то бросали вниз, как дождь или град. По палатке стучит, гремит ткань. Не сон – мучение. Еле утра дождались. Утром эти твари спокойно снялись и улетели. Но радость тут же превратилась в печаль. Наши палатки толстым слоем покрыты ночными выбросами. Неужели нельзя было по дороге к ночлегу очиститься? Зачем такую тяжесть нести до дома? А нам что делать? Как убрать эту «драгоценность»?
 Ну, а почему мы не видели вчера всего этого добра? Ведь площадка была чистая! Как подметенная! А сейчас не выйти, хоть учись летать. Задача! Может быть эти птицы прилетели только нас поприветствовать? Да заодно напомнить, что мы не дома, что здесь другие порядки и обычаи. Так мы не собираемся огород здесь заводить, и их старания нам ни к чему. Однако не по радио же друг с другом переговариваться, надо выходить и работать. Тем более с главной базы и запрос пришел: как приземлились, как ночь прошла? Что видели, что слышали. Да ничего , командиры, не видели, не слышали, просто по щиколотку в помете, об…….. просто нас крепко. На том конце радиоволны хохочут, а мы думаем как быть. Известный герой «Свадьбы в Малиновке» всегда говорил: « не спеши!» Вот и мы прислушаемся к хорошему совету и понаблюдаем, тем более, что только это и остается делать.
 Солнышко выкатилось белым шаром сразу, на полный ход. Лучи жесткие, горячие. Сырость ночная исчезла, все птичье посветлело, энергично запахло и стало коробиться. Коробиться и крошится, рассыпаясь на глазах в пыль. А это еще что такое? Нечто темно серое, как прибрежная волна накатывается к нам под дерево. Без числа серые шарики с ножками. Заливают все пространство, лезут в палатки, но нас не едят. Они собирают птичий подарок. Они нас спасают! Во дают! А лавина этих мелких тварей нарастает и нарастает. Лезут на дерево, облепляют все вокруг. Вдруг на всех не хватит стандартной еды и примутся за нас. Тут ничто не спасет. Ни автомат, ни граната. Вот ситуация! А палатки съедят? А имущество? А еду нашу?? Сроду ни у кого так голова не болела. Присмотрелись ближе. Нет, не съедают они птичье добро, скатывают в шарики-колбаски, зажимают передними лапками и несут к себе домой. Сталкиваются на встреч-ных курсах, роняют свое добытое, но подбирают и несут дальше. А лавина накатывается и шорох стоит довольно громкий. Вот интересно: несут только свое. На дереве скатает шарик и падает вниз. Уронит, но ползает ищет. Чужое не берет. Только свое. В такой неразберихе вполне можно и чужим поживиться, ан нет. Не предусмотрено, видно, такое злодеяние. Но как напасть пришла, так благополучно и рассосалось. Под деревом чисто, как вчера при нашем расселении. Вот первое знакомство с местной флорой и фауной и состоялось! Благо так кончилось. И урок на порядочность получили. Что своим трудом создал, только то и твое. Чужое – не брать!
Дело ясное – переселяемся под маленькие деревца. Туда птицы не садятся и порухи нам не ожидается. Носим свое барахлишко. Пятьсот кило на десятерых не так много. Долго только искали и собирали по всему прилегающему пространству. Одну упаковку пришлось снимать с высокого дерева. Похоже на нашу глидичию, акация есть такая с колючками по 10-12 см., искололись, пооборвались. Но парашют сняли и имущество перенесли к себе. Земля оказалась плотная, серо-желтая, с непривычным запахом. Копается чрезвычайно трудно. Но это и хорошо. Самолет при посадке не промнет. Но вот где найти эти 500 – 600 метров чистой полосы, и что проще: валить деревья или косить кусты. И того, и другого хватает и все вперемешку. Эх, с аэростата бы взглянуть! Но пока надо устроить столовую, склад продовольствия и караульное помещение. Целый день возимся, сосем солевые «конфетки» и чувствуем себя совершенно нормально. Местная фауна не докучает. Днем оную совсем не видно.
 Ночь не принесла неожиданностей. На старом месте все повторилось. Теперь мы увидели, что жучки-паучки живут в норках, которые плотно заткнуты пробкой изнутри. А по необходимости эту «дверцу» отмыкают и устремляются на дела свои. Пока бегают по земле, норка открыта, значит живут одиночками. Домик , уходя, не запирают. Не принято, нет воровства совершенно. Вот и мы, уходя сегодня на разведку, выбирать пространство под будущую полосу, палатки не запирали. Целый день, по намеченным маршрутам бродим, ведем приборную съемку, наносим на планшеты. К вечеру еле ноги волочем на свой табор. Ни есть, ни пить. Мама, я хочу домой! Завтра промежуточный отдых целый день. Надо обработать полу-ченные данные, прорисовать схемы и, может быть, полоса и про-явится.
Ночь упала неожиданно. Загалдели и захлопали крыльями соседи. Угомонились, заснули. Тишина. Ничего не слышно. Ни кузнечиков, ни лягушек, ни еще какой твари. Жутковато и непривычно. Звезды тускловатые, луны нет. И вот воздух ощутимо повлажнел. Полотно палаток провисло, гимнастерки хоть выжимай. Дышишь не воздухом, а паром-росой. Батюшки-светы! Мы ж не рыбы! А как хорошо сейчас в наших Кавказских горах. Небо черное, звезды в кулак. Млечный путь, как алмазная дорога, через все небо. Орут лягушки. Водяные, древесные. Птицы ночные летают, чуть шелестя крыльями. Филины ухают, сычки вскрикивают. Все живет и радуется. А воздух какой. Настой на травах. Мята, полынь, цветочный дух. А когда акация цветет, так купаешься в запахах. Боярышник, каштаны. Дуб лист распускает. А тут тишина. МЕРТВАЯ! Как живут тут люди? Зря я так, людей, как раз, тут и не видно. Птицы прилетают на ночлег только, вот эти пометоеды только и живут.За три дня рано судить, что и как, но пока так. Кое-как переночевали, плотно позавтракали и приступили к плановому суточному отдыху. Чем занимается воин в период безделья? Конечно, читает. Сверх всяких уставных требований, при всякой загруженности ранца, на все случаи жизни, и при явном попустительстве командиров, у воина всегда с собой толстенная книга. Вот у меня «Война и мир», Толстова Л.Н., у Сашки два тома Гончарова, Аркаша имеет Руставели, Витя «добивает Сагу о Фортсайтах». Командиру не до«Замка Броуди», и Некрасов «перетерпит» в ранце. Ему «мудрствовать» над планшетами, ему выбирать ось посадочной полосы. Нам, конечно, не все равно, где она проляжет, и мы, хоть и совершенно доверяем командиру, маленько переживаем, но не мешаем. Потом, когда проляжет на бумаге его линия, он просчитает все, тогда и мы ввяжемся в это щепетильное дело. Сейчас все лежат, подушки подкачали, одеяла под голову и читают. Мух нет, комарье напрочь отсутствует, ни птичка не пискнет, ни ишачек не заревет. Безмолвный мир. Тишина как в читальном зале путевой библиотеки. Палатка не пропускает жару через полотно, кажется даже прохладно. А на градусник и смотреть незачем, тем более он в штабной палатке. Лежи в свое удовольствие, читай, положив на язык соленый леденец. Только став совершенно взрослым понима-ешь, как продумана система обеспечения солдата. Лучшая обувь – сапоги. Нога в них прекрасно располагается. Ей удобно. Не тесно и не просторно. Сапог, со временем, приобретает индивидуальную форму своей ноги, в смысле-хозяйской. Нога дышит, т.к имеется прекрасная продувка, вентиляция. Увлажнившуюся портянку можно многократно перематывать, всегда сухим к ноге. Никакая лужа и грязь не страшны. Да если и через верх черпанешь, то легко снять и вылить. Свежие портяночки накрутил и продолжай свой путь чистый и опрятный. Зимой поболее специальной мази и суконную теплую портянку, летом - мазь только для блеска и портяночка чистый хлопок. Нравятся мне сопоги. Разумная совершенно обувка. Сколько тысяч километров проходил, ни волдырика, ни потертости. Кого благодарить за такое изобретение? А командованию благодарность за разумный подход.
Пару слов и о гимнастерке с шароварами. Чистый хлопок. Телу приятно. Чуть стала колом от пота, в водичку, простирнул и чистенький. Сохнет моментом, а при нехватке времени и теплой погоде – можно и на теле высушить. Приятно даже, прохладно. Шаровары не давят нигде. Всем частям тела хватает места. Ткань дышит, легко впитывает влагу, легко отдает. А коль дождь - накинь плащ-палатку, затяни под горлом , капюшон заправь и сухо! Осенью и шинель прекрасна. Чистая шерсть. Намокнет когда, такой приятный душок от нее, будто в стаде барашек на-ходишься.
А пока лежим и читаем. Кто уже и посапывает, закрыв нос книжкой, кто весь в сюжете. Хорошо. Незаметно подошло время обеда. Колокольчик прозвенел, надо подниматься и топать в палатку-трапезную. Дежурный сварил гороховый суп с тушенкой. Сунул туда обуглившуюся палку и придал своему кулинарному произведению высший шик. Гороховый суп с копченой бараниной. Хорошая премудрость гласит: завтрак съешь сам, обед раздели с товарищем, а ужин отдай врагу. До ужина еще далеко, суп делить не хочется ни с кем, поэтому нажимаем по-молодому, засыпая щедро черными сухарями. Второе без изысков. Простая перловая каша. Перловка пища особая, она выдается перед большой физической работой. Намек ясен –завтра начнется «штурм Зимнего», чистить полосу. Компота нет, чая нет. Вообще жидкости после еды не положено. Так говорит наука о правильном питании. Здесь особенно важно. Госпиталя нет, ложиться некуда. Везде бы и всеми так соблюдалось! Врачи без работы. Красота. А мы сунули по леденцу за щеку и продолжили чтение. Командир на обеде дал понять, что прорисовывается не так уж большой объем работ. Но десяток крупных деревьев придется убрать. Читаем и размышляем способы уборки деревьев. Каждый себе, не мешая другим, борется с этими гигантами. Вечером, после ужина, который врагу не отдадим, а потребим сами, начнется спокойная разработка плана на завтрашнюю работу. Это, пожалуй, самые приятные часы. Когда каждый внимает другому, старается понять замысел, не отвергает чужое и не тащит свое. Раздумчивая творческая мысль витает в воздухе, потихоньку, как бы само собой вырисовывается план. Вот так, по другому хуже. Всем ура! Но пока читаем, на-слаждаемся покоем и сюжетами. Пролетело время птичкой, 16-30. Пора ужинать. Гречка с луком, маслом и дымом. Тоже наука. Если до пяти ужинать, то все тебе в пользу. А после пяти – во вред. Зна-чит, надо отдавать врагу позднюю еду. А рестораны только и гробят народ! До 23 часов кормят и поят. И ничего врагу, все себе. Стало быть: ВРАГ САМ СЕБЕ САМОМУ!!! Уразумели. Устоять бы только.
 Полежали полчаса. Почесали за целый день языки. Кто и что в это время дома делал. Кто с работы шел и в «Голубой Дунай» заглядывал. (По всей стране простенькие пивнушки носили такое имя. Там подавали кружку пива. Можно с прицепом, т.е. со ста граммами водки. Соленый бублик, даже таранку. Все можно под запись, до получки. Обманов никогда не было. Рассчет точный и вовремя). Кто шел в спортзал. Все бесплатно. Выбирай любую секцию. Борьба, штанга, бокс, городки и еще великое множество. В парке волейбол, на высадку, баскетбол. Можно и на батуте покувыркаться. Везде турники, брусья. Кто в баню, попарить косточки. 15 копеек входной билет. ВХОДНОЙ! А там хоть до закрытия парь свои телеса. Компания всегда, с чудными вениками, чаями и настоями. Мазями, медом. Кто во что горазд. Кто с пивом, но водка не поощрялась. Всяк вечер проводил по разумению. Поэтому народ крепкий рос, тренированный, спокойный.
Начинается «ДУМАЛКА». 600 метров почти чистой полосы нашлось в километре от нынешней стоянки. Ровная как стол, но кое-где мешают деревья. Собственно, и вся мыслительная работа свелась к «борьбе с деревьями». Голыми руками! Без техники. Кое-что повысказали, но сводилось все к подрывам, а потом заравниванием ям. На том и остановились. Завтра идем обозначать границы полосы и перетаскивать лагерь. Жить будем практически на полосе. Почаевничали вдоволь и разбрелись по палаткам. Только караул не спит, несет вахту. Армия есть армия. В любой точке мирового пространства.
 «Утро красит нежным цветом стены древнего кремля. Просы-пается с рассветом вся советская страна. Кипучая, могучая. Ни кем непобедимая. Страна моя. Москва моя. Ты самая любимая!! « Во всю мощь гремит с утра наш приемник. Настроение прекрасное. Переезжаем на « постоянное» место жительства. Завтрак основательный. «Съешь сам». Перловка с постным маслом и вдоволь лука. Сгущенка с шоколадом. На закуску леденец размером с орех. Хорошо!. Молодой организм просит работы. Дай!!! Не могу, хочу таскать тяжести, корчевать деревья, копать землю…. Дай работу. Нет! Говорит наука. В работу надо входить исподволь, незаметно, постепенно. Тогда и выработка будет выше и толку больше. Отдохнули полчаса и стали изображать из себя ишаков. Ходу всего километр, зачем много раз мотаться, загрузимся по максималу. И вот бодро топаем на флажок, который установил вчера командир. Хорошо идется. Прохладно, чуть сыровато в воздухе. Но солнце уже прошивает лучами про-странство, и самые нежные подземные жители убегают в норки, за-крывая двери. Приемник все хвалит столицу, рассказывает, как по-ливаются улицы, как капли блестят на траве газонов, как купаются в лужах воробьи и голуби. Просыпается Москва, просыпается страна, кто еще спал. Мы все смеемся. А как на Курилах? Там под эту бодрую музыку ложатся спать, наверное. Вот уж ДЕРЖАВУ сотворили предки. Более 11 тысяч километров от края и до края. И леса, и поля, и реки всякие и разные, и горы снежные, и старые, и молодые, и все что душа желает. Хочешь море сине – вот оно, Захотелось океан – получи по полной, по скалам есть желание полазать – на любой вкус. Что еще желает ваша душа?? Чего ей не достает в этом мире? Все есть!! Благодарность предкам превеликая. Нам бы сохранить, да приумножить. Может сегодняшняя наша работа выльется в расширение территории? Добавим частичку вместо потерянной Аляски. Там холодно. Своего холода по северам вдосталь, а жаркого климата мало. Только среднеазиатские республики. Так почему не добавить и что-нибудь от экваториального пояса. Так небольшой кусочек размером с пару Франций. Поэтому и потрудимся во славу державы, уподобимся славным предкам. Что уж там. Кровь ведь не испортилась с годами. Вольница продолжает играть в кровях. ПОТРУДИМСЯ! Хорошая мысль помогает тащить груз. Вот так рассуждая и перетирая языками весь цивилизованный мир и дотащились до флажка. Протянули шнуры, разбили территорию по назначениям. Здесь палатки, здесь столовая, здесь штаб, здесь склад, тааам туалет. Нет только бани, душевых, хорошей бытовки. Но пока так. Целый день ушел. Обедали почти на ходу. Зато отужинали прекрасно. Походили вокруг подлежащего сносу дерева, «пометили « его. Всем места хватило. Прикинули, как же его удалять. Необычно растут здесь деревья: нет корневищ. Столбом уходит в землю. Так и чешутся руки копнуть вокруг ствола, как глубоко этот ствол идет до первых корней. Оно и понятно. Что корням делать сверху в совершенно обезвоженной почве. Они питаются с глубины. Вот и торчит столбом. Надо же. Нам легче, не распахивать большие площади. Командир созывает на большой совет. Малый – он сам принимает решение и оглашает. Большой – это общий сбор и решение принимается по избранному варианту. Оглашает его зам.. Тут ясно всем. Надо копать, надо пилить, надо таскать. Копать-присылайте лопаты. Пилить – сбросьте штук пять бензопил, топливо, масло, цепи, запчасти. Во как обременительна техника. А таскать видно придется на собственном горбу. Трактор не сбросишь. Оно, конечно, можно и трактор сбросить. Но как он сможет после таких «переживаний» работать. Давай, командир, радио на базу. И пусть перловки с Украинским салом добавят. Уж больно толстенные деревья.
«Пупочек», таково душевное наименование нашего радиста, так он Станислав Пупков, шифрует и отправляет радио. Мы толчемся в штабе, разбредаться не хочется. Лев Толстой не лезет в голову. И первый бал Натальи Ростовой как-то не затрагивает чувств. Потом, Наташенька, потом Пьер и все прочие. Сейчас готовимся к прозаической, но так необходимой реальной работе. Долго гоняли чаи. Давно стемнело и сырость пропитала пространство, а мы сидим гуртом, слушаем Москву и меняем чайник за чайником. А ведь, правда, хорошо.
 Обычная, уже привычная ночь. Удивительно, как быстро человек приспосабливается к новым для него условиям. Это наводит на мысль, что когда -то, в былые времена в подобных условиях уже жило человечество. Для него дневной жар. может быть, даже приятен, может не совсем приятен, но не катострофически не приемлем. Возможна и вторая версия, что Творцом человек сотворен для освоения и нормального проживания во всем Божием творении. В пустыне, в горах, на полюсах, на экваторе, в конце концов. Для него, человека, нет предела выживаемости и привыкаемости. Вот тому и нынешний пример. Несколько дней всего прошло, как из северных широт мы прибыли сюда, а НОЧЬ УЖЕ ПРИВЫЧНАЯ. И сырость не огорчает, теперь портянки «спят» под подушкой или под боком. Утром они сухие и прохладные. Сапоги вкладываешь голенищами один в другой, и утром получи сухие. Одежду заверни в брезентушку и не выставляй из палатки. Утром сухенькая и приятная. Всяку мелочь за несколько дней и ночей подметили и с пользой к делу управили.
Утром наш «Антон» прогудел и сбросил заказанное имущество. Перенесли на площадь, это пятачок перед палатками, вскрыли. Пожевали соленого шоколаду (до завтрака), за что отменно поупражнялся на нас доктор. Хорошо учат в военно-медицинской академии, просто все знает. Даже как отрицательно действует на молодой растущий организм этот сладко-соленый продукт. Аще по разрешению его, то с пользой, аще нет, то с великим вредом. Ну, а если без спросу, то вообще катострофическое порушение устоев дисциплины, морали и пищеварения. Мы ему верим и жуем прохладные плитки, набивая, для прочувствования вкуса, пополнее свои рты. Вот повытас-кивали пилы из пружинных контейнеров, в таких возят большие лампы токов высокой частоты, вот топливо, масла. Все, что просили, то и прислали. В детстве всегда с интересом разбирали подарки. Новогодние, к дню рождения, еще когда переподало. Ощущение праздника и радости, и небольшой тайны и надежды. Вот и теперь тоже чувство. Что здесь, а что в этом мешке. На большой базе не Дед Мороз, но сюрпризы подкинул. Валенки с плотной кожаной подошвой. Хохотали, на руки одевали, а оказалось, что и на привычном месте они удобны и лучше, чем сапоги. Войлочные банные шапочки тоже к месту. Перчатки, ветошь и прочая мелочь. Леденцы, хлебцы из зерна, помадки из патоки. Бензопилы уже подготовлены к работе, опробованы и отлажены. Трудись, солдат Отечества, трудись.
 Звонок призывает к принятию пищи, к завтраку. Солоноватый шоколад не умерил аппетит, и перловка с тушенкой перемещается из котла в строго заданном направлении. Пара леденцов, по глотку воды, и можно пробовать первого монстра растительного мира сей зоны. Нам, жителям России, трудно представить, что дерево может быть таких размеров. Что по высоте, что по толщине. Оно у нас и круглое на срезе. А здесь как бы свитое из веревок, будто каждый корешок гонит свой ствол, срастаясь в единую массу, но и разделяясь по внешней поверхности. Словно ребра жесткости. Ведь это и так. Экономно природа расходует свои силы. Выгоняет на такую высоту и обеспечивает прочность и устойчивость конструкции. Учись, сын мой, наука сокращает нам опыты быстротекущей жизни. Учил нас М.В. Ломоносов. Благодарствуем, УЧИТЕЛЬ! Сейчас начнем набираться оного опыта, ибо нет в русской литературе и научных трактатах, как валить такие деревья, да еще и чтобы пень не торчал. А вот и подсказка. Пень чтобы не торчал! Пень! Не торчал. Значит,значит, значит. Надо обкопать и срезать на уровне земли. Еще раз благодарствуем, Михаил Васильевич, за науку. Лопаты, вперед! Пять метров обхват дерева, диаметр (толщина) более полутора метров. Копай, не ленись. Метр ширина, чтобы с пилой развернуться, полметра глубина. Итого пара кубометров. Норма при рытье окопов в грунте средней тяжести – 0,8 куба в час. Попробуем. Роем, потеем. Леденцы сосем. Совершенно не курорт, но деться некуда. За час оголился ствол. Пробуем пилить. Древесина жесткая, но податливая. Сок брызжет из под цепи, как смазка. Пилится почти легко. Конечно такой ствол надо крошить кусочками. Резать так, чтобы верхний торец был ровный. Как это сделать? Всех копальщиков отправили к другому дереву, а мы вдвоем кромсаем первое. Час, второй, третий. Пилы приходится менять, по такой жаре они быстро сдают. Мы – ничего. Пообвыкли. Кусков уже нарезали «гору», хоть на топку, но в этих краях без надобности. Обработали ствол, как самые лучшие вальщики животного мира – бобры. Аж подходить страшно. Куда пойдет, куда валиться будет? Выскочить успеть бы. Грызем помаленьку. Все, напарник, уходи подальше. Один буду добивать. Такую махину не подтолкнешь. Одно ясно, что надо сначала просто валить, а затем обкапывать, ибо из траншеи нет никакой возможности выскочить. Если ствол пойдет на тебя. Вот и еще опыт в копилку. Наконец, ствол дрогнул и, с перекрутом, начал медленно валиться. Как замедленная съемка, как в кино. Срез не скользнул с пня, это удача. А , набирая скорость, ахнул по земле. 13 метров высота смотрелась на земле не внушительно, ширина кроны около тридцати метров. Гора ветвей, веток, веточек. Горько на душе. Такой красавец погублен. Задача, задачей, а сердце жалеет. Может еще побродить по окрестностям, да найти подхо-дящее поле. Сок рекой из пня, хоть подставляй ладони и пей. Но….. Это не родная береза. Это может быть и ядовитым. Вот куда брызги попадали все покраснело. Надо промыть, доктору показать.
На обеде серьезный разговор. Жаль портить такую красоту. Оно нам, вроде, и не надо. Не свое, чужое. Не своей страны. А поглубже – и не чужое. И сердце воспринимает гибель дерева с болью. На лесоповале и то щемит, хоть это и для пользы, древесина. А тут как –то особенно. Как воруем. Исподтишка гадим. Думай, командир. Думай.
 Командиру всегда труднее всех, а в таких ситуациях, когда на дело накладываются эмоции, когда надо, а разум против, когда действительно жаль. Может это дерево удерживает вокруг себя от разрушения всю природу. Что делать, какое решение принять. Проще всего дать команду продолжать. Но появится чувство вины и будет мучить постоянно. Как быть? Научи кто-нибудь! Ау! Люди! Что делать. Вот уж ВЕЧЫЙ ВОПРОС. Что делать, как примирить необходимость с собственной совестью. Где ВЫ БИБЛЕЙСКИЕ МУЖИ. НАУЧИТЕ! И вот при всем атеистическом насилии, сданных по этому курсу зачетах, человек обращается к Господу. Помоги, помоги решить эту труднейшую задачу. Ответь на вопрос: что делать. Трудное решение командира. «Завтра с утра еще побродим». Приборы приготовить. Уйдем чуть свет. На три дня сухой паек. Три дня на поиски. Все! На сегодня работы не будет. С чувством благодарности расходимся по палаткам, хотя прекрасно представляем себе трое суток в незнакомой природе с ее непознанными особенностями и возможными сюрпризами. Мы те-бя уважаем, командир, мы тебя любим. Вот и Наташа Ростова кружится на балу с Андреем, Вот и Пьер Безухов бродит по горящим развалинам. Все близко к сердцу, все родное и близкое нашей любящей русской и, вообще, человеческой душе. Я сегодня не хочу домой. Мне сегодня хорошо здесь.
Раннее утро. Подъема нет. Каждая подгруппа уходит самостоятельно. Район поиска обозначен. Трое суток на работу. Задача предельно ясная – найти готовый аэродром. Мы с Аркашей уходим на Север, мы с Аркашей ближе всех к дому родному. Подогнали ранцы, портянки навертели без складочек, опустили сверху чехлы, чтобы случайная соринка не попала в сапог и не заставила останавливаться и переобуваться. Все внимательно перепроверили, доложились командиру и курс 00. Задача простая: иди и смотри.
Ничего не меняется вокруг. Кусты круглые, разбросанные по пространству, да огромные деревья на большом удалении друг от друга. Постепенно «теплеет», в сапогах похлюпывает собственный «сок», ручейки текут по спине, но голове в войлочной панаме аж прохладно. Четыре часа хода ничего не дали. Та же панорама. Устраиваемся под дерево позавтракать. Баночка тушенки, плитка шоколада, пара глотков горячего чая. Больше нельзя, нестерпимо захочется еще и еще. Перетерпишь и жажда исчезнет. Майор-доктор или доктор-майор нам всегда напоминает о уроках химии в школе, что калий стоит раньше в таблице Менделеева, а, значит, выбивает натрий, запирает живую клетку, та испытывает жажду, чтобы не лопнуть и, как следствие: хочется пить. А если добавить соли, т.е. натрий хлор, то калий нейтрализуется, раскупоривает почки, те интенсивно выводят всякую отработку наружу, организм испытывает удовлетворение, все балансируется и человек бодр. Поэтому суем на язык соленый леденец и блаженствуем. Идем еще четыре часа. Та же картина. “Стреляем” постоянно приборами, во все стороны от маршрутной линии, но пока радующего нет. Уже километров двадцать «отмерили». Пора подумать о обеде. Война войной, а обед по расписанию. Час послеобеденного сна и вновь зигзаги с осью на север. Сколь же можно такой унылости тянуться? Конечно, это в нашем понимании унылости, на самом деле все относительно. По сравнению с тем пейзажем, что под крылом был добрые три часа, когда летели сюда над сплошными песками, так это райские кущи. Но если с нашими местами, то ….. Что тут сказать. Идем и идем. Перекусили и далее. Курс 90, полтора километра, курс 00 два километра, курс 270 два километра. И «прострелы» окулярами приборов и рисунок всех деревьев и кустов по осям. Все носовые платки уже мокрые, в дело пошли запасные портянки, хорошо бы шарфик метровый, да льня-ной. Надо подсказать тыловикам, они обязательно сделают. Вот и вечереет. Потянула жаркой влагой. Потом чуть с холодком, а вот уже холодно и сыро до противности. Звезды никакие. Нет почему-то четкости. Физически понятно, но звезда должна сверкать. Заматываемся в плащ-палатку и мгновенно засыпаем. Как свет выключателем вырубает сознание. Даже не подумали, что может кто наступить ненароком, али скушать. Сон дело серьезное, он нас не спрашивает ни о чем.
Вторые сутки не приносят результата. Пора разворачиваться Уходить на параллельный обратный ход. Аркаша чертит схему маршрута, а я смотрю в пегое небо и думаю о этих «прериях», бесприютных местах, где не встретили ни одной сколь серьезной животины. Интересно, нет чувства затерянности в этом жарком безмолвии. Спокойно на душе. Нет страха. Нет настороженности. Просто работа, которую надо сделать. Сделать не абы как, а хорошо. вот и делаем. Наметили ориентиры и топаем параллельным ходом свои плановые семь километров. «Аркаша, а куда делись деревья? Ты правильно все рассчитал?» Вообще, как на лысине стоим. Ни тебе кустика, ни дерева. На километры. Давай долбить грунт. Какова его несущая способность. Неужели нам с тобой так повезло. Стоило перевалить за увал и картина совершенно другая. Ходим – бродим. Грунт ровный и плотный. Колючек нет. Нога становится непривычно ровно, по- человечески. Слава Тебе , Господи. Полдня меряем вдоль и поперек. Где-то пять на десять километров в приборы не попадается ни единого препятствия. Насыпаем алый порошок на грунт, вырисовываем посадочное «Т», отмеряем сорокаметровой ширины полукилометровую полосу и валимся спать. Радио дадим утром. Как хорошо спится в таком состоянии. Среди ночи вдруг проснулись. автоматы на изготовку. Кто разбудил? Кто потревожил наш сон. Вода течет с плащ палаток, так сыро. Звезды прояснились чуть. Какая-то странная луна. Чувство тревоги в сердце. кажется, что тени протягиваются невдалеке, но звуков нет. От этого напряженность усиливается и сон улетает. Три часа ночи. Делать нечего, костер не разожжешь, не из чего. Фонарь, только карту рассмотреть. Чувство полной беззащитности. Сидим прижавшись спинами, молчим. Шевелим только ушами. Наверное, как у овчарок или лошадей. Но наш слух грубоват. Не берет ни-чего. Так сидя и засыпаем, незаметно для себя.
Просыпаемся враз от солнечных лучей. Плащи парят, портянки, высыхая, разглаживаются. Спина не гнется. Засиделась- застоялась. Встали, походили. Даже побегали. Молодость! Ночные страхи отошли, кровь стучит в виски, кушать, кушать, кушать… Решаем «сложный вопрос» дать радио или завтракать. Решено. РАДИО. Хрипит наушник, на всех языках мира шумит эфир. Вот и наш маячок попикивает. Настраиваемся, даем сигнал. Слушаем прием. На том конце волны затрещало, отстрелили приемный сигнал и мы выдаем свои координаты и просим самолет на пробную посадку. Эх! Вот и жаль, что ни одного деревца, ни одного кустика. Все, как в жизни. То это мешает, то этого же не хватает, то это же раздражает и даже бесит. Но смирение – суть высшая добродетель. Поучимся оной.
 Учиться пришлось довольно долго, самолетик появился за полдень. Посмотрел на наши знаки, покачал крыльями и спокойно сел. Как на бетонку, даже пыли не поднял. Подрулил к нам и, скрипнув тормозами, заглушил мотор.
 Привет, мужики! Как это умудрились такой шикарный аэро-дром раздобыть? Садись хоть вдоль, хоть поперек. И ровный, и твердый. Красота. И в зоне допустимого. Получайте подарки и гостинцы. Штурман извлек солидный мешок, развязал горловину и высыпал гору банок тушенки, кусковой шоколад, леденцы, свежие портянки и полуметровые «носовые платки». Благодарим за труды наших тыловиков. Спасибо, братцы! И тут страшно захотелось спать. Механизм какой-то сработал и мы с Аркашкой, при «гостях» растянулись прямо на голой земле и захрапели. Проснулись к вечеру. «Гости» тихо сидели у мангала, привезенного с собой и на углях готовили шашлыки. Тихонько переговаривались о своем, мешая в кучу и домашнее и служебное. Никто даже не дернулся, мол вставайте, пора улетать. НЕТ! Спит уставший, вымотавшийся выше всякого предела воин, пусть спит. Успеется. И улетим, и прилетим. Пусть спит уставший солдат Отечества, которое так далеко отсюда. Но законы товарищества НАШЕГО и здесь в силе.
Командиры сидели в домике на главной базе. радовались такому исходу поисков и планировали«освоение новых территорий». Задача совершенно сложная, на территории в 810 тысяч квадратных километров надо установить наблюдение за всем, что есть. Люди, транспорт любой системы, перестрелки, нападения на караваны или деревни. Зона ответственности, где ТЫ отвечаешь за мирную жизнь людей. Оно тебе сто лет не надо, но приказ в армии выполняется по всем законам «жанра» и никому не надо, что здесь нет моря, пляжа, столовой или продсклада. Ты командир, ты все и организуй.
Перво-наперво разрисуй все на бумаге. Какие конкретные задачи надо выполнять. Философия здесь совершенно не применима. «Обеспечь мирную жизнь». Как ее обеспечишь, если понятия не имеешь о нравАХ, обычаЯХ, настроениЯХ и прочих бесчисленных АХ и ЯХ. Приказ вступил в силу с момента отдачи! Трудись командир, на то и звезды у тебя на погонах. На то тебя столько лет учили. Про то и голова у тебя на плечах. Осваивай!! Вот и сидят, радуются первой удаче и составляют примерный план действия.
1. Возможность быстрой доставки группы «разборки» до кон-фликтной точки.
2. Способы десантирования.
3. Достаточность направленных средств.
4,5.6.7.8………………………………………
 Как и где разместить людей, чем и где кормить, как организо-вать банно-прачечные мероприятия, досуг, политработу
 Шумит-гудит командирская голова. Дело новое, для нас непривычное. Это колонизаторы в этом поднаторели. Вот бы у них спросить, но как спросишь, если при наших активных хозяйственно-политических трудах им отсюда пришлось уходить. Да и методика освоения захваченных территорий социализму не очень подходит. Вот и получается: бачилы очи шо куповали. Но купувать то купувалы, а до ума доводить надо. Ясно, что базу ставить примерно по центру зоны, там городок соорудить. Аэродром, жилье, склады разные и всякие. Первые опыты показывают, что местного харча просто нет, может придется и местных подкармливать, если вообще не придется кормить. Полученная свобода воспринимается, как свобода не работать, а без труда и рыбка не появится на столе…. Ловить надо, жарить… трудиться. А колонизатора прогнали . Свободой «упились».
 Хорошо площадку нашли, но там ни деревца, ни травинки. Жить невозможно на голом «асфальте». Решают командиры: глав-ную базу соорудить в рощице, где и травка растет, тенек какой – никакой, можно щитовые дома поставить, медпункт, баню, прачечную. Воду брать из реки, т.к. самолетом не навозишься. Вот и затор всем планам. Вот и их решение. ГЛАВНАЯ БАЗА ДОЛЖНА БЫТЬ У ВОДЫ.
 Пооблетали мы десятки деревень. Вода, в основном, из колодцев. Самим еле хватает. Надо искать место у реки!!Снова шелестят карты. Снова командирские головы гудят от напряжения. Принять решение – дело ответственное. Все!! Ставим здесь! Река приличная, воды хватит на все. Далековато, но без воды не-возможно. « Матвеич, сбегай побыстрому туда. Полетай, посмотри. Если сядешь, пощупай все. Не сядешь, возьми десяток гвардейцев сбрось. Пусть все в натуре разберут-раскумекают.» Слетал. Погудел вдоль и поперек. Сесть не решился. «Командир, речка хорошая. Деревни на удалении 30 -50 км., почти сплошной лес. Есть приличные поляны, но надо походить по земле и пощупать в натуре». Вот и ЩЩУПАЙ! Бери 17 группу, она уже перебралась на новое место, сидят без дела, скучают. От жары томятся. Возьми их и проветри. Дай команду на укладку и после-завтра сбрось поутру. Озаботься о палатках и харчах. Боеприпаса подбавь. Место новое. Когда еще «домой» проберутся. И зарылись с головой командиры в решение новых, невиданных за-дач.
