Страсти по ковиду

      Эпический  сказ по  то, как  наша медицина  за  мои  легкие боролась
 
     Без  всякого  сарказма. Боролась. И победила. Надеюсь...

     Но  по  порядку. В конце прошлого  года, изучая  мою медкарту, участковый   терапевт Речицкой поликлиники потребовала от  меня  срочно пройти  флюорографию, ибо у  неё будут  неприятности. Этого  допустить  я  не  могда: мой врач -  хорошая, умная девочка и  лет  шесть успешно  сражается  с   моими  болячками.Прошла...

      Через пару  дней  звонит  мне  незнакомка  и просит  зайти  в   незнакомый же мне кабинет  в  поликлинике, где  мне  сообщили о  необходимости  пройти
 рентгенографию повторно. Ну,  не  понравилась  она  рентгенологу. Пришлось  подчиниться.

      И  новый  звонок. "Всё  плохо, идите  к  терапевту". Диагноз  нарисовали  наихудший, правда, вопросительный  знак всё же  поставили. Мой  доктор  скептически  прочитала  приговор и  сказала что-то  вроде "Никогда  такого  не  было  и  вдруг  опять..." И  написала  рядом, тоже под  вопросом,  другой  диагноз. Он  понравился  мне  больше, если  что-то  из них  вообще  кому-то  может понравиться. Направили  меня  на  КТ. Я подумала"Не дождётесь" и  приготовилась  отдать  за  эту  процедуру значительную  часть  пенсии. Но  когда мне  быстро  и  совершенно  бесплатно её назначили, я  вдруг  увидела  перед собой ясные,  злые  глаза пушистого  сибирского  зверька -  не  то  соболь,  не  то  песец... Но  не  суть...

       Перебдили рентгенологи. Не  знаю, куда  они  смотрели и  что  увидели,  но  с   лёгкими  моими  всё  было  в  порядке. Правда, тогда  я  ещё  не  знала,  что  это  не конец.
        Не успела я , как  следует, порадоваться  чудесному  спасению от  злейшего  врага  человечества, а  тут  и  КОВИД подоспел. Как  же  я  береглась. Теперь  смешно  вспомнить. Чем больше меня  убеждали,  что  никакой  короны  нет, а  есть коронопсихоз, тем  лучше  и качественнее получались  у  меня  маски.Их надо  было  много на  каждый  день, и  я   их шила -  разнообразные, стирала,  гладила... Под  конец ( в   смысле, под КОВИД) они  были  очень  даже ничего, почти  как  брендовые. Я перестала  ездить  общественным транспортом и  нахаживала по  5-7 км за  день.Санитайзеры, маски,  перчатки не  оставляли  в  моей  сумке места для  хлеба  насущного. Магазины - только  большие  и  только рано  утром.

        Не убереглась.Почувствовав себя в  конце мая  плохо, подумала: для  обычного  моего ОРВИ уже поздно -  я  прошла  эту  обязательную процедуру ещё в   феврале. КОВИД? Да  нет, откуда при  такой системе безопасности. Но  почему -то сразу стала  пить антибиотики. Восемь  дней  безуспешного самолечения, температура -  38,8. И тут на  меня  наехала  родня и  в  жёсткой  форме потребовала обратиться   к  медикам. К этому времени  я   уже  дней  5  ничего  не  ела,  только  воду  пила: таблетки  надо  же  было чем-то  запивать...
        Приехал врач. В "скафандре". "ОРВИ",  - говорит.- В принципе, (посомневался) можно  сделать  флюорографию." "Никогда  такого  не  было  и  вдруг  опять"  -  вспомнила я  некстати  своего доктора и  на  сей  раз  сама потребовала  направление  на  рентген.

         И понеслось. Короче, к  вечеру я  в плотном тумане  ковидного, как  впоследствии оказалось,  облака, с  диагностированной  пульмосканом правосторонней пневмонией, вызвала скорую. КТ нашла пневмонию уже  двусторонней  (не прошло  и  полдня),  и  глубокой  ночью, меня почти  без  сознания (не помню  ничего) водрузили  на спальное место  а районной  больнице.

