Как мушка в капле янтаря Часть 1

Звучат несдержанные клятвы
И проклинают за обман;
И наступает время жатвы
Мной не посеянных семян.
Ольга Горпенко
Любовь – сладкий сон, навязчивый бред с яркими визуальными галлюцинациями, это горячечная иллюзия, порождающая невообразимый сонм фантомов, которые невозможно увидеть, но легко прочувствовать всеми органами восприятия реальности.
Для тех, кому повезло быть хоть единожды влюблённым.
Любовь - это эйфория, мания, гипноз, который невозможно изобличить до той поры, пока не рассеется хитроумный морок, призванный запутывать доверчивое сознание, искушать и дразнить лукавыми побуждениями восприимчивую, уязвимую для химического контроля и причудливых фантазий плоть. 
Но это одновременно эгоистичное явление: влюблённого интересуют лишь собственные переживания, хотя оба мечтают о взаимности. Ты прислушиваешься к себе, прощупываешь изнутри изумлённую фантазиями сознания душу, и ждёшь ответа: сладко ли мне, любо ли!
И вдруг на вершине искреннего восхищения, когда образом любимой заполнен до отказа весь объём жизненного пространства происходит сбой, крушение, точнее предательство.
В расцвеченную яркими красками сказку неожиданно  врывается разрушительной силы ураган, сметающий всё на своём пути. От былой взаимности остаются лишь тлеющие головешки.
Весьма непросто справляться с предательством в любви, особенно когда сценарий легкомысленного поведения подружек повторяется дважды, а ты неопытен, излишне чувствителен и очень-очень молод.
Боль утраты день ото дня усиливается, желание бороться с непреодолимыми обстоятельствами тает, оттого, что воспалённые эмоции искажают реальность и кажется что жизнь  потеряла смысл. Так невыносимо жестоко способна болеть лишь внезапно преданная любовь.
Сладкие и горькие переживания первой и второй первой любви забыть невозможно, вспоминать мучительно, тягостно, но блуждающее во тьме беспомощности сознание не способно освободиться от чувственных переживаний.
Вениамин пытался убедить себя, что счастье вернётся.
И ему повезло: после двух подряд катастроф в любви он встретил девушку, которая смогла залечить душевные раны, возвратила  к полноценной жизни.
Катенька стала для него всем: радугой, солнцем, светом, воздухом и смыслом.
На последней учебной паре Венька сказался больным и удрал, чтобы прикупить чего-нибудь вкусненького для любимой: очень хотелось устроить приятный сюрприз.
Юноша прибежал в общежитие переодеться, а там Алина, не очень приятная весточка из прошлой жизни – предавшая его некогда невеста, которая ожидала в конце коридора, как не раз бывало когда-то давно, в прошедшейся по его душе огнём жизни, о чём вспоминать было болезненно, неприятно.
Видеть её, будоражить воспоминаниями прошлое, особенно теперь, когда почти затянулись кровоточащие раны, было неприятно.
Сделать вид, что рад видеть? Так ведь совсем нет: красивая, соблазнительная, молодая, но с некоторых пор совсем чужая девочка. Чувства перегорели, почти стёрлись из памяти под влиянием новых чувств романтических отношений.
– Здравствуй, Венечка. Надо поговорить.
– И тебе не хворать. Если можно, в двух словах. Тороплюсь. Я сентиментален, полностью освободиться от любовных чар не успел, но уверен, что справлюсь. Зачем ты здесь?
– Соскучилась. Правда-правда соскучилась. Ты был моим… самым первым мужчиной. Такое не забывается. Мне есть о чём вспомнить. Ты лучший, ты – мечта. Жаль, честно жаль, что пришлось расстаться. Так вышло. Да… но жизнь продолжается. И да… появились новые обстоятельства… непреодолимой силы. Тебя тоже касается… вот.
– Ты мечтала жить лучше всех, ну… ведь получила то, чего добивалась. Что опять не так? Сама ведь сделала выбор не в мою пользу, теперь ковыряешь незажившую рану. У тебя теперь есть кому разгребать что угодно, в том числе обстоятельства.