К нашему «городку» мы с Аркашей вышли быстро и точно. Отмотали почти шестьдесят километров за один световой день. Как на прогулке, без имущества, приборов. Ранец с едой и припасом, оружие, компас и рация. Сначала и попели веселое, потом на «бродягу» потянуло, как он «Байкал переходит, навстречу родимая мать», водички захотелось, своих мам вспомнили. Как далеко, далеко и Байкал и мамочки наши. Хорошо хоть не знают, не ведают, где их чада бродят. Вот бы всплакнули и обеспокоились совершенно. Вместо водички засунули за щеку соляной «леденец», проглотили что жидкое осталось еще во рту и бодро двинули к нашим деревам, палаткам и такому родному гвардейскому войску, своим верным друзьям и товарищам. Все уже собрались. Котел грелся над костром, попыхивала неизменная тушенка в смеси с сушеной картошкой, чуть припахивало салом, луком, перцем. Самовар шипел и булькал. Нашу удачу явно готовились «обмывать». Командир группы принял доклад, похва-лил, как положено и выдал - по громадной шоколадине. «Ешьте, заслужили!» Да, оно то, правда, заслужили, но кто бы рот помог открыть пошире, шоколадку туда засунуть. Ссохлось все до самой пуповины. Промыть треба. Вот и сидим с Аркашей у самовара и промываем сначала рот, потом горло, потом ниже. Как хорошо. Народу тьма. Движутся, варево наворачивают. Шутят, смеются. И ты среди них свой, и они свои. Нам вместе, ах, как хорошо.
. Пришла шифровка: перенести базу-лагерь на новое место. Аппетит пропал сразу. Гору барахла на 60 км.. По такой погоде, по такой местности. АУУ----УУУУУУ, где профсоюз, подай сюда правозащитника. Нет их нигде. Во всяком случае , здесь. Есть только голый приказ. Групп-командор прямым текстом шумит в эфир, что столько груза не перенести. Либо надо что-то бросить, либо дай транспорт. Опять вечная не проходящая боль большой командирской голове. «Хорошо, подумаем. Ты пока готовься. Да уложи, на всякий случай, парашюты.» На таких колючках я их порву, потом где уложим. Все равно отсюда не сядешь – не взле-тишь. Отдохну дня два –три, потом начнем перевалку.
 Молодость, молодость. Куда не занесет - везде она с тобой. Здоров, крепок душой и телом. Научен, начитан, дисциплинирован. Понимаешь и уважаешь командиров. В армии нравится. Мужчиной становишься. Где еще такая наука преподается? НИГДЕ!! Только здесь, когда ты под погонами, когда в руках оружие и ты на защите Отечества, даже если оно так далеко, как сейчас.
Наелись горячего, попили чайку вдоволь с шоколадкой, поде-лившись со всеми оной, отвалились на матрасы. Три дня полного безделья. Мышцы отойдут, горло промоется, гимнастерка начнет вновь гнуться и не стоять коробом. Шелестят страницы книг. Стасик дает легкую музыку, доработав свою рацию. Здесь весь мир можно слушать, нет помех-гасителей, как ДОМА. Хочешь джаз, хочешь блюз негритянский. Все проходит без помех. Можно и родное, домашнее. Но мы еще не заскучали, еще бешенные перегрузки, еще о доме не тоскуется. Поэтому подай, Стасик, запретные мелодии, подай то, чего нет ДОМА. И Стасик выдает по полной программе все, что есть в мире.
Ночью все вдруг проснулись одновременно! Что случилось? Что? В палатках галдят, никто не спит. Что такое, почему. Выглядываем на улицу. Луна,как обычно. Тоскливое небо, звезды как притуманеные. Никаких шумов, все спокойно. Обычная ночь. Но почему все вскочили, да еще одновременно. Два часа ночи. Только спи да спи. Нет! Сон исчез! Куда? Почему?. Выходить из палатки совсем не хочется, но раз проснулся – надо. Фонарик, автомат. Патрон в патронник, не дома, не в полковой туалет, освещаемый как станция метро, а в приспособленное помещение так далеко отстоящее. Фонарик подсвечивает дорожку, пара минут и «на объекте». Стоп. А почему запах не тот? Духами кто то набрызгал, что ли? Елки-палки. Да тут как в парфюмерном магазине. На улице не продохнуть. Мужики!! Выходи!!! Поглядите на это чудо!!!! Все лезут из палаток, раскрывают пошире глаза, высвечивают всеми фонарями одно место и застывают с открытыми ртами. Наши препротивные колючки, которые мотали наши нервы и не давали по человечески ходить, раскрылись, как лепестки, легли на землю и выпустили из себя пучки ярко желтых штучек, которые не назовешь ни цветком, ни еще чем знако-мым.Пучки ниточек с шариками на концах. И запах, запах. «Шанель №5», Красная Москва, Шипр…… До утра никто не спал, нюхали, рвали эти пучечки, складывали в букетики, прокладывали в книги. Некоторые и зарисовывали. Утром только задремали. Но встали по распорядку. Обычные дела. А все пространство вокруг ярко желтое и « в духах». Три дня купались в запахах, ходили только по тропинкам. Жаль было топтать такую красоту. На четвертый день «лепестки» сомкнулись и шипы вновь обрели свой твердокаменный статус. Сказка в натуре.Три дня с открытой душой это безжизненное пространство. Ого, сколько еще секретов откроет нам эта пустыня.
Поутру загудел малый Антон, пошвырял здоровенные мешки, качнул крылом и исчез. Вот сюрприз! Из тары извлекли куски мотоцикла, разобранный на две части прицеп и добавку к нашим запасам бензина и масла. Теперь мы на коне! Мигом все сложили в кучку, заправили. Ногой на стартер: чух, чух, чух… Пошел мотор. Насели сколь поместилось, вперед!! Рванул «иноходец» , промчался чуть и осел на все три. Эти жесткие, такие красивые вчера, колючки мигом прокололи все колеса. Мягкий пшшшшик и все. Приехали! Вот и решай. Солдат, проблему, носить на горбу все имущество до чистого от этих шипов пространства или что-то делать с покрышками. Лучшее решение всегда гениально просто. Долой покрышки, долой камеры. Обматываем обода парашютными лямками и нам колючки более не опасны. Грузи барахло, увязывай покрепче и…мчись через все препоны к новому месту «жительства». Удивительно! Машина проектированная для средней полосы – замечательно работает на экваторе. Наша корявая и «всяческая», с приржавевшим рулем, облезлой краской, корявая на вид, с незачищенными сварочными швами. Имущества поднабралось много. Как быстро человек «оборахливается». Только на пустырь свалились с поднебесья, а уже обжились, на-строили необходимое, вещей кучу натаскали –набросали, дорожки, мостики, капониры. Видно, нет для человека такого места, где он бы не прижился. Хоть и НЕБОЖИТЕЛЬ человек, хоть и пришельцы мы на Земле, но приживаемость высокая.
Вот и мотаемся на «железном коне» по просторам, перевозим , что накопилось и не замечаем ни жары, ни поднявшегося ветра, ни пустых желудков. Как азарт, как на футболе. Каждый рейс кто-то один остается на новом месте, раскладывать привезенное. Губы потрескались, соль напрямую выступает на гимнастерках и осыпается белым порошком на мотоциклетные сидушки. Оставшаяся на руле резина «течет» черными ручьями и ладони как у негра наоборот. У тех ладони светлее кожи. Вечереет. Ночью работать не будем. Поэтому гоняем на возможных скоростях. Что-то подумалось: как эту гонку с треском и визгом воспринимают животины разные, которые несомненно наш переезд наблюдают. Это мы их не видим, а они с первого момента нашего появления «пасут» нас. Вот и крайний рейс. Луна в полнеба. Муть над землей. Белесость вокруг. Начинает влажнеть воздух. Песок и какой-то мелкий мусор сыплется с головы.
А, может не с головы, а ИЗ. Одурение полное. Есть не хочется, пить и пить! Но нельзя. Силы уйдут. Соси солевую ириску и проваливайся в тяжелый сон. Что снилось ребятам не знаю, но я купался в Северном Ледовитом океане. С огромной ледяной глыбы прыгал в прорубь, разгонял тюленей , что б не мешали охватить всю воду, плавал между льдинами и не мерз. А вот сапоги свалились, как же так. Ныряю за ними, а не могу достать. Аж проснулся. Хвать, а сапоги и правда тю-тю. Портянки на месте, а обуви нет. Рядом командир стоит. «Что проснулся? Спи».- Да, сапоги утонули. «Куда утонули. Где?» В проруби. « Какой проруби? Вот твои стоят. Я снял. Пусть ноги остынут и отдохнут.» Не осмыслил, отключился. Но лед исчез. Березнячек мелкий, и я лежу на травке, под головой пенек, почему-то пропахший мазутом. Вот, думаю, загадили такое красивое место.
 Играют Гимн. В Москве 6 утра. Мы почти на одном меридиане, здесь тоже шесть. Ноги, руки, голова все на месте. Ничего не растерял, ничто в проруби не утонуло. Сапоги стоят ,где положено, на них новые портянки. Чистые, мягкие. Это командир. Он точно знает, что нашим ногам надо. Когда спал? Но еда готова, вода в бачке накипятилась, умывальник развернут в рабочее положение. И портянки! Новые, пахнущие фабрикой. Приходит в голову дурацкая мысль: не хочу становиться командиром. Спать хочу, есть хочу, все хочу, а командиром не хочу. Хотя погоны неизбежно к этому ведут. Еще чуть и насыплется на них звездный дождь. И придется беречь покой ус-тавшего солдата, находить в себе силы на все, что выше всех человеческих сил. Тяжела доля командирская. Кто им не был, тот не поймет. Верь читатель на слово.
«Матвеич, ты 17 –тую на реку отвез?» -грозно гудит командир. « Я тебе еще когда сказал!» Матвеич склонил голову набок, что у него означает: у меня есть свое мнение и оно с вашим разнится. «Ну! Что там еще? Что не стыкуется мое и твое? Время идет, надо все до зимы успеть!!» Пауза и- дружный хохот добивает командира. «ЧО ржете? ЧО?» Командир, тебе нужен отдых. Ты про какую зиму? Что тут тоже морозы? Чешет макушку наш главный, сам смеется. «Сроки, сроки!» Конечно сроки, но ребята так умотались, что даже на парашюты не смотрят. «Это серьезно! Хорошо, неделя отдыха, но пусть все не разворачивают для долгого житья, пока не заложим главную базу.» Не знал, не ведал наш главный, что именно здесь, на голой площадке и будет фактически главная наша база. Ни листочка, ни травинки. Но это «шикарный» аэродром, могущий принять все, что прилетает. Ма-лое и большое и совсем большое. Каменность покрова земли удивительная. Весь год в одной поре. Нет дождей, практически нет ветров. Нет, даже, пыли.
Отошли руки, ноги. Голова стала соображать. Примчался Матвеич, уложили парашюты, подогнали все. Набрали два громадных мешка «вспомогательного» имущества, мешок харчей. И погудели на реку. Долго кружили, присматривались. По несколько раз проходили над понравившимися местами. Выбор большой, капризничать стали. Но в конце концов высыпались на большую поляну в полукилометре от реки. Земля приняла ласково. Трава по шею, но видно вдаль хорошо. Мягкая, не колючая, пахнет обычной травой. Это хорошо. Стебли тонкие, метелочки на концах. На наш пырей похожа. Только выше. Под ногами сухо. Ровно. Плуга никогда не видела. Ничто за ноги не хватает и попыток нас прикушать пока нет. Что в этой травище ? Кто в ней живет? Для пропитания кого такая выросла? Сто вопросов без ответов.
Собрались вместе, это быстро. А вот мешки наши как искать. Они лежат. Ничего не видно. Надо на них радиомаячок ставить. Это на будущее, а теперь : «Матвеич, ау! Посмотри сверху, может обнаружишь и наведешь.» Гудит Антон, ищет. А красное на зеленом видно плохо. Это тоже надо менять. Пусть «ученые» подберут цвета. Нашлись два, а третий пропал. Ладно, не убежит. Пока пойдем к реке.
 Топчем травку, прокладываем свою тропинку. Двадцать четыре ноги, след в след. На все четыре стороны внимательный обзор. Полкилометра в час. Зато без приключений. Поляна выходит прямо к воде. Нет прибрежных кустов. Нет высоких бурьянов. Ближе к берегу трава почему-то ниже ростом. Тщательно осматриваем каждый стебелек. Может, кто объел. Может, у него характер склочный и будет недоволен нашим приходом. Нет никаких следов. Может, мы первые в этом растительном царстве. Хорошо бы! Но вряд ли! Слишком богато, изобильно. Не пропадать же всему. Для кого-то выросла. Пасется кто, крадется кто, что бы скушать пасущегося. Просто прячется в траве от кого-то кто-то. Нет, не зря такая вымахала. А поэтому сто раз осторожность.
Долго собирались, продумали, а про косу никто и не вспомнил. Руками дергать? Ногами не вытоптать. Что ж, придется в штыковую. Нашими штык-ножами косить. Метров пятьсот квадратных надо вычистить, чтоб не выглядывать как фазаны. Вот и косим. Складываем в кучи. Запах точно как дома. Привядшая трава пахнет особенно. Не спутаешь ни с чем. Вот, если травоядные за нами наблюдают, удивляются: зачем сено заготавливают пришельцы. А мы все косим и косим. Потом ставим палатки. Натягиваем граничные шнуры в три высоты, вешаем сигналки. ( Если кто шнур потянет, то вопль разбудит всех). Расставляем часовых и ложимся спать. У реки не холодно. Ве-чером в атмосфере ничего не происходит. Луна и звезды поярче чем в нашей первой точке. Но тишина таит в себе тайны. Время от времени раздаются «вопли», когда громкие, когда приглушенные. Писки, бормотания. Даже словами не обозначишь. Ясно, что население при реке плотное весьма. Как мы впишемся в этот мир? Примут ли мирно, али скушать захотят. Придется отстаивать свое право на жизнь. Не хотелось бы!
 Неделя пролетела быстро. Все, что нужно, нашли. Вода чистая. Баканализ показал, что можно пить прямо из реки. Крупных животных в реке не обнаружили. На суше на наши глаза никто не показывался. Площадку под аэродром нашли в шести километрах. Третий мешок не нашли. Пропал, что вызывает по-дозрение. Там были харчи. Кому они нужны? Кто ест тушенку, кто солит еду? Кому нужен лук и лавровый лист? Кому? Пока загадка.
Но задача выполнена. Антон вызван для нашего отбытия к себе.
Матвеич, прости. Третий мешок не нашли. Харч пропал и пришлось налегать на рыбные блюда из реки, чистую воду и шоколад из НЗ. «Что ж не запросили? Привез бы что хошь!» Да, ладно, обошлись. Вези домой. Вот и гудим потихоньку, 150 км в час. Прыгать не будем. Садимся «дома» как в лучшем аэропорту. Матвеич почему- то не слета садится, а кружит и кружит. ЧО КАТАЕШЬ? Показать хочу. ЧО ПОКАЗАТЬ? Смотри, сам увидишь. КУДА? Вниз.
О……………..!!!Это что за город? Откуда взялся? ТЫ КУДА НАС ПРИВЕЗ??? Что мы тут забыли? Вези нас домой, откуда взял!!
 Матвеич «рухнул» вниз, притер Антона к земле, прокатил вдоль «городка» и остановился у «белого дома». «Все, вылазьте. Начальство ждет. Доложитесь.»
 Нас встречает все командование. Здороваются, благодарят за успешное выполнение задачи. По шоколадине отваливают. Но на лицах есть что- то. Не будем торопиться, не дождуться наших вопросов, сами скажут. Мы уже не зеленые, уже чуть зрелость начинает проглядывать. Не поторопимся.
 Главный к Аркашке: «Кочев, скажи, почему в ваших местах населенные пункты именами людей обозначаются? Николаевка, Петровка,Семеновка.» Так люди их создавали. Кто первый начал, того и название. «Так. А нам как быть? 17 рдг-овка назвать? Али Аркадьевка? Ты ж сие место первый на карту нанес. Так как? Согласен на такую честь? Здесь решили делать главную базу. Здесь пробурили скважину и воды чистейшей залейся.»
Да не, командир, мы вдвоем нашли это место. Имена у нас разные, а отчества одинаковые. Поэтому, пусть и будет Борисовка, или Борисград или просто Борисов. Командир замялся, а народ дружно рассмеялся. Командир-то Борис Иванович. Но решили, что совпадение к пользе ОБЧЕСТВА и пусть Климов (нач. штаба) на первом планшете так и означит. Потом, по согласию самого верха, нанесет и на карту. Так и стоит ныне город «Борисов» совсем на юге от родных мест.
 «Ласки» начальства закончились быстро и нашему командиру группы велено по городу не болтаться, а приискать себе местечко поближе к ожидаемым событиям. Т.Е. к месту служебных действий.
 В нашей палатке «общий разум», ползаем по карте и выискиваем наиболее подходящее место. Раз уж здесь город, то надо тикать в «деревню». Вот хорошее место, вот. Но на карте все в желтом. Песок. « А кто там ходил? Кто пролетал? Когда эти карты рисовали, летать не на чем было. Надо смотреть и щупать самим.» Вот сюда! Пусть бросают. Давай к главному.
Глава послушал и заключил: «Самолет у вас есть, какое имущество надо, берите со складов, связь есть. Все есть. Ты командир, ты и решай. Все новое, налаживай, как считаешь нуж-ным. Я даю «добро».
Три дня собирались. Глотки заболели от разговоров и «собеседований» Отсеяли не самое лучшее и наметили программу. Сошлись на одном: брать оружие (само собой) поболее патронов, еды на неделю и воду. Все! Что надо будет, запросим и пришлют.
 И вот гудит наш «Антон» над тем, что на карте в желтый цвет окрашено, выходит на «точку» и начинает выписывать круги постепенно увеличивая радиус. Вот мелькнула рощица. Ходи сюда на планшет. Вот темное что то – тоже отметим. Вот зеленые полосы чего то. Да тут и желтого мало совсем. Все, Митя. (это наш пилот) высота 1000, уходим в один заход.
 И просеял Митя нас над точкой, той точкой которую обозначили на карте. Растянулись цепочкой. Первый «гусь» чуть ниже, остальные ступенькой. У нас парашюты-крыло, можем на любой пятачок сесть. Вот ведущий скрутился (ускорил снижение), прошелся над бугорком и лапками, лапками притулился к земле. Купол лег набок, указывая нам направление ветра. Подкорректировали заход и мягко приземлились. Песка нет. Трава. Плотная, низкая. Даже жесткая. Под ногами грунт твердый. Скорее глина, чем песок. А, может, желтозем какой. Редкие, низенькие кустики, сплошь увешанные улитками. Общая поверхность почти ровная. Можно попробовать сажать и самолет. Но рисковать не будем. «Митя! У нас порядок. Лети домой». Сколько мест мы здесь уже называем «домой». Может, и эта точка станет домом.? Полдня бродили по окрестностям. Рассматривали «пейзаж», прицениваясь ко всему. Пообедали, стали готовиться ко сну. Особой усталости нет, но, как всегда на новом месте, несколько тревожно, да учесть, что как на другой планете. Нет, совсем не спокойно на душе.
 Ночь. Нет такой сырости, как в первом нашем месте, но и не сухо. Днем тоже не было излищней жары и жара. Помягче климат. Звезды ближе. Луны пока нет. Не спится. В голове мысли о пауках, скорпионах, змеях и пр. В пустынях ночующие окружают свой стан шерстяной веревкой, через которую никакая гадость не пролазит, но на базе шерстяных вещей не оказалось, поэтому будем перебиваться куполами и стропами наших парашютов. Длинная предлинная первая ночь.
Солнышко робко выглянуло с чистого неба, вскользь пустило разведывательный луч, уведомило всех о себе и засияло в полную мощь. Начинаем «новую жизнь». Первым делом пройтись широким кругом и познать местность. Сколько глаз видит, ровная плоская поверхность. Нет холмов, горушек. Ямы вообще не просматриваются, т.к. взгляд не ныряет, а скользит поверху. Сложили парашюты в пирамидку максимальной высоты, не таскать же их с собой, оставили двух гвардейцев с рацией и маяком на предмет охраны имущества и приготовления обеда, а сами пошли прямо на Север. Два часа хорошего хода. Сплошное однообразие. Кустики с ракушками, небольшие рощицы в пять-десять дерев, с совершенно редкой кроной, жесткая, но зеленая трава. Углублений рельефа нет. Как утюгом все проглажено. Толи дело у нас на Кавказе. Есть ровные поля, но за ними то речка, то курганы или возвышения. Вдали горы со снежными вершинами. Повсюду реки и речушки, по балкам пруды и мочажки. Глазу и ноге всегда есть во что упереться или о что споткнуться. Живой пейзаж, веселый. А тут как каток прошел, сравнял, сгладил. Прямо скажем – не весело. А если ветер разгуляется? А буря? Куда прятаться? Так и покатит по простору. Либо до Убанги – реки, либо прямо к морю северному. Нет слов, дома все лучше, даже самое плохое! (Морозы, дожди…) Посмотреть на экзотику интересно, но жить.. жить только дома!!! Вот и бороздим просторы оного континента своими солдатскими кирзовыми сапогами, оставляем на редких мягких участках следы подошвенного узора и, думая о доме родном, выискиваем, что получше в этом новом мире. Встретилась совершенно каменная площадка. Настоящий, растрескавшийся песчаник или нечто на него похожее. Накален, как сковорода. Положи что и зашипит. Поплевали, чем могли, налюбовались шипением и пошли дальше, отметив сей экзот на планшете. Три часа прямого хода не дали ничего нового. Курс 270. Т.е. на 90 градусов влево. Все вдруг! Развернулись веером с удалением пара от пары метров на 150, охватили полкилометра и двинулись на запад. Через 20 минут пер-вый сюрприз. Глубоченная яма. Метров двести в попереченке. Почти круглая. Витек С., он геолог по специальности, обозвал сие кратером, мол, метеорит ударил. Глубина приличная, пара десятков метров. Склоны заросли кустарником, но покрупнее чем на равнине. Радиометры молчат. Радиации нет, но в яму лезть желания нет да и зачем. Поглазели, нанесли на карту и пошли дальше. А ведь хорошо так бродить, когда время не подпирает, торопиться некуда, все время твое. На этом маршруте «повеселее». Кратеры идут сплошняком. Некоторые совершенно огромные и глубокие. В одном такая густая и зеленая растительность, что подозревается наличие воды. Но спускаться вниз не решились. На эту операцию и дня мало. Фотографируем, заносим на планшет и топаем дальше. Все! Два часа отмаршрутили. Еще на 90 градусов влево. Полный вперед!. И тут пришла мысль: а что пешки то, ведь есть наш мотоцикл. Ему только резину поставить родную и катайся, осваивай пространство.
Ало, база. Слышишь меня? « СЛЫШУ ХОРОШО». Перекинь мне на точку мотоцикл наш. Только обуй нормально. «ПРИНЯЛ. ДОЛОЖУ КОМАНДИРУ» Ты сам сделай, что прошу. Командиру забот поважнее хватает. Давай на послезавтра. С посадкой, мы полосу обозначим. Да палатки привези и все что надо новопоселенцам. Пока только немного. Вдруг переселяться придется.
Вот ведь натура человеческая. Всегда ищет, всегда трудится. А что искать? Нашел местечко, развернул базу подскока и живи. Нет ИЩЕТ. Хорошо это или плохо? Думаю, что хорошо. Нет пассивности, есть мысль, труд, работа. Может мнение и изменится с возрастом, но пока так. И топчут солдатские кирзачи траву чужого нам континента, осваивая и прибирая оный к рукам. Вот и еще небольшая радость. Куртина высоченных и колючих деревьев. Листья как у акации, кора как у дуба. Стволы кривущие. Лист говорит о экономном испарении, и так ясно. Жарища не шуточная. Толстая, испещренная кора хорошо защищает ствол, тоже понятно. А почему такие кривые? В детстве кто издевался? Опыты проводили? Есть под Воронежем роща, там сейчас Лесной институт. По приказу Петра 1 там молодые дубочки всячески изогнули, закрутили, перегнули. Вот этим дубищам сотни лет, а как их в детстве «развертели» такими и растут. Какой лежа, какой винтом в переплетение с соседним, какой как. Смотришь, двоишься в мыслях. Хоть и царь, а что издеваться над природой. А с другой позиции: что молодому организму заложишь, то и понесет по всему сроку жизни. Смотри, коль глаза есть, думай, коль разум дан и делай планы жизни с пониманием увиденного. А кто этим древам жизнь поломал? С чего такие. В давние времена здесь ветры буйные дули? Да и ветры ли так скрутили стволы? Ноги мотают километры, а голова про свое, житейское. Вот и маячок за-пищал в наушниках. До точки пара километров. Идем правильно. Хоть и не пахнет радиоволна ничем, но запах жареной картошки чувствуется и горчиночка от масла приятно щекочет язык. Собираемся в плотную группу. Сюрпризы явно кончились. Эта северо-западная часть нашего пространства совершенно равнинна и однообразна. А вот юго-западная подлежит пристальному изучению. Усталые, высохшие, слегка обгоревшие валимся на свои купола, заползаем в тенек и проваливаемся в сон. Час, два. Спит воинство. И ничего не снится.
Просыпаемся враз. Пахнет жареной картошкой. «Санек, откуда этот деликатес.? Как умудрился?.» Все проще, чем думаете. Бери котелок, лей масло, сыпь картошку, чуть размочив в воде, ставь на солнце и жди. Потом пару веточек разожги и совершенно готово. Чай в котелках закипает сам. Только смотри, не прозевай, выкипит моментом.
 А ведь хорошо. Дров не надо заготавливать.
Жуем картошку, запиваем чаем, ложками выбираем из банки раскисший шоколад. В тени хорошо. Легкий ветерок шевелит купол-навес. После похода прямо прохладно кажется. Надо готовится ко второй ночи. Сооружаем подобие палаток. Один купол снизу, второй сверху. Крылья маленькие, это не Д-5, не Д-1-8, по 60 и 80 кв. м. а то и более. Здесь сильно не разгонишься, но из 12 куполов вигвам получился вполне приличный.
 Никто ночью не тревожил. Часовых не пугали звери и птицы. Тишина абсолютная, даже жутковато. Там у реки, куда нас посылали недавно на обследование, скучно не было. Только успевай «принимать сигналы окружающей фауны». Здесь мертвое, выгоревшее пространство. Марсианская пустыня.
 Сегодня готовим аэродром. Подъем в 4.30. Уже светло и не жарко. Попили чаю, по баночке говядинки с перловкой выкушали, поворчали на снабженцев, что суют мясо во все продукты. Записали в журнал наблюдений свои пожелания по меню. Нам угодить трудно, но и условия здесь особые. Пусть прислушаются. Выбираем полосу в 50 метров шириной, разворачиваемся шеренгой, намечаем ориентир и бредем тщательно осматривая поверхность. У каждого пучек веточек, которые обозначат препятствие самолетному колесу. Бредем полчаса, веточки все закончились. Казалось, на ровной гладкой поверхности нет ничего, а вот то камень кило на двадцать, то ямка в полколена. Что делать??Камни еще можно одолеть, а вот ямы не заровняешь. Помозговали и двинулись дальше. Три часа медленного хода результата не дали. Смещаемся влево на сто метров и идем, таким же макаром, обратно. Ямы и тяжелые камни наносим на бумагу, камни подъемные-пропускаем. «Легкая аэродромная задача» неожиданно превратилась в тяжелейший труд. База каждый день запрашивает, а мы не можем сажать самолет. Вторую неделю бродим по маршрутам, понимая, что после малых машин могут пригудеть и покрупнее. А куда их сажать. Опыт показывает, что временное бывает продолжительнее постоянного. Сделать все надо хорошо ОДИН РАЗ! «МАЛОЙ», гудит эфир. «Малой» - это командир малой , примерно 12-20 душ, разведгруппы. «Малой», что копаешься, прими имущество, развернись по-человечески, утрясись, а потом исследуй свое пространство. Не, командир, не торопи, знаем мы эти потом переселения. Тут паровоз не подгонишь, тут на горбу таскать придется. Не торопи. Сбрось, лучше, штуки четыре двухколесных мотоциклов. «Завод у меня мотоциклетный отсутствует полностью, где поимею сие?» Тогда не торопи.
Гимнастерки наши расползлись. Рукава отделяются от осталь-ного материала.
Запрашиваем помощи. Пришлите покрепче что.
 Гудит наш Митя, ходит «по головам» и бросает, бросает, бросает….
« Митя! Ты ааааболдел? Куда столько.»
«ПРИКАЗАНО! Командир сам список составил. Он хорошо помнит свою молодость и своих друзей, коих поминает всегда. Не ворчи! Благодари. Все! Точка. Командир на тебя глаз хороший положил. Терпи!!!»
 День пропал. Собираем упаковки. Без любопытства. Устали запредельно. Действительно нужен отдых.
К середине дня поуправились. Можно и вскрывать гостинцы. Но не дали! Опять Митя швыряет «колбасы». Метит поближе и мы только уворачиваемся от них.
 Командирская забота весьма солидная. Целый день уйдет на освоение.
 Митя делает в воздухе нечто виртуозное, проходит в паре метров и сбрасывает вымпел.
Во кренделя! Новое что-то.
Вскрываем. Приказ. « Группе распаковать имущество, обу-строиться и неделю отдохнуть. О исполнении доложить.»Родина – мама, как я хочу домой.
Как дети потрошат новогодние подарки из-под елки, так и мы потрошим присланное.
Вот новое обмундирование. Но не с фабрики прямо, а заботливая рука выстирала и умягчила ткань, сапоги с теплыми стельками и дырочками по голенищам, портянки, как детские пеленки, мягкие, нежные. Носовые платки полуметровые. И шляпы. Во, кино. Поля широкие, все в дырочках. Да, ребята. Быть нам тут и быть. Спасибо, командир. Мы и так тебя уважаем! Харчи, прямо по заказу. Мясного нет. Крупы, овощи, сладости. Палатки полярников. Алые, теплые. Никакая жарь не пробьет. Простыни, подушки. Воды вдоволь. Даже душ «ноготоп», переступаешь с ноги на ногу, а насосик льет тебе на голову . А вот и главные гостинцы: четыре мотоцикла «Ява», кроссовые, и шикарное четырехколесное мотоустройство. В общем, марси-анский автомобиль. Даже можно навес над ним установить из легкой ткани. Сколько ж , ты командир, трудов понес, раздобывая это великолепие. Да мы такой сейчас себе отдых сделаем, что только успевай горючку подвозить.
Установили палатки, обнесли шнурами территорию, навешали на эти шнуры сигналки, приготовили хороший обед, выкупались, переоделись и…заснули. Как выключил кто.
Проснулся ночью. Три часа. Схватил автомат и наружу. Никого. Спят. Обошел границы. Все в порядке, проникновений не наблюдается. Успокоился, хожу часовым. Надо же так случиться. Все сразу отключились. Часовых не выставили. Земля-то не своя. Какие тут обычаи и законы? Вырежут в миг, не исключено. Мы их не видим, а они нас «пасут». Уже и солнышко поднялось, а народишко все дрыхнет. Пусть спят. Я же на посту. Вот командирствуй, привыкай, такова твоя доля, хоть и не хочется так уж, особенно в этих условиях. Но следует отметить, что когда сыто и хорошо все, то народ небрежет, свой «характер» проявляет, недовольство и такое прочее, а когда тяжко, голодно, чуть не сказал «холодно», когда излишне жарко – народ сплачивается, свое «Я» прячет подальше, сопит молча и трудится!!! Наверно наш народ Русский поэтому и особенный в этом плане. За тысячу прожитых лет-350 лет провел в войнах, где предельное напряжение сил. Голод, потери, горе. Не дай, Господи, такого никому. Мы то уж нахлебались вдоволь. Состоялись.
Начинают просыпаться. Выползают из палаток. Умываются. Сейчас запросят еды. Обед явно пропал на такой жарюке.
 « Командир, а что сегодня на завтрак? «
Тттак у нас отпуск. Мы отдыхаем.
Мы-то отдыхаем, а живот не знает об этом, он читать не умеет, и ушей нет там, внутри. Он есть хочет. Голос подает, ворчит-бурчит.
 Давай, пехота, тащи вчерашние гостинцы. Гуляем по полной.
 И вот, спустя часок, народ «загулял». Каша гречневая. Пшен-ная. Масло крестьянское, аж с рязанщины. Повидло абрикосовое с Таджикистана, инжир сушеный и сухофрукт от узбеков. Вся страна кормит воина, великая страна и по размером и по духу.
Но животы оказались маленькие. Быстро насытились. Помыли песком многоразовую посуду и задремали вновь. Но теперь номер со всеобщим отключением не прошел. График дежурств составлен и извольте исполнять.
Часовой в новой панаме-шляпе принял вахту, а остальные набились в командирскую палатку и пошли байки про домашние дела.
 Павлов – астраханец. До армии водил пароходы, таскал плоты, ловил рыбу.
Лежит Откинул свою белобрысую голову на полотно палатки. «У нас сейчас разлив. Вода кругом. Только на холмах деревеньки гнездятся. Чугунка по насыпи стелятся. Да, кое-где торчат из воды вершины деревьев. Вот бы все это сюда. Нырнуть в ледяную водичку и на песочек, кости прогреть». Народ молча слушает Славкину болтовнюшку, поддакивает. Кто ж против. А Славик, развивая тему, рассказывает, как формируют плоты. Километровые. Как проводить их по реке, проходить повороты, мели и прочее. Две, три недели без путевого сна и отдыха. Наорешься до хрипоты, обессилишь. Но доведешь и сдашь! Гуляй пару дней и опять шлепай пару недель за новой связкой.
 Кто-нибудь засомневается. Так уж пару недель. Д а за это время всю страну поперек проедешь. Так, то ж Волга! Через всю страну и даешь! Берега крутые, пологие. Голые пустыни и леса. Скальные, песчаные. Все разное. Деревни и города. Идешь-шлепаешь. Должна быть деревенька. Вот и крест появился. Вот колокольня поднимается, весь храм вырос. Теперь дома пошли расти. Холм обозначился и деревушка, как на ладони. Пройдешь мимо, а она , удаляясь, будто тонет. Вот и крест только видно, как благословение на дорогу. И так от одного креста к другому. Мудро народ жил. А коль город. Так десятки храмов. Купола до сих пор золотятся, сверкают на солнце. Благодать по земле. Бабуля, в детстве, на все праздники в церковь водила. Там обо всем забываешь, все горести и печали, обиды, слезы. На небо улетаешь. Хор поет. Дьякон «гудит». Ладанные волны качают. Точно на небесах. Домой не хочется возвращаться, к заботам, уро-кам, ссорам. Не могу понять, кому храмы мешали. Такого умиротворения нигде не найдешь более. Славик закрывает глаза, вздыхает и явно засыпает. Тишина заполняет палатку. Спит Славик, спят радисты. Вот и командирские глаза заволокло туманцем. Спит усталая пехота, даром, что крылатая. Неделя пролетела. Даже устали отдыхать Руки чесались покопаться в упаковках, распотрошить ящики и все присланное. Но приказ есть приказ. ОТДЫХАТЬ. А вот теперь и начались будни. На «климат» уже перестали роптать. Что есть, то и есть. Принимаем как должное, прогреваемся с запасом на наши псковские морозы. Мотоциклы ах как хороши. Порезвились денек, освоили строптивую машину. Теперь по планшету гоняем шеренгой. Но пока нет путевого. Вторая неделя на исходе. Скоро потребуют ре-зультат. А он, как говорят командиры . может быть только положительным.
 Удаляемся от точки уже на полсотни километров. Обследуем по квадратам. Все чаще попадаются кратеры с водой, зеленой травой, деревьями. А вот и первое животное. На откосе висит, в развилке кривущего дерева, зацепившись рогами. Животина на пару сотен кг. веса. Рога завитые, не хуже самого дерева. Сидит прочно, но, видно, не так давно. Ноги до земли не достают, а ветки рогами побиты основательно. Пытался освободиться. Живой.
Понятно, снимать надо. А как? Какое у него настроение? Может тут же на рога поднимет.