         Начался новый  отсчёт  времени. Образовалась  новая  кампания из  четырёх  таких же  бедолаг,  как  и  я. К утру  я  обнаружила, что  за  последние  23  года наше  здравоохранение вышло  на  новый уровень: светлая,  просторная  палата со  стеклопакетами, ламинатом и  даже   с  раковиной... Не  было туалетов,  плавающих неизвестно ( или  известно) в  чём и  проваленных до  пола панцирных матрацев. Всё  было,  чисто,  аккуратно и  функционально.

         Чувствовала я  себя  погано. Лёгкие, по  мнению КТ, были  поражены на  60  процентов, непреходящая слабость  и  апатия. Все  старые  мои  болячки дружно уступили место  КОВИДу, признав за  ним первенство,  и  он  полностью утвердился  в   моём организме. Началось  лечение. Врачи  и  сёстры хорошо  знали  алгоритм  своей деятельности и  планомерно занялись  превращением  моей филейной  части  в   мелкое  решето. И  это  давало  результат. На  третий  день пребывания  в  неласковых  объятиях  родной  медицины я  захотела  вдруг  есть и поняла, что  ещё не  всё  потеряно. Питание  было,  конечно,  не  оллклюзив, но  вполне рациональное  и  съедобное.

          Вскоре выяснилось, что  всё  терапевтическое  отделение было  разбито на  зоны,  и  мы находились в чистой,  не  ковидной.

          Дураку  было  ясно, что  у   всех  у  нас короновирус. Но  КТ  давало  картину  пневмонии.  Двухсторонней,  средней  тяжести. Спорить  с  ней никто  не  хотел. Нужны  были  тесты,  но  их почему-то  не  делали. Мне, если  честно,  было  всё равно,  будут тесты  или  нет. В данной  ситуации  мне  было   и  так всё ясно: КОВИД.

          Но  не  тут-то  было. Не  всем  было  всё равно. Была   в  нашей  палате  Леночка - человек чистый  и  светлый, зацикленный  на  идее  справедливости  и  правильности  всего сущего. Леночка  хотела ясности  во  всём. И, как  правило, добивалась. Не  отступила  она  и  здесь. Было  у  Леночки  две  мантры: "Я работаю  на  стратегическом  объекте" и  "От  моей работы  зависит  жизнь  и  безопасность  населения  нашего  города". И  это  была  сущая  правда: Леночка  работала  лаборантом на водоканале, и  безопасность  всего  того,  что  мы пьём  и едим -  это  и  есть  Леночкина работа." Поэтому,- объясняла всем  она, - я  должна  знать,  чем  я  болею". Она  проговаривала  эти  мантры  по  несколько  раз в  день всем, кто  её  слушал. Не  знаю, мантры ли  помогли или  вступили  в  действие какие-то  другие  неведомые  нам  силы,  но  на  пятый день нашего  лечения нам-таки сделали  тесты на "корону". Ещё через  пять  дней нам  сообщили  результаты. Как говорится,  что  и  требовалась  доказать.

        Рано утром, на  десятый день  лечения, зашла в  палату  медсестра  и,  как  большую новость, провозгласила  то,  что  всем  нам  давно  было  известно. И  тут  же предложила  покинуть  чистую зону. Что называется "с вещами  на  выход". С вещами в  буквальном  смысле,  потому что  мы даже свои  простыни, одеяла и подушки  на  себе унесли.И вот весь  этот  табор  своим ходом вышел на  улицу,  обошёл по  периметру  здание  больницы и  перешёл  из  "зоны  чистой" в  "зону грязную (или красную)".Надо сказать, мероприятие  было  ещё  то: сил  ходить  не  было,  не  говоря  уже  о  том,  чтобы  тащить  на себе  всё таборное  имущество. Да  и  новая зона  не  впечатлила: советская  больничка 70-х - драный линолеум, тяжёлые  ватные  матрацы  на  панцирных сетках, скученность,  "удобства" в  коридоре. Но вымыта  зона была  до  блеска.Как  нам  объяснили, "корона" помешала сделать  ремонт  в  этой  части больницы. Но  всё ещё  впереди,  жизнь продолжается...

          Это  потом,  по  прошествии времени стало непонятно, как  это  мы, люди с  тяжёлой  инфекций, десять  дней  лежали  в  "чистой"  зоне,а мы ведь  там  не  только лежали, но и  ходили  периодически  по  коридорам, развевая  шлейф  своего  ковида  за  спиной.Но  тогда  мы  этой  мыслью  не  заморачивались -   не  до  того  было.