– Я тоже пыталась забыть о тебе. В новой жизни волнующие воспоминания могут быть опасными. Почти справилась с невесомостью, с противоречивыми ощущениями, с обострёнными чувствами, а оно вон каким боком вышло. Даже не знаю, с чего начать… сама не ожидала.
– Алина, если можно, яснее и короче. Не разделяю твоей ностальгии. У меня теперь иные романтические предпочтения.
– Раньше ведь как было, Вень…
– Я вычеркнул твой образ из жизни, стёр, сжёг воспоминания, развеял прах… тебя стёр. Как, Алина, было-то, что было, к чему ты клонишь, хочешь добить?
– Вот и я говорю – как, Венечка быть-то? Мне-то чего теперь делать, как поступить?
– Что теперь-то у тебя не так? Мирошников на горячем поймал?
– Вот именно, что теперь-то, Венечка?
– Да, поговорили. Хотелось бы ясности. Если думаешь вернуться – увы, у меня отношения, невеста. Настоящая женщина – любящая, верная.
– Меня когда-то тоже невестой звал. Помнишь? И что! Не представляешь, как мне сейчас обидно.
– Бр-р-р! Это мне должно быть обидно. Мне! Давай, Алина, ты успокоишься, всё объяснишь доступным языком. Ничего не понимаю. Называл невестой и что! Приехал из стройотряда и застал вместо невесты жену… чужую жену, мать его, беременную от своего педагога, которому отдалась не по любви даже, за зачёт! В ум не лезет!
– Я сына родила, Коленьку. Славный мальчонка. Ты знал?
– Теперь знаю. Поздравлять не хочется. Мечты сбываются. Всё, о чём мечтала: достаток, столичная прописка, муж с положением, светская популярность и всё такое. И… мне чего пытаешься предъявить, не пойму!
– Не этого я хотела, Венечка. Не этого! Совсем наоборот. Я хотела жить как леди. Чтобы дом – полная чаша: комфорт, уют, творческая обстановка, столичные возможности. Свобода, деньги и всё такое. Всё рухнуло. А причина – ты, понимаешь – ты!
– Конечно я, кто ещё мог подложить тебя под Мирошникова! Как это называется… мазохист, любитель острых ощущений. Хватит бредить. Пришла-то зачем? У меня совсем другая жизнь – обычная, студенческая, с комфортом в конце коридора и стипендией, которой тебя только напугать можно.
– Виктор Петрович, муж мой – человек состоявшийся, зрелый, с аналитическим складом ума. Во всём любит порядок. Скоро год как мы вместе живём. Жили. Я уже ко всему привыкла. А он – нет…
– К чему такое длинное предисловие? Притирайся, приспосабливайся, ублажай. Любишь кататься – люби и саночки возить. Он хоть и дед, но мужчина.
– Я бы рада, но тут, понимаешь, Веня, проблемка нарисовалась. Мирошников чего-то там вычислял, графики строил, консультировался со светилами медицины, фотографию сына передал для идентификации родства аналитикам и всё такое. Совпадение с антропометрическими данными матери пятьдесят процентов, с отцом меньше десяти. Посоветовали генетическую экспертизу провести.
– Зачем ты всё это рассказываешь, какое мне дело до ваших семейных проблем! Ушла к нему, с ним и разбирайся. Совет да любовь! Всё, некогда мне!
– Экспертизу он заказал. Дорогущую. Нажал на кнопочки, знакомых подключил. Как на иголках подпрыгивал. Все нервы себе и мне в клочья порвал. Криком исходит, таблетки глотает горстями. Коленька-то мой беспокойным родился: всё время кричит, а у Виктора Петровича докторская диссертация в процессе реализации. Волнуется он, переживает, возраст всё же. А ребёнок ни спать, ни работать не даёт. Витя няньку с опытом работы с беспокойными детьми нанял, а всё без толку. Кажется он меня совсем не любит.
– Алина, я сейчас уйду, будешь беседовать с форточкой или с дверью. Мне действительно некогда. Любит – не любит, это к ромашке, не ко мне. Сделай так, чтобы любил. Соблазни. У меня невеста голодная, а ты хрен знает о чём. Не касается это меня, не ка-са-ется, ясно!