Опять древний вопрос: что делать? Дерево не срубим, это как куст из десятков стволов в ногу толщиной. Даст ли животина еще и подойти. Она подумает, что ее просто съесть хотят. Не будет висеть спокойно, когда ты под ногами у нее начнешь копаться. Придется лишить «аборигена» его роскошных украшений. Сбить хоть один рог. Может не весь, а не нужную, в данной ситуации, часть. Долго размысливали, что убрать, какой кусок отбить. Пусть без рогатины своей, но живая останется.
 « Витя, ложись и сбивай вот тот отросток, который , как крю-ком зацепился за ствол».
Витя пулеметчик. Он со своего Дегтяря консервную банку сбивал с коровьего рога за полкилометра одной пулей. Сам командующий любовался. А нач. стрелковой подготовки разрешал Витьку не ходить на занятия и стрельбы, говоря, что можно испортить этот редкий дар. Чем брат наш и пользовался. Мы бороздили брюхом канавы на стрельбище, а герой спал « в запас» в патронной комнате.
 Витя устроился поудобнее, грохнул первый выстрел на «новой земле», часть рога отлетела и животина рухнула по склону вниз. Живи, младший брат, помни нашу доброту. Но «брат» сполз по траве и не торопился вставать. Только глазами водил по сторонам и похрапывал. Собрались, было, уходить, но явно, что то обеспокоило рогача. Уши столбиком, шерсть дыбом. Попытался встать, но не смог. А из травы и кустов на него кинулось полдесятка рыжих хищников. Слопают братишку. Не, рыжие, не отдадим. Аккуратно отогнали огоньком. А они сели и выжидают. Мол, вам работать надо, дуйте своей дорогой, а мы тут сами разберемся. Не будет по-вашему. Через часть захватчики повторили нападение. Мы отбили. Животина явно приходит в себя. Дергает ногами, вертит шеей. Пытается встать, но бросает ее в стороны. Еще часик пролетел. Снова стая ринулась в на-ступление. На огонь – ноль внимания. «Даешь на поражение» . А тут и красавец вскочил. Да не в бега, а в наступление. Пару на рога вздел, только внутренности повылетали. Еще пару Витя завалил, а один, несчастный и сам дал деру. Рогатенький, как-то покрутился по полянке, сделал нам реальный поклон и споро порысил к юго-западу. Спускаться нам не захотелось, порассмотреть агрессоров, нажали мы на стартеры и покатили выполнять задание. После ужина разбирали происшедшее . Решили на ночь часовых ставить парой. И вот, наши катания дали результат. Примерно пять на пять километров каменное поле. Ни ямки, ни камешка. Будто подметено. В центре квадрата торчит громадная каменюка, совершенно чужая для этих мест. Какого происхождения – не понять. Но если весь пейзаж выдержан в ржа-вых тонах, то этот объект совершенно черного цвета. 15 на 15 метров в плане. Градуса на 1,5-2,0 повернут с оси север –юг, торчит из каменного ложа совершенно вертикально. Стенки гладкие, полированные. Твердость такая, что наши ножи следа не оставляют. Возвышается на 8-10 метров. Верхняя часть совершенно горизонтальна. Вода не стечет никуда. Но самое поразительное, что она , эта глыба –холодная. Черная, и при таком солнце, холодная. Радиации нет. Будто вода холодная циркулирует внутри. Но прижиматься к ней нет желания. Даже руки не хочется положить на камень. Вблизи возникакет чувство тревоги, метров с 50 это чувство исчезает. Наше знакомство с «инопланетянином» не простиралось более чем осмотр и замеры, царапания лезвием ножа и … «пометили» , на что колосс не реагировал.
Поле нанесли на карту, привязались по координатам и отправили радостную депешу в центр.«Благодарю! Переносите лагерь на северную кромку поля. К камню не ходите! Пусть ученые поработают. Командир.»
Вновь переезд. Уже переезд, а не переход. Труды начинают приносить плоды. Мы весело катаем на мотоциклах, до предела грузим чешское чудо техники. Жмем на перегонки, рискуя сломать шею. Но НА ТО и молодежь! Когда остепенимся, пропадет это прекрасное чувство детской бесшабашности.Встречный поток крутит вихры на наших макушках, моторы звенят от напряжения, глаза только успевают ловить препятствия и, перегруженная машина уваливается с боку на бок, обтекая камни и ямы. Хоть и не перед кем хвастануться, все одинаковые, а с мальчишеским задором катим весело по пустыне и поем во все горло, что придет на ум.
Вот и еще неделя пролетела. Наша маленькая база стоит у не-большого «кратера». Он имеет совершенно крутые берега, весь внутри зарос жестким кустарником, а по центру блюдце холодной воды. Как колодец. Камень берега подработали, прорезали тропу. У нас своя вода. Вдоволь. Палатки составили кругом, плотнее. Склады отнесли чуть дальше. Строевого плаца нет, но для построения место приличное отвели. Баня, прачечная, умывальник, душ. Как быстро привыкли и обустроились. Завтра прилетают спецы, командиры, хозяйственники.
Рано утром гости к нам. Митя ходит по головам, присматривается . Крутится, вертится.
Давй, Митя, падай. Лучшей площадки ты в жизни не видал. Садись хоть передом, хоть задом. Все одно. СТОЛ! Наконец Митя сел, покатался по всему полю, выписал десяток кругов у камня и прирулил к городку.
 «Ребята, класс! Но это работа чьих то рук! С высоты четкие квадраты, диагонали пробиты, ромбы прорисованы.»
 Митя, мы так долго искали, а теперь, думаешь, хозяин прогонит отсюда?
Наверно, не прогонит. Давно нет его тут. Прилетал шибко издалека. Вряд ли быстро вернется. Попользуемся его имуществом. Авось, не осерчает.
 Мить, ты нам батюшку привези. Все спокойнее будет. Этот камень холодный, кратеры, ромбы и другие линии. Тревожно на сердце как-то.
 Вашу просьбу передам, тем более, что на главной базе гостит протоиерей Александр, из соседнего «аула», там у него приход.
 Топографы делают свою работу, ученые суетятся у камня, а мы сидим в командирской палатке и слушаем батюшку. Он в этих краях уже тридцать лет. Знает местные языки, вдоль и поперек исходил много мест. А вот про камень не слыхал. Это не значит, что о нем никто не знает. Просто не о всем говорить можно. Есть темы, на которые запрещено говорить или не прилично, или мистическое что. Но не слыхал. А камешек внушительный и явно не вырос здесь сам. Кто-то принес и воткнул в каменное основание. Сколько его еще внизу. Может он ледяной водой омывается там, внизу. Поэтому и холодный.
 Мы носим чашу из которой батюшка, после всех молитв, окропляет наше хозяйство. Митя просит побрызгать его самолет, суетится вокруг: Ты, батюшка, сюда обильнее побрызгай, мотор, ведь, нельзя ему заглохнуть, и сюда, сюда. И на колеса, им всегда тяжело, это ж как ноги. И в кабину.
 Митя, а в кабине что такое важное есть? Туда зачем лить?
Так в кабине я сижу! Это очень важный элемент самолета!
Да? Вот не думали.
 Все смеются и батюшка улыбается и делает свое великое дело. Капли моментально испаряются, а дух Божий остается защищать нас, машину, все хозяйство. Тревога уходит и мы вступаем в про-граммную работу. Наша зона 200 на 200 километров. Все изучить, исследовать. Обеспечить мирную жизнь населения. Приступили!
Катим с Аркашей курсом 0, не торопимся. Нам пробежать сегодня 200 км. Достичь северной границы зоны, пройти на восток 20 км и параллельным курсом вернуться домой. У нас легкая палатка, еда на три дня, немного воды, штатное оружие, радиомаяк, на случай ЧП. Аркаша сидит сзади и в бинокль разглядывает окрестности, заносит на планшет и поет о своем родном среднем Урале. Мы эту песню знаем все. И сейчас, не осознано, думая о своем, но не забывая о «дороге», я пою про рябину, про скалы и реки, про чистую девичью любовь.
 Стой! Орет друг. Смотри сюда.
Смотрю. Да это же большая драка. Десятка два серо-желтых хищников, типа наших волков и шакалов, «осадили» небольшое стадо оленей (на наш взгляд), самцы принимают на рога атакующих, а матки и дети за их спиной. Желтые крутят карусель, пытаясь зайти в тыл, но пока успеха нет. Да и несколько шакалюк валяются на земле. Но это круговое движение выматывает оленей, они уже, видно, подустали. Решаем помочь. Но не разогнать, а уничтожить «врага». Разгонишь, а они вновь нападут. Заходим с под солнца. На нас ноль внимания. С пятидесяти метров начинаем выбивать, одиночными, самых агрессивных. Но, понаблюдав, определили вожака нападавших. Он не в первых рядах, он как бы руководит всей стаей. Лезай, голубь ,на мушку. И точно. Сбой в атаках. Движение притихло. Теперь можно щелкать, как орешки. Все. Желтые поняли, надо тикать. Оставив поле боя, свернулись в походную колону и ретировались с поспешностью. С вожаком никто не прощался. Олешки еще постояли в оборонительной позиции, а потом спокойно стали щипать траву. Будто и не было смертельной опасности. Правда, и не поблагодарили.
 Катим дальше. Камень сплошной, изредка песчаные перекаты. В них мы не суемся, обтекаем по границе. Встречный поток не освежает. Губы трескаются и кровоточат. Не север, не средний Урал, не Кубань! -Такое дело!
 На семидесятом километре увидели рощу. Чуть подвернули, жмем туда. Нос зашевелился, запахи дыма. Как дома. Одинаково. Осторожно приближаемся. Точно, деревня. Все «дома» под кронами. Улицы, переулки. Просторно. Дом от дома на 50-70 метров. Медленно катим по улице. Аркаша палец на спуске держит. Вот площадь. А вот и люди. Совсем черные. Одеты снизу. Верх обнажен. С небольшим любопытством уставились на нас. Никто на землю не падает, голову в песок не прячет.
Подкатили поближе. Стали. Вспоминаем, как приветствовал Миклухо-Маклай папуасов.
Оружие за спину, руки чуть вверх, ладони к людям. Стоят молчат. Разглядывают.
Как же им сказать, что мы их защищать будем. От кого и сами не знаем, но задача обеспечения мирной жизни населения поставлена. Извольте на нас надеяться. Пытаемся заговорить. На немецком- без ответа, французском - ноль, испанском - тишина, английском, итальянском. Все. Наш арсенал исчерпан. Голландского не знаем. Чьи еще тут могли быть колонии? Какой язык в ходу.
Аркаш, что делать? Может по–русски. А давай споем. Про рябину кудрявую, что к дубу прильнуть хочет. Давай. И запели. А что делать?
Поем и так ладно получается, что самим приятно. Местные за-шевелились, перебросились словами и стали подходить ближе. Лица, вроде, добрые. Подошли, слушают. Закончилась песня. Стоим. И тут запели они. Что-то вроде нашей печали, с тоской в груди. Допели. Аркаша, продолжаем. И замела метель. Морозит ямщика. Помирает в пути человек. Передал товарищу наказ. Затих. Теперь черненькие затянули погрустней нашей. Только что без слез.
Потом как-то сразу осмелели, заулыбались. Стали нас за руки, за плечи брать. Женщины подошли. Принесли питие в мисках деревянных. Протягивают. Показывают: пейте. Перекрестились, выпили. Не помираем. Пригласили в «дом». Там прохладно. Чисто. Мебели нет. Пол из листьев, широких и жестких. Посуда, инструменты на стенах. Сели, как татары, ноги кренделем. Захлопотали женщины, принесли еду. Жареное мясо, овощи. Нашу картошку, только чуть сладкую. Все печеное на огне и горячее. Видя наше непонимание, показали как потреблять оное, сами приступили к еде, хотя видно было, что время их обеда еще не настало или прошло. Нас просто угощают. Едим. Запиваем кислым молоком. Повеселели все. Обед закончился. Слили на руки. Помолчали. И тут один высокий, красивый запел. Без слов. Только мотив. Нашей песни о ямщике. Батюшки. Какая память. Точь в точь. Мы подключились. Поплыла мелодия в знойной пустыне о замерзающем на страшном морозе человеке. Долго мы пели. Потом пели они.
Пора ехать. Показываем, что надо нам дальше продвигаться. Выходим к мотоциклу. А наш чех больше похож на верблюда. Друг мой, а где тебе сидеть? Место занято подарками. Придется бежать рядом, пока все не съедим. Народ, видя наши затруднения, подхватывает Аркашу на руки и водружают на этом «горбе». Держись, крылатая пехота, не посрами Отечества. Усаживаюсь сам, даю стартер и плавно трогаю наше сооружение вдоль улицы по курсу 0. Народ машет руками. Детишки бегут вровень с мотоциклом. Но мы добавляем газу и уходим. Держись Аркадий Борисович. Хоть пока видно из деревни.
 Катим себе по каменой поверхности, распеваем все, что на ум придет. Уже и про траву космодрома, про ямщика, что гонит своих лошадей. Километры стелются под колеса, уворачиваемся от камней и ям. Стоп! Это похоже на НАШ камень. В двухстах км. от базы.
 Обруливаем кубик. Он явно меньше размером. Торчит так же вертикально. Грани острые, строго 90 градусные. И холодный. Заносим примерные координаты на планшет. Предположительно на север , удаление – 200. Чудеса. А вот на восток, запад, юг? Может и там такая «камень» лежит? Человеческими, теми, что сегодня живут, руками явно не сотворено. Надо же. Такая жара, а он холодный. Ползаем на брюхе, но следов частых посещений, кем бы то ни было, совершенно не находим. Во как. Такой зкзот. Ставь рядом ящик и получишь бесплатный холодильник. Но раз местные не селятся рядом, не используют такой дар, то нам, тем более, тикать надо и побыстрее. Шутки с незнакомцами плохи.
 Аркаша взбирается на «горб» и мы мчимся дальше, но молча. В голове мысли о пришельцах, инопланетянах и т.п.. Строго по маршруту, но делаем ноги. Местность чуть изменилась. Чаще куртинки деревьев, дерева повыше, раскидистее. Видны следы птиц, тропы чьи то. Заселяется «планета». Вот и деревенька. Сорок километров от первой. Редко, редко здесь. Тихонько вкатываемся в улицу. Построение то же. Деревья, кроны широкие. Под ними дома. Площадь – центр. Тихо. Никого не видно. Надо осторожней. Вдруг воинственное племя каннибалов. Подарками с той деревни не откупишься. Самих слопают, за здорово живешь. Ружье в руки. Тихонько проезжаем площадь, катим по улице, этакий Буденовский проспект. А вот и люди. Человек сорок. Одежда только снизу, босиком, на головах нечто. Похоже на сорочиное гнездо. Построние такое, что будто ждали. И тут Аркаша валится вниз от неожиданности. «Хор» исполняет мело-дию нашего замерзающего ямщика. Мы и уши продули, головой повертели. Нас трудно надуть в музыкальном плане. По сольфеджио были у обоих твердейшие пятерки. Музыкальная память на ять. Но как это можно. Кто мог опередить и научить местных. А ведь все точно. Немного на свой лад, но мелодия абсолютна. Мы чуть не расплакались. Поставили мотоцикл и двинулись к народу. Поющий песни твоего народа человек, тебя есть не будет. Подошли, подключились к хору и вновь в несусветной жаре тропиков замерз наш ямщик. Потом нас явно спровоцировали попеть еще. Что мы и сделали. Потом пели они нечто похожее. И стало ясно, Хочешь дружить с кем, спой наши песни. Настоящие, русские. С мелодичностью и глубоким смыслом. Хоть и слов не понимают, но ЧУВСТВУЮТ!
 А далее, как у нас. Застолье. Хмельного нет, еда овощная и каша, типа сорго. Что-то сушеное, длинными полосами. Но это не берем, может удав вяленый или что поэкзотичнее. Потом просят петь еще. Трудимся почти час. Решили не торопиться. Скоро вечер, ночь и лучше здесь перебыть звездную часть суток. Никто не разводил на площади костров, не показывали пляску у огня. Тихо попели они, даже всплакнули. Потом повели нас в домик, чистенький. Подали воды умыться и ополоснуться. Раскланялись и оставили нас одних.
 Лежим на жестких плетенках, вдыхаем ночную прохладу, молчим. И незаметно засыпаем.
 Чуть свет поднимаемся, высовываемся и домика. Надо «до ветру». У порожка стоит молодой человек и приглашает за собой. Идем, глазами выискиваем местечко, что нам наиболее потребно, а он споро влечет нас дальше и приводит! Роскошное заведование, Только нет «М». Откланялся и удалился. Вот ведь какие люди. Не упустили необходимого. И так деликатною Учись цивилизация, пока есть у кого. Сие заведение можно описывать долго. Конечно, золотого унитаза нет, но как продумано, красиво, удобно, гигиенично и пр.. Надо запомнить и сделать у себя на базе. Потм провожатый повел в купель, где побарахтались в удовольствие. А далее завтрак. Все вкусно и , опять же, красиво. Даже банальная каша уложена винтом и утыкана зеленью. Не думаю, что расстарались ради нас. Во всем видна эта, приятная нам, особенность. На проводы собралось порядочно народу. Без гостинцев не обошлось, но не загружали нашего «верблюда» сверх меры. Точно как на Руси, помахали руками вслед. И наша экспедиция продолжилась. Теперь мы идем строго на юг. Компас на фаре дергается. Картушка пытается выпрыгнуть из своего гидроложа, но общее направление стараемся выдержать. Уже три часа в пути. Пейзаж унылый, одноцветный. Камни перемежаются песчаными переметами и крутимся во все стороны, продвигаясь упорно к югу. В ложбинке остановились. Отдохнуть, справить необходимое, перекусить.
Развязали мешочек. Там сыр, лепешки, сладкий корень, дере-вянная фляжка с водой. Чудесно поели. Вкусно, сытно. Вздремнули часок. Снова рулим к югу. По маячку примерно прикидываем, где мы. Похоже, ночевать будем в пути. Вот снова большая роща. Там может быть деревня. Застучали сердечки наши. Может опять петь придется. Ближе, ближе. Но нет, так безалаберно нельзя. Добавь осторожности, не дома. Тихо крадемся к околице. Ставим мотоцикл в кусты и продвигаемся вдоль улицы. Также кроны, сарайчики, домики. Вот первый перекресток, второй. Стоп! Тут не до песен. Шестеро здоровенных мужиков явно грабят местных. За спиной карабины, в руках плетки. Бьют не глядя. В лицо, спины, живот. Народишко тащит узлы с чем то, складывают на площадке. Мужики грузят на верблюдов. Стоит тихий плач, детей не видно. Женщины жмутся у загородки. Вот десяток верблюдов загружены, увязано все и мужики двинулись к загородке. Женщины завопели громче, а те стеганули плетьми и …дальше не для детей. Срам какой, среди бела дня, при людях, насильно…Не, мужики, не при нас. Короткая очередь. Мир замер. Мужики бросили свои жертвы и выскочили на открытое место. Эээ, да вы еще и тупые. На видное место. Надо прятаться за людей. Там ваше спасение могло быть. А теперь «попляшите». Хенде хох!» Не понимаете. А еще под ноги троечку пуль, а еще. ВО! Разобрались с филологией. Ручки потянулись. Теперь оружие надо снять и положить. Так. Теперь чуть в сторону. Дурни! Не к женщинам, поздно туда. Вот сюда пожалте, куда ствол указывает. А ты, философ, зря схватил свой пистолет. Теперь долго лечиться придется. Лучше бы штаны застегнул. А ты за пистолет. Глупо. Но так уж случилось. Теперь по одному ложись. Вязать надо, а как? Было бы нас хоть трое. А против пятерых бугаев опасно. Пока мы раздумывали, что делать, ситуация неожиданно разрешилась. Женщины вырвались из загона и, как муравьи, облепили мужиков. Мы обалдели, но вме-шаться уже не могли.
 Верблюды на все взирали спокойно. Жевали свою жвачку и даже не пытались вставать.
Вот тебе и песни про мороз. Потихоньку страсти утихли. К нам подошел старичок, церемонно поклонился и пригласил за собой. Следом повалил народ, вливаясь в ближайший проулок. Лучше бы нам не видеть. Тела женщин, детей. Кто к дереву пригвожден, кто вскрыт. Ужас просто. А старичок ведет по деревне и наш ропот на женский самосуд испаряется. Знали бы, так сами поуложили, не сдержав эмоций.
 Вот теперь мы увидели то, для чего нас привезли в эту даль. Не со слов замполита. Своими глазами, своим носом. Тут позабористее любой политработы. Господи, откуда такое зверство. На каком витке развития потерялся курс. Это же путь в пропасть. В небытие.
 Даем радио. Мы, примерно, в таком месте. Ситуация такова. Закончилась так. Все.
Долго нет ответа. Потом с самого местного верха приказ: действуй по обстановке. Защити. Чо и сделали. Два дня народ хоронил своих погибших. Молча, полушепотом. Похоже как у нас. Затем старичок долго песенно молился. Смотрел вверх и как бы просил Творца принять души убиенных. Рано утром народ сел за трапезу. Нас посадили рядом со старичком. Он , наверно, староста или еще какой главный начальник. Все слушаются. Да и ситуация не для споров. В обычное время может и по другому что, сейчас беспрекословно.
 Мы молча едим кислое молоко с лепешками, жуем сладкий корень. Потом пытаемся по карте испросить у старика, откуда эти пришельцы. Старик быстро сообразил.Озвучил названия первых наших деревень, и пальцем ткнул в городок километров за двести. Ого, куда грабители промышлять ходят. Но это уже за зоной нашей ответственности. Там другое государство.
Радио, донеси се командирам.
«Туда не лазь, работай в своей зоне!»
 Да я туда и не собирался. А вот коридор их перекрыть надо. Подумаем. Решим. Доложим и сами исполним. Мы мудрость житейскую знаем: сам придумал, вот сам и исполняй.
Народ провожает нас до мотоцикла и далее. Рядом старичок и, прямо как приманка, самые красивые молодые женщины. Деликатности поучиться и поучиться. НО песенное размягчение кончилось. Мы осуровели, подтянулись и на их предложение даем отрицательный ответ. Садимся на своего железного верблюда, даем стартер и выкатываемся из этой страдающей деревни. Проводы тихие. Никто не машет нам вслед. Но токи благодарности явно чувствуются. Старика зовут Оом.
Стасик, запроси главную базу, пусть определят где я. Заблудился вконец. Скоро топливо кончится.
 Посигналь, отвечает Стасик. Еще. Ты в сорока километрах западнее. Курс 90 и по прямой. По прямой, это хорошо. Но где эта прямая. На карте только. Шота Руставели про это говорил, что гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить.
 Вот и рычит наш чех, подъедает последние литры своего объемистого бака. Вместо двух дней промотались неделю. Вот и «камешек» показался. Теперь и «дорога» ровнее пошла. А вот и дома. Слава Тебе, Господи. Живые, целые. Да, вроде, и не так уж усталые.
 Вымылись, поели своего, родного. Спать. Спать. Ровно на сутки выключились.
Продрали глаза. Поплескались под душем. Потянулись на кухню. Все, как обычно, но подозрительная тишина. С чего это? Закипятили чайку, намазали потолше масла на горбушки. Когда булку режешь вдоль, то получаются две горбушки. Толстова-то, но войдет. Жуем, вспоминаем поход. Запели потихоньку. Но не дали. Вошли большие командиры. Поздоровались. И ну спрошать о всем и вся, особенно вдаваясь в мелочи. Все подробнейшим образом. Рассказываем. Пьем какавное угощение. Жуем пряники. Не оба сразу. А напеременку. Один жует, другой рассказывает. Уже и вечереет, а нас все «пытают».
 Командирское решение сурово и правильно: обследование местности парами прекратить, действовать группами по пять человек, людей добавить. Все домашние хлопоты возложить на тыловиков. Разведку вести сначала с воздуха, для чего пригнать еще два «Антона». Пожали нам руки и унеслись с Матвеичем к се-бе.
 Неделю прибывали люди. Расселялись, обустраивались. Мы получили статус «буржуев-дворян»,они обозначились холопским отродьем. Вечером, на поверке, огласили общий распорядок, и у нас появился начальник базы, он же комендант, он же представитель главного командования, он же, по профессии, врач и еще десяток всяких начальствований.
 Теперь у нас чисто своя работа . Разграфили свою территорию, наметили маршруты и начали. Сначала облет участка, а потом на трех «Явах» по земле. В деревнях нас встречали везде тепло, наши «подвиги» у всех на устах. Знакомимся, познаем язык, договариваемся о сигналах оповещения. Мужики строят казачьи наблюдательные вышки, готовят дымные костры. Создаем СИСТЕМУ.
 А в памяти ворочается вопрос: махнуть по четырем концам и поискать»остальные» кубики. Связываюсь с большим командиром, а тот взорвался, наорал: « Ты командир, ты и решай. Все, что с пользой для дела, делай сам. Уже подрос. Все! У меня работы невпроворот».
 Благодарствую!
Кочев! Пиши приказ на облет территории по периметру и диагоналям.
 Есть. Кто летит?
 Первая подгруппа. За меня остается Ваня Ланин. Вылет завтра по свету. Парашюты с собой.
 Вылетаем по зорьке. Солнце еще не раскалило камни, они почти мокрые. Темные и, даже, скользкие. Нас пятеро. Митя и техник, не в счет. Идем на наш второй камень. Кружимся полчаса, а найти не можем. Сгинул. Вот незадача. Хоть снова по земле проехать. Да найти. Митя возвращается, ориентируется по нашему городку и жмет на восток. Но нет и тут ничего. А на юг, запад. Весь день промотались, но ничего не нашли. И тут, с великим удивлением отметили, что и наш камень сверху не видно.
 Эй, там на земле, проскочите к камню и зажгите шашку дымовую рядом.
 Есть! Выезжаем. Мы сверху видим мотоциклиста, жмет по прямой. Вот остановился, дает дым, а камня нет. Заходим со всех сторон, идем метров тридцать высоты, разгоняем винтом дым, а камня не видно. Чудеса. Да, явно не Кубань и не Русская равнина.
Конечно, не зря летали. Нанесли на карту деревни, лесочки, кратеры. Подобие речки. Большие курганы. Северо-восток поинтереснее, чем юго-запад. Живее.
 Через день выезжаем шестеркой на запад. Курс 270. Идем веером с удалением в пределах видимости. Скорость 30-40 км/час. Временное удаление шесть часов. При чьей остановке зеленая ракета. Тогда все в кучу. Аркаша рулит, а я кручу головой и наблюдаю. Ветра нет, пыли нет. Хорошо. Как быстро привыкли. И сорок, и поболее, а –как с гуся вода. Вот запас у организма, вот Творец устроил какую крепость духу и телу. А Дарвин «намекал», что от обезъянки мы, мол. В таких условиях от них и шерсти бы не осталось. Обезьянки, прости, Господи. Вот додумаются ученые.
 Ракета. Аркаш, влево тридцать. Ракета.
 Жмем сколь можно быстро. Наши стоят у кратера. Оба мото-цикла, четверо. Все в порядке. Подъезжаем и мы.
 Что случилось?
 Смотри.
 В кратере полно огромных костей. Навалены, как бульдозером. Ни ребер, ни черепов. Просто, как бревна. Метра три, четыре. С оголовками. Сфотографировали. Для сравнения нет ничего, а лезть вниз и позировать все наотрез отказались. Может, там кто есть, и добавится наша малая косточка к этим монстрам. На шнуре опустили запасное колесо и засняли таким образом масштабно. Разъехались, рулим дальше. Пошли кустарники, трава, редкие деревья. Появились птицы. Стаи большие, птицы крупные, как наши вороны. Но совершенно белые. Скорость ни-какая. Продираемся в траве. Идем вслед.
 Пора обедать. Разбиваем навес. Устилаем пологом из чистой шерсти. В траве хорошо, не обожжешь седалище. Хорошо перекусили. Отдохнули и поехали. Неожиданно вся растительность исчезла. Как стерли. Вновь камни. Песок переметами. Ямы, кратеры. Марсианский пейзаж. Солнышко калит. Губы ссохлись, говорить невозможно. Уже кончается шес-той час пути
 Ракета. Стой! Влево 90. Вторая ракета, третья. Вот видим: стоят наши. Все четверо и пуляют вверх зеленые огни. Будет вам сейчас салют! Подъезжаем почти вплотную. ВО! КАМЕНЬ! Как второй. 10 на 10. Черный, холодный. Мы тут кружились с Митей. Вот наш вымпел лежит. Надо подобрать и Мите отдать, а то не поверит. Его расчет оказался предельно точным. Метров на сто не угадал.
 Торчит из камня камень. Черный, холодный.
 Алло, база-17. Дай Митю.
 Слушаю.
 Митя, твой вымпел нашли. Рядом с камнем. Есть такой. Бери ребят пару, жми на юг. Ниже 15 метров не ходи. Эти объекты сверху не видно, да и вблизи, почти вплотную. Там сбрось порошок синий, обозначь расчетное место и на восток потом. Доложишь по исполнении.
 Принял, вылетаю.
 Бродим вокруг этой точеной глыбы, строим догадки, порим всякую чепуху.
 Да и вот незадача, нечем расписаться на камне то. Вот так: здесь был…Вася! Астрахань, Майкоп, Рязань. Но невозможно даже царапнуть. А стрельнуть боязно. Вдруг в нем живет кто. Выскочит и….останется кучка мелких костей. Глупо??? А вдруг. Куда глупее, что он стоит холодный при такой жаре, да еще и черный. Тут о чем хошь подумаешь. Сфотографировали «монумент», обозначили масштаб собою и потихоньку порулили к дому. Увалили влево, к югу на полсотни километров и пробираемся через завалы камней. Сплошь трава. Многоэтажная. Снизу как шелк, выше стволиками, выше толстая, грубая. Вот и животины разные. Мелкими группами. Все больше как олени и козы. У всех рога, рожки. Окрас серо-пепельный с желтизной. Не сразу и различишь. Наше появление им безразлично. Изредка кто голову на звук поднимет. А уж любопытства, ни на грамм. Заняты своим делом. Кормятся.
 Все! Нет сил никаких. Разворачиваем стан. Отдыхаем. Ночуем.
Палатка одна на всех, большая, удобная, с теплоизоляцией. Полярная. Разогрели еду. Покормились. Потянуло в сон. Установили дежурство. Почитали и незаметно уснули.
 Моя вахта первая. Два часа бодрствования. Читаю Л.Н. Толстого. Я его давно вожу. Да все некогда почитать. Отдых дадут, так только успеваешь чуть отоспаться, в дороге некогда. Вот только на дежурстве. Время идет своим чередом, сюжет своим. Тут жарко, а Толстой зиму описывает. Как и попрохладнее становится. Скоро смеркаться начнет. Приоткрываю полог, оконные фартуки не справляются с запахом пропотевших портянок и обмундировки. Гимнастерки вообще не лежат, а торчат на полу, как доспехи,панамы в серебре от соли, даже ружейные ремни не гнутся. Как из стальной ленты. Вот так, казачок, это не Кубань и не Дон. Камни, песок, да вот теперь травяные заросли. Сколько будем пробираться?
 Смена. Друг Аркаша принимает. Проснулся секунда в секунду. Он во всем предельно точен, совершенно аккуратен, прост и не занудный. Нормальный хороший парень с поразительной тактичностью.
 Вахту принял. А я растворяюсь в жарком сне. Как уплываю.
 Гром!! Все враз просыпаются. Горит фонарь. Аркадий у входа на полусогнутых. Как пружина. Все за ружья. Но, тишина. Так тихо, что просто вакуум звуковой.
 Опять гром, гром, гром.
 Нет, мужи, это не гром, это кто-то.
 Кто?? Не по наши ли кости?
 Еще пару раз рыкнуло и все. Тишина. Сошлись на том, что большая зверюка заявила о себе.
 Ночь прошла спокойно. Отдохнули и вновь на борьбу с мест-ной флорой. Целый день ушел. Вот и прогалины, вот и наши «род-ные» камни дороги.
 Отдых. Ночуем здесь.
 Что солдату надо? Еда, немного питья, надежное ружье. Все! Всем доволен, всему рад. А если еще и молод, то все в интерес и удовольствие. Снова Лев Николаевич ведет по той жизни, меняются вахты, лопаются губы, чем их не мажь, волосы на голове скатались в валенок, только размачивать или срезать, гимнастерки колом, а вот портянки висят и не грубеют. Интересно. Почему? Когда б такое наблюдение.? Как не с одного тела.
 Хороший завтрак, до дома километров семьдесят, восемьдесят. Надо подъедать харч.
 Стараемся, но не вбивать же. Складываем имущество. Грузим на чехов. Бензина хватит, маячек базу уже слышит. Собрали все. Осталось палатку скатать и можно ехать.
 А это что за гость? Ребята, это лев. Наши голоса притихли. Скучковались. Оружие на изготовку. Но он лег. Смотрит на нас . Лежа разворачивается и отползает, встает и отходит. Снова ложится. Встает и чуть отходит. Ползет в нашу сторону и повторяет вновь.
После третьего раза до нас дошло. Зверь зовет за собой. Двинулись следом. ОН встал и пошел быстрее. Стоп, гвардия. Трое вслед, трое за машинами и догоняйте. Лев ускорил ход. Ему что, лапищи метровые, шаг с сажень. Подкатились ребята. Стало легче. Рыжий еще ускорил ход, побежал прыжками. Скорость сорок. Вот и травы. Мы просто застряли. Где едем, где толкаем и несем.
Стоп. Хозяин остановился на поляне. Лег. Пополз. Смотрим за ним, вокруг. Вот и он в десяти метрах лег. Полежал и отошел. Снова на старое место. Лег. Встал и отошел.
 Братцы, там еще лежит зверь. Стали мы подходить к тому месту, что обозначал наш лоцман. Сам лев отошел метров на сорок. Отвернулся. Всем поведением показывая, что просит что-то , и я вам не враг, не опасайтесь. Ему что, он большой и дома. Мы только в зоопарке и видели львов, но там они зачуханые, мелкие. А этот свободный. На воле. Громадный.
 Страх страхом, но не для того перли сюда чтобы бездельничать, надо что-то делать.
 А, вот что. Львица. Обессилевшая вконец. Рожает. Редкий случай. Двоих. Вышла головка и ножки. Задние. Значит, сразу двое пошли.
 Прикройте, шепчет Славик. У нас коровы дома, козы. Я умею. Перегнал автомат за спину, закатал рукава и отправил обоих обратно. Мамаша чуть потужилась, и Славик принял сначала одного. Хиленького. Потом Второго. Шустрого. Обтер , который пободрее, гимнастеркой. Подсунул его под пузо матери. А с вторым начал возиться, вдувал ему в рот, сдавливал, снова вдувал. Мы стоим как изваяния, боимся шелохнуться. Прикрываем Славку. Папаша не шевелится тоже. Боится нас спугнуть. Мамаша в изнеможении задремала. Мелкий пытается сосать. А Славка воюет за второго.
 Получилось. Задышал. Пикнул даже. На что мать уши крутнула. Ты только, маманя, не наделай глупостей. Кто детей кормить будет?
 Второй тоже под брюхом. Мамочка на бочок. Детишки впились и зачмокали.
 Мы свободны. Надо отходить. А как? Спину не оголишь!
 Четверо прямо, двое прикрывай.
 Уходим. Папаша подошел к детям. Полизал их, а может Славкин пот слизал и гимнастерочную соль. Прилег рядом. Поворковал. Маманя ответила тихим стоном. А детишки, чуть пососав, отвалились в сон. Им что? Ешь и спи. Все дети так. Лев ты или человек.
 Отошли. Еще. Вот наши машины. Начинаем выбираться из дебрей. Сзади тихо. Толкаем, тащим. Моторы греются. Выбрались. Катим по каменному ложу. Скорость маленькая, много ям.
 « Командир, глянь справа.» Глянул и чуть не свалился. Почти рядом бежит радостный отец, потом обгоняет нас и заворачивает влево. Опять, явно, в роли лоцмана. Страх, точнее опасения уже прошел, адреналин рассосался. Рулим за ним. Он впереди метров на 50.
Какое-то время, и- он стал. Мы подкатываемся, и, что видим. Наша палатка. Как лежала, расстеленная на камнях, так и лежит. Наш новый друг поднялся во весь рост, что-то сказал нам, прилично громким голосом, и по дуге двинул домой к жене и де-тям.
 Молча собрали мы палатку. Увязали на багажник и так же молча двинули к дому.
 Никому ничего не рассказывали, но у Славки появилась кличка «ветврач», а нашу подгруппу окликали не иначе, как с приставкой «львович».