         Главное - жизнь продолжалась. Когда  это  стало  основным  мотивом всего  происходящего, появились  силы  и  закрылись  глаза на  неудобства.

          Чтобы  там  не говорили  про  нашу  медицину , какие  бы  бочки  на  неё  не  катили, я  отношусь  к  ней,  если  не  с  любовью,  то  с  безмерным  уважением. За  свою достаточно  долгую  жизнь в  трудных для  меня ситуациях я  многократно  обращалась  к  ней, и  она  не  подводила: лечила,  резала,  кормила и, если  надо  было,  учила  жизни. И сама  училась. В  том  числе  и  на  мне.Порой ошибалась.Но, в  общем, мы  стоим друг друга. Я  грубо  прикинула,  во  что  обошлось  государству  лечение  моего  ковида и пришла  в   ступор. Если  бы  мне  пришлось за  это  платить,  сумму  эту я  бы  не  потянула  никогда. Разве  только  в  кредит на  много лет. А  таких,  как я страдающих "коронопсихозом", было  много, очень  много.Цифру эту, боюсь,  так  никто  никогда  и  не  узнает.В  нашей  районной, достаточно  большой больнице, на КОВИД, ( пардон,  пневмонию),работало  три  отделения.И свободных мест  не  наблюдалось. Очень трудных  сразу увозили в Гомель.  А скорые  всё подвозили  и  подвозили  новых  страдальцев. Кто  выползал  сам,  кого  выносили  на  носилках - всех лечили и  кормили. И,  в  основном,  успешно. Хоть  и  не  всегда - не  к  ночи будь  сказано...

       На пятнадцатый  день  моего  пребывания   в  больнице ( и  на  23  болезни) я,  уже без  температуры,  остро  захотела  домой. Но  со  мной  ещё три  дня возились, производили  разнообразные  анализы, изучали  сатурацию. День, когда  меня выписали, поистине стал точкой  отсчёта новой моей  жизни. В  этой же  больнице,  но  ещё  в  более  тяжёлом  состоянии, чем я ,  лежал  мой  брат, инвалид 1 группы, получивший  от  меня  свою  дозу "короны".Никто  не думал,  что он  выживет,  но  эти  хрупкие  девочки  вытянули  и его.
        О  врачах - отдельное  слово. Мы любим  хаять  нашу  медицину.Но  чтобы мы  без неё  делали?! В чём  наш  народ, безусловно  лучше  всего  разбирается? Правильно: в медицине,  образовании и  управлении  государством. Все  всегда  знают,  как  правильно  лечить,  учить  и  руководить. И  могут  часами  учить  всех,  как,  по  их  мнению,  это  надо  делать. А  мне иногда,  глядя на  некоторых пациентов  нашего  отделения,  хотелось  лично  их  придушить. Средних  лет  женщина  с  пневмонией,  несмотря на своё  состояние, регулярно  закрывалась  в  туалете покурить. Покурить,Карл! С  пневмонией! А  туалет - одно  посадочное  место  на  весь  этаж. И  её  совершенно  не  смущали  очереди из  больных  людей,  их  крики  и стуки  в  дверь, ей  было  на  всех  плевать, в  том числе  и  на  свою пневмонию.
         Мужик,  лет  шестидесяти, постоянно  где-то  доставал  водку и  совмещал  лечение  с  возлияниями. Пьяный, в  одних трусах, он  валялся  на  полу в  коридоре, девочки-сёстры пытались  поднять  его  и  усадить в  кресло-каталку, а  он поносил  их  последними  словами,  отбивался,  вёл  себя, как  животное. И  это  надо  было  терпеть. И  девочки  терпели: поднимали с  поля  этого потерявшего  человеческий  облик  субъекта, усаживали  в  кресло,  тащили  эту смердящую  кучу   в  палату, переваливали  на  кровать,  а  он  через  короткое  время  вновь  оказывался на полу в  коридоре, и всё начиналось  по-новой.