– Не волнуйся ты так. Когда невеста узнает, в чём дело – совсем аппетит потеряет.
– И что же за дело у тебя такое, что моей невесте настроение испортит?
– Не у меня, Венечка, у нас с тобой. Видно на роду нам написано друг за другом, как ниточка с иголочкой следовать.
– Каждому суждено к чему-то или кому-то привязанным быть. Только ты год назад ту ниточку собственными зубками перегрызла, когда “махнула не глядя” любовь и верность на зачёт по профильному предмету и столичную прописку.
– Тебе, дорогой, похоже, замуж меня всё же взять придётся. Судьба так распорядилась! Мистика, дорогой, но факты – штука упрямая. Похоже, Коленька – твой сын. Как-то так получается.
– Не смеши. Это могло произойти. Могло. До свадьбы нашей оставалось всего два месяца. Сама перечеркнула всё хорошее.
– Откуда было знать, что я от тебя беременна?
– Тпр-р, ну-у… с этого момента подробнее. Экспертиза твоей вменяемости понадобится или нет? Зрачки вроде в норме, взгляд осмысленный. Не дури!
– Ага, занервничал. Так я и думала.
– Сейчас, это… ещё минута… если ничего толкового не услышу –  ухожу!
– Напрягся, Венечка, разволновался, любимый. Переживаешь, сомневаешься, нервничаешь – значит неправ.
– В чём, интересно, моя перед тобой вина?
– Экспертиза показала, что не Виктор Петрович отец ребёнка. Вот и думай. Я была девственницей, когда у нас любовь случилась, так ведь?
– Допустим.
– Ах, так! Намекаешь, что я имитировала непорочность, так, по-твоему!
– Однозначно, нет. Тогда у нас было всё по-честному. Тогда, но не сейчас. Ты блефуешь.
– Вот именно – по-честному. Кроме тебя и Мирошникова у меня мужчин не было. Догадайся с трёх раз – кто папа Коленьки, если не Виктор Петрович?
– Конечно Мирошников, кто же ещё?
– У него на руках акт генетической экспертизы. Его отцовство исключено в принципе, чего нельзя сказать про твою причастность к зачатию сына. Вот! Моя сексуальная связь с тобой – факт бесспорный. Муж подаёт на развод, требует немедленно освободить жилплощадь. Ты просто обязан содержать меня и ребёнка, а в перспективе оформить отцовство и взять меня в жёны.
– Алина, соглашусь, что положение твоё незавидное, досадное. Столица жрёт таких мечтательниц как ты живьём и не морщится. С грудным младенцем остаться практически на улице – врагу не позавидуешь. А как насчёт алиментов? И вообще, ты знала, что ребёнок не от Мирошникова? Колись.
– У меня голова опухла от дум. С тобой мы предохранялись, причём довольно серьёзно. Я просто на сто пятьдесят процентов была уверена, что залетела именно от него, потому, что тебе никогда вольностей не позволяла, вот… но факты. Я теперь ни в чём не уверена, голова пухнет. Кто знает…
– Ты про непорочное зачатие или про виртуальный секс? Смешно. Меня не интересуют подробности твоих интимных интрижек. И всё же… извини, что копаюсь в пикантных подробностях, но я, если не бредишь, попадаю не меньше, если в твоих словах есть хоть капля правды. Получается, я намеренно обманывал любимую девушку, без пяти минут жену, хотя точно знаю, что не делал этого. Мы с ней  обсудили каждую мелочь, обнулили события, произошедшие до начала  отношений, наметили перспективы, определили правила общежития, а тут ты со своим невыносимым бредом.
– Но я тоже не стала бы рисковать. Этот ребёнок, который, кстати, не входил в мои планы на ближайшую пятилетку, для меня тоже стал не особенно приятной неожиданностью. Я хотела сделать аборт – Мирошников не позволил. Наследника захотел, идиот!
– Давай попытаемся разобраться спокойно, разложим события по полочкам. Я уехал в стройотряд в июне, так?