 
 


Духовой оркестр

Наши поездки «по окрестностям» приобрели постоянный характер. Ученые надавали кучу заданий. Со всех мест брать пробы грунта, пробы воды, собирать гербарии, описывать животных, птиц и все живое, попадающее на глаза. Это требовало много времени, но, командование пришумнуло, и мы трудились.
 Сегодня мы уезжаем на восток.. Путь до границы владений. Примерно семьсот километров. По карте -500. Предварительно посмотрели с самолета , походили низко и забирались на 4000. Часть пути по каменистому ложу, часть по травке, рощам, балкам. Рассчитываем на неделю. Сверху обнаружили пять деревень. Надо заехать и познакомиться. Нас шестеро.
Провожают все свободные от занятий, как оказалось таковых совсем немного, но десяток набрался. Все учат, хотя сами не выхо-дили за пределы «стойбища», все советуют, как в какой ситуации поступить. Это от взаимного уважения и пожеланий благополучно вернуться. В конце концов – не дома, пусть даже и на Колыме. Мы берем продукты готовые к употреблению. Консервы, сухари, сладкое, соль, воду. Немного крупы. Запас топлива, палатки, шерстяные подстилы. Смену белья ( это уже закон), Две радиостанции и штатное оружие. Последние наставления коменданта- и мы умчали в неведомые «восточные палестины».
Все идет штатно. Берем пробы грунта, запечатываем в контей-неры, собираем что найдем растущее, мелкое ползующее- и в кассеты, прилагая краткое описание. Пока каменистое плато. Шоссе в километры шириной. Трещины паутиной разрезали сплошной камень, щели забились каменой пудрой и все стало сплошной радостью для водителя. Ветра нет. Жара с утра. Но вот странно, мы на нее уже не обращаем внимания. Жарко и жарко. Моторы не греются. Кати себе и кати с короткими остановками для работ.
Но вот «лахва» и кончилась. Пошли травы. Прочные полусухие стебли, как прутья. Но это снаружи, а внутри мякоть. Сочная и сладковатая «начинка». Растет кучами. Где в пару шагов, а где поболее сотни метров. Въехать в такое легко, а вот выбраться трудно. Стебель легко сминается и колеса скользят по «повидлу». Крутимся в таком лабиринте куртинок и медленно пробираемся на восток. Появились первые кустарники, маленькие деревца. Скоро будет деревенька.
Наши зиг-заги даром не прошли. Нет деревеньки, ушла куда -то. Посылаем запрос на большую базу, они пеленгуют нас и , как самолет в воздухе наводят управленцы на цель, так и нам дают поправку в курсе. Уходим влево на тридцать километров и находим пропавшую «драхму». Оазис, по меркам этой местности, не велик. Около одного квадратного километра. Заросли могучих деревьев прорезаны улицами, домики-хижины стоят под кронами и главной опорой является ствол. Порой вся «хата» строится из стволов растущих деревьев. Хорошо хоть деревья растут с верхушечных почек, а не стволами, в противном случае, время от времени, приходилось бы хатки опускать. А тут только опора крепчает. Внутреннее убранство самое скромное, только необходимые для жизни вещи. Все по раз и навсегда установленным местам. Кроватей нет, шифоньеров, комодов и т.п. начинок наших квартир –нет. Коврик – кровать, коврик стол, коврик –«сундук». Одежды запасной, в нашем понимании, нет. Все, что на тебе, то и хватит. Пример для подражания достойный. При этом женщины выглядят каждая по-своему. Прически разные: простые и с выкрутасами, юбочки, блузочки, если есть выше пояса какая тряпочка. Все с фантазией и эксклюзивно. На всю деревню повторения нет. Мужики – проще. Короткие, чуть ниже колен порточки и- все. Все это ежедневно стирается и всегда свежее и опрятное. Во всяком случае «носки в угол не СТАВЯТ». Спокойно каждый своим делом занимается, не поучает других и не лезет не в свое дело. Работы много и, дай Бог управиться. По стемнелости, порой, собираются в уютном местечке, человек десять, больше и поют совершенно мелодичные, ну, просто русские песни. Даже мотивы похожи. Сидишь с ними рядышком и, как дома. Вот только комары напрочь отсутствуют. Что совершенно нравится, то во всем легкая грустинка, углубление в себя. Нет показушности ни в чем. Родное наше все. Ведь такими были наши предки. Не торопились, во всем честны, потому и глаз не прятали. СЛОВО-ЗАКОН. Без бумаг с печатями и кучей законов. Сюда –нельзя, туда – нельзя. И нет в этом примитивности, наоборот! Натуры бо-гаче.
Компас и приказ несут нас дальше. Уже приличные рощи, за-росли кустарника. Десять километров маршрута выливаются в пятьдесят километров «виляний», объездов.
А это, что за толпа? Что за вид, граждане местные? Разве так встречают гостей?
Толстенные попочки с коротенькими хвостиками и все к нам фасадом. Цвет серый, высота под два метра и вес в несколько тонн. Мама родная, это же слоны. Но почему к нам так? И почему ноль внимания в нашу сторону? Может это тактический прием? Потом «все вдруг», как говорится на флоте, к нам и- затопчут? Объедем дальше. Им проще, как танк проломятся сквозь кусты, а нам… Наши жиденькие колесики – не конкурент. Но и любопытно. Как это без нас? Мы ведь уже не чужие, мы почти местные.
Животины явно не нападают, а слегка суетятся и будто решают трудную задачу.
Давай и мы объедем и посмотрим с другой стороны. Полдуги прошли и уперлись в трещину. Поверху не более трех метров, глубины превеликой. Проехались вдоль. Уходит далеко. Вернулись и попробовали с другой стороны в четверть дуги – то же. Но пошире и мельче, видно дно метрах в семи –восьми. Попробовали вдоль и получилось. Через пяток километров трещина расширилась, края позволили спустить машины вниз и вытащить на другую сторону. Вот теперь, не опасаясь «собратьев», можно и нам взглянуть туда, куда все стадо уставилось. Осторожно подбираемся к «точке любопытства». Деревца сквозь камень, трава, кустики. Мотоциклы оставили и, прикрываясь со всех сторон, пробираемся к тому месту. Стоп! Об-рыв! Внизу, на пятиметровой глубине, как в бассейне, но без воды, бродит здоровенный слон. Как он попал сюда? Площадка внизу приличная, к ней лучами сходятся три трещины. Вся растительность в яме съедена. Видно давно «мужичок» там заточен. Выйти по трещинам нельзя, клинит. Узкие и глубокие. С одного краю видно обрушение. Вероятно отсюда и свалился слоник в яму. Вот незадача. Чем же помочь бедолаге? Пока мы в тишине, не показываясь на глаза публике, обмысливали ситуацию, слоники преподали нам очередной урок. «Публика» не просто глазела на несчастного, а таскала к обрыву траву, ветки, складывала ближе к краю. Да все более посочнее, за которыми приходилось им уходить за двести, триста метров. А маленький, легонький слоненок, дабы не повторить ошибку пострадавшего, и не обрушить массой край, перебрасывал корм вниз. Что тот, боль-шой, с благодарностью, а как иначе, поедал. Трудно сказать, как давно он в заточении, но бока его поцарапаны и опали. Либо от падения, либо от попыток пролезть в узости и выбраться. Походили мы по краям трещин, посмотрели. Нет, браток, тебе здесь оставаться придется. Никто тебе не поможет.
Вернулись к машинам. Сели перекусить. Вне плана и графика. Жуем, запиваем чайком. А мысли не про дорогу дальнюю, а все про слоника. Первым, как всегда выдал идею Аркаша. « А, что? Мужики мы или нет, каково там в плену животине. Разве можно бросить и уйти. Времени у нас море. Давайте думать!»
 А Что тут думать? Сколько тонн весит этот красавец? Чем его оттуда извлечь? Краном? Так его найти надо, пригнать. Да еще по-пробуй зацепи..
«Мужи Отечества, не унимается Аркаша, вы думать разучились. Почему, по старинке, краном. Вспомните, как убирали громадный камень с Петербургской площади. Всех иностранцев собрали, цвет западного инженерного искусства. Что они талдычили? Колоть на куски и выносить. Ибо совершенно громаден был камень. Запрашивали бешеные деньги, как всегда на наших трудностях, выбивая себе капитал. Тысячи…
А эту проблему решил наш, совсем не обученный инженерным премудростям, русский мужичек. Бедный карманом, но богатый житейской сметкой. Не надо тащить каменюку, не надо колоть, чо добро портить, не надо тысячи иноземцам платить. За рубль можно убрать. Сам Государь заинтересовался и пришел к мужику. А тот пригласил землекопов, вырыли рядом яму для камня. Полили края водой. Земля размягчилась и -камень сам туда и свалился. Место выровняли. Порядок. Сей камень и сейчас там лежит. Понадобится, вдруг, так вот. Бери и пользуйся. А то такую красоту колоть, ломать, да еще бешенные деньги платить. Говорят, государь щедро одарил автора и исполнителя сего красивого инженерного решения.»
ДА, Аркаша. ТО ж вниз, а це у гору!
А какая разница, вверх, вниз. Все одно думать надо. Давайте Альтшуллера вспомним. Был такой морской офицер у нас в стране. Даром, что фамилия такая, а за отечество радел! Теорию решения изобретательских задач создал. Столь толковую, что можно любую задачу решить приближаясь к идеалу. Там и функциональный анализ, и бипольный, и анализ маленьких чело-вечков.
Вот, ты Аркаша и становись этим маленьким человечком. Анализируй и не «пудри нам мозги».
Правда, ребята. А представим себя на месте этого слона. Это не совсем по методу этих человечков, но все же. Что мне надо для освобождения? Тащить просто нельзя. Обрывистые стены. Но можно эти стены сгладить. Вот тыкался пленник во все стороны. Там круто, там узко, там вообще не всунешься. Он искал! Посмотреть по трещине да обвалить край. Грунт осыплется вниз, поднимет дно, края срежутся и «гуляй Вася».
Проси, командир, базу. Пусть десяток кило тола подбросит. Обрисуй задачу.
« Ну вот, радуется Аркаша, главное зацепить нашего мужика за живое. Идеи веером».
Походили, посмотрели. Подобрали местечко наиболее соответствующее замыслу. Так чтоб и животина не пострадала и нам убытку не было. Вдруг сородичи не поймут и нам выразят свое неудовольствие бивнями и ногами. Безопасность прежде всего.
«База, я «малой подвижный». Нахожусь «здесь». Прошу тола кило десять со шнуром 50 метров. Сбрось. Прием.»
Что у тебя за война партизанская. Чьи рельсы рвать собрался?
Нет, не рельсы. Слон в яму упал. Надо стенки обрушить. Далее он сам выберется.
Какой слон. Что там выдумал? У тебя в задании нет и похоже-го!!!
Большой, красивый. Сидит в яме. Все стадо его там кормит, бросая вниз ветки и траву. А мы что, бросим помирать?
Смотри, а то освободишь его, а он тебя с голодухи и слопает. Мягчает командир базы. Безопасно все сделай. Не подставляйся. Спасай животину. Может, потом в цирк пойдет работать, в знак благодарности. Жди. Сейчас распоряжусь.
УРА!! Пошли готовить место.
Работа не трудная. Каменистый грунт весь в щелях. Выбирай и закладывай.
Пару часов провозились, подготовили щели, расчистили подходы. Все по уму. Вот и Митя гудит. Даем дым. Покачал крылышками, развернулся и сбросил посылочку на красно-белом куполе. Легла недалеко. Ковыряемся, закладываем. Запаливай!!
Грохнуло крепко, хоть и врастяжку клали. Трещину завалило так, что просто шоссе получилось. Края чуть более полутора метров. Должен выбраться. Вон в цирке на задних ногах ходят. Тут сообразит.
Уходим к яме. ВО!!Был один, а стало два. Оно что? Слониха была? Да со страху, от взрыва? Так бивни у слоних не растут. А сей во с какими. Чудеса.
Миша.( Миша оставался с Витей наблюдать) Что за дела такие?
Дурни! Вы хоть бы свистнули. Мы сами чуть в яму не свали-лись, как дрогнуло и ахнуло. Это « официант», что сбрасывал ветки вниз. Когда рвануло, он нес охапку к краю. А тут……!!! Он, с испугу, и маханул вниз. Да прямо на спину папаше. Повисел чуть и свалился вниз. Потом встал и вот бегает вокруг «батька». Хорошо хоть целый.
Да и то так!
Лежим на краю. Смотрим. Обалдевшие от грохота животные успокоились. Только малыш все мечется понизу. Статус пленника его детской натуре не приемлется. Вот он метнулся в одну сторону, другую. Покрутился вокруг большого. Ну, иди в нужную сторону-шепчем мы. Погнать туда, что ли? Нет, не будем себя обо-значивать.
Большой приласкал маленького, пошептал ему в ушко. Тот успокоился и притерся к его передней ноге. Потом, видно, и большенький пришел в себя. И…..пошел прямо к завалу. Скребется по камням, где хоботом себе помогает. То прямо, то боком. Вот и края, и тупик. Хоботом пошарил поверху. Потом сразу на дыбы, гребанул передком и выскочил на свободу. Пробежал метров двадцать и стал. Задрал хобот и заголосил. Долго продувал легкие. От стада ему изредка «отгукивали». Потом он вернулся к «плотине» и…на брюхе, обдирая кожу спустился вниз. Осторожно, где на собственном заду, где как спустился вниз к слоненку. Обнял его хоботом, приласкал.
Мы, грешным делом, выпустили из внимания малыша. А тот спокойно остался в яме. Будто старший сказал ему, что разведает все и вернется. Теперь они стали подниматься вместе. Малыш карабкался, а старший подпирал сзади. Вот они и у карниза. А как дальше? Слон не кран. Хоботом такого не выбросишь на бровку.
 День явно хочет закончиться. Уже тени, влажнеет. Пора на ночлег. Уходим к мотоциклам, ставим палатку, ужинаем. Спим по –трое. Трое на посту, трое спят. Опять же – НЕ ДОМА! Вдруг на нас наткнутся остальные. Они ведь ушли куда-то.
Сон не сон, но ночь прошла. Потихоньку, как на зачетах по скрытому перемещению на местности, когда с четырех сторон тебя «пасут» глаза профессионалов, выдвигаемся к месту событий. Большой слон наверху, на той стороне, не на нашей. С нашей стороны карниз повыше. Маленький стоит на площадке чуть внизу. Явно спит. Стоя. Не ложатся слоны.
Слева шум, это по нашей стороне идет стадо. Хорошо, что не полезли мы поближе. Вот они подошли к обрыву. Слон с той стороны им погудел. Пара крупных подошли к краю. Малыш попытался подобраться ближе, но его коротенькие ножки не смогли перебраться на больший камень и он сполз еще ниже.
 СМОТРИ, ЧЕЛОВЕК, И РАДУЙСЯ, БЕРИ СЕБЕ НА УМ!!!
Бывший пленник, столь пострадавший, с поцарапанным пузом, вновь, обдираясь спускается вниз. Заходит, если так можно сказать о его перемещении в этом месиве камней, сзади малыша и подталкивает к карнизу. Вот они в тупичке. Два богатыря опускаются на колени, хоботы вниз, но явно коротковато, явно. И так, и сяк. Нет! Коротко! Встают, уходят. Стадо спокойно взирает. МОЛЧА. Никто не лезет с советами. Возвращаются через, примерно, час, те двое, и несут приличное дерево. Этак с ногу толщиной, длиной метра четыре, не считая ветвей. Один опускает вагу вниз, второй опускается на колени, ложится на край карниза, слоненок хоботком «впивается» в ствол, нижний, сложив свой «нос» кренделем, обхватывает заднюю ногу слоненка. РАЗ – ДВА ВЗЯЛИ!!!! РАЗ-ДВА…… Пошел вверх. Второй верхний подхватываети… малыш наверху. Лежащий поизвивался по камням, а нижний протянул ему свою руку-хобот. Верхний оперся и встал. Все наверху. Стадо изобразило движения, малыш бы-стренько нырнул внутрь. Теперь остался внизу красавец. Что будет дальше? А мы уже стоим в открытую, во весь рост.
Нижний долго стоял и думал. Он ЯВНО ДУМАЛ, решал, как поступить. Погудел в трубу, подошел к карнизу, легко, красиво встал на задние ноги и передние положил на обрез. Эх! Пол метра бы, колени чтоб согнуть. ( Это в нашем понимании.)Сколь поместились, слоны подошли к краю. Нижний вытянулся в струнку, хвост наотлет, верхние взяли за хобот, за ноги, за уши и…….вытянули репку. Пузо подрали еще больше, но это не в счет. Отошли от края. Стадо двинулось им навстречу. И каждый подошел, и каждый прикоснулся, поздравляя с освобождением.
Вожак вышел вперед, стадо (можно ли теперь обзывать их стадом?) двинулось следом. Потом, вдруг, все подняли хобота вверх и загудели. Во всю мощь, во всю радость! Как духовой оркестр на параде. Они уходили все дальше, но играли и играли. Слышалось в этом и радость избавления , сила братства, благодарение за все и за вся!
 Без лишней скромности, этот гимн мы приняли на свой счет.
 

 


НЕОЖИДАННАЯПОМОЩЬ

Радио попищало и сообщило, что в тридцати километрах от нас, в деревеньке Кокуляно замечены два джипа. «Прокатитесь и рассмотрите поближе. Может, кто обижает местных. Курс 30 от вас.»
Осторожно катимся по сплошным зарослям кустарника. Намечаем ориентиры и осматриваем любое, чуть подозрительное место. Вот уже и дымком потянуло, вот и видны высокие деревья, под которыми и стоит, по местным «правилам», деревня.
За пару километров оставляем своих «коней», укладываем их и маскируем. Но так, чтобы и найти потом. Осторожно, тщательно осматриваясь, в три группки, с разрывом в расстояние видимости, но не более 50 метров, пробираемся к околице. С нашей стороны нет никого. Обходим, обползаем по периметру. Удивительно удобно улеглась деревенька. Глубокая трещина в каменистом грунте опоясывает со всех сторон. Только по мосткам и можно пройти в это сельцо. А вот и два джипа. Очень похожи на ранее встречавшиеся, когда бандиты грабили деревню. Осторожно!!! Надо ползти. Хоть бы собак у вражин не было. Те учуют сразу. На всякий случай, делаем крюк и заходим против ветра. Он хоть и не сильный, но может и в пользу. Ползем, к джипам. Вот уже они в двадцати метрах. Никого. Такого не может быть. Кто-то должен и охранять и бдеть. «Просеиваем» глазами все пространство, каждую былинку. Все, все. Никого. Ну, невероятно. В 100 метрах до околицы бросить машины и дурак не может, а здесь не школьники шуруют, здесь отъявленные грабители. Да еще и не совсем местные. «Джентльмены удачи» почти всегда интернационалес. Где же вы, чижики, спрятались? Аккуратно ду-гой охватываем машины, прочесываем пространство и……никого. «Миша, с Витей, посмотрите в самих машинах». Через пять минут ребята уже у джипов. Просигналили, что ЕСТЬ ЛЮДИ. И тихонько вернулись.
Двое. Сидят и играют в карты. Вооружены винтовками. Пистолеты. Ножи. Полный бандитский арсенал. Задача!! « Правила» рассматривают такую задачу по нескольким вариантам: Разъединить и брать по одному. Брать одновременно обоих. Но они профессионалы. Поэтому и сидят вдвоем, друг против друга. Играть играют, а наблюдение не прекращают. Снимать их тоже нельзя. Вдруг они по простым житейским делам прибыли для чего мирного и ладного. Как, не узнав, решать радикально вопрос. А что оружие всякое, так и мы не с духовыми ружьями племени банго-банго. Джипы стоят капот к капоту. Расходится могут только назад. «Ребята» сидят на земле упираясь спинами в передние бамперы. Удобно, но через машины зоны не просматриваются. Да и не проберешься к ним ни с какой стороны. Ушлые вояки, опытные. Но брать, то, надо. Как иначе узнать их цели и задачи.
После долгих обсуждений приняли решение: заднее колесо, со стороны солнца, «должно лопнуть», а далее по обстановке. Либо первый вариант, либо второй. Но выманить из позиции неуязвимой надо. Саша с Виктором уползают к колесу, крепят «хлопушку», мы занимаем позиции захвата и ждем. Как долго «химик» прожигает резину, время стало и не собирается двигаться. Замерли. Ждем.
Б-Б-Бабах!!!! Джип аж дернулся и осел. «Братья» вскочили, пистолеты выдернули мгновенно и замерли. Осторожно вертят головами. Прямо принюхиваются. Ни слова, ни лишнего движения. Осмотрелись. Теперь решают, что делать. Как смотреть и что смотреть. Один лезет в кузов. Оглядывает вокруг. Второй ждет результатов осмотра. Нет. Все вокруг не вызывает опасений. Давай смотреть, что с джипом. Один сверху прикрывает, второй, осторожничая, обходит машину. Доходит до заднего борта и возвращается, не идет вокруг. Потом , пройдя по носу, идет вдоль другого борта. А вот и колесо. Дыра в четверть круга, все потроха наружу. Вот и первые слова. Вежливые и спокойные. Без нецен-зурщины и гнева. «Лопнул баллон. Перегрелось. Прикрой хорошо, буду менять.» Вот и разрешилась ситуация, вот и разделились други. Один с ружьем, другой с ключами. Позиции обозначились.
Трое ужами пробираются в тыл к охраннику, трое давно у колеса. Но им работать нельзя, пока не повяжут первого.
 Ключи пошли в ход, извлекается запаска. Домкрат. Снимается колесо. Ставится новое. Уже закручивается последняя гайка. Надо брать. Вдруг он выбросит лопнувшее. Не понесет его в кузов. Тогда они вновь соединятся и начинай сначала. Но и не было момента удобного. Все не так как-то.
Несет колесико. НЕ выбрасывает. Кладет в кузов. Закрывает борт. Первый выпрыгивает на землю. Вот момент. Вот!!! «Механик» смотрит на замки борта, а первый на землю, куда ноги станут. Нет, не даром столько пота пролито на занятиях. Столько «шишек» набито на всех местах нашего тела, столь «СЛОВ» на-слышали наши уши. Не успел первый распрямиться, как уже был прижат стальными лапами Василя и Виктора, а «механик» тихо охнул, прижав замками борта свои пальцы. Потом, молча, кивнул головой, выражая полное примирение. Вот и перестало сердце стучать в горле. Вот и осели нервы. Все, как учили. Тихо и без боли. Можно и побеседовать в тенечке. Двое наших одели шляпы охранников и заняли их позицию, вдруг кто наблюдает и за ними. Остальные легли в охранение, а филолог-полиглот Саша М. начал тихую беседу. Кто? Что? Зачем? Сколько? Какая задача и откуда родом. Напрягаться не пришлось. Все прекрасно говорят на трех языках общего употребления. Им одинаково, что немецкий, что английский, что французский. Видно, шастают по всему колониальному миру. И очень прямо сказали, что жить хотят. Сведения дают абсолютно точные и своих партнеров по грабежу «заложили» полностью. Итак, цель: грабеж. Жители этой деревеньке промышляют алмазами и золотом. Собирают их по округе в большом количестве. Поднакопились запасы, которые и пришли изъять. Бандитов в деревне восемь человек. Видно, хороший запасец у деревенских, что такая крупная банда взялась за дело.
Связали спина к спине. Усадили в тенечек под борт. Сняли гайки со всех колес. Отсоединили аккумуляторы. Двое на охрану. Остальные уходим в деревню.
Осторожно продвигаемся. Наблюдаем все вокруг. Просачиваемся через мосточек, вот и улица. Шума не слышно. Тихонько движемся к центру. Обычно эта братия все свои делишки творит на площади. Точно. За ноги подвешены дети, пара бандитов их время от времени покалывает ножами. Кого и глубоко, до крови. А шестеро «принимают» добро. Узелки, коробочки, всякие захоронки. Некоторых детей снимают и отдают родичам, видно отдали все, что есть. Остальные висят, уже и не плачут. А эти гады спокойно обирают людей. Позиция у бандитов предельно выгодная. За спиной высокий забор из бревен, какие-то ворота, из таких же бревен, запор увязан веревками, впереди вся площадь. Не подойти. Только снайперу работать. Но нет ситуации. Они не убивают. Оружие применять нельзя. Лежим, думаем. Если бы не дети, то можно их на мосту брать, при отходе. Там очень удобно. А здесь? Что придумать, как детей от мук спасти? Вот же сволочи. Обойти и с тыла? Из-за забора? А что там? За этим забором?.
Ребята, надо брать «языка», местного. Смотрите, кто поинтеллигентнее одет. Вон того, в синих штанах и рубахе. Давай его для беседы.
Сам ни сам, но на «беседу» прибыл. Вполне прилично молвит на французском, колония, видно, их была, вот и поднаторел. «С утра вот так. Нагрянули. Даже скот не выпускали на пастбище, так в загоне и мучаются без корма и воды.»
 Так, так. Хватит, друже. А ты не смог бы вот эту штуковину бросить в загон. Она рванет, животины перепугаются, а мы откроем ворота, ведь надо только веревку перебить и они откроются. И пока будет переполох, постараемся с пришельцами и разобраться. Ты не против?
Друже ожил, подобрался, как пружина, и от себя добавил, что он подпалит навесы и скотина резвее покинет загон. Кидать будет сбоку, вот с того дерева. Нам будет видно, а им -нет. Ну! Удачи!
Витя, готовься. Твоя веревка.
Витя улегся, умостился. Надо слить выстрел со взрывом. Хорошо бы. Вот машет обладатель синих штанов, бросает факел на крышу навеса, еще машет и бросает «хлопушку». Сработали четко. Взрыв и два выстрела слились. Ворота качнулись, приоткрылись. Бандиты рванули пистолеты, крутнули головами. В щель ринулась обалдевшая скотина. И только мы хотели заняться делом, как оказались безработными.
Что руководило животными нам не понять, но что они, крут-нувшись по площади, не разбежались кто куда, а лавиной прошлись вдоль стены загона, снесли и растоптали обалдевших грабителей, потом вновь вернулись и, с видимым удовольствием и презрением, рогами разметывали остатки. Редкие выстрелы ничего не смогли сделать. За несколько минут все свершилось. Потом вдруг замерли. Поревели, чувствуя запах крови и…. медленно потянулись к мосту и далее на пастбище.
Детей быстро сняли, привели, кого удалось, в чувство. И заня-лись необходимыми делами. Кто убирал останки, кто собирал узелки. Кто чем. А мы незаметно отошли к мостику и двинулись к джипам. Там остались двое и надо решать их судьбу.
А кто мы такие, судить их. Нет права такого у нас. И не мы решали судьбу тех, восьмерых. Только чуть толкнули дело, не представляя, что произойдет так.
Осторожно возвращаемся к месту происшествия, эта парочка опытная, их не надо учить ходить незаметно. Уж они всего повидали, но что предстало в этот раз- их ввело в ступор. Они не могли слова произнести. Долго смотрели и, пошатываясь, не прячась, потянулись к своим машинам. Руки, при прощании, мы не пожимали, но тому, что они навсегда покидают этот континент, мы поверили. Их «Лендровер» медленно, как пьяный катил по пустыне, переваливался через камни и ямы, не слишком выбирая дороги, задний борт болтался не закрытый. И нам их стало как-то и жаль, нашей русской ко всем жалостью. Помоги, Господи им НАЙТИ СЕБЯ! Придти к покаянию, как тот Евангельский, висящий на кресте, разбойник, которого мы всегда поминаем в молитве за Божественной литургией перед Причастием.


 



 













ОЧ-Ч-ЕНЬ ПОХОЖЕ (на нас,людей)

 Наше денежное довольствие где то застряло, и командиры ре-шили выяснить это сами. Звонили в центр, тот отвечал громко и понятно, что все переслали еще три месяца назад. Застрять по дороге деньги не могут, т.к. их не везут транспортом, шлют по проводам. Банк 1 переводит в банк 2 , ходи и получай. Но вот банк 1 переслал, а банк 2 не отдает. У этих буржуев вечно не все в порядке: то банк лопнул, то кризис со своими критическими днями и месяцами, то понос, то золотуха, как говорят на Руси. Вобщем, все «не Слава Богу». Мы и без денег прожили бы, но везде их требуют на местах: топливо оплати, за свет – отдай, за воду – гони мани-мани, за каждый чих и ой «гони мани горой».
 Вот и банк. Серо-желтая громада. Форма странная. Башенки, уголочки. Амбразуры по бокам. Укреп –район целый. Но им виднее. Пусть строят, как им хочется. Нам сугубая задача –забрать свои денежки.
Мелкий и прохладный дождик. Прямо мрачная погода. На ограде этой цитадели сидят простые, прямо наши родные, вороны. Наверно эта птица интернациональна. А может с нашими переводами попала? Интересно ведь: куда и как тратятся народные денежки. Что и кого покупают, какая польза народу от того? Если оная, польза, есть. Сюда средства идут не малые. Вот и прилепились поглазеть на дальние страны. А теперь скучают от безделья. Тут все вылизано до тошноты. Нет наших объемных, развороченных мусорных баков, где наслаждайся всем содержимым. Где есть все: от шерстяной кофты, до колбасных обрезков. Ройся в свое удовольствие. Не надо перелетать от бачков тряпочных к башмачным или еще к бумажным. А насчет похарчиться, может и не выйти номер. Тут их быстро убирают, отходы чтоб не испортились. Хорошо ли, плохо, но все по-своему. Как им нравится.
 Скучают вороны, скучаем мы. Большие командиры ткнулись к дверям, но там темнолицые братья, с автоматами и в полной боевой «раскраске» дальше порога не пускают. «Хальт! Хальт! Цурюк!» Да еще и «шнелль», добавляют. Дома перед такими погонами не только бы двери нараспашку, и дорожку простелили, кисточкой сапожки на ходу подблестили и пылинки сдули. А тут «шнелль» кричит. И не облаешь, только ходу назад. Да, уж! Не дома!
 Скучаем мы. Разглядываем окрестности этого пространства. Все забито машинами. Самые разные. Бесплатно изучай географию мира. Вот БМВ, вот ТАЙОТА, МАЗДА, ХЮНДАЙ, Китаец прилепился к боку ШКОДЫ, ШЕВРОЛЕ, Шведы, поляки, американцы. Всего навалом. Люди в машинах, похоже, живут! Уже и понамусорили вокруг своих передвижных офисов, бутылочки кое-где и всякие разные предметы из серии «не упивайся вином – в нем блуд». Кто дремлет одним глазом, а другим следит за входом в банк, кто откровенно спит. Изредка подкатывает роскошный «Линкольн», публика оживает, встряхивается, некоторые даже выскакивают на дождь. Но «фигура» выходит у дверей, над ней простирают зонт, автоматчики отдают честь, двери открываются и «фигура» пропадает в бетоне внутренних помещений. Через часик двери выпускают «фигуру», но уже как бы значительно меньших размеров. Автоматчики не реагируют на нее и только зонтик исправно распрямляется, выполняя свою охранную функцию. «Линкольн» печально откатывается и скука продолжается. Что де-лать? У них нет обкомов, облисполкомов. Те в два счета сбили бы спесь с банкиров и все закрутилось в нужном ритме. Однако, не Союз. Однако, не Россия.
 Рядом, в метре от нашего «УАЗИКА» стоит микроавтобус «Вольво». Там, прямо, штаб. Посередине стол, кресла по периметру. Всякая техника. Народ орет по телефону, что-то пытается сделать. Суетится!! А чо суетиться? Стены у этой «хаты» толстые. Тут не такие «заряды» нужны. Тут свои дикие законы финансового бизнеса. Плевать им на всех нас. Говорят, что и вклады пропадают безвозвратно, кризис, Переводы и прочие –тоже. Кризис. Это корова такая все съедает, а молока не дает. Были гроши- и нет! Хоть плачь, хоть стреляйся, что здесь кое-кто и делает. Вот в шведке полаялись мужики и пьют прямо из «горла». Один только не пьет и ковыряется в орехах. Трудно ему. Народ против него явно да и орехи явно «гостевые».
 В нашем доме было два дерева. Одно называлось «Шиново», а с другого никто и не брал. Там кора толстая, глубоко-корявая. Трудно выколупывается. Вот и прозвали их гостевыми. Придут гости раньше назначенного времени, дай им чашку таких орехов, пусть колупаются . И бросить неудобно, ведь угостили, и выковырять сложно. Так и убито время. А вот с «Шинового» дерева орехи были «мозгами наружу» Корочка тонкая, даже не везде закрывает ядро. Руками снимается кожурка. Почему «Шиново» никто объяснить не может и сейчас. Просто в доме, в подъезде выходящем к этому дереву жили Шиновы. Яков Исаакович , отец семейства, судья городской, Серафим, сынок, ученик музыкальной школы по классу фортепиано и Шиниха. История дома имени ее не сохранила, да и вряд ли знала. Просто Шиниха. Женщина она была крупная и шумная. Дерево она при-смотрела сразу и плоды, хоть дом и на 60 квартир, считала своими. Дерево она не сажала. Раньше, при частном секторе, на этом месте был колодец. Строители, сдавая дом, «забыли» его засыпать. Народу много, дети. Каждое дитя лезет посмотреть, бросить свой камень вниз и услышать свой «бульк». До беды -два шага. Собрались мужики дома, привезли грунта, от строек по-соседству, а чтобы такое рыхлое и «богатое» место не пропадало – воткнули орех, который чрезвычайно быстро вырос и дал такие замечательные плоды. Попытки Шинихи «приватизировать» орех наталкивалось на сопротивление жителей, но это сопротивление было пассивным. Когда под этим орехом играли в домино, то всяк, вылетев, утешался плодами, не обращая внимания на «голос» мадам Шиновой. Только у Маши, соседки, из смежной квартиры, отношения были явно не мирные. Она подавала свой громкий голос в защиту прав всех жителей, хотя сама эти плоды и не ела никогда. Причина была проста до банальности. Маша, утрудившись на производстве, где в цехе все гудело и гремело, все пропитано лаками и химией, добиралась в свою квартирку с одним намерением –ОТДОХНУТЬ. Приупокоиться хоть на время между сменами. Но тоненькая стенка, разделяющая их квартиры, не была препятствием для звуков, которые извлекал старательный Сима из фортепиано. Маша терпела, терпела. Обкладывала голову подушками, уходила на кухню, но «СУРОК» нещадно бил по уставшим нервам и ушам и доводил Машу до ответных мер. Маша брала большой медный таз, прикладывала «дулом» к стене и ГРО-ХОТАЛА каталкой. Обмен «музыкой» кончался разборкой у председателя жилищного кооператива и…имел место продолжаться все время. Ибо Симе надо заниматься, а Маше отдыхать, что было несовместимо.
 Вот дверь на «Вольвочке» слегка отодвинулась, воровитая ручка, оглянув пространство, бросила под наш «УАЗИК» объемистый сверток, щелкнул замок и все, как было минутой назад. Во «буржуи» дают. Лень мусор выбросить в ящик или куда там они бросают. Вражины, под наш многострадальный продукт советского автопрома. Правда, мы и не такой мусор видали под своим брюхом, но так нагло! Не успели мы разработать и принять решение, как все вороны, штук, этак, с десяток, рванулись к свертку. Закипела работа. Орали, делили, но понемногу разлетелись, ухватив, что удалось. Расположились на газоне и стали старательно выклевывать остатки , что не осилил хмурый пассажир «ВОЛЬВО». Поклевали и разбрелись. Только одна продолжала трудиться. Ей достался целый, не вскрытый орех. Она уж его и лапами держала, а клювом пыталась пробить, и лапой била об асфальт, и кричала, как в восточных единоборствах. Ничего не помогало. Тогда она стала поднимать его вверх и бросать на дорогу. Потом приметила в траве камень и сверху, прицелившись, умудрялась попадать в него. Вот она бросает его совсем с приличной высоты. Орех точно бьет в камень, раскалывается, разлетаются части по траве и…. вместо радостного крика, мы слышим СТОН нашей труженицы. Пока оная падала с высоты, из под машин выскочили ее подружки и, схватив по куску, умчались. Перед камнем ворона распахнулась крыльями, зависла на секундочку и умостилась. Всхлипнула, спрятала нос по крыло: «глаза б мои вас всех не видели: и ваш банк, и вашу погоду, и маму вашу со всеми родственниками, и ……………» .




 

 


ВОТ ТАК….., А КАК ИНАЧЕ?

 Два небольших события произошли почти одновременно. В поезде Москва – Баку, в купе, на верхней полке, в берестяной коробочке ехал безбилетный «пассажир», предмет особой заботы молодой красивой женщины. Особость заботы состояла только в том, чтобы никто «зайца» не обнаружил. В те времена, начала пятидесятых, сразу после войны, была особая карантинная строгость. Народ ослаблен войной, голод повсеместный. Любая болячка грозит перерасти в эпидемию. Справедливо строго. Кошечка, конечно этого не знала и все жизненные потребности исполняла согласно своей природе. Поэтому через два часа по отбытии от ст. Ростов на Дону, все пассажиры купе о «зайчишке» знали. Но не принято на Руси «стучать». Не в ДУХЕ народа нашего русского, Поэтому кошечка, именованная «Сильва» , сибирской породы, благополучно доехала до Курсавки и переместилась из теплого вагона в, насквозь продуваемый февральским лютым ветром, крытый брезентом, ГАЗ-67 Б. Что в котенке было «сибирского», кроме мягкой шерсти, не понять , ибо он был малюсенький, а Сибирь –бескрайная, Но холод перенес благополучно и прибыл на место постоянного жительства в Курсавскую лесозащитную станцию, дом самого директора.
 Второе событие было под стать первому. Только в обратном направлении. Не с Севера на Юг, а с Юга на Север. Не в теплом вагоне, а в открытой всем ветрам санной повозке, влекомой парой лошадей. Минуя карантинные посты , объезжая, по степи, хуторки и станицы, преодолевая, порой, снежные заносы. Лошадьми правил щупленький казачок, умотанный в тулупчик, увязанный башлыком, а спиной к нему восседал громадный казачина, ( два метра восемь сантиметров) в тулупище в накидку, под стать росту – папахе, мягких ноговицах. Ехали молча, только изредка из тулупища раздавался писк. Тогда повозка останавливалась, из недр тулупа извлекался автор писка и громадная казачья рука опускала на снег серенького кутенка, который исправив надобность, лапками обозначал укрывание соделанного, крутился вокруг ног хозяина и пытался полаять на ветер, который сбивал его с ног. Холода малыш явно не боялся и во всем проявлял самостоятельность. В тулуп ему совершенно не хотелось возвращаться, но длина пути заставляла казака совать кутя на место. Путь продолжался и, спустя 12 часов, закончился в том же месте и том же доме. Так случилось, что произошло это одновременно. И когда к дому подкатывал Газик с Сильвой, из саней выбирались казаки с серым кутя, будущим волкодавом, который носил кличку «Пират». Почему пират- никто не знал. Тем более, что на родине кутя, оных вообще не бывает.
 Пошумели, как обычно при встрече родственников. Богатырь обнял свою невестку, расцеловал и вручил свой живой подарок. Невестка поблагодарила казака и вручила ему свой. Кошеня с опереточной кличкой «Сильва». Вот так и вошли в дом, каждый со своим даром. Жили малыши сначала в кладовке, но их обоих тянуло на свежий воздух. В доме они явно томились. В эти дни дед сделал им громадную собачью будку, устелил дно в два слоя досками, положили туда обрезки войлока и, как-то само собой, зверюшки переселились в свой дом. Чашки у них были свои, но предпочитали пользоваться одной. Пират был парниша благородный, и пока кошечка не наестся, к еде не приступал. Потом все подбирал подчистую и тщательно вылизывал посуду. Что они кошка с собакой, они не знали и жизнь вели мирную. При холодах согревая друг друга, охраняя, по специальности, один другого. Так, что первая мышка, пожелавшая раздобыть в будке что-нибудь, была поймана и съедена, не нарушив сна Пирату. Весной эта пара носилась по двору, познавая Устав внутренней службы, при этом исполняя и Устав караульный. В будке они не спали, а под стенкой сарая, так, что из под передних лап Пирата только высовывалась серая головка Сильвы. В какой-то день, как обычно, все трое: бабушка, Пират и Сильва пошли доить корову (Красотку), Пират улегся у порога: всем видно, что нельзя мешать дойке, Сильва мотнулась в ясли и быстро разобралась с мышками, тоже не положено мешать доить, Бабушка подоила и налила им полную кастрюлю, ибо мисочки им уже не хватало. Парочка проводила бабушку к порожкам и вернулась к молоку. Но два других ротика молочко уже начали хлебать. Пират удивленно остановился, но мешать не стал. Кошка, как верная в поведении, тоже уселась рядом и с удивлением рассматривала нахлебников. А «ребята» были тоже из несовместимых: еж и уж. Но молоко, парное, оставило все предрассудки. Вкусно и полезно. Ужок надулся и отвалился, чуть отполз и затих на солнышке. Ежик еще покряхтел над кастрюлькой, но возможности были ограничены и он тоже улегся рядом. Даже не сворачиваясь. Тогда и хозяева приступили. Кошечка поболтала язычком, похлюпала, ей, после обильной ночной охоты, только оказать уважение хозяйке, а Пират прикончил кастрюлю и вылизал до блеска. Никто не предъявлял претензий, не сердился, просто ЗНАКОМСТВО СОСТОЯЛОСЬ и продолжалось многие годы. Как важно, что никто не проинформировал собаку гонять кошек, а ежу поедать ужей. Примерно таким же образом появился у нас на базе котенок. Очередной борт (самолет) привез продукты домашнего приготовления, что здесь не растут, письма, посылки. Долго все выгружали, рассматривали, вспоминали кто про чо. А штурман, он ответственен за погрузку-разгрузку, смотрел на все усталыми глазами и держал на руках крохотное кошачье дитя. Дитяти лизало палец штурмана, покусывало чуть, а полковник подремывал и, изредка макал палец в сгущенку. Долго ли, коротко, но все выгрузили, что надо затащили в брюхо этого летающего колосса. Документы оформлены. Пора в небо. Экипаж занимает места, запускаются двигатели. И вот вся махина начинает потихоньку уползать на край полосы. Уже с километр прокрались, но вдруг развернулись и подкатили к пакгаузу. Раскрывается хвост и оттуда, весь красный, как рак, вылетает штурман, а сле-дом, перекрывая гул двигателей, несется сопровождающая «речь» командира. Штурман, даром, что все места на погонах заняты, мальчишкой подбегает к нам, сует своего котенка в первые попавшиеся руки и ныряет в свой самолет, который резво развернувшись, дал полный газ и, обратным стартом, ушел в синь небес. Эти «первые руки» оказались комбатом, Василием Нико-лаевичем.
 «Командир, что летун сказал?» -Сказал, что это кот, зовут Васька.
 О натура человеческая: как кот, так Васька, как бычок, так Борька. Ну, как сие воспринять? Три Василия в одном войске много! Наш, уже легендарный, Василий Филиппович Маргелов, наш комбат –Василий Николаевич Ларин, новенький кошачек –Васька. Нет. Не быть таковому. Не посрамим имени самого по себе, тем более, что достойные наши близкие люди оное уже носят. Поищем нечто нейтральное. Но на язык лезут только женские имена: Мурка, Катька, Сильва, Пышка. Кто-то небрежно обронил имя «великого» Карла Маркса. Стоп! Пойдет. Только не в открытую, а чуть с маскировкой: Карлус. И кошачье дитяти приобрело статус, на что откликнулось тихим писком согласия.
Долго любоваться этим чудом природы нам не дали, только посетовали, как оный сибиряк, а родом котик из Иркутска, приживется в сей духовке планеты. Конечно, приписали к кухне и поселили на заднем дворе, где народу топчется мало, а простор большой.
Мы отбыли на свою малую площадку и про Карлуса почти забыли за суетой дел. А он тем временем подрастал, набирался сил и соображения. Быстро освоил округу, завел знакомство с местной фауной. Особенно подружился с птицами, которые постоянно жили на заднем дворе в районе свалки. Там все было в изобилии, а местные не привередливые. Наши рваные курточки они растаскивали по ниточке на свои гнезда, отходы кухонного производства уничтожались ими мгновенно, так, что и с вывозкой мусора было не тяжко. Котик не ловил птичек! Он их любил слушать. Заведет сам какую-то мелодию, птички головками покрутят и давай копировать. Карлус подтянет, поиграет голосом. Вот и хор. Вот и песня. Птички даже клевать перестают, увлекаются пением. Есть и слушатели. Кухонный наряд и кто без дела оказался. Такой концерт, порою, и в пару часов сложится. Потом, вдруг, все встрепенутся и каждый займется своим делом. С годами кот превратился в огромного зверя, другим словом не назовешь. Он стал настолько большим, что просто не верилось, что это кот.
Свалка, как обычно, была на  берегу реки, дабы сильно не утруждать себя вывозкой отходов. Пнул бульдозером в воду, а там каждый по своему вкусу найдет желаемое. Зелененькие прижились в этом месте и, частенько, не дожидаясь бульдозера, сами поднимались на взгорочек и «перебирали» наличность. Никто им не возбранял, только новичков предупреждали, дабы не подумали, что это ручные. Так и образовался этот «коллектив». Всяк занимается своим делом. Птицы выбирают потребное, зеленые доедают, что пригодно для них, а котяра надзирает за всем, полузакрыв свои карие очи. Частенько зеленые не уползали к воде, а засыпали на месте приема пищи. То они раскрывали свои пасти и птички вычищали им зубы. Надо сказать, что эти зеленоватые твари не были больших размеров, полтора, около двух метров, но были настолько прожорливы, что только едой и занимались.
 И вот нас, в очередной раз, отвели на недельный отдых. На главной базе мы пребывать не захотели, а там и не настаивали. Тогда решили  «мотануть к Карлусу». Кот обошел нас всех, поздоровался и явно дал понять, что нас помнит. Как его кормили с пальца, гладили мягкую шерстку, чесали за ушком и передавали с рук на руки, как мягкую игрушку. Кот узнал всех. А вот к тем, кого не было тогда с нами, он просто не подошел. Чужие! Я вас не знаю! Т.е. особой ласки не проявлял. А около нас вертелся и подлизывался. Потом повел нас на задний двор, где устроил «грандиозный концерт». Постоянно живущие здесь уже давно привыкли к свалочным делам, а нам…. Карлус довольно громко что-то пропел, птички оставили свои дела, прислушались. Кот еще протянул мелодично и хлопнули крылышки, пик-чирик, чирик-пик. Зазвенело, запело. Кот закрыл глаза, весь вытянулся и отдался музыке. Даже зеленые перестали чавкать. Кто уткнулся в кучу отходов, кто открыл пасть и птички нырнули туда прочищать зубы. Пение, такое слаженное, естественное умиротворяло. Вдруг наш кот рявкнул, взвился в воздух и вцепился когтями в морду зеленого. Тот гукнул, рванул в сторону воды. Но Карлус поло-совал его морду своими когтями –бритвами, орал дико и не пускал врага к воде. Тот метался по площадке, зеваки уже похватали длинные палки, что бы помочь коту, Уже и досталось дубьем по башке так, что челюсти разошлись. Разошлись и из пасти вылетела птичка, слегка помятая, но явно без повреждений. Тотчас Карлус оставил жертву, ушел на свое дирижерское место и мяукнул к продолжению песнопений. «Хор» дружно взял и наполнил радостью наши очерствевшие сердца. Долго вечером мы перемывали кости всем животинам: коровам, козам, курам. А Карлус лежал на полу посреди комнаты и мотал на свои длинные усы. Потом, наверное ,расскажет своим хористкам, одну из которых он так смело защитил.
 