        Стоял  июнь. Температура  под  30. Костюмы-скафандры  из "нетканки". Не  знаю,  кто  их  придумал,  но  носить  их  он  точно  не  собирался. Под запотевшими  стёклами  "скафандров" было  видно,  как солёный пот и  солёные слёзы смешивались и  ручейками стекали по  щекам. Сёстры  и  санитарки  работали  по  две  смены  подряд,  т.к.  с  персоналом были  проблемы. К  концу  смены  они  становились  почти  бестелесными  и  в  своих белых  комбинезонах походили  на  белых  ангелов  в   чистилище.

        Лечит  не  только время. Пришёл  час,  и  я  покинула  больничную  палату. Светило  солнце,  дул  лёгкий  ветерок,  зеленела  трава  и  пели  птицы. И  было  острое  ощущение радости  бытия,  но  где-то глубоко в  подсознании  пульсировала  мысль:"А что дальше?" Ясно  было, что  даром  мне  это  не  пройдёт,  и  оно  пришло,  но   позже - и  депрессия,  и  аритмия... А  тогда я вдохнула полной грудью, всеми спасёнными лёгкими живительный  июньский  воздух и  ступила  в  новую  жизнь.

         В  заключение  не  могу не  сказать  о  следующем: есть  у  нас,  с  подачи Алексеевич, часто произносимая фраза "У войны  не  женское  лицо". Так  вот, у войны с ковидом лицо  женское. Месяц в  больнице  и  до  неё, меня  окружали,  охраняли, спасали Женщины - врачи, медсёстры,  санитарки.(Нет, всё  же  один  мужик  был - молоденький  парнишка,  врач скорой, определивший  меня  в  больницу.) И  весь  груз  спасения  чьих-то  жизней  лежал  на  хрупких  женских  плечах.Медики - они  ведь  тоже  люди, они  тоже  болели,  болели  их близкие. Но  каждое утро они  неизменно входили  в  палату и  терпеливо  несли  свою  вахту спасения,  порой  по  две  смены  подряд. Ситуация  у  них была  такая,  когда  страх вызывает даже  не  приход  на  работу,  а  возвращение  домой. Потому  что  в  первом  случае  ты  отвечаешь  только  за  себя, а  во  втором - за жизнь  и  здоровье  близких  тебе  людей. А  по  городу  ходили  слухи  один  другого  чернее, и  в  палатах  люди  хватали воздух  широко  открытыми  ртами, и  прямо  напротив  больницы взад-вперёд  сновали   чёрные  катафалки - активизировалась деятельность  похоронных  бюро... Это  всё надо было  пропустить  через  себя. Ведь  больной переживает  только  свою  боль, а  эти  девочкам  надо  было болеть и  отвечать  за  всех. И  ночью,  когда снижался  всё же  дневной  накал, они  всё так же принимали  больных, спасали  задыхающихся, заполняли  необходимую  документацию - днём  было  не  до  этого. Выполняли  свой  долг - врачебный,  человеческий, женский. Ведь  охрана  жизни - - это  чисто  женская  позиция, возложенная  на  женщину  самой  природой.
         Мужик - он  же  ведь  как  курица: за  ворота  вышел,  и  уже  ничей, свободен,  как  фанера  над  Парижем. И,  что самое  интересное, он стопроцентно уверен, что  с  ним  ничего  не  может  случиться, потому что  не  может  случиться  никогда. Поэтому  они  и  воюют  всегда,  и  без  содрогания  развязывают новые  войны. Ну, а  в  миру - гараж, рыбалка, посиделки  с  друзьями  и  "пивасиком", просмотр спортивных передач, клубы  по  интересам,  общение  с  единомышленниками, "танчики"... И  это  ещё самые  невинные  их  занятия,  список  может  быть  длинным. Можно  и  расслабиться, ведь  есть кому  тянуть  семейный  воз. Может  кому-то  из  мужчин это  покажется  обидным,  специально  для  них: бывают  редкие  исключения, которые  только  подтверждают правило. Я  даже  знаю  три  таких случая...

            Но  не  будем  о  грустном.Если  больной  не  умирает,  он  обязательно  выздоравливает.И  начинает новую  жизнь, с новыми,  более  яркими красками. Я  хорошо  это  знаю,  не  раз  начинала  жить  сначала. Но  я  никогда уже не забуду этих  длинных сумеречных  больничных  коридоров,  наполненных  мукой,  и  инопланетянок в  белых  скафандрах, несущих  свет  и  жизнь.