– Веня, чего ты там собрался изучать, расследовать? У меня не было других партнёров в постели, кроме тебя и его. Материнство, сам понимаешь, большая проблема, которая переворачивает мечты о красивой жизни вверх тормашками. Оно мне надо было? Моя беременность – случайность, досадное недоразумение. Мирошников в тот день был настойчив, возбудился не на шутку, а я боялась отчисления, не хотела очутиться опять на исторической родине: в нищете, без перспектив. Соображалка у меня не работала – вот. Конечно, тебе неприятно слышать такое, понимаю, но Коленька уже есть: живой, настоящий, скорее всего твой. Можешь познакомиться со своим сыном, потрогать, в руках подержать. Сердце подскажет. Я сама, если честно, в шоке, так старалась вырваться из убогости. Получается – всё напрасно. Сын в том числе. Я к нему  привязаться успела.
– Алина, не перебивай, дай сосредоточиться. Я приехал в столицу в конце августа. Тебя не видел два месяца, так?
– Я пила противозачаточные таблетки, гормональные. С тобой и с ним. Кроме того, самого первого раза, которого я при всём желании не могла предусмотреть. Он тогда завершил эротическую процедуру, не успев начать. Переволновался, да и женщин, похоже, не имел неизвестно сколько времени. Плюс возраст. Я почти сразу пописала в баночку. Не должно было тогда ничего случиться. Не мо-гло!
– Мне совсем не обязательно знать подробности вашего блуда и того, как ты использовала баночку. Просто слышать противно. Интим, Алина, предполагает некую личную тайну. Ты ещё расскажи подробности: как, куда, сколько. Пожалуйста, давай обсудим нашу общую… к сожалению общую, проблему. Хочу до конца понять, в чём кроется подвох, а он есть. Я уверен. Нужно найти ошибку и исправить.
– Почему ты думаешь только о себе? Меня выслушай. Наш первый с мужем секс случился прямо в аудитории, на экзаменационном столе. Мирошников настоял на незащищённой близости. Боялся, что ничего не почувствует, не сможет дойти до финала. Я долго не соглашалась. Он так возбудился, что начал угрожать отчислением. Мне легче было отдаться, чем выдержать эту психическую атаку. Я себя не оправдываю, в мозгу на больших оборотах работал арифмометр. Что было – то было. Каюсь. Корысть победила. Но…
– Мне не сложно было бы тебя выслушать при наличии основательной причины. Пока я её не вижу. Ты столько времени жила с другим человеком, теперь пришла ко мне со странными требованиями. Чего хочешь-то, только честно, откровенно? Неужели думаешь, что я смогу после подлости и предательства с тобой жить? Чувствам необходимо, чтобы им не позволяли остыть. Их нужно взбивать и расчёсывать, массировать, дразнить. Я тебя больше не хочу. Понимаешь ты это? У меня есть невеста, почти жена. Её я по-настоящему люблю. Если Коля действительно мой сын, что абсолютно нереально, я готов о нём позаботиться. Но с тобой жить не собираюсь, не надейся. Давай всё же вернёмся к нашим баранам. Коля родился семнадцатого мая. Если я папа, значит, плод развивался почти одиннадцать месяцев. Я не специалист, но такого просто не может быть. Согласна? Я ведь человек – не верблюд. Больше говорить не о чем.
– Веня, сомневаюсь, что ты веришь в возможность непорочного зачатия. Твой сын – реальный, не виртуальный. Ау, не беси меня, я и без того киплю!
– Мой! Тебе не совестно пользоваться такими грязными трюками?
– Извини, конечно, но одной мне его не потянуть. Отец – не Мирошников. Делай выводы,  убейся об стенку или докажи обратное. Я оперирую фактами, а у тебя только эмоции и глупые доводы. Не прокатит.