ЛЕТАТЬ, ТАК ЛЕТАТЬ

К нам на базу понаехало ученых столько, что образовался целый городок. Расположились рядом, не стесняя себя и нас. Понаставили приборов всяких и разных, установили череду дежурств и наблюдений, извлекли толстые журналы и остро отточенные карандаши. Пошла параллельная жизнь. Неделю они нас не трогали, а потом пошли расспросы. Особенно их интересовали черные камни. К этому времени мы уже нашли один главный, тот первый, на который наткнулись сразу по прибытии, затем второй при первом «путешествии», третий по наводке нашего пилота. А вот четвертый и пятый нам задали труднейшую задачу. Уже и по пеленгам и наводкам главной базы. По рекомендациям самого Центра. По всем мыслимым и заумным проработкам, но не давались. А Центр жестко требует: «НАЙ-ТИТЬ И ПОЛОЖИТЬ НА КАРТУ!!!!!» Вынь и положь, как говорят в народе. Все у нас шло хорошо, а вот с этими «объектами» -ноль. Как всякое начальство, про наши остальные успехи забыли мгновенно, а про неудачи с камнями все время пинали. Да еще прибавляли, то про слонов, то про львов. Меньше, мол, глупостями заниматься надо. Давай каменюку и все тут. А может их и нет совсем. Найди то, чего нет. Так и по этой версии: пойди туда- не зная куда и принеси то- не зная что, успех-то был. А здесь полный конфуз. По чертежу, нами написанному, по подобию построения квадратов, так вот они. В своих точках. А в натуре нет. Трезвые головы предложили копать, бурить. Может и найдутся. Но не утонули же в камне эти, обнаруженные, три. Почему два должны утонуть? Ломай голову над этим. Дело, вроде, и не наше, а вынь и положь! Еще и деталь небольшая, но важная—не в своем огороде искать-то, а в чужом, да на сотнях километров. Но, как заканчивал наш командир: ворчи, не ворчи, а поставленные задачи надо выполнить и доложить по команде!!!
Бумаг мы попортили много, схем прорисовали – без счета. Переспрошали все деревни, всех старост и вундеркиндов местных. Воистину, никто не знает.
 Но не было бы счастья, но несчастье помогло. В один из плановых обычных облетов, зоны нашей ответственности, наш «Антон» потерпел аварию. Как Митя «сумел» сие? Через два часа после вылета эфир выдал: « Высота тысяча, падаю, сам не знаю почему, машина в полном порядке, выбрасываю группу, они нормально, скорость падает, уже сто, машина не управляема, высота сто, скорости нет. Завис в 10-15 метрах. Тихо падаю. Все! Жив, цел. Радио работает, мотор работает. Движения нет. Чудеса или я сплю.» Через пять минут два «Антона» оторвались от земли и умчались на поиск Мити и ребят. Все работы брошены. Самый уважаемый человек на земле -радист. В нарушение всех правил радиорубка забита битком. Тишина.
 Вот час, второй. Заскрипело в динамике. Вижу дым. Вижу ко-стры.
 Командир кричит в эфир: «Крыло, крыло!!! Не подходи близко. Ходи кругом, наблюдай. Приведи второй самолет на себя. Летайте по большому кругу. Высота не менее двух.» «Митя, что с тобою? Как себя чувствуешь? Что видишь?»
 Командир, отзывается Митя, я в порядке. Машина слегка подломилась. Крыло левое повреждено, колесо разбито. В остальном все целое. Но я ума не приложу, как это случилось. Такое ощущение, что кто-то тобой поигрался. Не может самолет висеть в воздухе, как дирижабль. Голова в порядке. Вот ребята подходят. Все целы. Ничего странного не наблюдали.
 «Дай старшего, Митя!»
 Старший, лейтенант Кольцов. Докладываю. Весь полет проходил штатно. Ситуаций, требующих нашего вмешательства не возникало. При подлете к большой роще, нас потянуло вверх. Даже от сидений оторвались. Думали, Митя шутит. Но он дал команду срочно покинуть самолет. Оставили машину, Выпали, раскрылись. Приземлились нормально. Только с Виктором Светлицким странность случилась. Уже метрах в тридцати от земли его потянуло вверх. Как восходящим потоком. Он резко заскользил, вышел из потока и нормально сел.
«Дай Светлицкого!!!» « Расскажи подробнее.»
 Подхожу к земле, Наметил куда. Подтягиваюсь, а он как ударит снизу, только ногами дрыгнул. Купол заиграл, надулся. Я его влево на полную и, как с горки соскользнул. А под ногами все время, как твердый грунт. Хоть топчись. Но это на секунды. Сейчас на земле. Все в ажуре. Адреналина выше предела.
 «Ты мне про адреналин на базе расскажешь, а теперь скажи, как вел себя самолет?»
 Да как всегда. Сбросил и с поворотом влево ушел. Я и не на-блюдал его. Свои задачи решал.
 «Кольцов! Включи аварийные маяки. Запросим точную пеленгацию. Всем немедленно, по горячему записать ,что видели, слышали, ощущал «Крылья!!! Близко не подходите!!! Выбрасывайте группы и пусть пешком добираются. Доктору всех осмотреть, все проверить. Особенно голову Мити.!» А что Митя? Он сам себе еще не сложит происшедшее. Его опыт, умение и все при том, не могут объяснить случившееся. Да и какой летчик такое поймет: скорость- явный НОЛЬ, а машина висит. Потом плавно снижается и …на земле. Если бы не дерево, то и крыло осталось целое, а колесо о камень острый пробило.
 Высыпали оба борта своих «пассажиров» километрах в пяти от Митиной машины. Вот они две строчки белых куполов. Ровно снижаются. Приземляются. Все! Дальше некуда. А база «рулит»: «Растянуться в цепь. Пятьдесят метров друг от друга. Двигаться к самолету. Скорость движения не более 1-2 км час. При малейшем отклонении от нормы: СТОЙ. Отойти назад. Разобраться и продолжать движение. Связь не отключать. Оба борта в зоне видимости. Все на связи. Митя! Как себя чувствуешь???»
 Хорошо, командир. Ничего не повреждено. Хожу нормально, но поташнивает.
 «Митя, срочно уходи от самолета. Выключи все и уходи к ребятам.»
 Понял. Ухожу.
Длинная цепь медленно продвигается в сторону прикорнувшего самолета. Сто метров, двести. Мы их видим. Но нам приказано уйти в противоположную сторону на километр и « не дергаться». Достали продукты, термоса. Жуем шоколадки, запиваем настоем трав. Оно почти хорошо, почти.
 «Саш, а вот у меня ощущение, как около того черного камня близко стоишь. Ты как?»
«Да, вот, чай пью, а ни вкуса, ни запаха нет. Дома опасался, не пересыпал ли заварки, а тут как пустой кипяток.»
«А у меня ощущение, что стал как бы легче. Стою, а трава не сминается.»
 И каждый что-то нашел в себе НЕ НОРМАЛЬНОЕ. Оружие полегчало, ранец не давит на плечи, внутри дискомфорт.
 Митя, ты с самолета, когда вылазил, ничего не заметил. Когда крыло смотрел? Ты его зачем поднимал?
 А ведь точно. Я ж его сам, один приподнял. Что за бред. Он тяжелый. Не по силам человеку. А ну, дай радио. «База!! Командир!!! Я сам, один поднял за крыло самолет!! Командир, здесь нет тяжести. Ну, не совсем, но все гораздо легче. Прикажи тем, кто в цепи, связаться веревками. Прошу, прикажи и пусть остановятся!!!
 Командирский рык по пустыне: «ВСЕМ СТОЙ!!!! ЗАМЕ-РЕТЬ!!! НЕ ДВИГАТЬСЯ!!!» Одеть подвесные системы. От купола стропы обрезать. Связаться друг с другом стропами. Рассредоточиться до легкого натяжения строп. Приступили!!!
И вот лежат на камнях белые купола. Вяжутся узлы на концах строп, организованных в пучки по половине. Связываются гвардейцы друг с другом. Смеха нет, шуток не слышно. Только вдруг чаще забились сердца и зашумело в ушах. Волнительно, хотя никто себе ничего не представлял и замысла командира не понимал ни в какой степени. А в командирском домике уже набито битком. Ситуация настолько нештатная, что никто не дает советов и не лезет с предложениями.
«На связи Кольцов. Все связаны по обе стороны в одну цепь. Проверил лично. Разрешите продолжать движение?»
 Давай, Коля. Продолжай, не торопись. Ползи улиткой. –Разрешает командир.
Медленно движется связка. Приходится смотреть на обе стороны, дабы не зацепиться за что, а застряв, давать задний ход или еще что выдумывать. Но цепь идет. Шаг за шагом. Мы уже взмокли, наблюдая, а каково им там. На пекле да еще в связке. Да еще в неведении, что более всего утяжеляет работу.
 Но что это?? Один из гвардейцев «отплывает» от земли, стропы натягиваются, приподнимаются соседи. «ВСЕ НАЗАД!!!»- кричит Кольцов. Цепь рывком уходит назад и, как бы, срывают повисших на землю. Те падают. Встают и показывают, что все нормально. Кольцов, сбросив подвесную, летит к «акробату» и в эфир расспрашивает о случившемся. Тот, обалдевший, виновато улыбается и пытается передать свои ощущения. Командирский домик не дышит. «Вот иду, Мишка, что справа, вдруг потянул. Поворачиваю к нему голову, а он внизу. Смотрю влево, а Сашка тоже внизу и подтягиваются ко мне. Глянул вниз, а я уже метрах в пяти от земли. Как на стеклянную гору залез. Сам вверху, а все внизу. И никаких усилий. Так вот само незаметно потянуло. А когда дернули назад, то как что уцепилось и не пускало сперва. А потом скользнул, как с горки, но не удержался и упал. Ушибов нет. Все нормально.»
 «Кольцов,- воркует командмрский баритон,- отметь это место. Положи там купол. За эту черту ни шагу. Обтекай цепью это место. Все сзади. Одного на привязи пускай вперед. Чрезвычайно осторожно. Никакого риска. Смотри, ребята шустрые, быстро освоятся и каждому полетать захочется. Действуй.»
 И началось это виртуозное действо. Вот на 20 метровом поводке медленно продвигается вперед гвардеец, шаг,еще шаг. Точно в направлении указанного ориентира. Два десятка «поводырей» стерегут каждый сантиметр его пути. И вот, какая-то невидимая черта, только поднимается нога для следующего шага, а на землю уже не становится, висит в воздухе и нога чувствует невидимую опору, все тело теряет вес и уходит вверх. Дружный рывок назад и, как с горки, слетает новоявленный «кио». И так шаг за шагом, взлет за взлетом прорисовали линию «воздействия». Через шесть часов работы получили четкий квадрат со стороной стенки в 10 метров. Вся остальная территории на сотни метров вокруг имела обычные свойства. Но что оказалось еще совершенно изумительным: вещи побывавшие в «зоне невесомости», как бы по инерции некоторое время станови-лись легче и вне квадрата. И как не пытался Митя вторично приподнять крыло своего «Антона» , уже не смог осилить. И работы прибавилось Кольцову. Ибо всяк норовил хоть немного полетать. Уже все способы издержал бедный старший лейтенант, все угрозы расточил, но угомонить народ не преуспел. Тогда отошел, с глаз подальше, сел на камень и горько заплакал от бессилия управиться с таким буйным войском. Это, последнее, оказалось настолько действенным, что все попытки полетать или облегчить свои ноши, моментально прекратились. Народ угомонился. Напряженка потихоньку спала и можно было приниматься за еду. Но в рот ничего не лезло. Необычность явле-ния настолько всех потрясла, что мы молча валялись на перегретых камнях и не замечали жары.
 «Кольцов!!! Ты что молчишь?» -гремит рация. В командирском домике мертвая тишина. Все будто перенеслись сюда к нам. Но ничего не видят, не слышат и не знают. Шесть часов командиры на нервах. Ибо, когда , в момент нахождения границ, на очередной вопрос командира о состоянии дел, этот скромный старшой так рявкнул в эфир: « НЕ МЕШАЙ!!!», что эфир заткнулся, только тогда обретя голос, когда Кольцов доложил о окончании работ по заданному этапу.
 Все, командир. Работу закончил. Все живы и целы. Доктор отклонений ни в какой области не отмечает. Митя нормальный, огорчен, до чрезвычайности, подраненной машиной, но здоров. В паре километрах от этого квадрата есть площадка, можно взлететь. Пришлите колесо, ткани и клей. За пару дней управимся. Кольцов.
 «А что, местность или место квадрата хоть чем по виду отличается?» -интересуется, уже спокойным голосом, командир.
 Да нет. Границ четких не видно. Растительность обычная. Только нет следов зверья. Мелкого и всякого разного. Может поулетали?.А может границу чувствуют каким образом? Внешних признаков не наблюдается.
 «Ладно. Поздравляю с успехом. Сам то хоть полетал? Или удержался? Запрещаю самым категорическим образом. Сейчас распоряжусь по ремонту, а людей уведи всех подальше, хоть на пару километров». Вот и топает пехота, даром, что крылатая, в направлении небольшой рощицы, где, может быть, проснется аппетит и навалится усталость, чтобы поспать. Но нет ни того, ни другого. Всю ночь не сомкнули глаз. Молчаком все глазели в небо. Может и оно смотрело на нас. Но тайн своих не открыло. Узнает ли человечество про тайны сии?
 Утром совсем не хочется вставать. Так и провалялись бы день. Но гудит мотор посланца с базы. Летит парашютно-десантная тара с колесом и необходимыми припасами. Голос Кольцова рассеивает все сомнения: «ПОДЪЕМ»!!!! Становись. И… далее по всей армейской форме. День провозились с ремонтом. Часть народа расчищала полосу, часть намечала путь к полосе. Вымотались до крайности, но есть совершенно не захотелось. Никому. Лейтенант уже и волноваться начал не на шутку. Как это в армии и голодает войско при изобилии продуктов. Но и его самого не тянуло на еду. Волнения были, но выхода не видели. Общая вялость компенсировалась четкими командами Кольцова, который, в этой ситуации, был на высоте.
 Митя запустил двигатель, чуть пошумел на «местную флору и фауну» и покатили мы эту «тачку» по размеченному пути. Где упирались больше мы, где Митя тянул винтом. Но через час машина стояла на старте. Еще и еще проверили поверхность полосы, Митя наметил ориентиры. Погудел на всех режимах, дал полный газ, отпустил тормоза и…. умчался ввысь, оставив нас в великом недоумении. А мы??? Нам что? Пешки домой топать? Ведь не десять, двадцать, тридцать… а все сто. Да еще с гаком, на повороты, обходы, переметы. Вот и крылатая пехота. Чуть что кому, а ты пеши. Плачь не плачь, а домой надо идти. Что мы с удовольствием и сделали.
 Тому, кто хорошо трудится – всегда везет. Тому Бог помогает. Первым сделай шаг к Господу, искренне и чисто, без хитрости и лукавства, ако дитя малое. Неразумное. Творец, видя твое дерзновение и чистоту помыслов, немедля пошлет помощь. Это лодырь всегда в обиде на весь мир. А труженик жизнью доволен. И плоды труда есть, и сам труд – в радость. Тут есть еще одна великая «тонкость». Важно дело, важно, но еще более важно с каким чувством ты это дело делаешь. Под страхом ли, под принуждением, по доброй воле, с любовью. Вот когда с любовью, тогда Бог помогает. И что невозможно человеку, Господь управит! Не прошли полсотни километров, как вышли на ровное плато. Словно подметенное кем. Ни камешка , ни ямки. Готовый аэродром. Грунт –бетон. Размеры –не узреть края. Э-Э-ЭЙ!!! Большая земля! Подавай транспорт сюда! Забирай нас из этого пекла. «Понял. Пришлю сейчас. Только, соблюдая все меры ИЗВЕСТНОЙ безопасности, пройдите по полосе посадки и обо-значьте ее.» Ого как напужались. Но мы пройдем. Хоть вдоль, хоть поперек. Давай, сокол, лети к нам.
 Прилетел, конечно ,Митя. Покрутился. Сел. Подрулил вплот-ную. Дал радио и вызвал остальные машины. Вот и все расселись вдоль бортов, прямо на полу. Гудит раскаленная железяка, везет на большую базу. А мы чувствуем, как начинает «отпускать». Вот задремал уже кто. Вот сухарь ушел за чью-то щеку. Вот Витек Светлицкий улыбнулся во все свои ямочки на щеках. Потянуло глотнуть сладенького отвара. ВСЕ!!! ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ. Ожили!!! Теперь можно и порассказать о виденном и пережитом.
Садимся. Подруливаем прямо к городку. Вот хорошо где. Ни инспекторов каких, ни надзирателей. Делай по-уму и все в порядке. Никто слова не скажет. Хорошее дело – свобода. Ко-нечно, с умом!.
Командиры идут навстречу. Рассматривают нас, будто стали другими. А мы УЖЕ те же. Уже «вернулись» в себя.
 Уселись на травке, под деревом. Все смотрят на нас, ждут подробнейшего рассказа. Вот ученые, оставив свои дела, подтянулись и уселись рядом. Хорошо дома. Вот здесь, со всеми и РЯДОМ. Армия формирует это чувство, рядом товарищ и ты спокоен. Нормально! Привычно. Среди своих!
 Долгий разговор. Уже и ужин прошел, а мы все рассказываем. Вновь переживая события. Что-то выплывает новое, не замеченное сразу. Дополняет друг друга. Прорисовывается четкая картина происшедшего. Дежурные приносят чай с булочками, конфеты. Все это активно поглощается нашими давно пустыми животами. Теплота расходится по всему телу, расслабляемся и…., незаметно, прямо в присутствии начальства и служащих, засыпаем. Благо тепло и травка мягкая.
 Проснулись под утро. Разом все. Посмеялись, отряхнулись и пошли досыпать в отведенные апартаменты.
 Завтрак затянулся до обеда, плавно в него переходя, потому, что разговоры продолжались, детали всплывали новые и четыре армейских диктофона фиксировали каждое слово и звуки. Всякие хи-хи, ха-ха, покашливания и пр., на что кто был горазд в присутствии большого начальства.
 Мы отдыхаем, точнее, бездельничаем откровенно, а начальство и ученые все крутят и крутят записи, выделяя фрагменты и складывая в стройный пересказ.
 «17-я, строится! Равняйсь! Смирно! Товарищ генерал, 17 РДГ по вашему приказанию построена! Командир группы капитан Колосов.»
 Поздоровались. Вольно. «Вашей группе приказываю сопровождать ученых, обеспечить их охрану, принять меры безопасности при работах по обследованию объекта. Вылет сегодня в 10.00. Старший над всем отрядом, командир группы. Все! Обо всем происходящем докладывать мне лично. Связь круглосуточная. Даю вам еще трех радистов. Два доктора будут с вами. Их распоряжения равны моим! Без глупостей. Дело слишком необычное! Прошу даже мысли в ваших головах иметь не дерзновенные. Очень уж все совершенно не понятное. Ну, с Богом.»
 Вот уж наша русская натура. Как что посерьезнее, позапутан-нее, так и про Бога вспоминаем, заступничества просим. А как обычные дела, так и вроде сами с усами. А ведь Бог во всем!
Гудит наш «Антон», перемешивает винтом знойный воздух, несет нас на пятачок, обозначенный десятками куполов «прижатых» к земле камнями. Все молча, про себя, да по другому и никак, молятся, как получается. А получается просто: помоги, Господи, убереги от беды. Не дай неизвестным силам погубить нас.
Просить, то просим, а что нам тут надо. Сто лет, как на Руси говорят, мак не родил и голода не было. Сдался нам этот камень! Лежит и пусть лежит себе на своем месте. Но приказ прозвучал, и изволь иметь мысли « не дерзновенные». Красивое слово. Глубокое! Вот ведь копнул командир славянский язык. ДЕРЗНОВЕННО. НЕ ДЕРЗНОВЕННО. Повезло нам, мы русские, говорим на таком языке. А привыкли, и не замечаем его красоты, звучности, сочности. На любые оттенки мысли есть точные слова, можно и пошутить, и сострить, и огорчить, обидеть, оскорбить. Любое чувство выразить! Привыкли, не ценим.
 Загорелись зеленые плафоны, Митя уложил машину на левый борт, и мы дружно вывалились в горячий «эфир», где концентрация солнца гораздо выше воздуха. Открылись, умостились и «мчим» к земле. Горячий воздух плохо держит. Не плотный и поэтому скорость снижения оччччень приличная. Но тело гутаперчивое, тренированное, молодое. Привычное дело. Вот и земля. Горячий поцелуй с небольшим протаскиванием. Все. Дома. Собрались. Проверились. Топаем на точку. Сейчас прибудут ученые. Нам надо приготовить палатки, развернуть имущество. Принять все грузы. «Поишачить», как определяет наш радист Стасик. И вот сыплется с небес «бахарло», падает на землю, парашюты устилают большую площадь. Вот собирать придется, утрудимся. Да бросайте поближе к лагерю, что боитесь. Как услышали. Подтягивают ближе, но остерегаются повторения Митькиного «дирижаблирования». А ветерок чуть добавил и вот несет пару контейнеров прямо на квадрат, тот, что четко обозна-чен группой Кольцова. Ровным счетом ничего не происходит. Груз упал в квадрат и лежит спокойно. Только ветром чуть колышит угасший купол. ОООООО! Почто такое дело?
 База! Я 17-тая. Командир, два контейнера снесло на камень. Легли в квадрат, улетать не собираются и лежат спокойно. Прошу разрешения забрать.
 Тихо, Колосов, тихо! Не торопись. Может, они провоцируют. Собери все, переноси на место, работай по плану, а те контейнеры не тронь. Надо, вместо них другое пришлю. Как соберешь все, доложи. Сразу вышлю вместо пропавших. И не умничай. Все крайне осторожно. Туда не суйся. Приказ!
 Да никто и не суется. Работаем, ишачим. А все поглядываем на груз в квадрате. Больно уж интересно, чем все там кончится.
 Пара дней прошла в трудах. Поменялся ветер. Купола контейнеров повернуло в другую сторону, но они лежат спокойно. Так и хочется их умыкнуть. Но…………….Приказ строг. «Не суйся!»
 Гудят «Антоны», привезли ученых. Мужики крепкие и телом и характером. Энтузиасты! Науки ради поперли в такую даль, где ниже тридцати и не бывает. Но не ропщут. Трудятся. А тут еще ФЕНОМЕН. Глаза, аж горят. Русаки, русичи! Гордость нации. Потрудимся науки ради. Переместились в лагерь, обустроились. Поставили двухведерный самовар. Все сидим под пологом и дуем чашку за чашкой и разглядываем , что творится в квадрате. А там ничего не творится. Лежат и ветерок куполами играет. Ноги чешутся туда пройтись и забрать. Строятся версии, схемы всякие. А что если на стропе крюк, да с двух сторон занести, подцепить и перетащить за границы квадрата? Мысль. Сами на безопасной земле, а если что, то бросим веревку и делу конец.
 База. Я 17-я. Разрешите такой вариант.
Добро.
 Четыре гвардейца, в стороне от квадрата, связывают стропы. В середине крепят типа кошки. Растягивают струною, все же метров сорок длина. Колосов проверяет, не намотал ли кто стропу на руку. Но скользит. Жара ведь. Все мокрое. Навязали узлов, где держать и начали наводить на квадрат. Ученые снимают все с двух киноаппаратов. Ближе, ближе. Ух, как у нас, ротозеев, сердце за-стучало. А как у ребят с кошкой? Наверно из горла выскакивает. Вот уже граница , дальше, дальше. Рывок, ребята падают, бросают стропу. А она… Она, вильнув концами, сложилась в комок и исчезла в вышине. Четверо лежат, а мы, почему-то все сидим на земле. А ведь наблюдали стоя. Кто и лежит, кто сидит, вставать нет желания. Кто медленно отползает в сторону, подальше от квадрата. Постепенно все приходят в себя, собираются в кучки и тихо, шепотом переговариваются. «Во дает!!!», «Надо же так!!» Более и фантазии не хватает, несмотря на огромный запас слов в русском языке. Первыми отошли доктора и ринулись осматривать экспериментаторов. Руки, лицо, тело. Все чисто, только взгляд глуповатый. Не то, что удивление, а , действительно, как поглупели. Дали водички, попили чаю. Отошли. « Во дает!!!» И полетело в эфир, с обеих радиостанций, свежее впечатление о сногсшибательном, в полном смысле слова, происшествии.
 База!! База!!! Слушайте!
 Молчит база. Слушает и пишет.
 «Колосов, Володя!»- это наш генерал. « Собери всех в кучу. Отойдите от этой заразы километров на пять. На опытах ученых привязывай стропами и стереги. Не допусти потерь. Упаси тебя, Господи.» Вот и опять наш Господа призвал на помощь. Переживает. Есть о чем.
 Снова ишачим. Уходим к рощице, на которую давно глаз положили, но нельзя было, а вот теперь нужно. Какой, никакой, а холодок. Гораздо лучше, чем под пологом.
 Ученые захлебываются от эмоций. Пишут свои методики, а мы лежим и в сотый раз слушаем, «как рвануло, потом потянуло по земле, по камням, бросаю, а не могу рук разжать, хорошо зацепился за камень, сам лежу, а руки вроде улетели. Смотрю, а они на месте. Жутко как! Ноги до сих пор дрожат. Домой хочу. На свой средний Урал. У нас горы не летают. И людей не пытаются воровать. Там спокойно. Мама там с батей. Братья. Родичи. ДОМОЙ ХОЧУ!!!
 Все домой хотят! Только вдали чувствуешь благость родного дома. Вдали все домашнее так мило и дорого. ВСЕ!!! Издали, оказывается , виднее все, что дома не замечаешь.
 Ученые сделали большую рогатку и пуляют камни на квадрат. Камни падают и спокойно лежат. Сделали палкометную установку. Летят «дротики-копья» падают в разные места квадрата и…лежат. Вот ведь история. А если «с руки» т.е. внести в зону и вбросить и держать в руке??? Вяжем молодого кандидата наук сразу четырьмя концами, подходим к границе на длину броска, метров на 15. Держим его в натяжку. ОН с руки бросает комок стропы, удерживая самый кончик в другой руке, клубок летит, разматывается, входит в зону и рвет с руки. Дергаем назад. Все валятся на камни, а стропа умчалась ввысь. ОГО!!!! А ведь поддернуло всех. Как-то и ноги оторвались от земли. Нет!! Тут надо не так. Как говорила свекровь своей невестке: не знаю як, но не так! Огромный риск.
 Гудит эфир. Пять голосов «выдают» свежие впечатления. База слушает, пишет и молчит. Час, второй. Уже и пора выдохнуться, но рассказ идет и идет в эфир. Командир не перебивает, не вмешивается , не задает вопросов.
 «Колосов, сынок. Строй людей! Проверь тщательно. Собери ученых и их пересчитай. Построй всех до единого. Никто что б не проскользнул. И топай домой. Немедленно. Через десять минут до-ложишь, что ты вышел. Связь не выключай. Самолеты пошлю на площадку, где тогда садились. Давай. Поспешай.»
База. Я 17-я. А имущество?
 Сынок, пропади оно пропадом. Не трать время иди по старому маршруту. Не отклоняйся. Все!!! Исполняй.
 Строится!!! Слушай приказ: пять минут на сборы. Взять на сутки харчи, воды немного, все походное. Остальное бросаем и уходим.
Ученые было возопили, но отточенные слова быстро привели их в повиновение. Командирский голос приобрел железо, взгляд суровый. Даже мы притихли, зная добрейшую душу нашего «Колоска». Вот и топаем. Сначала молча, а потом кто-то потянул: «Эх дороги, пыль да тууман, холода тревоги, да стеной буурьян.» Холода тревоги и воистину предостаточно, а вот тумана бы не мешало. Нашего. Сырого. С каплями холодной росы. Идем строго по прокладке, как совсем недавно шли. Добираемся до «аэродрома». Пятьдесят, примерно километров. Завтра должны быть на месте. Наш путь постоянно пеленгуется и прочерчивается на карте, а мы рисуем свою картинку на планшеты, отмечаем все и вся. Чем дальше уходим, тем больше животных. Это заметно. А за тридцать километров от «камня» тревожность проходит и зверья сколь хощь.
 « Пыль да тууман» растянулись на пять суток, вместо , ожидаемых, двух. Дал прикурить буран. Мы тихо отлеживались, опыт великое дело, в расщелинах, подбадривали ученых, сосали сухари, пересохшими ртами, вспоминали родного, замерзшего в степи ямщика. Почему-то не хотелось домой. Никуда не хотелось. Такое легкое отупение с интенсивным похудением-высыханием. Останавливается мозг. Умолкает речь. Язык, полусухой, свеже вяленый , увеличивается. Места во рту становится ему мало. Губы трескаются и кровоточат. Их нельзя облизывать. Будет еще хуже. Ветер катит все, что не держится крепко за землю. Порой и приличные камни, высекая искры, прыгают по каменистому грунту. Влетают в бурьяны и начинается задымление, а, потом, пожар. Большие пространства горят. Жарятся разные животины. Не приведи, Господи, попасть в такое место. Мы лежим в голых камнях. Опять же опыт. Жаримся на, слегка прикрытом пылью, солнце и, потихоньку, впадаем в дрему. Она страшна, эта дрема, и здесь, в перегреве, как и на морозе. Кровь загустевает, плохо выполняет свою функцию, с плохим концом для живого. Поэтому командир пошумливает на нас, слегка. А на ученых оттачивает свою командирскую лексику, совершенно интеллигентно вкру-чивая им мозги. Но и плохое не бывает без конца. Ветер улегся. Небо прояснилось. Запекло выше всякого приличия и путь продолжился. В конце пятого дня мы были на месте, где уже ждали нас «Антоны» по самые уши налитые водой. «Командир, мы тебя любим!!!» Великая помывка. Так бы и стоял под струей. Сначала обливались не раздеваясь. Потом голяком, т.к. одни мужики. Потом простирнули все и мокрое одели. Уселись в раскаленные машины и погудели домой.
Командирские глаза светились радостью. Всем пожимал руки, приговаривая: вот и дома, вот и все целые, вот и слава Богу, что хорошо кончилось. Кто напридумывает, наделает всякой пакости, а ты хлебай. Слава Богу. Командир всю Отечественную прошел и знает, что в окопах атеистов не бывает. Вот и мы вместе с ним повторяем и искренне верим: слава Богу.
 Отупение постепенно проходит. Силы наполняют тело. Через неделю мы улетаем на свою точку, к себе домой продолжать «обеспечивать мирную жизнь местного населения». В голове, в самом краешке, все же скребется мыслишка: а где же пятый. Куда делся? Но «вынь и положь», с самого верха, утихли после доклада командира, что сняло нервозность и дало возможность….найти этот пятый.
Сегодня мы выезжаем на плановое патрулирование. Нас шестеро. Берем на две недели топлива, харчей, воды, пару запасных колес, две радиостанции и всякой необходимой мелочи. Машины загружены по максимуму. Главное – топливо. Самое легкое –мы сами. Путь длинный. Возможно всякое. Но, на каждый чих не наздравствуешься , поэтому и берем только то, что крайне нужно. А там обстоятельства подскажут. Радио есть, база есть, командир есть, что еще солдату надо! Обеспечат и выручат в любом случае. Дело, конечно. не рядовое, однако, обвыкли.
 Подъем в пять утра. По холодку, оно и корова лучше пасется. Легкий завтрак, проверка мотоциклов, наставления командира, патрон в патронник. Отче наш, еже еси на небеси, да святится имя Твое, да придет царствие Твое, да будет воля Твоя яко на небеси и на земли, хлеб наш насущный даждь нам днесь, и остави нам долги наша, яко же и мы оставляем должником нашим, и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого! Яко Твое есть царство и сила, и слава. Отца и Сына, и Святаго духа. Ныне и присно, и во веки веков. Аминь. Моторы порычали, привыкли и …« Путь далек у нас с тобою. веселей солдат гляди…» Каменная степь. Пустыня. Но сколько в ней жизни. Растений всяких, животных. Конечно, для человека это не лучшее место обитания, но под словом ПУСТЫНЯ предпологается как-бы пустота. Нет ничего. А тут преизобилие. Травы всякие, кусты, рощи. Деревья в два, а то и три метра диаметром. Так вот стоят среди каменного хаоса, в пекле вершина ,а корни пьют воду с глубины. Порой десяток таких громадин образуют рощу, плотно заселенную всякой животиной. Куртины кустарника, сплошь унизанную ракушками. Как они выживают на прямых солнечных лучах? Яйцо, куриное, днем, положи на песок, а через 10-15 минут можешь кушать. Готово. Сварилось. А они висят всю жизнь, плодятся и размножаются. Это их место обитания. Кроме лис их, собственно, никто и не трогает. У нас дело не доходило до голода, а то и их попробовали бы. Система выживания предусматривает употребление в пищу много чего «деликатесного». Но, слава Богу, пока проносит. Питаемся хорошо. Мама, будь спокойна.
 Когда родители приезжают в часть, они, почему-то, первым делом интересуются кормлением. Мои тоже были. Приехали в Псков, добрались до Черехи. Расположились в военной гостинице. И мама первым делом поинтересовалась, а что сегодня на ужин у солдат. Дежурный офицер посмотрел в нужный документ и огласил: картошка – пюре, селедка, овощи, чай, сахар, масло сливочное, хлеб. Большой любитель, как и мама, селедки и всякой рыбы, отец поинтересовался. «А какая селедка будет сегодня?» ( В гостинице родителей обязательно кормят по солдатской норме.) Офицер позвонил на кухню. Там запросили, в свою очередь: а какую хотят? Есть атлантическая, есть Тихоокеанская, есть… и целый перечень. Любую, с нашим удовольствием. « Да нам, как всем». Вот всем так и дают. Вам какой принести? –«Любой». - Ушел от вопроса отец. Конечно, кухня расстаралась и на ужин у родителей было всякой рыбы, овощей, грибов, сметаны, масла. А картошку в мундирах и толченку-пюре. Сахар и конфеты, те в гостинице на столах все время. Чайник, стаканы в подстаканниках и пр. Родители переглянулись, почитали меню на следующий день, на неделю И ….глаза их притуманились. Ведь за такой обильный харч сколько потов придется пролить в службе. Даром кормить не будут, стребуют до последней калории. Но, увидев свое чадо живым и здоровым, полным сил и жизнерадостным, успокоились. Ужин прошел в вопросах и ответах. Помаленьку успокоились и через неделю, нагруженные подарками от войска, отбыли домой в хорошем настроении. Чадо не голодает, никто не обижает, а трудиться в поте лица – необходимо каждому. За что спасибо командованию. Не в лености растет ребенок. Это, уж, точно!
Ворчат моторы, колеса наматывают километры. Кожа на лице дубится, на остальных частях тела просаливается в своем соку, губы склеились и не разлепляются, пока не размочишь водой или слюной, которая в большом дефиците. Разговоров нет. Рации молчат и мы спокойно идем по курсу на ближайшую деревню. Ближе к поселению учащаются рощи, травы повыше, прохладнее. В голове куча соображений. Как встретят старых знакомых, чем кормить поить будут, какие новости. Петь, танцевать или слезы лить. Долго не были в этих местах, больше месяца. Воды сколь утекло. Уже и деревенька «нарисовалась», лесок такой высокорослый, дымком потянуло. Ужин народ готовит. Надо остановиться, привести себя в порядок. Утереться влажным полотенцем. Причесаться, в конце концов. Под шлемом волосы скатываются в войлок. Расческа только деревянная и берет. Скребемся, чистимся. Готовим разведку. Ушли двое. Нам на все про все целый час. Можно и подремать. Жизнь нас уже научила. Без тщательного поиска к деревням и не приближаться. Все быва-ло.
 Заскреблась рация. 17-2, где вы?
 У ТортилЫ. Разведка ушла 30 минут назад. Возвращение через полчаса.
 Снимай разведку. У Смоляной замечены четыре автомашины. Срочно туда. Разберись и доложи. Сам не вмешивайся. Рассудим, тогда посмотрим.
 Принял. Исполняю.
 17-21. Где находишься? Я 17-2.
 Па околице. Все тихо. Народ занимается обычными делами.
17-21. Аллюр три креста. К машинам. Срочный выезд на Смоляную.
 17-2. Исполняю.
 Вот такая короткая беседа и…. прощай ужин, чай с травами, мелодичное пение и прочее и прочее. Ветер свистит в ремешках шлема, моторы ревут, седоки задние болтаются, как на горбах верблюда. Гонка по пересеченной местности. База наводит нас по пеленгам, а мы только мчим, увертываясь от препятствий, которых полнейшее изобилие. База погудела в уши, что осталось 30 км. Начинаем осторожничать, никак нельзя пропустить их наблюдателей. Вот 20 км., 10, 5. Все! Надо слазить с боевых коней. Разведка, вперед. Две группы уходят, развернувшись на 200-300 метров по фронту. Мы настороже.
 17-2. Я 17-21. Никого до околицы.
17-2. Я 17-22. Никого до околицы.
Я 17-2. Возвращайтесь. По одному.
 Усаживаемся на «коней» и тихонько, по за кустиками прибли-жаемся к деревне. Подбираем оставшихся и медленно обтекаем де-ревню. Удаление с километр.
База. Где автомобили? Я с Севера стою.
17-2. Автомобили замечены были с западной стороны.
Спасибо!
 А вот и «нарисовались» машины. Мощные Джипы. Японские. Их узнаешь по коварному контуру. Профиль, как у хищника в броске. Одно у них слабое место: зад. Там под обрезом крепятся канистры с бензином, даже если матрацами прикрыть, то все равно можно поджечь с автомата или винтовки. А так, колесница –супер
 Точно. Четыре. Задами один к другому. Значит, опытные «ребята» Стоят на открытом месте. До деревни метров 500. Все грамотно. Штатно. Двое на охране. Штатно. Бошки их торчат из люков. Круговое наблюдение. Серьезные мужики. Даже в карты не играют. Конечно, трезвые. Это они после набега напиваются и резвятся. А может есть наружное наблюдение? Как проверить? Значит в деревне 14 человек. –Нормально.
 Ужами ползем к околице. Овраг, мостик. На мостике лежат трое деревенских. Им не дали уйти. Значит, разбой со стрельбой. Значит, обычный вариант. Безумие полное.
17-23. (Оставшийся у мотоциклов.) Снимай наблюдателей-охранников.
17-2. Готово.
 Зажигай машины. Осторожно, с оглядкой. Не торопись, выжди.
17-2. Появился третий. Ползет к машинам. Снял. Меняю место.
 17-23. Выжди. К машинам не ходи. Попробуй зажечь издалека. Покрутись, может есть щель какая.
А вот и рвануло. Сейчас загремит. Витек, лежи там. Осторожничай максимально. Один ты. Второго не дам. Наблюдай за нашими машинами. – Понял.
 Горят японские красавцы. Дым до небес. Из деревни все пре-красно видно. Бандиты явно поняли, что это коптит. Теперь игра в ловитки. Кто кого переиграет.
17-2. Еще один.
 Осталось 12. Либо они уходят, надеясь на наш транспорт, либо начнут зверствовать в деревне. Либо разделятся на две группы. Большая к транспорту, меньшая – зверствовать. Все. Двое к Витьку. Машины наши под наблюдение. Не высовываться.
23-й. Принимай наших двоих. Действуй по обстановке. Маши-нами не дорожи. Найдем другие. Осторожничай. Мы втроем пойдем в деревню.
 Мерзкая картина. Бандиты оставили двоих. Остальные группой ушли. Надо приостановить этот разгул. Но как? Нам нужны живые. Придется с риском, а он и сейчас в полной мере. Вдруг кто наблюдает. Но это осторожность от страха. Бойся не бойся , а делай. Секунды . Вяжем двоих одновременно. Бугаи, что надо. Тренированные, отчаянные. Хрипят. Лаются. Но понимают, что их работа закончилась.
 Где остальные шестеро??? –Ответ-ругань.
 Местные стоят, как окаменелые. Но приходят в себя и бросаются на бандитов.
 Стой!! Не тронь. Пока. Надо узнать все от них. Потом разберетесь.
 Говори, джентльмен удачи, не то отдадим на расправу. Пятеро ушли вас искать, один лежит у хаты. Местные его уложили дубиной. Вот такое дело.
 А кругом лежат тела и тела. На площади кучи имущества, до-быча бандитская разная и, опять же, убитые, растерзанные жители.
 Эх, люди, люди! Зверей обучаем, естество звериное из них убираем, а сами хуже любого зверя. Тот не убивает, только ради защиты или пищи, а вы? Нелюди!! Как земля носит такое?
17-2. Я база. Доложите обстановку. Долго молчите. Что там? Не ввязывайся сам. Все рассудить надо.
 База. Я 17-2. Веду разведку.
17-2. Продолжай.
 Ну, вот и хорошо. Есть разрешение продолжать. Как весомо слово начальства. Сейчас и продолжим. Дай-то, Бог, все по уму. Ибо эмоции хлещут через край. Удержать бы. Не уподобиться.
17-2. Мы на месте. Удаление от наших машин с километр. На-блюдаем девять человек. Идут группой. Заметили наши машины. Осторожно выходят к ним. Осматривают. Заводят. Ругаются и .. дерутся. Троих уложили. Продолжают драку. Стрельба. Осталось трое. Что делать? Снимать или пусть уходят.
 На наших машинах стоят подрывные устройства. Если защиты не поставить, то, через минуту работы мотора, все взлетает в воздух. Но минута это долго. Это уйдут за видимость и неизвестно, как будет дальше. Надо работать. Но тут раздается глухой взрыв, второй, третий. Видно долго проработали моторы при «разборке».
 17-2. Все. Подранкам то же. Рвануло крепко.
 По всем правилам пленных надо сдавать государственным структурам. Вот это мы сейчас и сделаем. Сдадим органам местной власти. Но, сначала, доложим по инстанции.
 База. Я 17-2. Задачу выполнил. Подробно доложу отчетом. Двое задержанных. Передаю местным властям.
17-2. Посамовольничал опять. Получите мое неудовольствие. Оправдываться будешь дома. Не загружай эфир. А где ты нашел местные власти? Кто представляет оные? Не хитри. Все закончи сам.
 Командир. Неудовольствие принял с удовольствием. Мы все живы и целы. Власти на местах в лице старосты деревни, он входит в районный совет или, как оно у них называется. Кстати, пятью языками свободно владеет, заканчивал институт Патриса Лумумбы. Юрист.
 Ладно. Сдай. Пусть разбираются. Продолжай по плану.
 Командир. Так не на чем. Наши машины сработали на самоподрыв. Мы безлошадные.
 Понял. Получи еще выговор. – Есть выговор. Сейчас распоряжусь. Принимай сверху транспорт. Но неделю придется подождать. Ничего нет под рукой. Может площадка какая есть поблизости и забрать вас самолетом? Поищи.
Все ясно. У нас, минимум неделя отпуска за территорией части. Правда, есть ограничение, что надо поискать площадку. Но это мы потом. Сейчас надо в себя вернуться. Не каждый день такие перепалки. Сегодня в деревне куча работы по захоронению, плачу и т.п. в данной ситуации. Они несколько мягче, если так можно сказать, воспринимают смерть людей. Но это внешне. Сердца не видно постороннему. Что в нем. Мы только сдали старосте бандитов и ушли в, отведенное нам, пристанище. Там хорошо отмылись от дорожной грязи, попили чаю, осмыслили происшедшее. По свежим переживаниям отметили наши промахи, недоработки. Сделали зарубки на своих носах ( заруби себе на носу, говорили на Руси), еще пополоскались в речушке и неожиданно для себя провалились в сон. Все. Сразу.
 Проснулись глубокой ночью. Тишина. Вся деревня, управив-шись с печальными делами мирно спала. Мы не стали бродить, не стали искать еды и питья, а переборов голод, тихонько уснули.
 Утро вся деревня начала обычной жизнью. Подоены коровы, управлены молочные дела. Стадо препровождено за овраг на пастбище. Каждый занимается своим делом. На виду нет ничего, что напоминало бы о вчерашнем. Одни мы. Нет черных повязок, нет следов на улицах, все чисто и буднично. Опять же, в сердце не заглянешь. К нам пришли люди, покормили. Принесли курева, от которого мы тут же отказались, вызвав у них совершенное удивление. Целый день мы провели в полном безделье, совершенно отходя от пережитого.
 На другой день пришел староста и мы , почти до обеда, решали, как выбираться отсюда. Ничего путнего не придумали, кроме того, что он видел километров за 50-60 отсюда. Ровные каменистые плато. Все как веником подметено. Ну 50 км. это не столь далеко. Можно и прогуляться.
 Рано утром, у нас бы сказали –по росе, а тут, по чуть прохладе, наш отряд выступил в поход. Мы, пятеро деревенских, во главе со старостой. Еда с собой, немного, вода. Всего минимум. Наш боекомплект о семи магазинах, по паре гранат, пистолеты с парой обойм. Все остальное улетело в пространство, искать без смысла. Ну, что есть, то и есть. Ходим. Местные дорожки свои знают хорошо и наши пятьдесят километров, к вечеру закончились у громадной рощи, почти леса. Нам, русским, понятие лес – это беспредельное пространство с миллионами деревьев самых разных пород. С медведями, лосями, оленями и, даже, зубрами. Лес, это целая планета, свое государство, свой мир. Здесь это выглядело солидно, но, по местным меркам. С северной стороны леса открывалось большое чистое пространство, подметенное, как определял староста. Но место сие не было в почтении у народа. Деревень не строили никогда, сюда не ходили и сим местом не интересовались. На все наши вопросы больше отмалчивались, чем объясняли. До какой-то степени и нас не интересовало, а потом вдруг, когда мы-заметили в себе какую то особенную, нам уже знакомую, настороженность, нас заинтересовало все. На ум пришла шутливая песня, как мать дочку замуж отдавала. Первый не подходил из-за неверности, второй, третий, четвертый, « а тот пятый, пьяница проклятый, ой, не отдай мене, мать». Ребята, что-то похожее. И эта настороженность и деревья такой породы и огромности, и население напрочь отсутствует, и все, как подметено кругом.
 Староста, друже, а тут кто бывал раньше? Ты всех и все знаешь в округе. И СТАРОСТА РАССКАЗАЛ
 В каждой деревне есть пара чудаков. Как людям кажется, что со странностями. Но это либо в чем пострадали, либо на порядок выше остальных, либо еще как. Особую группу из таких составляют «бало». Сорвался с дерева и поломал кости, которые неровно срослись и человек ходит косо, хромает и отличается от остальных. Это «бало-ан». Бывает со слонами « повздорит» и они его потопчут и поломают. Это «бало-тай». В стаде попадется не в походящий момент бугаю на глаза. Потопчет, рогами пободает, но бывает живой остается. Это «бало-кин». Т.Е. к бало идет добавка, определяющая авторов поражения. Но есть один, на всю округу, носящий прозвище просто «бало». Никто не определил ви-новатого. Отличается от всех этот парень скромностью, даже , тихостью. Но совершенно вменяем, нормальный. Более других способен ко всем людским делам. Но, как то, по особенному, задумчив. Хотя помятость его членов непричем. ОН в другом мире живет. Хотя все земные дела выполняет прекрасно. Он один из всех «бало» имеет жену и много детей. Все они могут читать и писать, хотя это не критерий жизни в этих местах. Замечательный охотник, поет прекрасно. НО, «бало». Свой статус. Так, вот. Он рассказывал, что в определенные дни года в этих местах свирепствует необычная буря. Все на километры вокруг подвергается своеобразному ветровому налету. Ветер дует со всех сторон в середину. Камни, палки, все, что лежит на поверхности, как засасывается и выбрасывается в высоту. Видно, только, как летит все, что засосалось. Обычно это происходит зимой. Во всяком случае, он видел это несколько раз и это было зимой. А в центре этой рощи (леса) есть место, где человек теряет вес и летает.
 Друже, давай этого профессора сюда. Где его найти можно?
Дома он, в деревне. Он же и рассказал о чистой площадке.
Все, мужики, топаем обратно. Надо уговорить этого парня рассказать подробнее. Сейчас не зима. Лето в разгаре. Может, и покажет, что нибудь. Топаем домой. Вот и деревня уже стала домом. И усталость пропала. Даже настороженность исчезла и, кроме пути обратно и встречи с этим летуном, ничего в голову не приходит. По обоюдному молчаливому согласию на базу не стучим.
 Обратный путь оказался «короче», под утро были дома. Прямо по суворовски -100 верст в сутки. Правда, ничего не выиграли, потому, что почти сутки спали потом. Вот и новый день, вот и встречаемся у этого человека в доме. Большая, просторная хижина имеет элементы отличия от остальных. Кровати. Настоящие, широкие нары. Не на полу, как у остальных. Есть шифоньер. Такая большая этажерка со шторой. Есть стол.
 Слушай, староста, а парень этот в городе бывал?
Нет. Всю жизнь здесь.
 Так это ты порассказал о кроватях, тумбочках, всяких город-ских прибамбасах?
 Все слушали мои рассказы, но живут, как и жили. У меня тоже нет такого. Не имеет смысла. Нет нужды в этом. Да и вреда нет.
 А как этого парня величать? Ведь неудобно «бало». Имя ж есть. Каким языком он владеет, кроме родного?
 Все зовут так. И вы зовите. А про язык не знаю. Попытайте сами.
 Нет, ребята, не все здесь просто. Надо самим пробивать эту бетонную стену.
 Вот сидим , смотрим друг на друга, а разговора нет. С чего начинать?
Как твое имя, спрашивает Славик на чистом русском языке, обращаясь к хозяину. Тот улыбнулся и..НА ЧИСТОМ РУССКОМ ЯЗЫКЕ ОТВЕЧАЕТ: КОЛЯ. Ни Николай, ни Николос, просто КО-ЛЯ. Упасть бы со стула, да неудобно, жена этого Коли очень красивая и сидит с нами, а не прячется за шторой, как в остальных домах, когда мужчины беседуют.
Коля, ты русский? Да, нет. Свой, местный. Вот рядом мои родители, предки, соседи. Вот и Гамлет, староста. Он меня знает с детства, рядом наши роды живут. Нет. Местный я. –А русский почему знаешь? Гамлет научил? - Гамлет ни при чем. Не учил. Просто знаю, хоть и не знал, что это русский. Гамлету-то не с кем разговаривать в деревне. Он и не говорит на нем. Только ругается.
Коля, воркует Витек на французском, а как у тебя с романскими языками? Немецким, датским, еще каким. –Без видимого усердия Коля спокойно лопочет Витьку на  «французе», что названия таких языков он не знает, поговорите на нем и посмотрим. Все! Стена рухнула. Мы, как дети залопотали на всем, что знали. Что хорошо, что плохо, что, кое-как. На всех Коли не хватало, но понятно: владеет всеми. Коронный номер. В разговор вступает Саня со своим китайским. «Коля, все пойму, но если и на сем замудренном ты говоришь свободно, то , то , здесь работа пятого камня!» Коля отвечает Саньку на том же, Санька переводит, что камня пятого он не знает, да и четвертого, третьего, второго и первого, то же. А почему удивление это у нас вызывает, так он не причем. После того, как он несколько раз «полетал» в пустынной бури и чудом спасся, влетев в лесок на большой скорости. Держался из последних сил, сопротивляясь ветровому напору. Он заметил в себе некоторые изменения. В том числе и по языкам. Когда бандиты напали, в первый раз ,на деревню, то он их понимал. И, зная их план, со старостой и другими мужчинами сумели противостоять и перебить тех. А что еще он может, то и сам не знает. Не было ситуации для проявления.
 Коля, лопотали мы на родном нашем наречии, а что ты видел в этом лесу. И что вообще ты делал за полсотни километров от дома. У вас не принято так далеко гулять.
Не гулял я. Охотился. Подстрелил великолепный экземпляр окэо (тип оленя или большой козы), но не могу взять. Два дня пре-следовал. Ушел окэо в лес, спрятался. Кручусь, верчусь , а не найду. Тут как, вдруг, зашумит, задует. Ветер сумасшедший, все несет, закручивает, поднимает вверх, уносит в высоту. Ухватился за ветки, их ломает и несет, зацепился за акацию, колючки все в меня, повис на них. Кровь рекою, от страха боли не чувствую, вижу, только, как кровь по рукам течет, а бросить боюсь. Окаменел. Очухался, пришел в сознание. Тишина. Рядом окэо валяется без головы, пропади он пропадом, видно, оторвало башку, когда несло по лесу. Отцепился от дерева. Упал на траву и снова потерял сознание. Сколько так лежал, не знаю. Но никто не съел меня и сам не помер. Ходить не мог. Все болит, сломано, по-бито. Полз, долго, чувствовал воду. Нашел и там, у воды, целый месяц приходил в норму. Неделю шел домой. А тут полностью оклемался, но походка изменилась, стройность пропала. В общем -«бало». Потом, спустя пару лет, был в тех местах, после второго нападения бандитов . Жену и двух детей разбойники забрали с собой на продажу. Там, в том лесу, их настиг. Наблюдаю, приду-мываю, как украсть или еще как освободить, а тут засвистело, как в тот раз. Я выскочил из засады, схватил детей, жена за мной. Привязал быстро всех к деревьям, сам к стволу с наветренной стороны прижался. Держимся, дрожим от страха. А разбойников всех потащило, потом чуть вверх подняло в сторону середины леса, а потом вверх, вверх и с глаз унесло совсем. Мария, помнишь, как страшно было?
Что Мария заговорила по-русски. нас уже не удивило, собственно и не обратили внимания. Нас увлекла мысль глянуть в эту середину.
 Коля, пойдем туда сходим. Посмотрим, что там в середине. Может там камень черный лежит. Квадратный, холодный. А, Коль?
 Не надо туда ходить. Вы же все сказали, что там. Мы потом ходили. Летом. Когда ветров нет. Но то необычный ветер, Он не от ветра, он сверху сосет, как в трубу, туда все улетает. Раз вы знаете, что там, то не надо ходить. Смертельно опасно. Там многие улетели и не вернулись. Не ходите. Мы вас не отпустим. Мы вас любим. Там лежит большой, холодный, гладкий черный камень.
 Мы ошалело смотрим друг на друга. Вот не ожидали такого финала. Вот эта каменюка куда спряталась. Придется ждать посылку сверху. Поживем в деревне недельку. А может пешком пойдем. Нам теперь не опасно. Мы знаем, где можно ходить, где - нет. Но доложить придется сразу, чтобы не пролетал над этим квадратом самолет с нашими мотоциклами.
 База. Я 17-2. Дай командира.
 Командир занят, говори, что надо.
 База. Я подожду, информация только для командира. Пойди доложи, хотя и не горит.
 17-2. Доложил. Идет.
 17-2. Я командир, что там стряслось еще.
Командир, останься один. Информация не для широкой публики.
Мелкий, ты обалдел! Приказываешь мне, как себя вести. При-дешь домой, штаны спущу, отхожу, как в твоем счастливом детстве. На погоны твои смотреть не стану, только на то место, по которому ремень ходить будет.
 База. Я 17-2. Подтвердите отсутствие других лиц. Мелкий.
 Сынок, что случилось, говори, всех убрал. У тебя потери? Сколько?
 Все живы, целы, здоровы! Нашелся пятый камень, случайно. Он агрессивен и чрезвычайно опасен. От нас 50 км точно на север. Засасывает все. Работает по своему графику. Так что все «подметенные места, в том числе и наша посадочная площадка, выметенная до идеальной чистоты, может всех отправить в недосягаемую высь. Надо срочно всех, с этих чистых мест. убрать. Это действие камней и какого то большого пылесоса. Перебираться надо в захламленные места.
 Сынок, прости за штаны. Сиди там, никуда не суйся. Пожинай в полной мере плоды уважения деревенских. С места не сходи. Я пошел отдавать приказ на уход « в захламленные места». Все! Сверлите большие дырки в гимнастерках. Нет, не сверлите. Дам вам новую обмундировку, в них просверлите. С барского плеча. И погоны с серебром. Все! Конец связи.
 Машенька смиренно поглядывает на своего мужа, но ничего не говорит, хотя язык просто «вырывается». Коля чуть насупился, но тоже борется с искушением. Вот-вот прорвется. Мы видим их внутреннюю борьбу, но не встреваем. Лучше полчаса потерпеть, говорит народная мудрость, чем три часа уговаривать. Пьем чай, болтаем на всех «подвластных нам» языках. Коля с Машей сво-бодно переходят с одного на другой, без насилия над собой. Будто всегда это был их родной. Вот как случилось. Побывали в эпицентре какого-то явления и .. нате пожалуйста. Тут сто потов прольешь на один или пару, а тут само собой. Правда, цена…
 Первым, как и полагается, сдался Коля. Маша облегченно вздохнула и занялась своими женскими делами.
В десяти километрах от деревни, со стороны «камня» живет одинокий человек. Появился он лет пять назад. Как с неба упал. Не было, не было и вот есть. Не местный. Появился тогда, когда нор-мальные люди из домов стараются без особой нужды не выходить. Жарища, просто пекло. Ветры . Несет песок, камни. Кусты валит и выворачивает из грунта. Вот в такой ситуации он и появился. Мы проходили по своим охотничьим местам, очищали и восстанавливали ловушки, настраивали самострелы. Расчищали тропы. Так всегда делается во все времена. И в тот год трудились. Рощицей проходили и , тут , что-то мелькнуло. Вроде зверь, слишком высок. Людей здесь просто не бывает. Кто же это? Залегли, полдня пролежали, выжидая «дичь». Дождались. ЧЕЛОВЕК. Бо-о-льшой. Метра два с хвостиком. Одежда странная, но человеческая. Не наших времен. Ружье длинное, но видно не пригодное к стрельбе. Штык предлинный. Сейчас больше автоматы и карабины. Легкое, но убойное , оружие. Окликнули. Типа, «-эй человек, кто ты? Что здесь делаешь? Это место моей охоты. Моя территория.» Как ни странно, он уразумел смысл вопроса и… на нашем языке, на том, на каком спрашивали, ответил: я не враг вам и место вашей охоты не использую для добычи пищи. Я только, что вернулся сверху.
 « Откуда вернулся?» -переспросили мы. «С какого верха?»
Самого, что ни есть!
 Ну, раз контакт состоялся, мы все вышли из укрытия и пошли к этому страннику. Поклонились в приветствии, поздравили с благополучным возвращением, хотя и не осмыслили еще откуда он вернулся. И, как у порядочных людей происходит, разложили свои припасы и пригласили к столу. Отведай, мол, нашего хлеба – соли. Назвали свои имена, в надежде, что и он назовется, сели вокруг «стола». ОН, тоже поклонился, назвался ОТТО. Мол, мама с папой так назвали. А что делает он здесь, то и сам не знает. Ничего не делает. Примерно две недели, как обрелся здесь. Сам еще не пришел в себя. Скажи, Отто, а чем ты питаешься? Ведь в этот период даже вода уходит в глубину земли, все ручьи, как бы проваливаются вниз, чтобы их не высушило. В такое время жить в пустыне просто невозможно.
 Отто помаленьку начал рассказывать. Наши рты раскрылись, глаза расширились и вид у всех был совершенно придурашеный. Но, было от чего. Не каждому случается встретиться с человеком, который много лет тому назад засосался таким черным камнем и теперь вернулся на землю. И ,если у нас все нормально с головой, то его история выглядит, примерно, так. « Весной 1453 года не-большой отряд, сплавившись по реке, наметил прямой маршрут 180 градусов, т.е. прямо на юг и, не торопясь, двинулся по оному. Задачей экспедиции стояло: обнаружение сооружений, или еще чего в этом роде, описанной в трудах какого-то великого мужа, цивилизации. В составе экспедиции были моряки, артиллеристы, священники и, наверное, ученые. Всего 20 человек. Двигались медленно, все замерялось и наносилось на карту. Я, как художник, зарисовывал местность, растения, животных, людей. Эти места были плотно заселены. Деревни большие, по тысяче и более человек, много скота. Поля возделанные вокруг. Дальше к югу становилось пустыннее, леса пропали, не стало речушек, ручьев. Еще далее началась каменная голая степь. Редкие рощи, куртинами травы и кустарники. Появилась необъяснимая тревога. Начались раздоры, ссоры и руганка. Все рвались куда-то быстрее идти, но куда. Никто не знал. Начальник экспедиции, некто Роман, всех успокаивал одним лекарством: обратно идти невозможно, слишком далеко. Только вперед. Рано или поздно, но все кончается, кончится и это пекло и камни. Все! Вперед. Но наши ожидания благополучного конца. всему этому мытарству, не оправдались. Конца совершенно не получилось. Получилось неожиданное ВОЗНЕСЕНИЕ, о котором часто нам , в своих поучениях, рассказывали духовные отцы. Остановившись в жиденькой рощице на отдых, мы почувствовали, вдруг, сильное головокружение. Тошнота подкатила, закружилась голова. Подул легкий ветерок, потом усилился. Наши палатки сорвало и понесло в глубь рощи, потом потянуло людей. Мы даже перепугаться не успели, как нас расшвыряло в разные стороны. Про других не знаю, но меня плавно подняло, пронесло над землею и утащило в высоту. Последними проблесками сознания, а я мужик крепкий, моряк, офицер, видел я уменьшаюшуюся рощу, уходящую вниз, как проваливающуюся, землю. Потом нашло помутнение и сознание отключилось. Нет, не от страха. Я не убоялся, даже инте-ресно стало. Куда принесет и чем закончится такой взлет. Хотелось досмотреть все до конца. Но… Мое сознание выключилось. Сколько продолжалось это движение, когда закончилось, понять нельзя. Часов нет, они у начальника были. Первое, что ощутилось, при возвращении способности себя чувствовать, влажный, прохладный ветерок. Движения нет. Лежу на траве. Пахнет приятно. Никого нет. Глаза привыкают и начинают различать предметы. Вот трава. Зеленая, мягкая, пахучая. Вот кусты. Покрыты листьями. Пышные, благоден-ствующие. Ни в чем не имеют недостатка. Много влаги, питания, не побиты ветром. Вот далее высокие деревья, по виду сосны, кедры. Хвойные. Есть и лиственные. Большие кроны, сочные листья. Животных не видно и хорошо. Вдруг кто голоден, а я беззащитный, хотя мое ружье рядом. Людей не видно. Встал. Нормально. Райский уголок. Только бабочек не видно и не щебечут птицы. Прошелся по полянке. Никого. Вытащил компас. Молчит. Поверну корпус, а стрелка крутится следом. Снял крышку, пальцем повернул стрелку. Стоит, куда поставишь. Чудеса! Но тревожности нет. Покой на душе. Тело здоровое, бодрое. Есть, пить не хочется. Но вдали видна речушка. Берега обычные, не кисельные. Умылся. Прилег. Надо обмозговать ситуацию. Но мозги работать не хотят. Ничего в голову не приходит. Где я? Куда занесло? Где людей искать?. Собственно, зачем они мне. Может, они людоеды. Найдешь на свою печаль. Съедят и забудут. А себя жалко. Нет, понаблюдаем. Не будем высовываться. Далее не любопытства ради, а от безделья, начал свое путешествие по этим местам. Примерно везде одинаково. Красиво, просторно. Уютно. Странно, что полностью отсутствует ощущение времени. Когда обед, ужин. Сон. Все время светло. Есть нисколько не хочется. И пришла страшная мысль: может помер! Дома с ума сойдут от горя. Мама, отец, сестры, братья. Дед! Тот прямо говорил перед уходом, вечно ты, Отто, вляпаешься в какую историю. Сам пострадаешь и людей подведешь. Сидел бы на своем корабле, бороздил моря, а не совался в странные дела. Действительно, странно получилось. И не определишь, как время течет. Сколько дней или часов прошло. А хоть и определишь. Как домой отсюда выбраться, где тот канат, по которому спуститься на землю. А может я и на земле, но где? В каком направлении двигаться. Наш начальник все время нам говорил: вперед! Рано или поздно, но конец будет. ВПЕРЕД, ОТТО! Ищи конец! Пошел. Сколько шел? Ни усталости, ни мер измерения. Все день и день. Опять же, нет чувства голода и жажды. Будто в нереальности. Но ощущения есть. Споткнулся о коряжину, больно стало. Значит, все в реальности Т.Е. Я реален, мир реален, но он другой!
 Затосковал. Хочу домой. Припасть к деду и просить прощения. Действительно, занесло, сам не знаю куда. Простите меня, маманя с отцом, братья, сестры. Далеко не всегда был прав, а не виноватился, хорохорился, выставлялся. Гордыня, тщеславие безмерное. Прости, Господи. Долго сокрушался и каялся, поплакал даже, благо никто не видит, совсем умилился сам себе. Оттаял от всегдашних тревог и забот. Подумалось даже: вот бы всю родню сюда. Как хорошо жить тут. Все есть для радости, а в еде и питье и нужды нет. Задремал. Снится родной дом. Соседи. И такие все родные, желанные. Чувствую жарковато. Просыпаюсь. ОГО!! Где трава, где ручьи. ПУСТЫНЯ КРУГОМ! РОЩА С ГРОМАДНЫМИ ДЕРЕВЬЯМИ, РАСКАЛЕННЫЕ КАМНИ. АУУУУУ, люди!!!!»
А вот теперь и люди появились.
 ОТТО, а ты откуда наш язык знаешь?
 Какой язык? Как вы меня спросили, так вам и ответил.
 А вот сейчас, пожалте на немецком.
 Если это на немецком, то вот вам и тоже так. Я ж немец. Меня Отто зовут.
Опыты закончились быстро. Отто владел, как и Коля –всем. Что запросите, то и получите. ФЕНОМЕН!!! –сказали бы ученые. Но здесь проще –может! И никого от этого завитки не берут.
 А скажите, друзья, обратился Отто, какой месяц на дворе? – Так,
 август. Как август, уже сентябрь заканчивался, когда мы были в этом месте. Стоп, Отто! В каком, говоришь году вы вышли? - 1453 был. Отто, на дворе 1963. – Вы чо? Что ж я 510 лет там провел?--Это тебе лучше знать. Мы знаем точно, что на дворе 1963 год от Рождества Христова. – Во дела, был 1453 от Ро-ждества Христова, когда мы выходили в этот поход. Да вот и документ есть. Верно! 1453 год.
 База! Я 17-2. Срочно командира.
17-2. Сдурел ты? Он тебе мальчик на побегушках? Остынь. Дадим транспорт, доберешься до дома, отдохнешь, придешь в себя, тогда беспокой начальство, если так уж горит. Все! Конец связи. Заткнись!
--Не очень вежливо закончился разговор, но вел его сам нач-штаба. Человек совершенно справедливый, умнейшая голова. Мы его УВАЖАЕМ БЕЗМЕРНО.
 База. Командир не простит ни мне, ни вам, если немедленно ему не доложу. Вы, товарищ полковник, меня простите, но супер событие. Доложите , хоть, командиру, а там, как он решит.
 17-2. Разговорчивый стал без меры. Сошлю в дыру, где Макар своих телят не пас или еще дальше. Супер ему! И серебро на погонах некому наблюдать будет, только, что в зеркало, если и оно будет. Жди! Доложу. Балбес неугомонный. Дали отдохнуть ему, а он, прости, Господи, супер нашел.
 17-2. Командир здесь. Докладывай.
 Эфир замер. Докладываем командиру. Все сидим рядом. Коля с Машей иногда встревают, погашая наши эмоции. С той стороны ни звука. Только слушают. Вопросов нет. Только приглушенный голос командира: всех ученых сюда, пусть слушают первую информацию, потом многое забудется. Сейчас самое точное и не искаженное. Слушать всем и, молчать!
 Все, командир. Какие будут распоряжения?
 Сынок. Спасибо. Сиди не рыпайся. Не ходи никуда. Сейчас, не медля, раздобуду вертушку, может удастся, подкину ученых. Пусть разбираются. А ты домой. Всей вашей 17-2 три недели отдыха дома. Там! ДОМА! На Родине. Все остальное –мелочь. Умница! Начштаба просит прощения за «балбеса». Он тебя уважает. Все!
 Утром затарахтела вертушка. Не наша. Импортная. Наших еще не было тут. Выгрузила ученых. Грузы. А нас забрали. Мы попрощались с Марией, Колей. Всеми деревенскими. И отбыли ДОМОЙ!!