– Если предположить, чисто гипотетически, что я отец, исходя из продолжительности беременности, ты – не женщина, скорее самка лошади, то есть кобыла. Нет, барсучиха. Или слониха, жирафиха, наконец. Я, соответственно – конь в пальто, но сейчас больше похож на оленя с ветвистыми рогами. Согласись, эта ситуация абсурдна. Как биолог тебе говорю. Моё отцовство – бред сивой кобылы. Не тащи меня в свою грязную конюшню. Не позволю ещё раз разрушить свою жизнь, усвоила!
– Сивой, пегой – какая разница, если у Мирошникова на руках убойные факты? Я что, так похожа на умалишённую, зачавшую сына в беспамятстве, или на наркоманку со стажем? С зелёными человечками не знакома, так и знай!
– Так и я не жеребец, милая девочка. Как хочешь – отцовство признать не могу и не желаю. Так и передай своему коню.
– А мне что теперь со всем этим делать прикажешь? Меня отымели два похотливых самца, ни один не признаётся в отцовстве. Где я была, скажи на милость, в момент оплодотворения? Мирошников дал две недели, чтобы уладить дела и съехать с родовой жилплощади.
– Ну да, ты же говорила что-то о брачном контракте. Раз отец не он, значит, ты нарушила один или несколько пунктов соглашения. Соответственно, остаёшься с носом. Красивая комбинация. Сама себя перехитрила. А не могли генетики ошибиться? Хотя… даже в таком случае он не имеет права вас выгнать. Ты же не собачка – законная жена. Родила в браке. Борись, доказывай. Меня уволь. Я даже плюнуть в твою сладкую дырочку не мог в тот пикантный момент, когда встретилась твоя мечтательная яйцеклетка с чьим-то жутко возбуждённым сперматозоидом.
– Пошляк! Генетики не ошибаются. Я читала акт экспертизы. Совпадений в наследственных кодах практически нет.
– Мирошников мог подкупить экспертов. Наигрался в любовь и семью, пресытился молодым телом, устал. Возраст таки ого-го, а ты – девочка в соку! Захлебнулся, захотел избавиться… от тебя, от сына. Соблазнить глупую студентку – одно,  содержать, тем более делиться – совсем другое. Cui prodest? Cui bono? Короче, девочка – ищи, кому выгодно. Я вне игры.
– Вот только не надо абсурдных инсинуаций. Виктор Петрович – человек порядочный, интеллигентный. Как ты можешь такое о нём подумать!
– Ага! Злой дядька выгоняет девочку из дома с грудным ребёнком на руках, вынуждает  идти к бывшему любовнику, чтобы взял на содержание, потому, что в прошлом их некоторое время связывала постель. При этом отвергнутая супруга так мила и покладиста, что не имеет к тирану ни-ка-ких претензий. Забавная порядочность, просто парадоксальная. Объясни популярно – почему я должен тебя, девочку без комплексов, пожалеть, гробя тем самым свою судьбу, своё будущее? Пошла по рукам – отвечай за неразборчивость.
– Потому, что ты – отец моего сына.
– О, как, па-бам! Сейчас станцую от счастья. Сальсу, ламбаду. Нет – ча-ча-ча. Чей отец? Сама-то веришь! Вынашивать плод почти год? Как связаться с Книгой рекордов Гиннесса, не в курсе? На этом можно неплохо заработать.
– Я уже ничего не понимаю. Понимать не хочу!  И ни во что не верю. Но экспертиза, чёрт возьми! С подписями и печатями на гербовой бумаге. И я… унижаюсь тут…
– Честно скажу – не знаю, чем тебе помочь. У меня впечатление, что Мирошников тебя разводит. Женился на старости лет, понял, что силёнок не хватает, молодую бабёнку в тонусе держать, решил обрубить концы, потому, что жить стало неуютно. Мне нужно подумать. С Катенькой посоветоваться. Что-то во всей этой истории… странное. Состыковать такие заморочки без поллитры не получается. Зловещая тайна, короче, покрытая мраком.
– Да, пожалуйста! С кем угодно советуйся. Только мне параллельно какие отговорки вы с ней выдумаете. Деваться всё равно некуда. Если ты о нас не позаботишься, придётся заявление в суд подавать. Не с голода же нам помирать. Ты отец – ты и думай. И не смей отрицать, что до знакомства с тобой я была невинна!