 ЛЮДИ!! КАК ХОРОШО ДОМА!!!ЛЮБИТЕ СВОЙ ДОМ, БЕРЕГИТЕ!!!


Три недели пролетели быстро. Каждый занимался своими делами, мотался по родственникам, ходил на рыбалку, на охоту. Но в душе, в душе было пусто. Хотелось туда, к товарищам по службе, в пекло, к которому не только привыкли, но оно стало необходимым. К гонкам по каменистой пустыне, потрескавшимся губам, высохшему и пересохшему горлу, которое, только после промывки, может выдать что-то членораздельное. Уже нещадно тянуло «домой» в родную 17-2.
Кончился отпуск. Мы все в центре. Никто не обращает внима-ния, все заняты своими делами. Кому нужны эти бездельники. По-слонялись по коридорам, покрутились у начальства перед глазами. Нет. Никому не нужны. Аж страшно стало.
Ребята, что делать-то? Хоть на биржу иди. Неужели нас списали по полной. Надо пробиваться к себе. Туда. –А как?
Нет, не зря учили. Поразмышляли, подвергли ситуацию тща-тельному анализу и покатили в гости к жене самого командира.
 Здравствуйте, Марина Николаевна. Мы с такой-то части, где супруг ваш главный командир. Были в отпуске. Вот окончились дни оного и вышли на службу. Но никому не нужны. Местное начальство полностью игнорирует. Даже в разговор не вступает. Вежливо отсылают подальше. Скоро неделя, как бездельничаем, да штабные харчи подбираем. Простучите отцу нашему родному, пусть заберет нас отсюда. Заскучали. Домой хотим.
 Марина Николаевна заулыбалась и… открыла нам превеликую тайну нашей конторы. Оказывается, нас хотели выловить после отпуска и отправить туда, где не только Макар не пас своих телят, но где и телят нет, и пасти некому, и не на чем. А командир прознал, примчался на пару дней, побил челом по всем начальникам, распил н-ное количество литров всякой гадости, но отстоял. Поэтому на вас и не смотрели, поэтому и посылали подальше. Вы остались в старом ведомстве. А как хотели вас «украсть» у него. С вашим опытом можно в любое место направлять. Попейте чайку, подкрепитесь и в аэропорт. Там вас ждут. Усадят до Аддис-Абебы, а там сами доберетесь. Вот такие пироги.
 Пироги со всех сторон оказались замечательными. Те, которые подали к чаю и потом мы дожевывали весь перелет, те, которые выпек командир, мотаясь по всему ведомству, уговаривая, доказывая, ублажая. Долго ли, коротко, но мы –ДОМА!.. Вот наши товарищи, сожженные солнцем, вот командиры, мудрые и осторожные, заботливые и непреклонные, вот раскаленная каменистая степь-пустыня. Не думаю, что она по нам соскучилась, а вот мы по ней –точно. Все, как вчера. Задача ясна, новые машины заждались своих седоков. Свистит ветер в ремешках шлем-каски, пускают зайчики зеркала обзора, до упора выбирают ход аммортизаторы. Шесть отдохнувших воинов мчат, сколь позволяет «дорога» на очередное патрулирование. Но на картах, сугубо красным, очерчено запретное пространство. Сюда НЕ МОГИ!!! Кто ж тебя 500 лет дожидаться будет!