Сказать, что это была беда, боль? Конечно, была, но…
Может быть, это ещё не сама катастрофа, а лишь её прозрачная тень? Ничего ведь ещё не ясно. Сомнения появились, информация к размышлению и только, которую нужно доказать или опровергнуть, но делать что-то необходимо. Иначе Катенька, милая девочка, этого не переживёт. Голова шла кругом, отчаяние стучало в виски. Венька слышал, как хрустит корка наста, которым покрывается душа, помещённая неожиданной новостью в холод и стужу.
Пришла, наговорила.
Ну и что с того?
Бред!
Если бы её слова были абсолютной правдой, Алина разговаривала бы не так. Она не советовалась бы, а истерила, требовала. Хотя для неё, если вдуматься, эта новость – тоже сюрприз из разряда убийственных неожиданностей.
Всё, к чему девчонка стремилась, а ведь Алина практически ухватила ту самую Синюю Птицу за хвост, и на тебе: с вещами и дитём – на выход. Пичалька!
Ей тоже несладко.
А Веньке каково!
Милка, первая юношеская любовь ушла к лучшему другу без объяснения причины.
Пережил.
Было невыносимо больно, хотелось наложить на себя руки: пересилил, выстоял.
Алина, невеста, накануне свадьбы полетела как бабочка на огонёк свечи на поиски призрачного счастья к состоятельному старику за банальным достатком, не считаясь ни с чем. Конечно, она ничего конкретного Веньке не обещала, лишь позволяла любить, но ведь  поверил… и в любовь поверил, и в искренность чувств, и в верность.
Жестокость её поступка потрясла.
Выдержал и это.
Откуда парню было знать, что жизнь настолько жестока?
Девушки непредсказуемы: думают одно, говорят другое, а замуж бегут за третьих, потому лишь, что там им грезятся закрома с несметными припасами. Как в сказке про Дюймовочку.
Того, что зажиточный крот подсчитает каждое зёрнышко, они не догадываются. Да и бог с ними. Жизнь одна, никого нельзя винить за желание съесть больше. Аппетит у всех разный.
Венька с этими неприглядными страницами судьбы смирился, девчонок своих давно простил. Но они его отпускать не собираются.
Сначала Милка напомнила о себе, теперь Алина затеяла тёмную игру с непонятной целью.
Венька ходил в библиотеку, искал ответ на вопрос – может ли человеческий ребёнок родиться через одиннадцать месяцев после зачатия. Оказалось, что это довольно распространённое, подробно описанное и многократно задокументированное явление.
Акт генетической экспертизы  для любого суда может стать основанием для вынесения решения об отцовстве.
Судиться?
С кем, с собственным ребёнком?
А если Коля действительно его сын?
Лучше бы об этом не знать.
Венька по гороскопу Водолей, у него развитая интуиция. Не чувствует он родства с этим ребёнком и всё тут.
Нет в душе радости. Отсутствует напрочь.
Чужой он, этот загадочный Коля.
Возможно, хорошенький, красивенький, даже замечательный карапуз, но не свой.
Алина была уверена в том, что Мирошников – настоящий отец, когда давала согласие на свадьбу. Не стала бы она влезать в безнадёжную авантюру, рискуя всем. На неё это совсем не похоже. Она – девочка продуманная, расчётливая.
Впрочем, дело сейчас совсем не в ней. То, что Алина попала, как кур в ощип, ясно и без того. Её мечты рухнули, как хлипкий карточный домик. Что делать ему, Веньке, как распутывать клубок противоречий?
Необходимо рассказать обо всём Катеньке, обязательно рассказать. Если подобная информация выплывет со стороны – исправить ситуацию будет невозможно.
Откровенность во всём, как договорились. Разрушать с таким трудом налаженные отношения Венька не хочет и не может.
Как преподнести удивительную весть, с чего начать повествование, поверит Катя ему или нет, смог бы он сам рассуждать трезво, услышав столь нелепую новость?
На этот вопрос Венька ответить не мог.
Слишком неожиданно всё и до чёртиков обидно.