 
 
 


СТРАШНАЯ ШТУКА - ГОРДЫНЯ

Громадная, пожалуй, самая крупная в этом лесу, пантера висела на нижнем суку дерева и кляла себя последними словами. Из пропоротого живота часть внутренностей вывалилась и могла стать легкой добычей всех желающих, хвост висел ненужной веревкой, а обломившаяся ветка пронзила бедро и не позволяла свалиться на землю. Весть о происшедшем быстренько разнесли по округе два приятеля: стукач- дятел и кума-сорока. Они оба видели сцену конфуза и, как ранее обиженные чем-то на пантеру, мигом разнесли «РАДОСТНУЮ» ВЕСТЬ. Есть такое среди людей и, вероятно, животных: слабый завидует сильному и весьма радуется при падении сильного. Дятловая морзянка неслась по лесу, застревая в ветвях и листьях. Но пробивалась, усиливалась передающими устройствами, разносилась все дальше и дальше. Сорока, та вообще, не считаясь с трудами, помня старые обиды, что не дали полакомиться когда то добычей, орала на весь лес, прибавляя, что по заслугам эта черная гадина все получила. Правильно воздел ее на рога этот могучий буйвол. Горда без меры, зазналась, не уступила тропу этому красавцу, тем более в тот момент, когда он должен был принять бой с соперником, и самочки во все глаза смотрели и выбирали: с кем им быть. Да сойди с тропы, окажи понимание момента, ублажи собрата в такой ответственный момент. НЕТ! Вот и получилось, что в мгновение ока был нанесен страшный удар, черное тело взлетело в воздух и…повисло тряпкой на обломанном суку.
Лесной народишко, правда, не очень огорчился, но и не порадовался случившемуся. Стал просыпаться от дневного сна и уже собирался подкушать все, что можно достать. Вот оно висит и пользуйся моментом. Однако, со стороны надо хорошенько рассмотреть и оценить безопасность этого деяния. Можно и заработать на орехи. Вдруг жива, сильна, хоть и повреждена. Осторожность не помешает.
Этот шум и гам долетел до ушей совершенно не заинтересованных в таких продуктах питания и совершенно не имеющих счетов с пострадавшей. Семеро гвардейцев пробирались лесом к назначенному в приказе месту, соблюдая величайшую осторожность. Нельзя было быть обнаруженными. Вся «затея» не будет иметь смысла, если кто прознает. А тут шум на весь лес. Сороки орут непрестанно, суета видна средь местной живности. Надо осторожно проверить. Что вызвало такой гвалт.
Где шажком, где ползком. Выбрались на полянку, где были смотрины. Самочки уже выбрали себе кавалера и ушли по необхо-димым делам в самую гущу леса. Ибо срамно сие совершать на виду всех. Поверженный соперник уже отошел в другой мир, как бы прилег на травку, отдохнуть до вечера. Когда от него только косточки останутся. Отломленные ветки валялись на траве. А далее картинка для не слабонервных.
Что делать? –Вечный вопрос возник сам собою. Животина явно жива. Бросать ее на медленное съедение просто неэтично. Добивать? Не вправе, опять же, решать чужую судьбу. ЧТО ДЕЛАТЬ? «Плавание у нас автономное. Никто не знает про нас, только кто отправил в сей долгий путь. Все детали пути никого не касаются. Сроки не установлены. Хоть в день, хоть в год. Лишь бы было выполнено задание. Поэтому можно возникшим делом заняться. Но как? Согласна ли с этим владелица этого черного хвоста?
 Попробуем тронуть животину, насколько она в состоянии огрызаться? Глаза смотрят на нас. Перемещаются вслед. Но сама не дергается, не пытается противостоять, сопротивляться. Хотя и мы сами не знаем еще, что делать.
 На уроках медподготовки мы рассматривали все виды ранений и как поступать в каком случае. Нечто подобное нам преподносил, в свое время, майор Кройтор, наш доктор. Т.Е. Если живот пропорот, внутренности выпали, то надо их вернуть на место, пузо зашить. Затем, по возможности, продезинфицировать и отправить в госпиталь. Сделать, при этом, серию обезболивающих уколов.
 Приступим, братья.
 На память приходит история, случившаяся во время учебы в институте. Наш, лесной, всегда был впереди вузов города по спор-тивным результатам, по художественной самодеятельности, по разным творчествам. Это и понятно. Лесники живут в лесу. Там нет развлекательных заведений, нет больниц и поликлиник. Сам себе врач, сам себе режиссер. Вот и старается ректор, со всеми служащими, вырастить специалиста крепкого духом и телом. Часто бывало – выручали другие вузы. Потом требования ужесточились и за чужой вуз выступать стало почти невозможно. Нужна копия приказа о зачислении, зачетная книжка, отсутствие задолженностей. Но, при хорошей продуманности, можно было устраивать выступления за других, тем более, что проходили они по министерствам. Вот собираются вузы легкой промышленности, вот металлурги, медики и т.п.. Как-то звонит фронтовой друг нашего ректора: «Вась, выручай. Дай твоих парашютистов. У меня все слабовато, хоть на твоих блесну. Избегну глубокого порицания от начальства. Они, последнее время, на меня просто взъелись.» - « Миша, -молвит наш, так надо все по форме сделать. Не опозориться. А ребят дам. Они прыгают в удовольствие и сделают все в лучшем виде.» «- Давай, Вася, пусть придут сейчас, оформим все бумаги. Тут неделя осталась. Присылай.»
Наш декан слов не выбирал: такой, такой, ТАКОЙ, ВСЕ К РЕКТОРУ мединститута. Прямо сейчас. Пошли.
Встретили очень прилично. Покормили, тогда был в Воронеже настоящий, искусственно-сотворенный, голод, молоко в магазинах отпускалось только кормящим матерям, по справкам поликлиник, что своего не хватает. На въезде в город все ввозимые продукты конфисковывались безвозмездно. Кормежка была никудышняя. В студенческих столовых был только один ГОРОХ. Так что обед в кабинете ректора, с картошкой, капустой, мясом, был, просто, царский и предполагал наших многих трудов. Сделали фотографии, выписали зачетки, студенческие билеты. В зачетках проставили все, что сходилось с нашим институтом. Историю партии, математику, физику, химию …. Выписали нам проездные. Познакомили с главой команды и всеми сопровождающими лицами. Сели в купейный вагон и.. застучали по рельсам колеса. Город Челябинск принял тепло. Правда, гарь сыпалась с небес постоянно и наши белые летные костюмы носить не было никакой возможности. Пришлось переодеться в темно-синие, повседневные, что совершенно изменило уровень куража. Все прошло на уровне. Сборная заняла второе место, по общему зачету, в который наша доля была совершенно весомой. На такой радостной ноте отбыли домой. Отобедали в ректорском кабинете «по царски», промочили горло «Московской», попели и вернулись в родные пенаты. Наш ректор тоже подкормил вкусненьким, в приказе вынес благодарность за взаимопомощь, не раскрывая сущности содеянного. Но…шило в мешке не утаишь! Все становится явным. Не получилась спокойная жизнь. Мы попали под надзор обкома.
Ранним утром, в комнату общежития, приходит бравый мили-ционер:  «Здравствуйте! Такой, такой и такой. Почто не посещаете занятий и лабораторных и практических работ? - Вот справка о ваших успехах. Обком совершенно обеспокоен вашим поведением. Ведь из вас не получится врача, если вы не осваиваете необходимого….»
 Речь его была пространна. И из нее мы поняли: наша спокойная жизнь кончилась. Никто из меда нас отчислять не будет. Сие недопустимо. Все люди в плане и, уже с третьего курса, распределяются по месту службы. Ясно – придется тянуть две лямки. А как все казалось безоблачным, как вкусна была жареная картошка с бараниной. Пришлось днем изучать лесное дело, а вечером постигать азы медицины, резать, сшивать, рассматривать в микроскоп и заучивать наизусть целые страницы. ( в нашем институте такой тирании не было, наши учили по Суворовски: каждый должен ПОНИМАТЬ свой маневр).
Приступим.
Двое на охрану. Двое – стволы в животину, лишку рванется – огонь. Нам нельзя нести потери. Трое приступаем к операции. Первым делом надо снять на землю. Осторожно сдергиваем с сучка. Крепко засела. Долго пилим сук штык-ножом. Свалили. Делаем пару уколов. У нее слезы ручьем. Все понимает. Держится молодцом. Не брыкается. Страх понемногу проходит, внутренности отправляются на место, теперь надо шить. У каждого солдата это добро в наличии. Достаем иголки, нитки. Черная плачет. Слезы просто капают на траву, но не один мускул не дергается. Либо совсем слаба, либо понимает и не провоцирует нас на критические действия. Как уж получилось: ровно, косо, криво. Сами попробуйте. Не на макете, на живой пантере. Кто сможет? Отзовись? Никого? Нет желающих? То-то!
Дали водички испить. Кишки ведь целы. Только упаковка прохудилась. Ведь как ювелирно сработал буйвол. С раной на бедре посложнее. Покололи еще обезболивающих, выколупали все щепки и ненужные предметы. Промыли водой и .. решили не зашивать. Кровь не течет, может, затянется.
 Но вечереет. Вражеская пропаганда сработала и всяка нечисть лезет поживится раненым, обездвиженным животным. Разжигаем костер. Не пускаем самых нахальных. Хоть стреляй. Пока обходимся, но всю ночь, как в карауле. Только утром вся пакость рассосалась. Теперь она родная стала. Пьет жадно воду. Чуть мурчит, ако кошка. Нас не боится и показывает всем видом, что ее опасаться не следует. Как оставить больную? Ну, как? По человечески будет? Есть в Евангелии притча. Когда напали разбойники на человека, побили, ограбили, оставили еле жива. Идет один. Увидел, отвернулся и… мимо. Второй. ….мимо. А третий, из племени неуважаемых людей, ПОМИЛОСЕРДСТВОВАЛ, перевязал, отвез в больницу, поиз-держался на лечение. Кто ближний, то, вопрошает Господь? – Тре-тий, говорят все. –Вот и ты делай так, заповедует нам Господь!
 Две недели пролетели незаметно. Пакостники отстали, никто не желал поживиться больной. Вода рядом. Конечно, далеко не санаторные условия. Круглосуточный караул, слабое питание, душноватая атмосфера, насекомые, всякие и разные. Имело место все. Но животина поправлялась. Вот уже сама к воде начала ползать. Пару раз отдохнет, за дорогу. Потом в свой шалаш прячется. Спит круглые сутки. Попробовали дать еду, не стала есть. Говорит –рано. Стала подниматься. Понемногу ходить. В конце третьей недели дала нам понять, что уже в силах себя защитить. Мы собрались. Попрощались. Не торопясь двинулись к цели.
 Ах, как мы разумно поступили! Если всю славу себе приписать. На нашем маршруте стоял сторожевой пост. Где-то в верхних каналах произошла утечка информации. Нас ловить отправили приличное войско. Оно перекрыло все ходы-выходы. Отсекло зону на полтораста километров. Сунься мы туда. Еще неизвестно, чем все кончилось. Некому было писать сие. Но все обустроилось. Это черная кошка нас спасла, а не мы ее. Слава Тебе, Господи. Неисповедимы пути Твоя.
 Не дождавшись нас, противник ушел. Нарисовался в других местах, перекрыл другие проходы. А нам пришлось только наблюдать места стоянок, следы пребывания множества вооруженных людей и дивиться ситуации, которая позволила нам пересечь это узкое пространство вполне благополучно.
 Три месяца занимались выполнением задачи. Все сделали красиво. Следов не оставили, кроме сущности поставленной задачи, развернулись в обратный путь и, с чрезвычайной осторожностью, потопали домой. Выйдя из зоны выполнения, решили отдохнуть. Постираться, выспаться, привести себя в порядок и внешне и внутренне. Т.Е. пару недель отдохнуть. Отдохнули. Разведали окрестности и потянули домой. День, два, неделя, вторая. Вот скоро лес, где мы так своевременно застряли. Лес-это очень опасная штука, ежель война. Там в метре ничего не видно. Особым образом надо перемещаться. Сверх осторожно. Особенно много стукачей. О каждом твоем шаге доложат на километры. Но обходить лес нет возможности. Это сотни километ-ров, где тоже полно глаз и ушей.
Крадемся, осторожничаем беспредельно. Не хочется на обрат-ном пути погибнуть. Чувствуем все кожей. В лесу всегда кажется, что кто то рядом есть еще. Конечно так. Это деревья. Они живые. Источают энергию, тепло, запахи, влагу. Тело человека улавливает все и фактор присутствия - налицо. Вот на одной из ночевок этот фактор присутствия неожиданно обострился. Есть рядом еще, что-то живое. Да вот оно и ползет, вот оно и мурлычет. Наша черная кошка. Ты смотри, не забыла. Ведь не ручная, дикая. Человека, может, и не видела никогда. Переночевали. Пошли дальше. Кошечка идет рядом, нас совершенно не боится. В один из дней, когда до края леса оставалось километров пять, наш провожатый, получивший кличку Мухтар, вдруг остановился, залег и грозно заворчал. Мы втиснулись в траву, замерли. А Мухтар ворчит все более грозно. Мы уползаем с тропы, прячемся за стволы деревьев. Укрываемся. Вот слышны голоса, выходят чужие люди. Человек 10. Увешаны оружием, два миномета. Ого. Это наемники. Страшные люди. Мухтар грозно рычит. Он им не доверяет. Люди слышат рычание зверя, перебрасываются словами о нем. Кто-то предлагает поохотиться, другие протестуют, стрельбой себя придется обнаружить, а надо найти нас. Премия очень солидная. Так что не стоит зарабатывать сотню, если можно, за другие шкуры, получить много тысяч.
 Так-так. Это, значить, по наши скальпы пошли. Вот какая задача у этой банды. Как вовремя зарычал Мухтар. Опять спасает, уберегает.
Бандиты прошли дальше. Мы уходим по своему направлению. Но схватка неизбежна. Через три дня они выйдут на нашу стоянку. Опытный глаз найдет следы пребывания человека. Быстрым маршем они пойдут обратно и настигнут нас. Ибо они действуют открыто, а мы вынуждены скрываться еще почти сотню километров. Ускоренно движемся. Лес кончается. Открытое пространство. Ровно 80 километров до, относительно безопасной, черты. 120000 шагов. 30-40 часов хода, если не помешают. Суворов, правда, по сто верст проходил в сутки. Не будем загадывать. Идем скорым шагом. На опушке леса Мухтар нас оставил. Потерся о наши сапоги, заглянул каждому в глаза. Вот тебе и животина дикая.
Уходим в открытую степь. Груз минимальный, тела легкие, до минимума. Ноги несут резво. Надо оторваться, уйти за расстояние прицельного выстрела. А там видно будет.
 Не успели. Вернулись наемники. Прошли немного, с километр. Установили свои пукалки-минометы и начали смалить. Она, мина, хоть и маленькая, «ручная», но, в хороших руках, опасная до чрезвычайности. Стрелки хорошие. Быстро пристрелялись. Нам пришлось уподобиться зайцам и мотаться по всему полю. Тогда они меняют тактику, оставляют четверых у минометов и, под прикрытием их огня, шестеро начинают сближение. Это плохо, это очень плохо. Минометчики гоняют нас, а пехота лезет все ближе и ближе. Вот уже метров четыреста остается. Дело «швах».
 Неожиданно замолк один «самовар», захлебнулся второй. Пехота залегла, оглядываются, ждут нового обстрела. Нет! Тут нам не ждать. Короткими перебежками, пока они разглядывают свой тыл, вперед. Пара перебегает, пара прикрывает. Быстро сблизились и разобрались. Теперь осторожно к минометам. С двух сторон быстро, прикрываясь со всей тщательностью выходим на позицию. Мама родная! Вот это да. Четыре задушенных тела. Рядом лежит наш черный друг, Мухтар. Он лежит, но живой. МУХА, где в тебе дырки, не кусайся, дай рассмотреть. Черная смотрит нам в глаза и плачет совершенно человеческими слезами. Ей очень больно. Три последних шприца отдали свое содержимое, этому восьмому. нашему воину. Как-то и без опасения перевернули обмякшее тело. Две пробоины. Насквозь. В упор. Грудь обожжена. Пуля вошла в груди и вышла сбоку, вторая в бедро, в старую рану. Слюним вату, затыкаем дырки. Животина лежит, только что дышит. Устраиваем носилки и переходим в лес. Мы просто не в силах бросить нашего спасителя на умирание. Постараемся выходить. Группу разрывать нельзя. Остаемся все. В конце концов задание выполнено. Месяц прожили мы на опушке. Отощали сами в конец. Но наш Мухтарчик, который, кстати, оказался совершенно женского пола, выжил. Стал уверенно ходить, но, к добыванию себе пропитания, был еще не пригоден. Он спал днем, а ночью спали мы все, не выставляя караула. Днем добывали пропитание и делили поровну на всех, уже, восьмерых. Но надо идти домой, на базу. Столько времени наши командиры переживают. Они знают, что задание выполнено. А теперь ждут возвращения. Мы не скажем причины задержки. Они понимают и знают сами это дело. Не может быть командиром тот, кто сего не совершал сам неоднократно. Подождите немного. Мы вернемся. Ну, что Мухтар-Муха, пойдем с нами. И он пошел, она. Пятнадцать километров в сутки осиливали. Больше отдыхали, чем двигались. Но такую махину нести на руках мы не решились. На шестые сутки вышли к нашей зоне. Здесь можно не остерегаться. Здесь можно ходить днем, можно и автомобильчик раздобыть. Можно выйти на связь. Все можно.
Вот и наш «дворик». У входа стоят командир, начштаба, все офицеры. Чуть сзади все остальные. Муха смотрит нам в глаза. Но успокаивается, чувствуя нас. Идет рядом, как простая собачка. Полностью доверяясь.
Хрипловатый от волнения голос командира,-«Эй, 17-я, к вам можно подходить или как?».А мы и сами не знаем. Сейчас подойдем мы. Но суматоха встречи состоялась. Нас обнимают. Щупают. На зуб пробуют. Каждый старается выразить свою радость. Завтра мы сядем писать отчет, недели на две, а сегодня радость встречи, прочь тревоги. Мы у своих. Но где наша Муха? А она около нашего домика лежит в тенечке и, закрыв глаза. воспринимаем мир только нюхом и ушами. «Доктор, майор, организуй мяса с килограммчик и добавь туда обезболивающего. Очень тебя прошу.»
 Муха, на, поешь. Настоящая говядина. Свежая.
 Не берет. Стесняется. Говорит, что едим только ночью. Но , если вы так настаиваете, то пожалуйста. Съем и сейчас. И осторожно, как вилкой и ножом, разделался с говядинкой, вспомнив того, кто воздел его на острый сук на той поляне. Еще три месяца прошло. Зверь вошел в форму. Набрал вес. Но откровенно начал скучать.
Командир, позволь вернуть животину в родной лес. За трое суток управимся, край, четверо.
 Давай. Веди. Достойная есть.
 И вот мы на опушке. Одиноко торчат минометные стволы. Бе-леют кости наемников. Никому не нужны . Брошены, как перегоревший уголь, шлак. Муха трется о наши ноги, пытается лизнуть наши щеки, которые совершенно округлились, ее тянет в лес, но не хочет покинуть своих друзей. Мысли в ее голове ме-шаются, она привыкла и благодарна. Она приглашает нас с собой. Но…… У каждого своя стезя. Мы осмелились погладить черную спину и пошли домой. Грустно, но неизбежно.










 

«……ИЗ БОЛОТА ТЯНУТЬ БЕГЕМОТА….»

Командир сам привез новую форму. Темная, с прозеленью. Брюки навыпуск. Туфли. Мундирчики. Пояса с пряжками. Чистая кожа. Фуражки с голубым околышем. Красиво. Облачились. Сфотографировались. «Ну, вот, теперь вы совсем красавцы» - выдал командир и засмеялся своим добрым, бархатным смехом. Поглазели и мы на себя. Ничего не скажешь – красиво. Но вот жалко в такой справе на брюхе ползать, « рыть носом землю», прокрадываясь к супротивной стороне, переправляться через болотца и прочие преграды. Что останется от этого лоска. У помятых брюк, вида нет, это уже, просто штаны. Туфельки, тоже под вопросом. А фуражки мы потеряем в первой заварухе.
 « Командир, а это нам для какой цели? Где такой красотой блистать?»
 «Блистайте, где хотите. Это ваше. Теперь немного труд ваш изменится, выгода от нашей работы большая и государство прислало не только новый «камуфляж», но и еще кое-что существеннее. И как на арене: взмах руки, и в «городок въезжает колонна новеньких боевых машин». Приземистые БТРы, машины разведки, заправщики, тентованные КрАЗы, санитарка, кухня…. И все это вместо наших мотоциклов, которые исправно носили нас по пустыням, не воняли соляром, не требовали заправщиков, не требовали дорог и много чего. Лица наши не просияли , а командирский глаз все подметил.
Тактика поменялась. Теперь тотальное рейдирование по отве-денной территории, плановые прочесывания и прочее из этой оперы. Либретто написано в генштабе, нам исполнять. Где соло, где дуэты – трио, а где и хор. Вот в сей толстой книге, все написано. Нам – вам это исполнять. Первые рейды, пока привыкните к такому огромадному войску, совершить поблизости, а потом и впишитесь в план. Все остальное, как и раньше.
 Да, командир, кончилась наша вольная жизнь. Кончилась ро-мантика, началась трудная «подневольная» работа. Приказы не обсуждаются, а выполняются. В этом неповоротливом , тяжелом армейском механизме придется все менять. Нарабатывать стратегию и тактику. Как это получится? Ныне же, сидим за столом с новыми членами «семейства», пьем чай, с командирскими гостинцами, присматриваемся друг ко другу, и внутри шевелим извилинами: как такую махину перемещать по нашим буеракам. Теперь здесь целый штаб. По авиатопосъемке ползают курвиметры , расчетчики определяют все параметры и начштаба выдает маршрут, объем необходимых материалов, еды, воды, топлива, боеприпасов и еще десяток всего барахла, вплоть до количества бинтов и мазей. Штабники мгновенно получили кличку –«дармоеды», исходя из того, что их данные совершенно не сходились с тем, что мы брали с собой. Но…. Терпи солдат. Смирение –суть высшая благодать. Помоги, Господи, быть смиренным, не восстать знатоком, умником. Жизнь, практика все расставит по своим местам. Может и благодарить будем этих со-братьев за расчеты и выданные материалы, а не насмехаться. Их, конечно, в академиях учили не зря. Хотя условия здесь – осо-бенные и в штабах вряд ли прорабатывались.
 Первый выезд. Техника на линейке. Все проверено, перепроверено. Воины не первого года службы. У кого и боевой опыт есть. Офицеры серьезные, со стажем. Но не бравируют. Все им впервой. Старший колонны -майор Столяров. У него тридцать душ, не считая по паре водителей на каждой «железяке». Итого получается 67 человек.
Построение. Доклад. Все, как в обычной части дома. Команда: «По машинам», «заводи». Потянулись в колонну. Впереди БТР, потом тентованные с грузами и людьми, санитарка, заправщик, водовозка, БТР. ОГО! Такое войско. Все народы перепужаем! А мы, вшестером, приютились на водовозке, подстелив на металл несколько укладочных столов и соорудив над собой некоторое подобие верблюжьего навеса. Караванщики из трех палок делают каркас над верблюдом, натягивают на углы ткань и сидят , себе, в тени.
 Пять дней кружили по учебному маршруту. Солдатики, под тентами, были похожи на рыб, извлеченных из родной стихии. Лица распухли, водовозка только успевала наполнять их термоса. Многие охрипли, простыли ( в такой жаре). Плотно сидеть в кузовах оказалось совершенно нестерпимо. На второй день войско рассосалось по грузовикам, улеглось на грузы и тем спасалось от перегрева и переуплотнения. Смысл войска, его компактности и управления исчез. Нужно другое построение. Другое управление. А, ну, если изобразить нападение? Как развернется это махина?
Мы тихонько покидаем свою водовозку, оставив видимое иму-щество, и «исчезаем с глаз майора Столярова». Это не самовольщина, это «натихую» заложено в плане выхода. Но Столяров не знает, не ведает. Не знает он и того, что в том месте, где мы его встретим, сначала «взлетит» на воздух первый БТР, совершенно не повредив людей, но попугав, потом его хорошо обстреляют с двух сторон. Его погоня поймает пустой воздух, и, он будет орать на разведку всякими словами, вплоть до запрещенных. Бой – штука серьезная. Ему учиться можно только в бою.
Поперечная балка – идеальное место для засады. Незаметно подойди, незаметно отвали. Извивы не дают прострела насквозь, обрывистые склоны исключают применение техники. Увидел такое место: стой. Разведай. Убедись в безопасности. Сто раз проверь, потом отрежь. Не платье шьем –воюем.
 Колонна красиво пылит по маршруту. Видно за пять, семь километров. Можно приготовить любой «сюрприз». Мы целых два дня ползали по этой природной преграде, изучали, искали место, где пройдут машины. Штабники прорисовали, но…как пишет великий грузинский поэт Шота Руставели: «гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить». Кое-где подрылись и срезали гребни тихим взрывом. Вполне можно пролезть. Как «клюнет» на это место майор? Если клюнет, то получит по полной программе, если нет, то придется нам его ловить или топать домой пешки. Не так много, но километров 70,80 это точно.
 Вечереет. Колонна подтягивается к балочке. Стоп! Не проехать. Формирует майор две группы и отправляет в разные стороны. Остальные расслабились и «просят» поучения. Прямо руки чешутся поддать огонька, вывести из сонной неги. Но, «коней на переправе не меняют». Наметили что, доведи до конца. Терпение, штука бесценная! Азы военной науки, начальная школа.
Вот приближается группа «исследователей» к нашей ловушке. Старший лейтенант тщательно рассматривает проход, меряет шагами, что-то вычисляет и делает первую глупость: оставляет двух солдат обозначать место, а с остальными возвращается к машинам. Кто тебя учил, грамотей, в незнакомом месте, в чужой стране, дробить группу. Обозначь место чем хошь, а людей всех забери. Да эти двое и пикнуть не успеют, как их повяжут. Сооблазн велик, захватить эту парочку, своих поставить маяками, чуть увести колонну в сторону и далее по нашей программе. Да!И вечереет. Неужели, на ночь глядя, будут форсировать балку? Во всяком случае солдат не оставят здесь на ночь! Час, второй. Подсвечивая фарами, колонна ползет к проходу. БТР остановился у солдатиков. Из машин высыпало войско. Все толкутся, разглядывают. Все «профессора», умничают. Как мы на первых годах. Нормально. Майор прошагал на тот берег. ОДИН! Ого-го. Так и войско без главы можно оставить. Ну –ну! Что дальше? О нас и не вспоминают. Что есть, что нет.
«Привал. Ночевка. Кухне раздать питание.»Какой момент! Как можно подпортить аппетит. НО в темноте могут и своих перестрелять. Не будем поддаваться, а устроим себе ужин. Тем более мы состоим в штате и положено горячее питание раз в сутки. У раздачи нарисовались первыми. Получили в штатные миски по половнику каши, залили подливкой, мягкий хлеб, чай. Хорошо поужинали и, пошептавшись и покрутившись пред майорскими очами, разошлись по своим местам. В голове мыслишка еще покрутилась: а вдруг кто «пасет», так усядемся в балочке и , если что, грудью прикроем новое войско. Не дадим перебить, как ку-рят.
 Ночь прошла в тревоге, а вдруг! Но, Бог уберег. Утро. Народ плещется у водовозки. Умываются, готовятся к завтраку. Интересно, строем пойдут или потянутся, кто во что горазд. Пахнет пшенкой с тушенкой. Может сходить? Может позовут?. Да нет. Не радеют о нашем здоровье. Не принадлежим майору. Вот и не озобачивается. Свое подкушаем. Мы запасливые.
Долго тянулся завтрак. Потом строились, проверялись. Все ли? Солнышко хихикало сверху, глядя на эти «парады», и припекало. Нам жара уже расстегнула все, что позволительно расстегнуть. Да когда же вы двинетесь?
 « По машинам! Заводи! Вперед!...» Вот БТР приближается к взрывпакету, чуть минует его и «взлетает на воздух», второй взрыв под носом грузовика, третий в середине колонны и …..тишина. Все обалдели, что ли. Почему не покидаете машин, почему не занимаете оборону? Сейчас начнут, если взаправду, поджигать машины, прошивать брезент очередями, рвать все и вся!
 « К бою!!!!! Си-налево, си-направо!!! Залечь! Осмотреться! Огонь по команде!!»
Интересно, полезут по балке или свернутся и уйдут. Нам лучше первый вариант, что б не топать пешком.
 Полежали. Тишина, никто не стреляет. Начинают подниматься. Грузятся. Нет, ребята, не хочется нам пешки. «Витя, пробей им парочку колес. Пока будут возиться и менять, мы на водовозку вернемся.» Только тронулись машины, загудели, заревели в балке грузовики, начали вылезать по склону вверх, лопнул один скат, второй , третий. Да все передние. Никак дальше не поедешь. Вылезли все из балочки. Стали. Абсолютно грамотно. Не остались внизу. БТРы прикрыли пострадавшие машины. Водители полезли за инструментами, а……..остальные остались в машинах. Вот те раз! Что сделают ваши броневики, если вы не организовали круговую оборону? Да они, просто, мишени! Будет тебе, майор, на разборе, по полной форме. Этому учили!!!! Это надо делать!!! Скаты просто так не лопаются, хоть и жара!
 Но как-же нам-то нарисоваться? Занять свое место на прохладной водовозке. Конечно, наше отсутствие заметили. Но изначально мы работаем по своей программе. Сей караван только оказия. Может, связал Столяров наши отлучки с переполохом и посмеивается. Вполне, но тогда придется топать ножками. Либо сейчас оторваться на десяток километров, описать дугу и встретить на маршруте, если он пойдет по этой «нитке». Может и вильнуть. Опять же, домой пешки. А, может, выгнать их из машин, устроить настоящую учебу. Погонять по пустыне? Нас так учили, еще злее! Держись, ребята!!
 Эй, вторая наша половина, как слышь меня? Прием!
Хорошо слышу. Что надумал?
 - Расшевелить этот муравейник, пусть погоняются за нами. У тебя есть куда спрятаться и выйти к машинам? Без риска?
 - Сколь хошь таких мест! А у тебя?
 - Тоже есть. Смотри, без риска!!!
- Принял. Начинаем?
 Давай!!
 Шесть стволов одновременно с двух сторон накрыли колонну. Лопнуло еще несколько скатов, народ вывалился из машин и открыл стрельбу по балке. БТРы развернули свои пулеметы и врезали по полной, сшибая откосы, гребни, срезая ветки и мелкие деревца. Вот одна группа спускается в балочку, вторая в другую сторону. Сейчас и мы присоединимся к ним. Грамотно идут. На длинной палке тряпка, пулеметчикам видно, где свои идут. Они кроют вперед, устрашая противника. Двести метров, четыреста, пятьсот. Пулеметы оставили свою работу. На таком расстоянии не «попасешь» правильно. Майор приказывает выйти наверх и прикрывать колонну, пока не закончат ремонт. Жара, но про нее забыли. Тут не до солнца. Час, два, три. Поставлены запасные колеса, колонна вытягивается на маршрут, броневики сзади, оба рядом. Один влево просматривает, другой  – вправо. Отошли от балки с километр. Начинает стягиваться войско. Прикрывают отход, все грамотно. Приятно смотреть. Вот и мы примкнули незаметно. Помогаем. Прикрываем. Когда и постреливаем. Автоматы и пулеметы надо закоптить. Подучиваем. Кое-что советуем. Подтянулись к машинам. Перестроились. Наша водовозка пробита и половина воды утекла, стало трясти на кочках. Доигрались! Мы в нее не стреляли!
 Задний БТР, время от времени, пускает длинные очереди в сторону балки, передний «пуляет» вперед. Патронов много, не жалко. Но и поберечь надо, а вдруг что? Не дома на полигоне.
Втягиваемся в свой «дворик». Остановились. «Становись! Ко-мандирам проверить людей и доложить!» -требует зычный голос майора Столярова. Доклады. Мы стоим на левом фланге. Наша новая форма превратилась в тряпки, а туфли, …туфлей просто нет. Босиком, носочков хватило на пять минут. Командир косится на нас, но молчит. Ждет доклада майора о проведенном выходе.
 «Смирно! Равнение на средину!» Коротко, но обстоятельно майор доложил.
 «Вольно»
-«Вольно!»
 Генерал поздравил всех с «крещением», поблагодарил за грамотные действия. «А старики, зайдите ко мне.»
 «На кого вы похожи? Кто вас так оборвал? Новую форму, только со склада. Целый час ублажал интендантов, издержался на коньяк, а вы в несколько дней все уничтожили.» - а сам смеется и доволен по полной. «Обкатали молодежь? Сегодня вечером подробный отчет в письменном виде и на разборе присутствовать и все детали разобрать. Без стеснения и утайки. Надо учить настоя-щим образом. Все, что показалось вам ошибочным, все сказать! И, вот вам, от вашего любимчика, начальника тыла, гостинцы, получите. Не знаю, за что он вас так любит? Вон, все труды наши с ним, в лохмотья превратили.» - и одарил нас огромными шоколадинами. Вздохнув, при этом не притворно. (Доктора ему, сей продукт, есть не разрешают.)
 Что делать солдату после «боя»? -Правильно. Отдыхать. Вот и занялись этим отдыхом: 1) переодеться, раздобыть все новое. Сапоги, портянки, крем и щетку, шаровары (штаны, значит), гимнастерку, погоны, подворотничок, панаму. Только платок носовой и ремень остались, от изорванной формы, в пригодном состоянии; 2) написать отчет. За все дни. До мелочей, которые в бою оказываются очень важными. Сам «бой». И, получается отдых.
Старшина вещевого склада, облагодетельствовал: новые шаровары, новую гимнастерку, новые, начищенные до зеркального блеска, сапоги, три пары портянок, большой плат подворотничковой материи, пилотки, панамы. Хоть на парад или в парк культуры и отдыха. Пахнет все. Чистое, не одеванное. Благодарствуем, товарищ старшина. Не зря наши труды. Уважает тружеников народ. Благодарствуем.
С отчетом сложнее. Все с анализом, предложениями, выводами. А выводы не в пользу Столярова, не в пользу старшего лейтенанта, раздробившего группу. Не организована оборона, не прикрыты заправщик и санитарка. Плохо. Но пиши, как понимаешь. Все, на разборе, сложат в кучу, подвергнут анализу и выльют в заключение, из которого сделают выводы и рекоменда-ции.
 Засмеркалось, солнце оставило свою дневную работу и дает «оттаять», отмякнуть. Народ набился в полярную палатку. Там, на Севере, в таких тепло, а здесь –не жарко. Не так жарко.
Долго шел обстоятельный разбор похода за опытом. Майор, то зыркал на нас глазами, то вертел своей большой, умной головой, то тяжко вздыхал, но, к нашей великой радости, никогда не попытался оправдаться или свалить вину, за ошибки, на кого-либо. Хороший майор, сказали мы. Толковый. А в конце всего, обратился к генералу с просьбой: этих гвардейцев, т.е. нас, приписать к его отряду. Мудрец!.
 Командир подумал, подумал и выдал: оных будешь получать, когда разрешу, полномочия оговорим в каждом отдельном случае. На чем и остановились.
Этот случай не заставил себя долго ждать. Участились налеты банд на деревни и мы, двумя отрядами, ушли в патрулирование. Пылит колонна, соляровый запах сверлит ноздри, все промокло и стало колом. Месяц «разбираем создавшуюся ситуацию». Дважды собратья –летчики подбрасывали боеприпасы, трижды отправляли раненых в свой госпиталь. Похудели основательно, зажарились. Пришла смена и мы покатили домой. Лежим на своей любимой водовозке, укладочные столы служат тюфяками, ограждения не дают упасть «за борт». Хорошо. Скоро будет приличное озеро с чистой водой. Там можно постираться, пару дней отдохнуть. Поплавать, привести себя в порядок. Мы раза три бывали в этом месте, плескались без опаски. Никого вредного и опасного нет.
 Вот показались деревья, кусты. Озеро на месте. Но где вода???? Ближе к обрыву, который метров на пять выше остальных берегов, обозначилась жалкая лужа, метров на 500 квадратных. Остальное – сплошная грязь, переходящая в твердый грунт. По твердому ходят сотни больших птиц с пикообразными клювами, типа нашей большой цапли, только клюв мощнее, и доклевывают все, что застряло в тине, пробираясь, видимо, к воде. Запашок стоит «отменный», потому, что сверху пернатые склевали, а далее трудятся мелкие паразиты. Накупались, братцы. Отдохнули.
 А то это за статуя в середине лужи. Птицы садятся на оную, но тут же взлетают. Как кто-то прогоняет. Подойдем к самому берегу. О!! Так это слон. Живой. Голова только и торчит из воды. Только птица садится поклевать, тот ее хоботом отгоняет. Но уже не резво, совсем устало. Бедное животное. Как Помочь?
 Товарищ майор, надо вытащить животину. Загибнет ведь.
- Да их, посмотри, сколько загибло. Без счета.
 - Так то уже, того.. А этот живой. Как можно бросить на погибель. Надо вытащить. Мы сами полезем. Все сделаем, вот только тянуть надо техникой, а у нас нет ее, только ваша. А пока мы сбегаем в часть, он может и не дождаться. Либо совсем утонет, либо помрет. Войдите в положение, товарищ майор.
 - Дался вам этот слон. Оно вам надо. И дастся он еще сам, по-зволит ли приблизится. Живой ведь и махина какая. Двинет хоботом и поминай, как звали.
 - Ну, а кто, кроме нас? Никто!.. Нам надо!. Поможете?
 Ладно. Ковыряйтесь.
 Сначала, « ученый совет». Как зацепить животину, закрепить и привязать к тягачу. Сбиваем плотики и, от обрыва, где мы стоим, добираемся к слону. Тот стоит, машет ресницами и, наверно, думает: елки –палки, неужели спасут. Вытащат из этого плена, где только воды испить вся радость, но где тебя, еще живым, пытаются склевать эти пернатые твари. Никакого почтения, только бы жрать. Уже и летать разучились. Да, что я на них то, вот эти новые почто? Спасать ли пришли. Может только бивни выломают, как это всегда бывает, и бросят на погибель. –Нет, браток, мы не из той компании. Ту шайку мы вот два месяца гоняли по всем степям, теперь на отдых уходим. Сменщики их доведут до вразумления. Мы вот тобой займемся. Ты веди себя разумно. Только не брыкайся. –Да, с чего брыкаться то, у меня сил осталось только пернатых отгонять. Стою на задних ногах, как на арене цирка, отек весь. Потрудитесь, извлеките на свет Божий.
 Воды с метр. Дальше муляка и чем глубже, тем плотнее. Как завести под пузо, грудь хоть веревочку, стропу или фалу. Толстен-ный такой. Пробиваемся в ил. Раскапываем, размываем. Уже майор весь изволновался. Народ отобедал, но не ворчит. Дремлют в тенечке под деревьями, выставив, как положено внушительную охрану. Война!
 -Уже по метру углубились в ил. Там, ниже он твердый, липкий. Хозяин этой туши, даже не шевелится, боится нас спугнуть. Но зря он так. Мы уже не уйдем, пока не вытащим. Пошли в ход противогазы. Хоть и дышать в них почти нельзя, не хватает сил у груди втянуть воздух, но на пару минут можно уходить в пробитое отверстие и размалывать руками ил, углублять пробоину. Пять часов. Сомкнулись, сбойка, говорят проходчики. Можно заводить брезент. Вот и дождались наши укладочные столы своего звездного часа, то в роли матрасов, а теперь спасения утопающих. Заводим один, другой, третий. Четвертый никак не пролазит. Пробиваем чуть шире, пропихаем. Все!
Вяжем удавкой. Не выскользнет бедолага. Он, и правда как в цирке, стоит на задних ногах. Натерпелся, страсть как.
 Теперь надо крепить к лебедке КРАЗА. Машина стоит у обрыва. Уперлась всеми колесами в камень берега. Урчит, распуская трос. Мы, вшестером, на досках, тянем петлю к обвязке. Животина чувствует ответственность момента и, даже, глаза закрыла. Слава, Тебе, Господи. А мы уже так умотались, что и усталости нет. Зацепили, затянули петли. Давай, Кразик, подтягивай. Помаленьку. Не раздели животное на две части. Трос натянулся, еще. СТОЙ!!!! Подождем. Пошевелись, братец, отделись от, удерживающей тебя, массы. Как понял. Заизвивался, Покрутил толстым задом. И…..поплыл за тросом. Боком, головой в грязь. « Помалу, помалу!! Держи в натяг». Вот и волочится на боку громадина, чуть обмывается водой сверху. Все. Дальше тащить нельзя. Обрыв. Теперь вдоль берега, до пологого места. Краз выпускает лебедку, Становится боком, ползет вдоль берега. Вся команда на ногах. Молча глазеют. Перешептываются. Все. На берегу, на твердом грунте.
 А как его распеленать? Кто смелый подойти к дикому живот-ному. Теперь надо просто резать столы. Резать брезент. Это совсем не просто в обычных условиях, а тут?
 « Ребята,- зовет повар, -вот мой нож, бритва. Он ваши брезенты , одной левой.»
 Ну, а кто, кроме нас! Давай твой ножик. Ого! Ножище. Слон увидит от страха вскочет и убежит. Правда хорош инструмент. Все четыре полотнища в минуты рассек. Тащи лебедкой, выбирай материю.
 А слон не встает. Лежит.
 -Эй, браток, тебе нельзя долго лежать, пролежни будут. Пом-решь тогда, точно. Шевелись.
Наш майор перестал мерить пространство вдоль колонны. Мы отмываемся. Муляка липкая и противная, не хочет смываться. Мы трем ветками, травой, тряпками. Руки дрожат, коленки, дрожат, все тело дробь пробивает. А он лежит, только боками водит. _Вставай, не дай трудам нашим быть впустую, вставай.
 «ПО машинам!» Колонна потихоньку трогается. Десять,сто метров. Тут гремит, ура!Что случилось? С чего?А….. Слон встал. Значит, у многих сострадание было. Ура, так, ура. Живи, брат. Может еще встретимся. Колонна набирает ход, а слон машет хоботом, благодарит за спасение.
 - Проходят недели, месяцы. Все по распорядку. Озеро наполнилось водою. Снова стало глубоким и прозрачным. Сменившись, мы всегда проводим пару, тройку дней, барахтаясь в его воде. Вспоминаем наш «подвиг», как определил наш проступок командир, объявив настоящую, в приказе благодарность.
 Утром, только стало светло, сменившись, подкатили мы к озе-ру. Животные всяких видов и пород уходят с водопоя. На нас ноль внимания. Хоть кто. Большой, маленький. Мы, поставив караул, разбредаемся по полянке у обрыва, под деревья складываем обмундировку. Устали запредельно.
 -«Братцы, гляди, Стадо слонов.»
 -Где?
 - Вот, справа.
 _Точно. Особей двадцать спокойно шествуют во главе с гро-мадным вожаком. Бивни, метровые, сам –гора. Тикать надо. Идут прямо к нам.
Мы, за оружие. Ведь дикие. Да такие большие. Спереди вожак, потом мельче, сзади слонята. При детях и кошка леопардом становится. А слоны все ближе и ближе. Мы, в сторону, уходим с их пути. Вот они под деревьями. Останавливаются, вожак поднимает хобот, отламывает приличную ветку и идет прямо на нас. Замерли все. Руки сжимают оружие. Ближе, ближе. Агрессивности нет, но идет на нас. ИЛИ К НАМ? За пять, шесть метров до нас остановился, положил ветку на землю. Оперся хоботом о землю, склонил колени и замер. Сколько стоял? Минуту, две. Время остановилось. Потом встал, помотал головой, попятился. Еще помотал хоботом, гуднул, что то и увел свое стадо вдоль берега, дальше, дальше, домой к себе.
Мы стояли обалдевшие, прокаленные солнцем и ветрами, а по нашим задубелым лицам, сами по себе, текли слезы.














ВСТРЕЧИ – ПРОЩАНИЯ
 Утро выдалось чудесное. Никто ночью не тревожил, не было причин. Повара с вечера, затаясь от любознательных, что-то готовили необычное. По их специфическим физиономиям это было видно не вооруженным глазом. Но мы люди спокойные. Когда надо, все проявится. Что зря напрягать извилистую часть организма. Хотя, носом пытались уловить кухонные секреты. Нос явно не содействовал любопытству, и все оставались в полном неведении. Однако, предположения о появлении очень большого начальства, витали в воздухе вместе с кухонными ароматами.
 И с чего начальству в наши края, тем более, очень большому. У него, начальства очень большого, и своих, очень больших дел невпроворот.
 В бассейне вода почти прохладная. Купайся, наслаждайся покоем, тренируй извилины и мышцы в различных упражнениях. Что еще человеку надо? Для тела есть все! Для души – более чем все! Духовного: вот он весь мир перед тобою, бери любую часть, бери весь целиком. Вот Евангелие, на пяти языках, вот Псалтырь. Вот тебе послания Апостольские, мудрые поучения и наставления богодухновенных Отец наших. Все есть! И есть вдоволь времени на постижение всего Оного. Не ленись. Лень Творцом не предусмотрена.
 Она, правда, всякими правдами и неправдами вселяется в нас, живет, а порой и властвует над нами. Но это уже своя слабость, свое нерадение о самом себе. Тут не дремли, не дай себя повязать по рукам и ногам, да и всем частям нашего тела и души. Потом ох, как трудно выкарабкиваться на свет Божий. Но надо!!! Не тонуть же!!
 Вот и завтрак, труба поет на всю округу: «бери ложку, бери хлеб и садися на обед…бери ложку, бери бак, ложки нету, лопай так…бери ложку побыстрей, молча ешь и молча пей…» Всю пре-мудрость, в этом нехитром, с виду, деле, труба разносит в пространство. И повелевает, и, как по Павлову, великому нашему физиологу, провоцирует настрой всех систем организма на принятие и обработку пищи. Поступим, как учит великий , труды которого, почему-то сейчас, совершенно засекретили, вырабатывая, на их мирной, полезной для людей основе, новые виды оружия массового поражения. Эх, люди! Читайте Писания, изучайте Писания, исследуйте Писания. Ничто «самостийное от человек» невозможно!!!! Без воли Творца ничего не произойдет!!! Оставьте свои мудрствования, и «работайте. все цари, Господу».
Вот и завтрак. Легкий ветерок колышит полотно навесов, повара и наряд во всем белом. Завтрак подают в тарелках, расписанных всякими русскими узорами, синим с золотом. Салфетки, солонки, перечницы. ОГО!! С чего такой «маскарад»? Какое крупное начальство не приезжало, какие «птицы разноцветные» не залетали в наш лагерь, но такого еще не бывало. Даже приступать страшно. Однако, не сидеть же просто за столом. Остынет. А великий Суворов А.В. говорил: « кашу есть не остывшую, после ее варения, а кто опоздал, не давать стылую, лучше пусть поголодает до следующего раза». Значит, нельзя допустить остывания, надо есть. Благослови, Господи, ястие и питие сие! Оно и правда, с таких тарелочек куда приятнее, чем с мисок металлических. Говорят, в Австралии вообще всю алю-миниевую посуду изъяли из употребления по всей стране. Вред ве-ликий. А может, у них на самолеты не хватало этого металла, а завозить далеко. Вот эта версия и до наших краев доползла, реализовалась в сине-золотую роспись с русскими сюжетами. Все одно, приятно.
Завтрак явно к концу, а «крупнячего» начальства нет. Вот и добавку, по желанию, раздали, чайком, узварчиком залили, шоколадку, штатную сгрызли. Как и на сон, с перееду, потянуло. А начальства все нет и нет.
Страшное дело – Любопытство. От него множество расстройств и, даже, бед. Ну, поел, ну, попил, ну пожевал, погрыз, надоевший соленый шоколад. Ну, иди. Живи спокойно. ОТ РАБОТЫ НЕ БЕГАЙ И НА ОНУЮ НЕ НАПРАШИ-ВАЙСЯ!!!Выполняй свято законы жанра, в котором пребываешь!! Сколько жизни учить тебя. Нет!! Ему все интересно! Почему посуда другая, почему салфетки, почему у сигнальщика труба золотом сверкает, почему, наконец, весь наряд в белом, чистом, накрахмаленном!! Почему?????
Нет! Не дается отдых. Раздирает любопытство. Где старшина кухни? Где начальник пищеблока, где начпрод?
Да, вот они, голубчики. Все в белом крахмале. Сидят смире-хонько под своим навесом и жуют сухие корочки черного хлеба, местные деликатесы. Тихонько беседуют, будто ничего не про-изошло.
Надо действовать самим.
« Михаил Семенович, это начпрод, майор, человек с усами и коротенькой, совершенно красивой бородкой,- а не объясните ли, страждущему народу, эти нововведения? И за какие заслуги, хоть они и есть, без сомнения, такую красоту и такие затраты на нас, а, может быть, новые задачи впереди, более суровые, объемные и значительные. Ведь просто так и, простите, чирик не вскочет?»
 Майор стряхнул крошки деликатеса со своей бородки, пригладил усы, встал.
 -Мы струхнули не на шутку. Просто так майоры не встают, начпроды не стряхивают крошки с усов и бороды, Не разглаживают полы белейших халатов. Да и начальники столовых и старшины оных, не пристраиваются рядом, изображая, почти, смирение и послушание. Слух наш напрягся, все встали.
«Гвардейцы! Наши труды оценены высшим начальством. Нам велено перевести довольствие на самую высшую ступень, т.е. норму, соответственно обставить посудой и «хрусталем», ввести вилки, ложки, чайные ложки и пр. и пр., неукоснительно наряд в соответствии с новой нормой во все белое, что вы и имели счастье наблюдать! Более того, зона нашей ответственности значительно расширяется и простирается «от моря и до моря». Штаты увеличиваются, звания повышаются, мешок с наградами в пути. С высоты своего важного поста, поздравляю и обещаю кормить вас в полном соответствии с такой нормой, выглядеть всегда опрятно, кашу на утро не оставлять и пр. и пр. . Одна просьба к вам: вы ешьте.»
 Пламенная речь начпрода закончилась такой банальной просьбой.
 А как есть, товарищ наш, начпрод, когда неделю надо, после рейда, приходить в себя, когда промывать и прочищать простой водой горло надо. Какая еда полезет в рот, если он не открывается. Зубы к зубам приклеились или присохли. Не Сибирь, однако. Но мы постараемся не огорчать, только подстаканники убери, руки о металл обжигаются, и стаканы замени простыми глиняными чашками, удобнее и безопаснее.
 Новый график, новые планы работы. Две недели на обдумывание и вхождение в роли. Новые дырочки на гимнастерках. Вторые и третьи комплекты обмундирования. Теперь выходная и повседневная формы. Роскошь и богатство! Новые нормы вещевого и денежного довольствия. Богатство и роскошь! А я хочу домой. К нашим березкам, нашим озеркам, среди леса, рекам и речкам, кукушкой, по утрам, дятлам и удодам. Такому приятному осеннему дождю, мороси в воздухе. Теплой шубе и валенках. Сугробам. Зиме. ДОМОЙ!!! Я родился в России, я – русский, я должен жить дома. «…не нужен мне берег Турецкий и Африка мне не нужна…», поется в песне, а из песни слов не выкинешь! Вот такое дело!

 Наш дом стоял на правом верхнем углу улицы, уходящей к вершине горы Беш-Тау. Село называлось – Николаевка, Ж.Д. ст. Машук, и рядом г. Пятигорск, где отец был директором лесной школы.
Ибо лесное дело - совершенно серьезное, в лесу неучу делать нечего. Одни убытки и вред. В лесу не работают, в нем служат. Как служат Отечеству, служат Государю, служат Богу. Поэтому и учат в школе совершенно строго и серьезно. Многим наукам лесного дела. В лесу и земля – не земля, а лесная ПОЧВА, не листья опавшие, а лесная подстилка, подрост, торчки, бонитет, вершинник, крона и пр. сложная терминология. Все нужно знать и уметь. Этому и учил отец со сослуживцами честной народ.Улица была широкая, сплошь заросшая спорышом, гусиной травой. Машин и телег не было в этой стороне, так что покров был густой, не поврежденный. В центре перекрестка стояла водоразборная колонка, откуда люди брали воду. Но трава так буйствовала, что и тропинки не были в ней протоптаны.
 Дом наш просторный, три комнаты, кухня, кладовая. Дворик, сарай, За сараем огород. Мама с бабушкой занимались домом, со всеми его сложностями и премудростями. Дедушка служил по лес-ному ведомству, а мы - дети, и есть дети. Летом мотались в горы. Поднимались до самых вершин, проползали, затаив дыхание, под скалой «Пронеси, Господи», которая нависала над единственной дорогой, ведущей вверх. Зимой учились в школе. И были настоящими детьми природы. Бесхитростными, не знающими лукавства, довольствующимися куском хлеба и глотком воды.
Дома был мир и покой. Все при деле. Каждый знает, что и когда делать и не указывает другим. Ссор не возникало. Мужчины возвращались уставшими. Тихо ужинали, делились производственными заботами. Намечали планы. Потом, отдохнувшие, пели, под мамин или бабушкин рояльный аккомпанемент, проверяли уроки и отходили ко сну.
 Но, однажды, дедушка заметил, что правый угол дома отсырел. И икона «прослезилась». Тревога в воздухе повисла. Дело к осени, а тут такой сюрприз. А мокрота поднимается все выше. Уже и побелка облезла. Снаружи, так и штукатурка отслоилась. Мама с бабушкой молитвы читают. Соседки «квохчут», мужики - соседи приходят рассмотреть и посоветовать. Надо сказать, что в селе отца и деда очень уважали и случившееся рассматривали, как свое, близкое.
 В субботу, после работы, за столом было совсем тихо. Посуда не звенела, самовар не шумел, мы притихли совсем. Шутка сказать – угол дома совсем мокрый, а ну дом завалится! «Боря, позвал дедушка отца, бери лопату и пойдем смотреть. Копай за забором, что ниже по склону яму, с полметра глубиной, да метр на метр. А я, здесь, во дворе, чуть ниже угла, такую же вырою. Посмотрим, может и отойдет вода вниз.»
 Сняли рубахи, поплевали на ладони и врубились в глинистый грунт. И вот РУСЬ ВЕЛИКАЯ! Не успели разогреться, как «нагрянули» помощники. «Дай ка, Петр Федорович, и я покопаю, Может и выйдет, что от этой задумки. И кирочками замахали, и ломики в ход пошли. ЛЮБИТ РУССКИЙ ЧЕЛОВЕК ТРУДИТЬСЯ ВО БЛАГО БЛИЖНЕМУ!!! НЕ ОТНЯТЬ!! Когда яма у дома обозначилась полностью, дедушка вмостился в нее, сколь мог, при его 2008 см. росте, и заостренной палочкой, отвергнув все стальные инструменты, предлагаемые ему в изобилии соработниками, начал осторожно прокапываться к углу дома. Вот уже метр, вот полметра остается. Все! Стоп! Земля совсем мокрая. Народ советует продолжать. Но дедуля неумолим. Нельзя! Вода – есть живая! Ее напугать можно, тогда уйдет. А вдруг уйдет под середину дома. Тогда что? Как быть тогда? « Ты, Петр Федорович прав, надо поостеречься.» На том и порешили. Да и совсем засмеркалось. Пора и по домам. Но, вышедшая за калитку, бабушка пригласила всех на чай с ватрушками горячими, и пирожками, и прочим всем, что на Руси к чаю подают, ибо на Руси чай не пьют, ОТКУШИВАЮТ. Вот и откушали. По паре рюмочек потребили, закусили, откушали, же, и чаю. Попели, знамо – дело. Разошлись за полночь.
Дом притих, напряжение спало и покой воцарился сам собою. Даже кошка вернулась на свое место, а то уходила в сарай.
 Во все времена раньше всех вставала бабушка. Ныне она встала затемно и, скрипнув калиткой, вышла на улицу. Побыла минут пять, возвратилась и подняла дедушку. « Петя, вставай, яма на улице полная воды.» Дед, в чем был, вылетел на улицу. «Боря!!!! Ходи сюда!!!!» Отец мчится вслед. Смеются, плещут водой на себя, на бабушку, на вышедшую маму. Мама смеется, она более всех переживала это подмокание. «Боря, так это нарзан!» Все ринулись во двор. В яме, в самом краюшке, где дедушка ковырял палочкой канавку, весело бил фонтанчик. Холодный, просто ледяной. Чистейший нарзан.
 Утром собралась вся улица, скинулись по кирпичику, осторожно вычерпали по ведрам водичку, выложили дно и стенки, соорудили навесик. Пей народ, радуйся.
 Во дворе работали с особой осторожностью. Яму тоже обложили, канавку устелили камешками, к самому фонтанчику и близко не подошли. Как есть оставили. И сколько там жили, столько и было вдоволь. Такая вот она, земля наша Русская!!

Первым делом надо облететь «новые владения». Не торопясь, основательно осмотреть, проработать наземные маршруты. «Карты всегда врут» - такая концепция самая верная. Где не ступала нога пехотинца, та территория не твоя. Вот и надо рассмотреть с воздуха, как соответствует нарисованное на бумаге – истине.
 Наш «Антон», заправленный «по уши», с дополнительными баками внутри салона, медленно ползет на неполной тысяче, огибает интересные места, делает, по необходимости, зигзаги, поднимается выше или спадает вниз. Мы идем по, предполагаемому, первому маршруту. Протяженность около тысячи километров. Это по прямой. А, в натуре, намотаешь все две. Намечает точки, где сделать пункты дозаправки наземного транспорта, кучу всяких необходимых «мелочей». Гудим, гудим, гудим. Здесь нам придется пробираться на колесах. Сначала налегке, а потом, как жизнь подскажет. Шестой час гудим. Даже есть захотелось. «Митя, сядь, где получится. Никак, в твоей гуделке, кусок в рот не лезет. Вот и площадка подходящая. Как летное поле. Садись, Митя.» Но Митя на провокации не поддается. Он –АС! Он дело знает, он не раз «загорал» неделями на таких «летных полях». Бывало, что только сам целым и оставался, а машина вдребезги. Потом десант ему в помощь бросали, как сопровождающих лиц. Все бывало. Опыт – это шишки только на собственной голове, опыт не купишь, опыт цены не имеет, хотя и говорится, что опыт приобретается. Вот внизу деревенька, домов пятьдесят. Народ суетится, Дым стелется от крайних домов. Затягивает по ветру к центру. «Митя, а пройди над рощицей, что правее. Там стекла блеснули.» Свалил Митя аппарат, скользнул круто. Точно два джипа в роще. Бандиты.
 «Митя! Кидай нас со ста метров на рощу. Заходи».
 Десант, за борт. Падаем на рощу, прямо к джипам. Что эти 13 -15 секунд от отделения до приземления. Одно мгновение. Бросаем парашюты, собираемся. Идем на сближение. Вот и машины. Пусто. Никого нет. Моторы еще горячие. Ау, люди, кто есть? -Никого. Быстро в сторону деревни. Нас явно заметили. Пойдут к своим машинам. Только вышли к опушке, вот и хозяева. Сходу влупили по нам со всех стволов. Ветки сыплются, фонтанчиками песок взлетает. Разделяемся на две группы. Оставляем проход метров сто. Они ломятся ошалело, заливают свинцом все пространство. « Огонь!!!» Вот и огонь. Встречный, с двух сторон. Кинжальный. Минута и все.
 Тишина повисла, твердая, ощутимая. Но не было другого выхода. Все крайне вынужденно. Сто лет нам это не надо. Ну, никак по другому.
 Теперь сто крат осторожнее. Вдруг засада. Хоть один. Всем конец. Расползаемся по роще. Прочесываем вдоль и поперек. Чисто. Двоих оставляем наблюдать за джипами. Остальные ползем к деревне. Вот уж освоили такой способ передвижения. Сами себя теряем из виду. «Славка, ты где?» -Да вот, рядом. «Не вижу. Зарылся в песок, что ли?» Нет. За кустиком лежу. Тебя хорошо вижу. Сапог левый. Кстати, он у тебя без каблука. И пулевой след по подошве наискосок. Повезло тебе, да и нам тоже. Не носить тебя на горбу. ( Так допускается шутить, когда все в порядке, все целы и здоровы.) Смотри, от деревни толпа движется в нашу сторону. «Слушай меня! Все влево. Метров на двести. Пропустить толпу к роще. НЕ высовываться.»
 Собираемся кучкой. Наблюдаем. Идут только мужчины Пол-сотни, не менее. Вооружение – ружья, палки, ножи. Гомонят, размахивают руками, торопятся. Хоть бы джипы не сожгли. Нам без транспорта трудно будет. На Митин аппарат на лету не вскочишь.
Толпа замедлила ход, подошла к грабителям. Присели, рассматривают. Переворачивают. Половина быстро уходит в деревню. Остальные собирают оружие. Снимают одежду, собирают все, что есть. Возвращаются ушедшие с лопатами. Быстро копают и хоронят бандитов. Забирают все с собой и идут к деревне, оставив одного, как мы поняли, для контакта с нами. Он отошел метров на сто в сторону, вытащил трубочку и закурил. Беда прошла. Можно расслабиться.
 Хоть он и ожидал нас, но вздрогнул, когда перед ним вырос, как из под земли, Саня. Трубочка упала, а он поднял вверх обе руки ладонями к Саньку. Мол, я с миром, без оружия.
 Чистый французский. Благодарит за спасение. Хоть эти и побили много народа, но деревню потушили. Жилье осталось целым, что в этих местах очень важно. Материалов строительных нет. А сгорели бы все. Эти пограбили, побили, тушить не давали. Пришлось бы, кочевать. Тогда мало кто выживет. Здесь родники. Здесь можно жить. Благодарим вас за спасение. Мы знаем кто вы, об этом знают все. Кроме вас никто не защитит, только грабят, насилуют и убивают. Пойдемте в деревню. Народ просит. Угостим от сердца.
 «Скажи, человек, из этих никого не убежало. Никто не скрыл-ся?»
 Нет! Все в земле. Туда им и дорога.
 «Друже, нам надо уходить. Видишь, самолет над нами. Не может он висеть бесконечно. Надо площадку найти, посадить. И дальше лететь. Работа у нас стоит. НЕ сочти за обиду, но нам надо делать дело.»
Наш новый знакомый оживился. Вот здесь недалеко есть высохшее озеро. В это время года там дно крепкое, как камень. Ровное и гладкое. А блестит там соль. Сверху словно вода. А так сухо и ровно. Через три месяца появится вода и станет глубоким и соленым. Туда вся животина с округе ходит пить. Им соль нужна. Сейчас они тоже там «осоляются».
 « Митя, я – группа. Покрутись с севера. Там озеро. Километрах в восьми. Мы сейчас туда переместимся. И посмотри, по нашему маршруту чисто?»
 Принял. Ухожу на север. Вижу блестит. Точно, большое озеро.
 Вот и крутись над ним. Мы сейчас попробуем воспользоваться транспортом, трофейным.
Вы поосторожнее с трофеями. Вдруг, как на ваших мотоциклах подрывнухи стоят.
 Митя, не боись. Проверим все. Жди нас.
 А чо ждать, я не летающая лодка. Я воды боюсь.
--Митя, виси над озером. Все!
 Вот и джипы. Наши гвардейцы уже разобрались. В каждой по два «противоугонных устройства», по килограмму. Научились. Все обезвредили, покатались на всех режимах. Хорошие машины. Усаживаемся, новый товарищ с нами, за лоцмана. Вперед. Пыль шлейфом, идем уступом вправо, дабы не глотать свою же пыль. Лоцман сам рулит на переднем. Остальные вслед. Вот и Митя, «гладит» озеро.
 На всех парах влетаем в серебро. Асфальт. Шлейф серебряный. Все моментально засверкали. Соль на губах, в глазах, ушах. Не, ребята, так и заживо просолимся. Надо осторожно, тишком.
 «Митя, ты нас наблюдаешь?»
Вы плывете или под водой?
 - Нет, Митя. Это соль. Озеро высохло. Бетонка сплошная.
Давай. Сажай смело. Только против ветра заходи. Мотор сбереги.
-Учи ученого! Сажусь. Покиньте мой аэродром.
 Антон зависает. Его покачивает на такой малой скорости. Но великий мастер, наш Дмитрий Алексеевич, плавно опускает машину на землю. Она как бы коснулась и стала. От наших джипов было больше пыли.УРРРРА! Транспорт есть. Теперь уложить парашюты и можно продолжать путь.
 Новый друг ерзает. Просит в деревню. Люди хотят, мол, поблагодарить, пожать руки. Уважьте.
 Оно, так. Знакомство уже состоялось. Прятаться нечего. Да и время ушло. Пора домой.
 - ЧО, мужи Отечества? Может и правда в гости на часок. Ко-ленки успокоятся, перекусим, чем угостят. Передохнем. Рисковано, конечно. Но, БОГ НЕ ВЫДАСТ, свинья не съест.
 Запирай , Митя свой аппарат. Грузимся и, на час, в деревню. Оставлять охрану бессмысленно. Тут одной пули достаточно под-жечь самолет. Все уезжаем.
На окраине стоит вся деревня. Женщины, дети. Мужчины чуть сзади.
Подъезжаем. Новый друг произносит речь. От всех благодарит за спасение. Мы молча киваем головами. Потом нас ведут по улице. Картина, даже после приборки, совсем не для слабых. Вот когда пожалели, что уступили просьбам представителю деревенского общества. Знать, то знали, но лучше не видеть.
Тихо, без эмоций, перекусили, что дали. Странно, для этих мест, но кормили настоящим «кубанским» борщом. Котлеты, подливка. Если б не печаль по многим погибшим, то прямо, праздник. В этих местах смерть близких принимается без воплей и надрывного голошения. Со смирением. С тихой печалью. Прости нас , Господи.
 Уходим. Прощаемся. Это теперь наша зона. Это наши защи-щаемые.
 --Самолет цел. Следов нет. Укладываем парашюты. Война, она и есть война. Вдруг собьют. На чем тикать. У Митьки только свой уложен. А нам трудиться по жаре и соли. Правда, если не дергаться, то вполне прилично. Дома перетрусим, да еще и соль на кухню сдадим.
 Пошутили, уложились, загрузились и ….подняв облака серебристой пыли, погудели домой.

Дни, недели, месяцы .Давно привыкли к салфеткам, стаканам с подстаканниками ( наша просьба о глиняных чашках не выполнена ревностью начпрода), вилкам, ножам. Быт, как ему и положено, стал незаметен. Обтерлись, выходную форму сдали на склад, там меньше пыли, и не мешает в шкафу. Совершенно без надобности. Новые мотоциклы так ободрались песком, кустами и камнями, что блестят, как перед покраской на заводе. Но их красит, здесь, только ржавчина от ночной сырости. Сами пропеклись, прожарились. В меру отупели, не мозгами, не душой, а чем-то более важным. Столько человеческих страданий наблюдать каждодневно без последствий для себя – не возможно. Притупляется боль. Нет такого сопереживания. Нет и смирения. Всегда протест, возмущение. Вот это выматывает больше физических трудностей, сильнее жары, летящего песка, всех этих ползающих, жалющих, сосущих, звенящих…….

 Я снова хочу домой.В осенний дубовый лес. Идет дождь, ты бредешь между деревьями, листья налипают на сапоги и поднимаются вверх до самых колен, нарастают ботфортами и падают комом вниз. И снова нарастают, снова падают. Так все время. Им что? Их много. Без счета. Полный лес. Пахнет грибами. Пахнет вкусной прелостью лесного дома. Жилые запахи сюда не доносятся, не портят чистой природы.
 Поднимаешься выше в горы. Вот уже помокрела почва, глина, промоины. Ноги скользят на склонах. Буки, серыми свечами, уходят к небу. Лист устилает все пространство. Поройся под деревом, потрудись. Вот награда, чинарики. Трехгранные орешки. Семена бука. Но не увлекайся сырыми. Может сильно разболеться голова. Каштаны, орехи. Ешь сколь живот примет, а чинарики, поосторожней. Еще выше пойдет пихта. Вот они могучие, шестой век стоят. Склоны держат, не дают размыться. В самые снежные зимы, под кроной у ствола, всегда чистое место, сухое, теплое. Ночуй. Никто не обидит. Только, если кто любознательный навестит. Но не обидит. Лес – он живой, лес –он добрый. Вот и хочу в лес. Осенний. Отягощенный плодами трудов своих. Спокойный, знающий себе цену. Притулись к стволу. Послушай. Все расскажет, успокоит, силу даст. Лес, он – живой. Заботливый и справедливый. Лес все болезни излечивает. Хочу домой!!! Была такая песня: ….Мама, я хочу домой!!...
 Та-та-та-та………..труба зовет будоражит кровь. Тревога. Боевое расписание номер три. Продираем глаза, хватаем одежду и мчим к своему самолету. Все имущество в салоне, оружие, припасы, все на месте. Не хватает только тебя. Мчи!!! Прыгай в самолет и можешь досыпать. Можешь, но не спишь. Тревога завсегда волнительна. Самолет разгоняется, всех жмет к хвосту, держимся за шпангоуты и любые выступающие элементы обшивки, помаленьку сползаем назад. Митя кулаком грозит, показывает, что надо перед загрузить, но против физических законов не попрешь. Вот разгон, ускорение, закончился. Сползание прекратилось. Повисли. Скребемся вверх. Понемногу просыпаемся, входим в норму. Перебираем «барахлишко», надеваем все, что положено, готовим все , если придется, к прыжку. Прилаживаем переговорные устройства и прислушиваемся к разговорам в эфире. Там тихо потрескивает, скребется в наушники, но членораздельного ничего нет. Пять, десять, пятнадцать минут.
«Митя, мы куда летим? Тебе хоть что сказали?»
 - Сказали. Курс 200, удаление 90 км. Т.е. доставлю через сорок минут. Высота 1500. Сбросить за один заход. Всему свое время. Додремывайте.
 Ото легко сказать: додремывайте. А что внизу ждет? Мир али война. В гости по тревоге среди ночи не поднимают. На курсе 200 нашего нет ничего. Летим в неизвестность, которая волнует больше, чем опасное, но знакомое.
Засверкали лампочки, загудел сиреной сигнал к выброске и мы, не мешкая, покинули свою территорию и повисли в «нейтральной прослойке». Внизу темно, ни огонька. Оно и лучше, чем когда подсвечивают автоматными очередями. Виси , присматривайся, да не прозевай землю.
Хорошо приложило. Но терпимо. Собрали парашюты, включили маячки и быстро сошлись вместе. Все похожи на одногорбых верблюдов. Сверху, на ранце, возвышается гора распущенного купола. Опустили все на песочек, сами сели сверху. Ждем. Такого еще не было. Все тихим сапом. Никакой информации. Тишина стучит по нервам. Никак не получается расслабится. На запросы никто не отвечает. Ни база, ни центр. А вдруг провокация, да нас в чужие лапы сбросили. Во, проверка на нервы. Но……… На то ты и десант!!!
 А мы, тем временем, чуть расстелили купола, улеглись, головами в разные стороны, приняли «круговую оборону», назначили смотрящих и….задремали.
Солнышко выкатилось из-за барханов, сразу припекло. Кругом только песок. Кустика даже хиленького нет. Связь отсутствует полностью. Что делать? Сидеть и ждать с моря погоды? Так до ентого моря так далеко, что по пути всякая погода превратится в жар. Двигаться? Так куда и зачем? Ситуация. Но не торчать же среди голых песков ,«вдали от дома» . до полного высыхания. Думаем большую думу. Думаем, думаем, но кроме, как позавтракать, ничего на ум не приходит. Раз нас никто завоевывать не стремится, то и приступим к первому приему пищи. Потрошим паек, выбираем повкуснее что. В этом плане нас избаловали по полной. Не задумываемся, пока, о последствиях. Будет команда – все к ней будет. Но тут приходит необычная мысль: а что если команды не будет. Вот как поведете вы себя, братцы, в ситуации полной брошенности. Хорошая мысль, если это так, то пора собираться домой. Только, где этот дом. На курсе 200, как нам сказал Митя, таких участков нет. Там завсегда были рощи и трава выше головы. Может, Митька, гад, соучастник этой каверзы. Все может быть. А пока: «харчи собрать! Прекратить перебирание и выборочное потребление. Всем собрать мозги в кучку и припомнить, где у нас есть такой кусок пустыни? Может, по дороге, кто что приметил.» Аппетит пропал. Пробки фляжек сами завинтились. Треп прекратился. Реальность вступила в силу. Мы давно не дети, знаем пустынные эти места. Суровейшая школа выживания, где лишнее слово – потеря энергии. Вот только улыбаться можно сколь хошь. Без вреда. Даже с пользой.
 Достаем карты. Вот наша точка проживания, вот все окрестности и ближние и дальнии. Вот и желтое пятнышко, с голым песочком. Удаление 140 км. Вот, с противоположной стороны, такое же. Но удаление 100км. Напрягаем все извилины. Вспоминаем малейшие детали полусонного полета. Звездочку в небе, стрелку на циферблате. Подсветку приборов в кабине. Долгий, скурпулезный анализ. Звук двигателя, шум винта. Все, все… Получается, что наш Митька, верный и преверный друг, нам соврал. Более того, ввел в заблуждение, дезинформировал, направил по ложному пути. Ну, Митька!! Доберемся до дому, поговорим!!! Ишь подставу сделали. Проверка на «вшивость». Да мы можем вообще «раствориться» в этом знойном пространстве, месяц «позагорать» на местном солнышке. Пошукайте нас тогда. Посмотрим на ваши личики, на ваши звездочки на погонах. Проверочки ваши. Нет группы, вараны съели. Во шум будет.
Ладно, погордились сами собой и будя. Наши командиры такого «усердия» явно не допустят. Знать какой-то штабной залетел к нам. Взялся поучать. Вот и проверяет. Понятно. Опять же благодарим командиров за науку, а нашего аналитика, в первую очередь. Будем добираться домой.
Словами передать все «прелести» такого пути, просто невоз-можно. Это все за пределами нормальных человеческих возможно-стей. Очень важно одно: не терять ДУХА! То, что рот не открывается, ссохлось все, конечно, принеприятно, что голоса нет, терпимо, глаза в разные стороны смотрят и приходится прикрывать один, чтобы сложить картинку в понимаемое видение, все плохо, но не опасно. А вот упасть духом, это конец. Не только одному, но и всем. Ведь никто не бросит человека, своего воина на произвол судьбы, т.е. на верную гибель. Будут нести хоть живого, хоть нет. Донесут или сами все лягут. Поэтому, каждый должен быть В ДУХЕ, ни малейшей паники, бодрость в глазах. Засохшая улыбка на губах. Семь суток пути. Вот и видны наши строения.
 «Привал. Почиститься, навести порядок в одежде. Промыть последними каплями воды засохшие рты. Попробовать петь. Надо этого балбеса штабного проучить. Да, может, взять с собой на такую прогулку….»
 Пяток километров, когда видишь свою хату, проносишься ме-теором. Еще и сил, оказывается, много. Вроде и похрипеть песню можно, но уж больно нескладно получается. Не получится красиво, не будем позорится. Вот сапоги еще раз оботрем, вдруг кремлевку, это такую красную ковровую дорожку, простелят. Но нет, не простелили. Даже не встретили. Вошли, как тати. Собачка не взвизгнула. Что такое?
 «Топаем, ребята, в командирскую палатку.»
Притопали.Часовой на своем месте. «Миша, командир у себя?» -Да.
 «Чужих нет?»
--Да обретается один тип, с большими погонами. Всю кровь попил.
 « Миш, а про нас что глаголют?»
-- Командир не паникует, а этот уже и в центр и в стольный град настучал. Мордуется.
«Миша, слухай сюды! Мы сейчас устроим немного шума. Ко-мандир поймет сразу, а этот пусть поперживает. Репрессий не будет, тебе только выговор влупят. Не расстреляют же. Давай, Миш, соглашайся. А лучше, мы тебя свяжем.»
 Не, мужики. Тот ведь не дурак. Просто задохнулся в москов-ских кабинетах, реальность не воспринимает. Не переигрывайте. Его чуть потаскать по нашей зоне, в реалии войдет, перестанет «бузить».
 «Жалостливый, ты, Мишка, но да ладно. Мы сердца не будем на оного держать, хотя пришлось не сладко. Наука и нам будет. Гляделки не выключать ни при какой раскладке дела. Ходи, доложи.»
 Не, мужики, теперь кнопочка есть. Жми. Адъютант испросит, кто беспокоит, потом пауза, думают, потом решение огласят. Вот она. Жми.
 Жмем. Три коротких, три длинных, три коротких, три длинных. По Морзе – СОС, значит. Спасите души наши. Обще мировой сигнал.
 А ответа нет.
«Мишка, кнопка работает?»
 Работала с утра.
 « Почто сейчас не откликается?»
 Так надо осторожно, вежливо, один разок, а вы перезвон уст-роили. Она, могет, рассчитана на одно касание.
Но Мишкин рот моментально закрылся. Фигура изобразила столбняк. А из палатки вылетел наш командир, во весь рот улыбка, но глазами быстренько всех пересчитал. Потом изобразил суровость на лице: «почто госимущество портите, так сломать важную вещь можно!!»
 «Смирно!!! …..группа домой вернулась в полном составе. Происшествий нет, только в приближении к базе наблюдается необычное скопление животных. ….»
Вольно. Доклад принят. Все нормально. Отдыхайте. Вечером, после ужина ко мне с подробным докладом. Переоденьтесь. Все. Свободны.
 Вот так прозаически. –Свободны!
 Конечно, доклад, в присутствии большого чина из стольного града, был, мягко говоря, своеобразен. Десятки вопросов, которые не задаются в наших условиях, сыпались из него непрерывно. Но строгий вид нашего командира держал нас в форме. Иронии или чего подобного не допускалось и далеко за полночь все кончилось. Мы, конечно, понимали гостя, но, порой приходилось держаться только строгим «гм..» командира. Да и откуда там знать наши нюансы.
 В общем, все закончилось благополучно. Вернулись к себе, переоблачились, зажевали, чем нашлось и отошли ко сну, который тут же прервала труба. «Подъем!!!!»
 Вот вернулась домой 13 группа, вечером, из далекого рейда, пришла 15-я. Все обычно, кроме одного: наблюдается необычное уплотнение зверья. Как в кольцо нас берут. Командир, после очередного доклада поднял самолет в специальную «звериную» разведку. Раньше вообще этот вопрос не поднимался. Зверье не показывалось так откровенно. Жило по своим законам, где главным было: не высовываться. Свой характер, свои пастбища и зоны охоты. Все давно поделено. Бывают стычки, но не лезут так на глаза. Наблюдатели доложили, что, действительно, наблюдается уплотнение всякого животного вблизи базы. Такое - вновь. Вот и ломай голову командир и над этим, что сие значит, почто животины собрались к нам. Именно к нам, т.к. в плотном кольце оказались. Злого им не делали, наоборот, сотни раз выручали. Спасали от браконьеров, которые их нещадно уничтожали, то ради бивней, ради рогов, шкур, клыков. Сколько стычек произошло на этой почве. Сколь много раз выводили стада из смертельных ловушек. Без счета всего. Значит, не должно на нас зла иметь. А вот что это за скопление? Почему народ валит к нам?.
 В шкуру зверя не войти. Давайте попробуем рассмотреть во-прос с людской позиции. Когда валит народ в одну кучу? Более всегда на горькое событие. Несут свои соболезнования, готовы помочь. Чем может помочь сия звериная команда? Не подходит версия. Может, радость великая. Когда родится сын, али дочь, али тройня. Тоже народ соберется. Когда провожают в армию. Во, народа! Советы, наставления. Так мы уже в армии. Может катаклизм какой назревает и это место наиболее безопасное. Может быть, может. Зверье шкурой все воспринимает, не умом и законами такта. Если по правде, то человек себя возвышает не всегда справедливо. Самый умный, самый душевный, саамы…самый. Иногда животины нас стучат по носу. Показывают какой пример поведения и благородства. Впору и призадуматься. Но сейчас голова у командира заболела всерьез. Алллооо, там на верху… такое дело. Может ученых пришлете. Так просто животина не поступает. Совершенно необычно.
Секрета из этого никто не делал и любознательные, из оседлых, это кто сидит на базе безвыездно, не мотается по зоне ответственности, стали выбираться, натихую, за ворота части и глазеть на живые экзоты. Командир жестко пресек такие вылазки, прямо говоря, что нечего травмировать животных. Ибо таких дураков они есть не станут, но порвать могут. А государству нашему убытки. Придется тратиться на оцинковку.
 Вот бы наших бабулек с базара. Те за несколько дней, а порой и недель, знают содержание, даже еще не подписанных, приказов. Тому сотни примеров из нашей армейской жизни. Парочку бы сюда. Но их нет, связь с Псковским рынком не установишь, хотя и было бы очень интересно с научной точки зрения.
 Но коль веревочке не виться, все одно, конец будет. Этот конец оказался совершенно неожиданным. Действительно, животины местные пришли нас провожать. Как они сие прознали? Что привело их к нашему расположению? Но они явно пришли проводить нас. Распрощаться навсегда, поблагодарить, по своему и так необычно, за все хорошее, что им было сделано. Видно и понравились мы им, Или еще что. Но приказ звучал однозначно: «…поставленные задачи выполнены, …весь контингент вернуть в расположение своих воинских частей …имущество и прочее с собой не забирать…»Подпись, дата.
 Первое впечатление, как обманули, украли что. Три дня гоняли лодыря. Для интереса подняли самолет, посмотреть на животных, покачать им крылом. Но, увы… Все разошлись по домам. Вот те номер. Ведь действительно пришли проводить. Учись человек!! Будь человеком!!


 

Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий.
 Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, - то я ничто.
 И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы.
 Любовь долго терпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится.
 Не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла,
 Не радуется неправде, а сорадуется истине:
 Все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит.
 Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится.

 (Апостол Павел. Послание 1-е коринфянам. Гл.13. ст.1-8.)